And the apostles, when they had returned, told Him all that they had done. Then He took them and went aside privately into a deserted place belonging to the city called Bethsaida.

But when the multitudes knew it, they followed Him; and He received them and spoke to them about the kingdom of God, and healed those who had need of healing.

When the day began to wear away, the twelve came and said to Him, «Send the multitude away, that they may go into the surrounding towns and country, and lodge and get provisions; for we are in a deserted place here.»

But He said to them, «You give them something to eat.» And they said, «We have no more than five loaves and two fish, unless we go and buy food for all these people.»

For there were about five thousand men. Then He said to His disciples, «Make them sit down in groups of fifty.»

And they did so, and made them all sit down.

Then He took the five loaves and the two fish, and looking up to heaven, He blessed and broke them, and gave them to the disciples to set before the multitude.

So they all ate and were filled, and twelve baskets of the leftover fragments were taken up by them.

And it happened, as He was alone praying, that His disciples joined Him, and He asked them, saying, «Who do the crowds say that I am?»

So they answered and said, «John the Baptist, but some say Elijah; and others say that one of the old prophets has risen again.»

He said to them, «But who do you say that I am?» Peter answered and said, «The Christ of God.»

And He strictly warned and commanded them to tell this to no one,

saying, «The Son of Man must suffer many things, and be rejected by the elders and chief priests and scribes, and be killed, and be raised the third day.»

Then He said to them all, «If anyone desires to come after Me, let him deny himself, and take up his cross daily, and follow Me.

For whoever desires to save his life will lose it, but whoever loses his life for My sake will save it.

For what profit is it to a man if he gains the whole world, and is himself destroyed or lost?

For whoever is ashamed of Me and My words, of him the Son of Man will be ashamed when He comes in His own glory, and in His Fatheŕs, and of the holy angels.

But I tell you truly, there are some standing here who shall not taste death till they see the kingdom of God.»

Now it came to pass, about eight days after these sayings, that He took Peter, John, and James and went up on the mountain to pray.

As He prayed, the appearance of His face was altered, and His robe became white and glistening.

And behold, two men talked with Him, who were Moses and Elijah,

who appeared in glory and spoke of His decease which He was about to accomplish at Jerusalem.

But Peter and those with him were heavy with sleep; and when they were fully awake, they saw His glory and the two men who stood with Him.

Then it happened, as they were parting from Him, that Peter said to Jesus, «Master, it is good for us to be here; and let us make three tabernacles: one for You, one for Moses, and one for Elijah»--not knowing what he said.

While he was saying this, a cloud came and overshadowed them; and they were fearful as they entered the cloud.

And a voice came out of the cloud, saying, «This is My beloved Son. Hear Him!»

When the voice had ceased, Jesus was found alone. But they kept quiet, and told no one in those days any of the things they had seen.

Now it happened on the next day, when they had come down from the mountain, that a great multitude met Him.

Suddenly a man from the multitude cried out, saying, «Teacher, I implore You, look on my son, for he is my only child.

And behold, a spirit seizes him, and he suddenly cries out; it convulses him so that he foams at the mouth; and it departs from him with great difficulty, bruising him.

So I implored Your disciples to cast it out, but they could not.»

Then Jesus answered and said, «O faithless and perverse generation, how long shall I be with you and bear with you? Bring your son here.»

And as he was still coming, the demon threw him down and convulsed him. Then Jesus rebuked the unclean spirit, healed the child, and gave him back to his father.

And they were all amazed at the majesty of God. But while everyone marveled at all the things which Jesus did, He said to His disciples,

«Let these words sink down into your ears, for the Son of Man is about to be betrayed into the hands of men.»

But they did not understand this saying, and it was hidden from them so that they did not perceive it; and they were afraid to ask Him about this saying.

Then a dispute arose among them as to which of them would be greatest.

And Jesus, perceiving the thought of their heart, took a little child and set him by Him,

and said to them, «Whoever receives this little child in My name receives Me; and whoever receives Me receives Him who sent Me. For he who is least among you all will be great.»

Now John answered and said, «Master, we saw someone casting out demons in Your name, and we forbade him because he does not follow with us.»

But Jesus said to him, «Do not forbid him, for he who is not against us is on our side.»

