И обу́тренева иероваа́лъ, се́й е́сть гедео́нъ, и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ, и ополчи́шася у исто́чника Ара́дъ: и по́лкъ Мадiа́мль и Амали́ковъ бя́ше ему́ съ сѣ́вера на хо́лмѣ мосе́ гаваа́ѳъ-аморе́ въ доли́нѣ.

И рече́ Госпо́дь къ гедео́ну: мно́зи лю́дiе и́же съ тобо́ю, сего́ ра́ди не преда́мъ Мадiа́ма въ ру́ку и́хъ, да не когда́ похва́лится Изра́иль на мя́, глаго́ля: рука́ моя́ спасе́ мя:

и ны́нѣ рцы́ во у́шы лю́демъ, глаго́ля: кто́ боязли́въ и ужа́стивъ, да возврати́тся и да отъи́детъ от горы́ Галаа́довы. И возврати́шася от люді́й два́десять двѣ́ ты́сящы, и де́сять ты́сящъ оста́шася.

И рече́ Госпо́дь къ гедео́ну: еще́ лю́дiе мно́зи су́ть: сведи́ я́ на во́ду, и искушу́ тебѣ́ и́хъ та́мо: и бу́детъ его́же а́ще реку́ тебѣ́, се́й да и́детъ съ тобо́ю, то́й да по́йдетъ съ тобо́ю: и вся́къ его́же а́ще реку́ тебѣ́, се́й да не по́йдетъ съ тобо́ю, то́й да не по́йдетъ съ тобо́ю.

И сведе́ лю́ди на во́ду, и рече́ Госпо́дь къ гедео́ну: вся́къ и́же поло́четъ язы́комъ свои́мъ от воды́, я́коже ло́четъ пе́съ, да поста́виши его́ осо́бь: и вся́къ и́же на колѣ́ну паде́тъ пи́ти, отлучи́ его́ осо́бь.

И бы́сть число́ въ го́рстехъ лока́вшихъ язы́комъ три́ста муже́й: и вси́ оста́вшiи лю́дiе преклони́шася на колѣ́на своя́ пи́ти во́ду.

И рече́ Госпо́дь къ гедео́ну: треми́ сты́ муже́й лока́вшими во́ду спасу́ ва́съ, и преда́мъ Мадiа́ма въ ру́ку твою́: и вси́ лю́дiе да по́йдутъ, кі́йждо на мѣ́сто свое́.

И взя́ша себѣ́ бра́шно от люді́й въ ру́ку свою́ и ро́ги своя́: и вся́каго му́жа Изра́илтеска отпусти́ коего́ждо въ ку́щу свою́, а три́ста муже́й удержа́: по́лкъ же Мадiа́мль бя́ше ни́же его́ въ доли́нѣ.

И бы́сть въ ту́ но́щь, и рече́ къ нему́ Госпо́дь: воста́въ сни́ди отсю́ду ско́ро въ по́лкъ, я́ко преда́хъ и́хъ въ ру́ку твою́:

и а́ще бои́шися ты́ сни́ти, сни́ди ты́ и фара́ ра́бъ тво́й въ по́лкъ,

и услы́шиши, что́ возглаго́лютъ: и по се́мъ укрѣпя́тся ру́цѣ твои́, и сни́деши въ по́лкъ. И сни́де са́мъ и фара́ ра́бъ его́ въ ча́сть пятьдеся́тниковъ, и́же бы́ша въ полцѣ́.

И Мадiа́мъ и Амали́къ и вси́ сы́нове восто́ковъ стоя́ху въ доли́нѣ я́ко пру́зи мно́жествомъ, и велблю́домъ и́хъ не бя́ше числа́, но бя́ху я́ко песо́къ на краи́ морстѣ́мъ мно́жествомъ.

И вни́де гедео́нъ, и се́, му́жъ повѣ́даше со́нъ по́другу своему́, и рече́: се́й со́нъ его́же ви́дѣхъ, и се́, тѣ́сто хлѣ́ба я́чна валя́ющееся въ полцѣ́ Мадiа́мли, и привали́ся къ ку́щи Мадiа́мли, и поби́ ю́, и преврати́ ю́, и паде́ ку́ща.

