И реко́ша къ гедео́ну му́жiе Ефре́мли: что́ сiе́ сотвори́лъ еси́ на́мъ, я́ко не позва́лъ еси́ на́съ, егда́ ходи́лъ воева́ти на Мадiа́ма? И пря́хуся съ ни́мъ си́льно.

И рече́ къ ни́мъ [гедео́нъ]: что́ сотвори́хъ ны́нѣ я́коже вы́? не лу́чше ли грозде́цъ Ефре́мль, не́жели обра́нiе виногра́да Авiезе́рова?

въ ру́ку ва́шу предаде́ Госпо́дь кня́зи Мадiа́мли, ори́ва и зи́ва: и что́ возмого́хъ сотвори́ти я́коже вы́? Тогда́ утоли́ся ду́хъ и́хъ от него́, егда́ глаго́ла и́мъ сло́во сiе́.

И прiи́де гедео́нъ ко Иорда́ну, и пре́йде са́мъ и и́же съ ни́мъ три́ста муже́й, а́лчни и утружде́ни гоня́ще.

И рече́ муже́мъ сокхо́ѳскимъ: дади́те хлѣ́бы на пи́щу муже́мъ си́мъ и́же со мно́ю, я́ко а́лчни су́ть: а́зъ же гоню́ вслѣ́дъ зеве́а и Салма́на, царе́й Мадiа́мскихъ.

И реко́ша кня́зи сокхо́ѳстiи: еда́ рука́ зеве́а и Салма́на ны́нѣ въ руцѣ́ твое́й, я́ко дади́мъ во́емъ твои́мъ хлѣ́бы?

И рече́ гедео́нъ: не та́ко: но егда́ преда́стъ Госпо́дь зеве́а и Салма́на въ ру́ку мою́, а́зъ сотру́ пло́ти ва́шя те́рнiемъ пусты́ннымъ и волчца́ми.

И взы́де отту́ду во фануи́лъ и глаго́ла къ ни́мъ та́кожде. И отвѣща́ша ему́ му́жiе фануи́ли, я́коже отвѣща́ша ему́ му́жiе сокхо́ѳстiи.

И рече́ гедео́нъ муже́мъ фануи́лскимъ, глаго́ля: егда́ возвращу́ся съ ми́ромъ, раскопа́ю сто́лпъ се́й.

И зеве́й и Салма́нъ бы́ша въ карка́рѣ, и по́лкъ и́хъ съ ни́ми до пятьна́десяти ты́сящъ [муже́й] оста́вшихся от всего́ полка́ сыно́въ восто́чныхъ: и уме́ршихъ бя́ше сто́ и два́десять ты́сящъ муже́й держа́щихъ ору́жiе.

И взы́де гедео́нъ путе́мъ живу́щихъ въ ку́щахъ от восто́ковъ пря́мо на́вы и Иегева́ла: и изби́ по́лкъ, по́лкъ же бя́ше наде́женъ.

И побѣго́ста зеве́й и Салма́нъ: и гна́ вслѣ́дъ и́хъ, и поима́ о́ба царя́ Мадiа́мля, зеве́а и Салма́на, и ве́сь по́лкъ и́хъ смяте́.

И возврати́ся гедео́нъ сы́нъ Иоа́совъ от ра́ти пре́жде восхо́да со́лнца,

и я́тъ о́трочища от муже́й сокхо́ѳскихъ и вопроси́ его́: и вписа́ от него́ имена́ князе́й сокхо́ѳскихъ и старѣ́йшинъ и́хъ, седми́десяти и седми́ муже́й.

И прiи́де гедео́нъ ко князе́мъ сокхо́ѳскимъ и рече́ и́мъ: се́, зеве́й и Салма́нъ, и́хже ра́ди укори́сте мя́, глаго́люще: еда́ рука́ зеве́а и Салма́на ны́нѣ въ руцѣ́ твое́й, я́ко дади́мъ муже́мъ твои́мъ утру́ждшымся хлѣ́бы?