Now it came to pass, when the time had come for Him to be received up, that He steadfastly set His face to go to Jerusalem,

and sent messengers before His face. And as they went, they entered a village of the Samaritans, to prepare for Him.

But they did not receive Him, because His face was set for the journey to Jerusalem.

And when His disciples James and John saw this, they said, «Lord, do You want us to command fire to come down from heaven and consume them, just as Elijah did?»

But He turned and rebuked them, and said, «You do not know what manner of spirit you are of.

For the Son of Man did not come to destroy meńs lives but to save them.» And they went to another village.

Now it happened as they journeyed on the road, that someone said to Him, «Lord, I will follow You wherever You go.»

And Jesus said to him, «Foxes have holes and birds of the air have nests, but the Son of Man has nowhere to lay His head.»

Then He said to another, «Follow Me.» But he said, «Lord, let me first go and bury my father.»

Jesus said to him, «Let the dead bury their own dead, but you go and preach the kingdom of God.»

And another also said, «Lord, I will follow You, but let me first go and bid them farewell who are at my house.»

But Jesus said to him, «No one, having put his hand to the plow, and looking back, is fit for the kingdom of God.»

Церковнославянский (рус)

[Зач. 40.] Созва́въ же обана́десяте, даде́ и́мъ си́лу и вла́сть на вся́ бѣ́сы, и неду́ги цѣли́ти:

и посла́ и́хъ проповѣ́дати Ца́рствiе Бо́жiе и исцѣли́ти боля́щыя.

И рече́ къ ни́мъ: ничесо́же возми́те на пу́ть: ни жезла́, ни пи́ры, ни хлѣ́ба, ни сребра́, ни по двѣма́ ри́зама имѣ́ти:

и въ о́ньже до́мъ вни́дете, ту́ пребыва́йте и отту́ду исходи́те:

и ели́цы а́ще не прiе́млютъ ва́съ, исходя́ще от гра́да того́, и пра́хъ от но́гъ ва́шихъ оттряси́те, во свидѣ́телство на ня́.

Исходя́ще же прохожда́ху сквозѣ́ ве́си, благовѣству́юще и исцѣля́юще всю́ду.

[Зач. 41.] Слы́ша же И́родъ четвертовла́стникъ быва́ющая от Него́ вся́ и недоумѣва́шеся: зане́ глаго́лемо бѣ́ от нѣ́кихъ, я́ко Иоа́ннъ воста́ от ме́ртвыхъ:

от инѣ́хъ же, я́ко Илiа́ яви́ся: от други́хъ же, я́ко проро́къ еди́нъ от дре́внихъ воскре́се.

И рече́ И́родъ: Иоа́нна а́зъ усѣ́кнухъ: кто́ же е́сть Се́й, о Не́мже а́зъ слы́шу такова́я? И иска́ше ви́дѣти Его́.

И возвра́щшеся апо́столи повѣ́даша Ему́, ели́ка сотвори́ша: и пои́мъ и́хъ, отъи́де еди́нъ {осо́бь} на мѣ́сто пу́сто гра́да, нарица́емаго Виѳсаи́да.

Наро́ди же разумѣ́вше, по Не́мъ идо́ша: и прiе́мъ и́хъ, глаго́лаше и́мъ о Ца́рствiи Бо́жiи и тре́бующыя исцѣле́нiя цѣля́ше.

Де́нь же нача́тъ прекланя́тися. [Зач. 42.] Присту́пльше же обана́десяте реко́ша Ему́: отпусти́ наро́дъ, да ше́дше во окре́стныя ве́си и се́ла вита́ютъ и обря́щутъ бра́шно: я́ко здѣ́ въ пу́стѣ мѣ́стѣ есмы́.

Рече́ же къ ни́мъ: дади́те и́мъ вы́ я́сти. Они́ же рѣ́ша: нѣ́сть у на́съ вя́щше, то́кмо пя́ть хлѣ́бъ и ры́бѣ двѣ́, а́ще у́бо не ше́дше мы́ ку́пимъ во вся́ лю́ди сiя́ бра́шна.

Бѣ́ху бо муже́й я́ко пя́ть ты́сящъ. Рече́ же ко ученико́мъ Свои́мъ: посади́те и́хъ на ку́пы по пяти́десятъ.