И отвѣща́ по́другъ его́ и рече́: нѣ́сть [сiе́ тѣ́сто], но ме́чь гедео́на сы́на Иоа́сова му́жа Изра́илева: предаде́ Бо́гъ въ ру́ку его́ Мадiа́ма и ве́сь по́лкъ.

И бы́сть я́ко услы́ша гедео́нъ повѣ́данiе сна́ и разсужде́нiе его́, и поклони́ся Го́сподеви, и возврати́ся въ по́лкъ Изра́илевъ и рече́: воста́ните, я́ко предаде́ Госпо́дь въ ру́ки на́шя по́лкъ Мадiа́мль.

И раздѣли́ три́ста муже́й на три́ нача́лства, и вдаде́ ро́ги въ ру́цѣ всѣ́мъ, и водоно́сы тщы́, и свѣщы́ средѣ́ водоно́совъ,

и рече́ и́мъ: мене́ смотри́те, и та́кожде твори́те: и се́, а́зъ вни́ду въ ча́сть полка́, и бу́детъ я́коже сотворю́, та́кожде сотвори́те:

и а́зъ вострублю́ ро́гомъ, и вси́ и́же со мно́ю, да востру́бите и вы́ въ ро́ги о́крестъ всего́ полка́, и да рече́те: [ме́чь] Бо́гу и гедео́ну.

И вни́де гедео́нъ и сто́ муже́й и́же съ ни́мъ въ ча́сть полка́ въ нача́лѣ стра́жи сре́днiя: и убуже́нiемъ возбуди́ша стрегу́щихъ, и воструби́ша въ ро́ги, и срази́ша водоно́сы и́же въ рука́хъ и́хъ.

И воструби́ша три́ нача́лства въ ро́ги и сокруши́ша водоно́сы, и удержа́ша въ лѣ́выхъ рука́хъ свои́хъ свѣщы́, и въ десны́хъ рука́хъ и́хъ ро́ги, въ ня́же труби́ти: и возопи́ша: ме́чь Го́сподеви и гедео́ну.

И ста́ша кі́йждо о себѣ́ о́крестъ полка́: и смяте́ся ве́сь по́лкъ, и возопи́ша, и побѣго́ша.

И воструби́ша въ три́ста рого́въ: и положи́ Госпо́дь ме́чь му́жа на по́друга его́ во все́мъ полцѣ́, и пробѣже́ по́лкъ до Виѳасе́тта, и собра́ся до страны́ Авелмау́ла и къ тава́ѳу.

И возопи́ша му́жiе Изра́илтестiи от Нефѳали́ма и от Аси́ра и от всего́ Манассі́и, и погна́ша вслѣ́дъ Мадiа́ма.

И посла́ послы́ гедео́нъ во всю́ го́ру Ефре́млю, глаго́ля: сни́дите во срѣ́тенiе Мадiа́му и удержи́те и́мъ во́ду до веѳира́ и Иорда́на. И воззва́ вся́къ му́жъ Ефре́мль, и предотъя́ша во́ду до веѳира́ и Иорда́на,

и я́ша два́ кня́зя Мадiа́мля, ори́ва и зи́ва: и уби́ша ори́ва въ Су́рѣ, и зи́ва уби́ша во Иакефзи́вѣ: и погна́ша Мадiа́ма, и главу́ ори́ва и зи́ва принесо́ша къ гедео́ну от о́ноя страны́ Иорда́на.

Немецкий (GNB)

Gideon, den man auch Jerubbaal nannte, brach früh am Morgen mit seinem ganzen Heer auf. Bei der Quelle Harod errichteten sie ihr Lager. Das Lager der Midianiter befand sich nördlich davon in der Ebene, nahe beim Hügel More.

Aber der HERR sagte zu Gideon: »Dein Heer ist zu groß! So kann ich die Midianiter nicht in eure Hand geben. Sonst werden die Leute von Israel am Ende prahlen und sagen: ́Der eigenen Hand verdanken wir unsere Rettung!́

Darum lass im ganzen Lager ausrufen, dass alle, die Angst haben, nach Hause gehen.« Da gingen 22000 wieder heim, nur 10000 blieben bei Gideon.