И поя́ кня́зи и старѣ́йшины гра́да, и те́рнiе от пусты́ни и волчцы́, и сотре́ и́ми му́жы сокхо́ѳски:

и сто́лпъ фануи́левъ раскопа́, и изби́ му́жы гра́дскiя.

И рече́ къ зеве́ю и Салма́ну: какови́ му́жiе, и́хже изби́сте въ Ѳаво́рѣ? И рѣ́ша: я́коже ты́, та́ко они́, подо́бенъ ты́ еси́ и́мъ, я́ко подо́бiе сыно́въ царе́выхъ.

И рече́ гедео́нъ: бра́тiя моя́ и сы́нове ма́тере моея́ су́ть: жи́въ Госпо́дь, а́ще бы́сте живи́ли и́хъ, не уби́лъ бы́хъ ва́съ.

И рече́ Иеѳе́ру пе́рвенцу своему́: воста́въ убі́й и́хъ. И не извлече́ о́трочищь меча́ своего́: зане́ убоя́ся, я́ко мла́дъ бя́ше.

И рече́ зеве́й и Салма́нъ: воста́ни у́бо ты́, и сопроти́вися на́мъ: зане́ я́ко му́жъ си́ла его́. И воста́ гедео́нъ, и уби́ зеве́а и Салма́на: и взя́ украше́нiя, я́же на вы́яхъ велблю́довъ и́хъ.

И реко́ша му́жiе Изра́илстiи ко гедео́ну: владѣ́й на́ми и ты́, и сы́нове твои́, и сы́нове сыно́въ твои́хъ, я́ко ты́ спа́слъ еси́ на́съ от руки́ Мадiа́мли.

И рече́ къ ни́мъ гедео́нъ: не возоблада́ю а́зъ ва́ми, и не возоблада́етъ сы́нъ мо́й ва́ми: Госпо́дь да владѣ́етъ ва́ми.

И рече́ къ ни́мъ гедео́нъ: попрошу́ у ва́съ проше́нiя, и да да́стъ мнѣ́ вся́къ му́жъ усеря́зь от плѣ́на своего́: я́ко усеря́зи зла́ты [мно́зи] бя́ху и́мъ, зане́ Исма́илтяне бя́ху.

И реко́ша: даю́ще дади́мъ. И простре́ ри́зу, и вверго́ша ту́ му́жiе по усеря́зю от плѣ́на своего́.

И бы́сть вѣ́съ усеря́зь златы́хъ, и́хже испроси́, ты́сяща и се́дмь со́тъ Си́кль зла́та, кромѣ́ плени́цъ и мони́стъ [енфо́ѳовыхъ], и ри́зъ багря́ныхъ, я́же на царе́хъ Мадiа́млихъ, и кромѣ́ чепе́й златы́хъ, я́же на вы́яхъ велблю́довъ и́хъ.

И сотвори́ от ни́хъ гедео́нъ Ефу́дъ {Гре́ч.: епоми́съ, славе́н.: нара́мникъ.}, и поста́ви его́ во гра́дѣ свое́мъ во Ефра́ѳѣ. И соблуди́ ве́сь Изра́иль по не́мъ та́мо: и бы́сть гедео́ну и всему́ его́ до́му въ собла́знъ.

И смири́ся Мадiа́мъ предъ сы́ны Изра́илевыми, и не приложи́ша воздви́гнути главы́ своея́. И бы́сть въ поко́и земля́ четы́редесять лѣ́тъ, во дни́ гедео́новы.

И и́де иероваа́лъ сы́нъ Иоа́совъ, и сѣ́де въ дому́ свое́мъ.

И гедео́ну бы́ша се́дмьдесятъ сыно́въ, изше́дшiи от чре́слъ его́, я́ко жены́ бя́ху мно́ги ему́.

И подло́жница его́ я́же въ Сики́мѣ и сiя́ роди́ ему́ сы́на, и нарече́ и́мя ему́ Авимеле́хъ.