И сотвори́ша та́ко и посади́ша и́хъ вся́.

Прiи́мъ же пя́ть хлѣ́бъ и о́бѣ ры́бѣ, воззрѣ́въ на не́бо, благослови́ и́хъ, и преломи́, и дая́ше ученико́мъ предложи́ти наро́ду.

И ядо́ша и насы́тишася вси́: и взя́ша избы́вшыя и́мъ укру́хи ко́шя двана́десяте.

[Зач. 43.] И бы́сть егда́ моля́шеся еди́нъ, съ Ни́мъ бѣ́ху ученицы́: и вопроси́ и́хъ, глаго́ля: кого́ Мя глаго́лютъ наро́ди бы́ти?

Они́ же отвѣща́вше рѣ́ша: Иоа́нна Крести́теля: ині́и же Илiю́: друзі́и же, я́ко проро́къ нѣ́кiй от дре́внихъ воскре́се.

Рече́ же и́мъ: вы́ же кого́ Мя глаго́лете бы́ти? Отвѣща́въ же Пе́тръ рече́: Христа́ Бо́жiя.

О́нъ же запре́щь и́мъ, повелѣ́ никому́же глаго́лати сего́,

ре́къ, я́ко подоба́етъ Сы́ну Человѣ́ческому мно́го пострада́ти, и искуше́ну {отве́ржену} бы́ти от ста́рецъ и архiере́й и кни́жникъ, и убiе́ну бы́ти, и въ тре́тiй де́нь воста́ти.

[Зач. 44.] Глаго́лаше же ко всѣ́мъ: а́ще кто́ хо́щетъ по Мнѣ́ ити́, да отве́ржется себе́, и во́зметъ кре́стъ сво́й, и послѣ́дуетъ Ми́.

И́же бо а́ще хо́щетъ ду́шу свою́ спасти́, погу́битъ ю́: а и́же погу́битъ ду́шу свою́ Мене́ ра́ди, се́й спасе́тъ ю́.

Что́ бо по́льзы и́мать человѣ́къ, прiобрѣ́тъ мíръ ве́сь, себе́ же погуби́въ или́ оттщети́въ?

И́же бо а́ще постыди́тся Мене́ и Мои́хъ слове́съ, сего́ Сы́нъ Человѣ́ческiй постыди́тся, егда́ прiи́детъ во сла́вѣ Свое́й и О́тчей и святы́хъ А́нгелъ.

Глаго́лю же ва́мъ вои́стинну: су́ть нѣ́цыи от здѣ́ стоя́щихъ, и́же не и́мутъ вкуси́ти сме́рти, до́ндеже ви́дятъ Ца́рствiе Бо́жiе.

[Зач. 45.] Бы́сть же по словесѣ́хъ си́хъ я́ко дні́й о́смь, и пое́мъ Петра́ и Иоа́нна и Иа́кова, взы́де на гору́ помоли́тися.

И бы́сть егда́ моля́шеся, видѣ́нiе лица́ Его́ и́но, и одѣя́нiе Его́ бѣло́ блиста́яся.

И се́ му́жа два́ съ Ни́мъ глаго́люща, я́же бѣ́ста Моисе́й и Илiа́,

я́вльшася во сла́вѣ, глаго́ласта же исхо́дъ Его́, его́же хотя́ше сконча́ти во Иерусали́мѣ.

Пе́тръ же и су́щiи съ ни́мъ бя́ху отягче́ни сно́мъ: убу́ждшеся же ви́дѣша сла́ву Его́, и о́ба му́жа стоя́ща съ Ни́мъ.

И бы́сть егда́ разлучи́стася от Него́, рече́ Пе́тръ ко Иису́су: Наста́вниче, добро́ е́сть на́мъ здѣ́ бы́ти: и сотвори́мъ сѣ́ни три́, еди́ну Тебѣ́, и еди́ну Моисе́ови, и еди́ну Илiи́: не вѣ́дый, е́же глаго́лаше.

Се́ же ему́ глаго́лющу, бы́сть о́блакъ, и осѣни́ и́хъ: убоя́шася же, вше́дше во о́блакъ.

И гла́съ бы́сть изъ о́блака, глаго́ля: Се́й е́сть Сы́нъ Мо́й Возлю́бленный, Того́ послу́шайте.