Doch der HERR sagte zu Gideon: »Dein Heer ist immer noch zu groß. Führe die Männer hinunter zur Quelle, dort will ich selbst die Auswahl treffen. Ich werde dir sagen, wer mit dir gehen soll und wer nicht.«

Gideon führte die Männer zum Teich an der Quelle. Dort sagte der HERR zu ihm: »Wer sich hinwirft und das Wasser mit der Zunge aufleckt wie ein Hund, den stell auf die eine Seite; und wer sich zum Trinken hinkniet, den stell auf die andere.«

Dreihundert Männer leckten das Wasser mit der Zunge, alle Übrigen knieten sich hin und führten es mit der hohlen Hand zum Mund.

Der HERR sagte zu Gideon: »Durch die 300 Männer, die das Wasser mit der Zunge geleckt haben, will ich Israel retten und die Midianiter in deine Hand geben. Die anderen sollen nach Hause gehen.«

Das Lager der Midianiter war unten in der Ebene.

Gideon schickte alle zurück, nur die 300 Ausgewählten behielt er bei sich. Diese übernahmen von den anderen den Proviant und die Kriegshörner.

In der Nacht sagte der HERR zu Gideon: »Auf, greif das Lager an, ich gebe es in deine Hand!

Wenn du aber Angst hast, dann geh vorher mit deinem Diener Pura hinunter

und hör dir an, was sie dort miteinander reden. Das wird dir Mut machen, sie anzugreifen.«

Gideon und sein Diener gingen hinunter und schlichen sich bis an die äußeren Lagerwachen heran.

Die Midianiter, die Amalekiter und die Beduinen aus dem Osten, die dort lagerten, bedeckten die ganze Ebene wie Heuschrecken und ihre Kamele waren unzählbar wie die Sandkörner am Meeresstrand.

Als nun Gideon bei den Wachtposten ankam, erzählte gerade einer seinem Kameraden einen Traum. »Stell dir vor«, sagte er, »ich habe im Traum gesehen, wie ein Gerstenbrot vom Berg herab in unser Lager rollte. Es stieß an unser Zelt, warf es um und kehrte das Unterste zuoberst.«

Sein Kamerad antwortete: »Das kann nur eine Bedeutung haben: Der Israelit Gideon wird uns besiegen; Gott hat uns und unser Lager in seine Hand gegeben!«

Als Gideon den Traum und seine Deutung gehört hatte, warf er sich nieder und dankte Gott. Dann kehrte er ins Lager Israels zurück und rief: »Steht auf! Der HERR hat das Lager der Midianiter in eure Hand gegeben.«

Er teilte die 300 Mann in drei Gruppen auf; jeder bekam ein Widderhorn und eine Fackel, dazu einen Krug, um die brennende Fackel zu verbergen.

Gideon schärfte ihnen ein: »Stellt euch rings um das Lager auf und macht alles genauso wie ich! Ich gehe jetzt bis zum Rand des Lagers und ihr achtet genau darauf, was ihr mich tun seht, und macht es ebenso. Wenn ihr hört, wie ich und die Männer bei mir ins Horn stoßen, dann stoßt auch ihr ins Horn, rings um das Lager, und ruft: ́Für den HERRN und für Gideon!́«

Mitten in der Nacht kam Gideon mit seinen 100 Mann an den Rand des Lagers. Die Midianiter hatten gerade die Wachen gewechselt. Da bliesen die Männer um Gideon ihre Widderhörner und zerschlugen die Krüge.

Alle drei Abteilungen folgten dem Beispiel, stießen in die Hörner und zerschlugen die Krüge. Jeder hielt in der linken Hand die Fackel und in der rechten das Horn. Sie riefen: »Auf zum Kampf! Für den HERRN und für Gideon!«

Dabei standen sie rings um das Lager, jeder an seinem Platz.

Im Lager liefen alle durcheinander, schrien und ergriffen die Flucht.

Denn als die dreihundert in die Widderhörner stießen, ließ der HERR im Lager eine Panik entstehen und alle gingen mit dem Schwert aufeinander los. Darauf floh das ganze Heer in Richtung auf Bet-Schitta, Zereda, Sefat-Abel-Mehola und Tabbat.