И у́мре гедео́нъ сы́нъ Иоа́совъ въ ста́рости бла́зѣ, и погребе́ся во гро́бѣ Иоа́са отца́ своего́, во Ефра́ѳѣ, отца́ езрі́ева.

И бы́сть егда́ у́мре гедео́нъ, и соврати́шася сы́нове Изра́илевы и соблуди́ша вслѣ́дъ Ваали́ма, и сотвори́ша себѣ́ со Ваалвери́ѳомъ завѣ́тъ, да и́мъ бу́детъ бо́гъ:

и не воспомяну́ша сы́нове Изра́илевы Го́спода Бо́га своего́, изба́вльшаго и́хъ изъ руки́ всѣ́хъ вра́гъ и́хъ окре́стныхъ:

и не сотвори́ша ми́лости съ до́момъ иероваа́ловымъ, се́й е́сть гедео́нъ, по все́й благосты́ни его́, ю́же сотвори́ со Изра́илемъ.

Синодальный

1 Протест Ефремлян, что Гедеон не позвал их воевать против Мадианитян; 4 Сокхоф и Пенуэл отказались дать хлеба утомленным людям Гедеона, гнавшимся за царями Мадиамскими, за что были наказаны; 18 смерть Зевея и Салмана, царей Мадиамских; 22 отказ Гедеона стать царем; идолопоклонство Израиля; смерть Гедеона.

И сказали ему Ефремляне: зачем ты это сделал, что не позвал нас, когда шел воевать с Мадианитянами? И сильно ссорились с ним.

[Гедеон] отвечал им: сделал ли я что такое, как вы ныне? Не счастливее ли Ефрем добирал виноград, нежели Авиезер обирал?

В ваши руки предал Бог князей Мадиамских Орива и Зива, и что мог сделать я такое, как вы? Тогда успокоился дух их против него, когда сказал он им такие слова.

И пришел Гедеон к Иордану, и перешел сам и триста человек, бывшие с ним. Они были утомлены [и голодны], преследуя врагов.

И сказал он жителям Сокхофа: дайте хлеба народу, который идет за мною; они утомились, а я преследую Зевея и Салмана, царей Мадиамских.

Князья Сокхофа сказали: разве рука Зевея и Салмана уже в твоей руке, чтобы нам войску твоему давать хлеб?

И сказал Гедеон: за это, когда предаст Господь Зевея и Салмана в руки мои, я растерзаю тело ваше терновником пустынным и молотильными зубчатыми досками.

Оттуда пошел он в Пенуэл и то же сказал жителям его, и жители Пенуэла отвечали ему то же, что отвечали жители Сокхофа.

Он сказал и жителям Пенуэла: когда я возвращусь в мире, разрушу башню сию.

Зевей же и Салман были в Каркоре и с ними их ополчение до пятнадцати тысяч, все, что осталось из всего ополчения жителей востока; пало же сто двадцать тысяч человек, обнажающих меч.

Гедеон пошел к живущим в шатрах на восток от Новы и Иогбеги и поразил стан, когда стан стоял беспечно.

Зевей и Салман побежали; он погнался за ними и схватил обоих царей Мадиамских, Зевея и Салмана, и весь стан привел в замешательство.

И возвратился Гедеон, сын Иоаса, с войны от возвышенности Хереса.

И захватил юношу из жителей Сокхофа и выспросил у него; и он написал ему князей и старейшин Сокхофских семьдесят семь человек.

И пришел он к жителям Сокхофским, и сказал: вот Зевей и Салман, за которых вы посмеялись надо мною, говоря: разве рука Зевея и Салмана уже в твоей руке, чтобы нам давать хлеб утомившимся людям твоим?

И взял старейшин города и терновник пустынный и зубчатые молотильные доски и наказал ими жителей Сокхофа;

и башню Пенуэльскую разрушил, и перебил жителей города.

И сказал Зевею и Салману: каковы были те, которых вы убили на Фаворе? Они сказали: они были такие, как ты, каждый имел вид сынов царских.

[Гедеон] сказал: это были братья мои, сыны матери моей. Жив Господь! если бы вы оставили их в живых, я не убил бы вас.