И егда́ бы́сть гла́съ, обрѣ́теся Иису́съ еди́нъ. И ті́и умолча́ша, и никому́же возвѣсти́ша въ ты́я дни́ ничесо́же от тѣ́хъ, я́же ви́дѣша.

[Зач. 46.] Бы́сть же въ про́чiй де́нь, сше́дшымъ и́мъ съ горы́, срѣ́те Его́ наро́дъ мно́гъ.

И се́ му́жъ изъ наро́да возопи́, глаго́ля: Учи́телю, молю́тися, при́зри на сы́на моего́, я́ко единоро́денъ ми́ е́сть:

и се́ ду́хъ е́млетъ его́, и внеза́пу вопiе́тъ, и пружа́ется {терза́етъ его́} съ пѣ́нами, и едва́ отхо́дитъ от него́, сокруша́я его́:

и моли́хся ученико́мъ Твои́мъ, да иждену́тъ его́: и не возмого́ша.

Отвѣща́въ же Иису́съ рече́: о, ро́де невѣ́рный и развраще́нный, доко́лѣ бу́ду въ ва́съ и терплю́ вы́? Приведи́ [Ми] сы́на твоего́ сѣ́мо.

Еще́ же гряду́щу ему́, пове́рже его́ бѣ́съ и стрясе́. Запрети́ же Иису́съ ду́хови нечи́стому, и исцѣли́ о́трока, и вдаде́ его́ отцу́ его́.

Дивля́хуся же вси́ о вели́чiи Бо́жiи. [Зач. 47.] Всѣ́мъ же чудя́щымся о всѣ́хъ, я́же творя́ше Иису́съ, рече́ ко ученико́мъ Свои́мъ:

вложи́те вы́ во у́шы ва́ши словеса́ сiя́: Сы́нъ бо Человѣ́ческiй и́мать преда́тися въ ру́цѣ человѣ́честѣ.

Они́ же не разумѣ́ша глаго́ла сего́, бѣ́ бо прикрове́нъ от ни́хъ, да не ощутя́тъ его́: и боя́хуся вопроси́ти Его́ о глаго́лѣ се́мъ.

Вни́де же помышле́нiе въ ни́хъ, кто́ и́хъ вя́щшiй бы бы́лъ.

Иису́съ же вѣ́дый помышле́нiе серде́цъ и́хъ, прiе́мъ отроча́, поста́ви е́ у Себе́

и рече́ и́мъ: и́же а́ще прiи́метъ сiе́ отроча́ во и́мя Мое́, Мене́ прiе́млетъ: и и́же а́ще Мене́ прiе́млетъ, прiе́млетъ Посла́вшаго Мя́: и́же бо ме́ншiй е́сть въ ва́съ, се́й е́сть вели́къ.

[Зач. 48.] Отвѣща́въ же Иоа́ннъ рече́: Наста́вниче, ви́дѣхомъ нѣ́коего о и́мени Твое́мъ изгоня́ща бѣ́сы: и возбрани́хомъ ему́, я́ко вослѣ́дъ не хо́дитъ съ на́ми.

И рече́ къ нему́ Иису́съ: не брани́те: и́же бо нѣ́сть на вы́, по ва́съ е́сть.

Бы́сть же егда́ скончава́хуся дні́е восхожде́нiю Его́, и То́й утверди́ лице́ Свое́ ити́ во Иерусали́мъ:

и посла́ вѣ́стники предъ лице́мъ Свои́мъ: и изше́дше внидо́ша въ ве́сь Самаря́нску, я́ко да угото́вятъ Ему́:

и не прiя́ша Его́, я́ко лице́ Его́ бѣ́ гряду́щее во Иерусали́мъ.

Ви́дѣвша же ученика́ Его́ Иа́ковъ и Иоа́ннъ, рѣ́ста: Го́споди, хо́щеши ли, рече́ма, да о́гнь сни́детъ съ небесе́ и потреби́тъ и́хъ, я́коже и Илiа́ сотвори́?

Обра́щься же запрети́ и́ма, и рече́: не вѣ́ста, ко́его ду́ха еста́ вы́:

Сы́нъ бо Человѣ́ческiй не прiи́де ду́шъ человѣ́ческихъ погуби́ти, но спасти́: и идо́ша во и́ну ве́сь.