Nun wurden die Männer der Stämme Naftali, Ascher und Manasse zusammengerufen, um die Midianiter zu verfolgen.

Gideon schickte auch Boten ins Bergland von Efraïm und ließ dort sagen: »Kommt herab und verlegt den Midianitern den Fluchtweg! Besetzt alle Wasserstellen bis nach Bet-Bara und sichert die Jordanfurten!«

Da sammelten sich alle Männer des Stammes Efraïm, besetzten die Wasserstellen und riegelten die Jordanfurten ab.

Sie nahmen zwei Anführer der Midianiter, Oreb und Seeb (d.h. »Rabe« und »Wolf«), gefangen und töteten sie, Oreb am Rabenfelsen und Seeb bei der Wolfskelter. Dann verfolgten sie die Midianiter. Die abgeschlagenen Köpfe der beiden Anführer brachten sie zu Gideon auf die andere Seite des Jordans.

Таджикский

Языки

Ва Ерубаал, ки Ҷидъӯн бошад, ва тамоми қавме ки бо ӯ буданд, субҳидам бархоста, назди чашмаи Ҳарӯд урду заданд; ва бошишгоҳи Мидён ба тарафи шимолии Ҷибъои Мӯре, дар водӣ буд.

Ва Худо ба Ҷидъӯн гуфт: «Қавме ки бо ту ҳастанд, бештар аз онанд, ки Мидёнро ба дасти онҳо таслим намоям, мабодо Исроил ба ҳузури Ман фахр карда, гӯянд, ки ́дасти мо моро наҷот дод́.

Ва акнун ба гӯши қавм хитоб намуда, бигӯй: ́Ҳар кӣ тарсончак ва беҷуръат бошад, бигзор аз кӯҳи Ҷилъод гашта равад́». Ва бисту ду ҳазор нафар аз қавм гашта рафтанд, ва даҳ ҳазор нафар боқӣ монданд.

Ва Парвардигор ба Ҷидъӯн гуфт: «Қавм ҳанӯз бисёранд; онҳоро назди об фуруд ор, то ки дар он ҷо Ман барои ту аз онҳо интихоб намоям; ва ҳангоме ки дар бораи касе ба ту бигӯям: ́Ин бо ту биравад́, – вай бо ту хоҳад рафт, ва дар бораи касе ба ту бигӯям: ́Ин бо ту наравад́, – вай нахоҳад рафт».

Ва қавмро назди об фуруд овард. Ва Парвардигор ба Ҷидъӯн гуфт: «Ҳар кӣ обро бо забони худ бинӯшад, чунон ки саг менӯшад, вайро алоҳида ҷудо бигузор, ва ҳар киро низ, ки ба зонуи худ хам шуда бинӯшад».

Ва шумораи онҳое ки даст ба даҳон оварда нӯшиданд, сесад нафар буд; ва тамоми бақияи қавм ба зонуи худ хам шуда, об нӯшиданд.

Ва Парвардигор ба Ҷидъӯн гуфт: «Бо ин сесад нафар, ки даст ба даҳон оварда нӯшиданд, Ман шуморо наҷот хоҳам дод, ва Мидёнро ба дасти ту таслим хоҳам намуд, ва тамоми қавм бигзор ҳар яке ба макони худ бираванд».

Ва он мардон тӯшаи қавм ва карнайҳои худро ба дасти худ гирифтанд, ва бақияи исроилиёнро ӯ ба хаймаҳошон фиристода, сесад нафарро нигоҳ дошт; ва бошишгоҳи Мидён дар поёни ӯ, дар водӣ буданд.

Ва дар ҳамон шаб Парвардигор ба ӯ гуфт: «Бархоста, ба бошишгоҳ фуруд ой, зеро ки онро ба дасти ту таслим намудаам.

Ва агар ту аз фуруд омадан метарсида бошӣ, бо навкари худ Фуро ба бошишгоҳ фуруд ой.

Ва чун бишнавӣ, ки онҳо чӣ мегӯянд, баъд аз он дастҳои ту қавӣ хоҳад гардид, ва ба бошишгоҳ фуруд хоҳӣ омад». Ва ӯ бо ҳамроҳии навкараш Фуро ба назди худи салоҳдорон, ки дар бошишгоҳ буданд, фуруд омад.