И сказал Иеферу, первенцу своему: встань, убей их. Но юноша не извлек меча своего, потому что боялся, так как был еще молод.

И сказали Зевей и Салман: встань сам и порази нас, потому что по человеку и сила его. И встал Гедеон, и убил Зевея и Салмана, и взял пряжки, бывшие на шеях верблюдов их.

И сказали Израильтяне Гедеону: владей нами ты и сын твой и сын сына твоего, ибо ты спас нас из руки Мадианитян.

Гедеон сказал им: ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами.

И сказал им Гедеон: прошу у вас одного, дайте мне каждый по серьге из добычи своей. [Ибо у неприятелей много было золотых серег, потому что они были Измаильтяне.]

Они сказали: дадим. И разостлали одежду и бросали туда каждый по серьге из добычи своей.

Весу в золотых серьгах, которые он выпросил, было тысяча семьсот золотых [сиклей], кроме пряжек, пуговиц и пурпуровых одежд, которые были на царях Мадиамских, и кроме [золотых] цепочек, которые были на шее у верблюдов их.

Из этого сделал Гедеон ефод и положил его в своем городе, в Офре, и стали все Израильтяне блудно ходить туда за ним, и был он сетью Гедеону и всему дому его.

Так смирились Мадианитяне пред сынами Израиля и не стали уже поднимать головы своей, и покоилась земля сорок лет во дни Гедеона.

И пошел Иероваал, сын Иоасов, и жил в доме своем.

У Гедеона было семьдесят сыновей, происшедших от чресл его, потому что у него много было жен.

Также и наложница, жившая в Сихеме, родила ему сына, и он дал ему имя Авимелех.

И умер Гедеон, сын Иоасов, в глубокой старости, и погребен во гробе отца своего Иоаса, в Офре Авиезеровой.

Когда умер Гедеон, сыны Израилевы опять стали блудно ходить вслед Ваалов и поставили себе богом Ваалверифа;

и не вспомнили сыны Израилевы Господа Бога своего, Который избавлял их из руки всех врагов, окружавших их;

и дому Иероваалову, или Гедеонову, не сделали милости за все благодеяния, какие он сделал Израилю.

Итальянский

Ma gli uomini di Èfraim gli dissero: "Perché ti sei comportato a questo modo con noi, non chiamandoci quando sei andato a combattere contro Madian?". Litigarono con lui violentemente.

Egli rispose loro: "Che cosa ho fatto io, in confronto a voi? La racimolatura di Èfraim non vale più della vendemmia di Abièzer?

Dio ha consegnato in mano vostra i capi di Madian, Oreb e Zeeb; che cosa mai ho potuto fare io, in confronto a voi?". A tali parole, la loro animosità contro di lui si calmò.

Gedeone arrivò al Giordano e lo attraversò. Ma egli e i suoi trecento uomini erano esausti per l'inseguimento.

Disse a quelli di Succot: "Date per favore focacce di pane alla gente che mi segue, perché è esausta, e io sto inseguendo Zebach e Salmunnà, re di Madian".

Ma i capi di Succot risposero: "Tieni forse già nelle tue mani i polsi di Zebach e di Salmunnà perché dobbiamo dare pane al tuo esercito?".

Gedeone disse: "Ebbene, quando il Signore mi avrà consegnato nelle mani Zebach e Salmunnà, vi strazierò le carni con le spine del deserto e con i cardi".

Di là salì a Penuèl e parlò agli uomini di Penuèl nello stesso modo; essi gli risposero come avevano fatto quelli di Succot.

Egli disse anche agli uomini di Penuèl: "Quando tornerò vittorioso, abbatterò questa torre".

Zebach e Salmunnà erano a Karkor con il loro accampamento di circa quindicimila uomini, quanti erano rimasti dell'intero esercito dei figli dell'oriente: erano caduti centoventimila uomini armati di spada.

Gedeone salì per la via dei nomadi, a oriente di Nobach e di Iogbea, e mise in rotta l'esercito quando esso si credeva sicuro.