[Зач. 49.] Бы́сть же иду́щымъ и́мъ по пути́, рече́ нѣ́кiй къ Нему́: иду́ по Тебѣ́, а́може а́ще и́деши, Го́споди.

И рече́ ему́ Иису́съ: ли́си я́звины и́мутъ, и пти́цы небе́сныя гнѣ́зда: Сы́нъ же Человѣ́ческiй не и́мать гдѣ́ главу́ подклони́ти.

Рече́ же ко друго́му: ходи́ вслѣ́дъ Мене́. О́нъ же рече́: Го́споди, повели́ ми́, [да] ше́дъ пре́жде погребу́ отца́ моего́.

Рече́ же ему́ Иису́съ: оста́ви ме́ртвыя погребсти́ своя́ мертвецы́: ты́ же ше́дъ возвѣща́й Ца́рствiе Бо́жiе.

Рече́ же и другі́й: иду́ по Тебѣ́, Го́споди: пре́жде же повели́ ми́ отвѣща́тися, и́же су́ть {попрости́тися съ су́щими} въ дому́ мое́мъ.

Рече́ же къ нему́ Иису́съ: никто́же возло́жь ру́ку свою́ на ра́ло и зря́ вспя́ть, упра́вленъ е́сть въ Ца́рствiи Бо́жiи.

Рус. (Аверинцев)

Созвав Двенадцать, Он дал им силу и власть изгонять всех бесов и врачевать недуги,

и послал их возвещать Царство Божие и исцелять,

и сказал им:
«Ничего не берите в дорогу, ни посоха, ни котомки, ни хлеба, ни денег, и двух рубах пусть не будет у вас.

И в какой бы дом вас ни впустили, оставайтесь там и оттуда снова выходите в путь.

А если в каком месте вас не станут принимать, – уходя из города того, отряхните прах с ваших ног во свидетельство против них».

И выходили они в путь, и проходили по селениям, возвещая Благовестие и повсюду совершая врачевания.

А тетрарх Ирод прослышал обо всем происходящем и был в замешательстве, потому что некоторые говорили, что это Иоанн восстал из мертвых,

а иные – что явился Илия, а еще иные – что воскрес кто-то из древних пророков.

И сказал Ирод:
«Иоанну я сам велел отрубить голову; но кто тогда Этот, о Ком я слышу такие рассказы?»
И хотел он увидеть Иисуса.

По возвращении своем апостолы рассказали Ему все, что сделали. И Он, взяв их с Собою и оставив всех других, удалился в город, именуемый Вифсаида;

но народ узнал и пошел за Ним. И Он, приняв их приветливо, говорил с ними о Царстве Божием и исцелял тех, кто нуждался во врачевании.

А день начал склоняться к вечеру; и вот Двенадцать, приблизившись, сказали Ему:
«Отпусти народ, чтобы они пошли по окрестным селам и усадьбам и поискали себе кров и пропитание, потому что мы здесь в месте пустынном».

Но Он сказал им:
«Дайте вы им поесть!»
А они сказали:
«У нас только и есть, что пять хлебов и две рыбы; разве что нам пойти и накупить еды на весь этот народ?»

А было их там тысяч пять человек. Но Он сказал ученикам Своим:
«Разделите их человек по пятьдесят, и пусть они возлягут для трапезы».

Ученики так и сделали, и все возлегли;

а Он, взяв в руки эти пять хлебов и две рыбы, поднял глаза к небу, произнес над ними благословение, разломил их и раздавал ученикам, чтобы те разносили народу.

И все ели и были сыты; и еще было набрано двенадцать корзин оставшихся кусков.

И было, когда молился Он в уединении, были с Ним ученики, и Он спросил их:
«За кого считают Меня в народе?»

Они ответили Ему: «За Иоанна Крестителя, а иные – за Илию, а еще иные – что воскрес какой-то из древних пророков».

И спросил Он их:
«А за кого считаете Меня вы?»
А Петр сказал Ему в ответ: «За Христа Божьего!»

Но Он строго повелел им никому этого не говорить,

сказав, что Сыну Человеческому должно претерпеть много страданий и быть отвергнутым старейшинами, и первосвященниками, и книжниками, и быть убитым, и на третий день воскреснуть.