Ва Мидён ва Амолеқ ва тамоми аҳли машриқ, ки дар водӣ урду зада буданд, мисли малах сершумор буданд; ва шутурони онҳо сону шумор ҳисоб надоштанд, мисли реге ки дар соҳили баҳр аст, бисёр буд.

Ва Ҷидъӯн омад. Ва инак, касе ба рафиқаш хоби худро ҳикоят карда, мегӯяд: «Ман хоб дидам, ки як қурси нони ҷавин дар бошишгоҳи Мидён ғелида омада, ба хаймае расид, ва онро зада чаппаву роста кард, ва хайма фурӯ ғалтид».

Ва рафиқаш дар ҷавоб гуфт: «Ин ҷуз шамшери Ҷидъӯн ибни Юош, марди исроилӣ, чизи дигаре нест. Мидён ва тамоми бошишгоҳро Худо ба дасти вай таслим кардааст».

Ва ҳамин ки Ҷидъӯн ҳикояти хоб ва таъбири онро шунид, саҷда бурда, ба бошишгоҳи Исроил баргашт, ва гуфт: «Бархезед! Зеро ки Парвардигор бошишгоҳи Мидёнро ба дасти шумо таслим кардааст».

Ва сесад нафарро ба се фавҷ тақсим намуд, ва ба дасти ҳамаи онҳо карнайҳо ва кӯзаҳои холӣ дод, ва андаруни кузаҳо машъалҳо буд.

Ва ба онҳо гуфт: «Ба ман нигоҳ карда, мисли ман амал намоед. Инак, ман ба канори бошишгоҳ мерасам, ва ҳар чи ман бикунам, шумо ончунон бикунед.

Ва ҳангоме ки ман ва ҳамаи онҳое ки бо ман ҳастанд, карнай навозем, шумо низ гирдогирди тамоми бошишгоҳ карнайҳоро бинавозед ва фарёд зада, бигӯед: ́Барои Парвардигор ва барои Ҷидъӯн!́»

Ва Ҷидъӯн ва сад нафаре ки бо ӯ буданд, ба канори бошишгоҳ дар ибтидои поси миёна, вақте ки посбонон навакак иваз шуда буданд, расида, карнайҳоро навохтанд ва кӯзаҳоро, ки дар дасташон буд, шикастанд.

Ва ҳар се фавҷ карнайҳоро навохтанд, ва кӯзаҳоро шикастанд, ва машъалҳоро дар дасти чапашон ва карнайҳоро дар дасти росташон нигоҳ дошта, менавохтанд ва фарёд мезаданд: «Шамшер барои Парвардигор ва барои Ҷидъӯн!»

Ва ҳар яке дар ҷои худ гирдогирди бошишгоҳ истоданд; ва тамоми бошишгоҳ давида ва фарёд зада, рӯ ба гурез ниҳоданд.

Ва сесад карнай як зайл менавохт, ва Парвардигор шамшери ҳар якеро сӯи рафиқаш нигаронид, ва дар тамоми бошишгоҳ вазъият чунин буд, ва бошишгоҳ то Байт-Ҳашитто ба сӯи Сареро ва то канори Обил-Маҳӯло, ки назди Таббот аст, гурехтанд.

Ва исроилиён аз Нафтолӣ ва Ошер ва тамоми Менашше ҷамъ шуда, Мидёнро таъқиб карданд.

Ва Ҷидъӯн ба тамоми кӯҳи Эфроин қосидон фиристода, гуфт: «Ба пешвози Мидён фуруд оед ва онҳоро аз манбаъҳои об то Байт-Боро ва аз гузаргоҳҳои Урдун маҳрум созед». Ва тамоми мардуми Эфроим ҷамъ шуда, манбаъҳои обро то Байт-Боро, ва гузаргоҳҳои Урдунро ишғол карданд.

Ва ду мири Мидён – Ӯриб ва Заибро дастгир карда, Ӯрибро дар Сур-Ӯриб, ва Заибро дар Еқеб-Заиб куштанд, ва Мидёнро таъқиб карданд; ва каллаи Ӯриб ва Заибро аз он тарафи Урдун назди Ҷидъӯн оварданд.