Zebach e Salmunnà si diedero alla fuga, ma egli li inseguì, prese i due re di Madian, Zebach e Salmunnà, e sbaragliò tutto l'esercito.

Poi Gedeone, figlio di Ioas, tornò dalla battaglia per la salita di Cheres.

Catturò un giovane tra gli uomini di Succot e lo interrogò; quello gli mise per iscritto i nomi dei capi e degli anziani di Succot: settantasette uomini.

Poi venne dagli uomini di Succot e disse: "Ecco Zebach e Salmunnà, a proposito dei quali mi avete insultato dicendo: "Tieni forse già nelle tue mani i polsi di Zebach e di Salmunnà perché dobbiamo dare pane alla tua gente esausta?"".

Prese gli anziani della città e con le spine del deserto e con i cardi castigò gli uomini di Succot.

Demolì la torre di Penuèl e uccise gli uomini della città.

Poi disse a Zebach e a Salmunnà: "Come erano gli uomini che avete ucciso al Tabor?". Quelli risposero: "Erano come te; ognuno di loro aveva l'aspetto di un figlio di re".

Egli riprese: "Erano miei fratelli, figli di mia madre; per la vita del Signore, se aveste risparmiato loro la vita, io non vi ucciderei!".

Quindi disse a Ieter, suo primogenito: "Su, uccidili!". Ma il giovane non estrasse la spada, perché aveva paura, essendo ancora giovane.

Zebach e Salmunnà dissero: "Suvvia, colpisci tu stesso, poiché qual è l'uomo, tale è la sua forza". Gedeone si alzò e uccise Zebach e Salmunnà e prese le lunette che i loro cammelli portavano al collo.

Allora gli Israeliti dissero a Gedeone: "Governa tu, tuo figlio e il figlio di tuo figlio, poiché ci hai salvati dalla mano di Madian".

Ma Gedeone rispose loro: "Non vi governerò io né vi governerà mio figlio: il Signore vi governerà".

Poi Gedeone disse loro: "Una cosa voglio chiedervi: ognuno di voi mi dia un anello del suo bottino". I nemici avevano anelli d'oro, perché erano Ismaeliti.

Risposero: "Li daremo volentieri". Egli stese allora il mantello e ognuno vi gettò un anello del suo bottino.

Il peso degli anelli d'oro, che egli aveva chiesto, fu di millesettecento sicli d'oro, oltre le lunette, le catenelle e le vesti di porpora, che i re di Madian avevano addosso, e oltre i collari che i loro cammelli avevano al collo.

Gedeone ne fece un efod che pose a Ofra, sua città; tutto Israele vi si prostituì, e ciò divenne una causa di rovina per Gedeone e per la sua casa.

Così Madian fu umiliato davanti agli Israeliti e non alzò più il capo; la terra rimase tranquilla per quarant'anni, durante la vita di Gedeone.

Ierub-Baal, figlio di Ioas, se ne andò ad abitare a casa sua.

Gedeone ebbe settanta figli nati da lui, perché aveva molte mogli.

Anche la sua concubina che stava a Sichem gli partorì un figlio, che chiamò Abimèlec.

Gedeone, figlio di Ioas, morì dopo una felice vecchiaia e fu sepolto nella tomba di Ioas, suo padre, a Ofra degli Abiezeriti.

Dopo la morte di Gedeone gli Israeliti tornarono a prostituirsi ai Baal e presero Baal-Berit come loro dio.

Gli Israeliti non si ricordarono del Signore, loro Dio, che li aveva liberati dalle mani di tutti i loro nemici all'intorno,

e non dimostrarono gratitudine alla casa di Ierub-Baal, cioè di Gedeone, per tutto il bene che egli aveva fatto a Israele.

Таджикский

Языки

Ва мардуми Эфроим ба ӯ гуфтанд: «Ин чӣ кор аст, ки ба мо кардӣ, яъне вақте ки бар зидди Мидён ба ҷанг рафтӣ, моро даъват нанамудӣ?» Ва ба ӯ сахт хархаша карданд.