А всем Он говорил:
«Кто хочет следовать за Мною, путь отречется от самого себя, и каждый день берет на плечи крест, и так следует за Мною.

Ибо кто хочет спасти жизнь свою, погубит ее; а кто погубит жизнь свою ради Меня, тот спасет ее.

Ибо какую пользу получит человек, если он стяжает весь мир, а самого себя погубит или причинит себе вред?

Ведь кто погнушается Меня и Моих слов, того погнушается и Сын Человеческий, когда придет Он во славе Своей, и Отчей, и во славе святых ангелов.

А Я истинно говорю вам, что среди стоящих здесь есть такие, которые не вкусят смерти прежде, чем увидят Царствие Божие».

И было дней через восемь после слов этих: взяв с Собою Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору для молитвы.

И когда молился Он, вид лица Его сделался иным, и одежда Его стала белой до блистания.

И вот, двое беседовали с Ним, и были то Моисей и Илия:

явившись во славе, они говорили об исходе, который предстояло Ему совершить в Иерусалиме.

А Петр и те, кто были с ним, забылись дремой, а когда очнулись, увидели славу Его Самого и двух мужей, с Ним стоящих.

И было, когда мужи эти стали от Него удаляться, сказал Петр Иисусу:
«Наставник, хорошо нам здесь быть! Устроим здесь три шатра: один для Тебя, один для Моисея, один для Илии», – не зная и сам, что говорил.

И когда он еще не кончил этих своих слов, вот облако осенило их; и устрашились они, когда вошли в то облако.

И был из облака голос, говорящий:
«Это есть Сын Мой избранный, слушайте Его!»

И когда умолк голос, оказалось, что Иисус один. И они промолчали и никому не поведали в те дни ни о чем из того, что увидели.

И было, когда на следующий день спустились они с горы, встретило Его множество народа.

И вот человек из толпы закричал:
«Учитель, я прошу Тебя взглянуть на моего сына: он у меня единственное дитя.

И вот нападает на него дух, он внезапно вскрикивает, его сводит судорогой, выступает пена, и только в конец измучавши его, дух насилу его отпускает.

Просил я учеников Твоих, чтобы они изгнали духа, а они не сумели».

И сказал Иисус в ответ:
«О поколение, не имеющее веры и сбившееся с толку! Сколько Мне еще быть с вами и терпеть вас? Приведи сюда твоего сына».

И пока тот еще подходил, дух сильно напал на него и свел все тело его судорогой. Но Иисус пригрозил нечистому духу, исцелил отрока и отдал его отцу.

И все изумлялись величию Божию.
А когда все дивились тому, что делал Иисус, Он сказал ученикам Своим:

«Вложите вы себе в уши эти слова: Сын Человеческий будет предан в руки человеческие».

Но они не понимали речения этого, и оно оставалось сокрытым от них, чтобы они его не уразумели; а задать Ему вопрос, что это значит, им было страшно.

И явились между ними помыслы, кто больше кого.

Но Иисус, зная помыслы их сердец, взял дитя, поставил его возле Себя и сказал им:
«Кто примет это дитя во имя Мое,
Меня принимает,
а кто Меня примет,
принимает Того, Кто послал Меня».

И взял слово Иоанн:
«Наставник! Мы видели человека, который изгоняет бесов, употребляя Твое имя, и запретили ему, потому что он не сопровождает Тебя вместе с нами».

И сказал ему Иисус:
«Не запрещайте; ибо кто не против вас, тот за вас».

И было, когда подходили к концу дни перед тем, как Ему быть вознесенным от земли, избрал Он идти в Иерусалим.

И послал Он перед лицом Своим вестников; они пошли в путь и пришли в самарянское селение, чтобы найти Ему пристанище,

но Ему отказали, ибо путь Его был в Иерусалим. А ученики Иаков и Иоанн,

видя это, сказали:
«Господи, хочешь ли, мы велим, чтобы огонь сошел с неба и истребил их?»

Но Он, обернувшись к ним, запретил;

и пошли они в другое селение.

И когда они шли, в пути кто-то сказал Ему:
«Я готов следовать за Тобою, куда бы Ты ни пошел!»
И сказал ему Иисус:

«У лисиц есть норы, и у птиц небесных – гнезда, но Сыну Человеческому негде приклонить главу».

И другому сказал Он:
«Следуй за Мною!»
А тот сказал: «Господи, позволь, я уйду и сначала похороню моего отца».

Но Он сказал ему:
«Предоставь мертвым хоронить своих мертвых, а сам иди возвещать Царство Божие».

И еще один сказал:
«Я последую за Тобою, Господи, но сперва позволь мне проститься с моими домашними».

А Иисус сказал ему:
«Ни один человек, который положил свою руку на плуг и оглядывается назад, не пригоден для Царства Божия».

Таджикский

Языки

Он дувоздаҳро даъват намуда, бар ҳамаи девҳо, ва барои шифо додани касалиҳо ба онҳо қувват ва қудрат бахшид,

Ва онҳоро фиристод, то ки Малакути Худоро мавъиза намоянд ва беморонро шифо диҳанд.

Ба онҳо гуфт: “Барои роҳ чизе нагиред: на асое, на тўрбае, на ноне, на пуле; ва набояд ду пероҳан дошта бошед;

Ва ба ҳар хонае, ки даромадед, дар он ҷо бимонед ва аз он ҷо боз ба роҳ дароед;

Ва агар дар ягон ҷо шуморо қабул накунанд, вақте ки аз он шаҳр берун меравед, ғубори пойҳои худро биафшонед, то ки шаҳодате бар онҳо гардад“.

Онҳо рафтанд ва деҳ ба деҳ гашта, дар ҳама ҷо башорат медоданд ва шифо мебахшиданд.

Вақте ки тетрарх Ҳиродус овозаи тамоми амалиёти Ўро шунавид, дар ҳайрат афтод: зеро баъзе касон мегуфтанд, ки Яҳьё аз мурдагон эҳьё шудааст;

Дигарон мегуфтанд, ки Ильёс зоҳир гардидааст; вале баъзеи дигарон мегуфтанд, ки яке аз анбиёи қадим эҳьё шудааст.

Ва Ҳиродус гуфт: “Ман сари Яҳьёро аз танаш ҷудо кардаам; пас, Ин кист, ки дар бораи Ў чунин гапҳоро мешунавам?“ Ва мехост ки Ўро бубинад.

Ҳаввориён баргашта, корҳои хуудро ба Ў нақл карданд; ва Ў онҳоро алоҳида ҳамроҳи Худ гирифта, ба ҷои хилвате рафт, ки дар қарибии Байт-Сайдо ном шаҳре буд.

Аммо мардум хабардор шуда, аз ақиби Ў рафтанд, ва Ў онҳоро пазироӣ карда, бо онҳо дар бораи Малакути Худо сўҳбат кард ва касонеро, ки ба шифо эҳтиёҷ доштанд, шифо дод.

Бегоҳирўзӣ наздик буд. Он дувоздаҳ назди Ў омада, гуфтанд: “Мардумро ҷавоб деҳ, то ки ба қасаба ва деҳоти атроф рафта, манзил ва хўрок барои худ пайдо кунанд, чунки ин ҷои мо як ҷои хилват аст“.

Ба онҳо гуфт: “Шумо ба онҳо хўрок диҳед“. Гуфтанд: “Мо фақат панҷ нон ва ду моҳӣ дорем; оё рафта, барои тамоми ин мардум хўроке бихарем?“

Зеро ки онҳо тақрибан панҷ ҳазор мард буданд. Лекин Ў ба шогирдони Худ гуфт: “Онҳоро даста – даста панҷоҳнафарӣ шинонед“.

Ва чунин карданд, ва ҳамаро шинонданд.

Ва Ў панҷ нон ва ду моҳиро гирифта ва ба осмон нигариста, онҳоро баракат дод ва пора карда, ба шогирдонаш дод, то пеши мардум гузоранд.

Ҳама хўрданду сер шуданд; ва аз пораҳои боқимонда дувоздаҳ сабадро пур карда бардоштанд.

Боре, вақте ки Ў дар ҷои хилвате дуо мегуфт, ва шогирдонаш бо Ў буданд, Ў аз онҳо пурсид: “Мардум Маро кӣ мегўянд?“

Дар ҷавоб гуфтанд: “Баъзе мегўянд, ки Яҳьёи Таъмиддиҳандаӣ; баъзе мегўянд, ки Ильёсӣ; ва баъзе мегўянд, ки яке аз анбиёи қадим эҳьё шудааст“.