Вале ӯ ба онҳо гуфт: «Алҳол ман чӣ коре мисли шумо кардаам? Оё шингилҳои охирине ки Эфроим чидааст, аз тамоми ангурчинии Абиэзер беҳтар нест?

Мирони Мидён, Ӯриб ва Заибро Худо ба дасти шумо таслим намуд, ва ман чӣ коре мисли шумо метавонистам бикунам?» Вақте ки ӯ ин суханонро гуфт, хашмашон аз ӯ фурӯ нишаст.

Ва Ҷидъӯн ба Урдун расид; ӯ ва сесад нафаре ки ҳамроҳаш буданд, гузаштанд. Онҳо монда шуда буданд, вале ҳанӯз таъқиб менамуданд.

Ва ӯ ба мардуми Суккӯт гуфт: «Лутфан, ба қавме ки дар ақиби ман равонанд, нон бидиҳед, зеро ки онҳо монда шудаанд, ва ҳол он ки ман подшоҳони Мидён, Забаҳ ва Салмуноъро таъқиб менамоям».

Вале мирони Суккӯт гуфтанд: «Магар кафи Забаҳ ва Салмуноъ аллакай дар дасти туст, то ки ба лашкари ту нон диҳем?»

Ва Ҷидъӯн гуфт: «Ба ин сабаб, вақте ки Парвардигор Забаҳ ва Салмуноъро ба дасти ман таслим намояд, ман гӯшти бадани шуморо бо хорҳои биёбон ва бо ғаллакӯби дандондор шутурхор хоҳам кӯфт».

Ва аз он ҷо ӯ ба Фануил рафта, ба мардумаш айни ҳамон суханро гуфт, ва онҳо ба ӯ он гуна ҷавоб доданд, ки мардуми Суккӯт ҷавоб дода буданд.

Ва ӯ ба мардуми Фануил низ гуфт: «Вақте ки ба саломатӣ баргардам, ин бурҷро вайрон хоҳам кард».

Ва Забаҳ ва Салмуноъ дар Қарқӯр буданд, ва бошишгоҳи онҳо тақрибан аз понздаҳ ҳазор нафар иборат буд, ки инҳо аз тамоми бошишгоҳи аҳли машриқ боқӣ монда буданд, чунки саду бист ҳазор нафар мардони ҷангӣ несту нобуд шуда буданд.

Ва Ҷидъӯн бо роҳи хайманишинон ба тарафи шарқии Нӯвоҳ ва Ёҷбеҳо баромада, бошишгоҳро зарба зад, дар сурате ки бошишгоҳ бепарво мезистанд буданд.

Забаҳ ва Салмуноъ рӯ ба гурез оварданд, ва ӯ онҳоро таъқиб менамуд, ва ду подшоҳи Мидён, Забаҳ ва Салмуноъро дастгир кард, ва тамоми бошишгоҳ ба ҳарос афтоданд.

Ва Ҷидъӯн ибни Юош аз баландии Ҳорас аз ҷанг баргашт.

Ва ҷавонеро аз мардуми Суккӯт дастгир карда, аз вай пурсупос намуд, ва вай барои ӯ номҳои мирони Суккӯт ва пирони онро, ки ҳафтоду ҳафт нафар буданд, навишт.

Ва ӯ назди мардуми Суккӯт омада, гуфт: «Инак Забаҳ ва Салмуноъ, ки дар бораи онҳо шумо масхара тамасхур намуда, гуфтед: ́Магар кафи Забаҳ ва Салмуноъ аллакай дар дасти туст, то ки ба одамони хастаи ту нон диҳем?́»

Ва пирони шаҳр ва хорҳои биёбон ва янтоқҳоро гирифта, бо онҳо мардуми Суккӯтро ҷазо дод.

Ва бурҷи Фануилро вайрон карда, мардуми шаҳрро кушт.

Ва ба Забаҳ ва Салмуноъ гуфт: «Онҳое ки шумо дар Тобӯр куштед, чӣ гуна одамон буданд?»Ва гуфтанд: «Онҳо мисли ту буданд, ҳар яке намуди шоҳзодаро дошт».

Ва ӯ гуфт: «Онҳо бародарони ман, писарони модари ман буданд. Ба Парвардигори зинда қасам, ки агар онҳоро зинда нигоҳ медоштед, ман шуморо намекуштам».

Ва ба нахустзодаи худ Етер гуфт: «Бархез ва онҳоро бикуш!» Лекин ҷавон шамшери худро накашид, зеро ки метарсид, чунки ҳанӯз ҷавон буд.

Ва Забаҳ ва Салмуноъ гуфтанд: «Бархез ва моро бикуш, зеро ки мардро мардонагӣ месазад». Ва Ҷидъӯн бархоста, Забаҳ ва Салмуноъро кушт, ва ҳилолҳои зарринро, ки бар гардани шутурҳошон буд, гирифт.

Ва исроилиён ба Ҷидъӯн гуфтанд: «Бар мо салтанат бирон, ҳам худат, ҳам писарат, ҳам писари писарат; зеро ки ту моро аз дасти Мидён раҳо кардӣ».

Вале Ҷидъӯн ба онҳо гуфт: «Ман бар шумо ҳукмронӣ нахоҳам кард, писарам низ бар шумо ҳукмронӣ нахоҳад кард; Парвардигор бар шумо ҳукмронӣ хоҳад кард».

Ва Ҷидъӯн ба онҳо гуфт: «Аз шумо хоҳише дорам, ки ҳар яке аз шумо гӯшворае аз ғанимати худ ба ман бидиҳад». Зеро ки исмоилиён гӯшвораҳои тилло доштанд.

Ва гуфтанд: «Албатта хоҳем дод». Ва пероҳане паҳн карда, ҳар яке гӯшвораеро аз ғанимати худ дар он андохтанд.

Ва вазни гӯшвораҳои тиллое ки ӯ талабид, ҳазору ҳафтсад сиқли тилло буд, ғайр аз ҳилолҳо ва ҳалқаҳо ва либосҳои арғувоне ки бар подшоҳони Мидён буд, ва ғайр аз гарданбандҳое ки бар гардани шутурҳошон буд.

Ва Ҷидъӯн аз он тилло эфӯд сохта, онро дар шаҳри худ Ӯфро гузошт; ва ҳамаи исроилиён аз пушти он дар он ҷо ба бутпарастӣ дода шуданд, ва он барои Ҷидъӯн ва хонадони ӯ доме гардид.

Ва аҳли Мидён пеши банӣ Исроил итоат карданд, ва дигар сари худро набардоштанд; ва замин дар айёми Ҷидъӯн чил сол ором ёфт.

Ва Ерубаал ибни Юош рафта, дар хонаи худ умр ба сар бурд.

Ва Ҷидъӯн ҳафтод писар дошт, ки аз камари ӯ ба вуҷуд омада буданд, зеро ки занонаш бисёр буданд.

Ва суррияе ки ӯ дар Шакем дошт, вай низ барои ӯ писаре зоид, ва ӯ ин писарро Абималик ном монд.

Ва Ҷидъӯн ибни Юош дар пирии некӯ вафот ёфт, ва дар мақбараи падараш Юош дар Ӯфрои Абиэзрӣ дафн карда шуд.

Ва чунин воқеъ шуд, ки чун Ҷидъӯн вафот ёфт, банӣ Исроил аз нав ба парастиши Баалҳо дода шуданд, ва Баал-Бритро худои худ донистанд.

Ва банӣ Исроил Парвардигор Худои худро ба ёд наоварданд, ки Ӯ онҳоро аз дасти ҳамаи душманоне ки дар гирду пеши худ доштанд, раҳо карда буд.

Ва ба хонадони Ерубаал, ки Ҷидъӯн бошад, ба хотири тамоми некие ки ӯ ба Исроил карда буд, меҳрубонӣ нанамуданд..