Аз онҳо пурсид: “Шумо Маро кӣ мегўед?“ Петрус дар ҷавоб гуфт: “Масеҳи Худо“.

Ва Ў ба онҳо фармони қатъӣ дод, ки онро ба касе нагўянд;

Ва гуфт, ки Писари Одам бояд бисьёр азоб кашад ва аз тарафи пирон, ва саркоҳинон ва китобдонон рад карда ва кушта шавад, ва дар рўзи сеюм эҳьё шавад.

Ва ба ҳама гуфт: “Агар касе хоҳад аз ақиби Ман биёяд, бояд хештанро инкор кунад ва салиби худро бардошта, Маро пайравӣ намояд;

Зеро ҳар кӣ ҷони худро раҳонидан хоҳад, онро барбод медиҳад; ва ҳар кӣ ҷони худро дар роҳи Ман барбод диҳад, онро мераҳонад;

Зеро ба одам чӣ фоида дорад, ки агар вай тамоми дуньёро ба даст оварад, лекин худро талаф кунад, ё ки ба худ зиён расонад?

Зеро ҳар кӣ аз Ман ва аз суханони Ман шарм кунад, Писари Одам, ҳангоме ки дар ҷалоли Худ ва дар ҷалоли Падар ва фариштагони муқаддас меояд, аз вай шарм хоҳад кард“;

„Ба ростӣ ба шумо мегўям: баъзе, ки дар ин ҷо истодаанд, то Малакути Худоро набинанд, зоиқан маргро нахоҳанд чашид“.

Баъд аз ин гапҳо тақрибан ҳашт рўз гузашта буд, ки Петрус, Юҳанно ва Яъқубро бо Худ гирифта, ба кўҳе барои дуо гуфтан баромад.

Ва ҳангоме ки дуо мегуфт, чеҳраи Ў дигаргун шуд, ва либосаш сафеди дурахшон гардид.

Ва инак, ду мард бо Ў гуфтугў мекарданд, ки Мусо ва Ильёс буданд:

Онҳо дар ҷалоле зоҳир гардида, дар бораи оқибати Ў, ки бояд дар Ерусалим ба амал ояд, сухан меронданд.

Аммо Петрус ва онҳоеро ки бо Ў буданд, хоб рабуда буд; ва ҳангоме ки бедор шуданд, ҷалоли Ўро, ва он ду мардро, ки бо Ў истода буданд, диданд.

Вақте ки Мусо ва Ильёс аз пеши Ў мерафтанд, Петрус ба Исо гуфт: “Эй Устод! Дар ин ҷо будани некўст; пас се чодар месозем: яке барои Ту, яке барои Мусо ва яке барои Ильёс“, ва намедонист, чӣ мегўяд.

Ҳанўз вай ин суханонро мегуфт, абре пайдо шуда, бар онҳо соя андохт; ва чун дохили абр шуданд, ба ҳарос афтоданд.

Ва овозе аз даруни абр баромад, ки мегуфт: “Ин аст Писари Маҳбуби Ман; Ўро бишнавед“.

Ва овоз баромадан замон, Исо танҳо монд. Ва онҳо лаб фурў бастанд ва он чи дида буданд, ба ҳеҷ кас дар он айём гап назаданд.

Рўзи дигар, вақте ки онҳо аз кўҳ фуромаданд, мардуми бисьёре Ўро пешвоз гирифтанд.

Ва инак марде аз байни мардум фарьёд зада, гуфт: “Эй Устод! Аз Ту илтимос мекунам, ки ба писари ман як назар андозӣ, чунки вай фрзанди ягонаи ман аст:

Рўҳе ўро мегирад, ва ў ногаҳон наъра мазанад, ва сахт печутоб мехўрад, ба тавре ки кафк аз даҳонаш мебарояд; ва ўро тамоман беҳолу бемадор карда, базўр аз ў даст мекашад;

Аз шогирдони Ту илтимос кардам, ки онро берун кунанд, лекин натавонистанд“.

Исо дар ҷавоб гуфт: “Эй насли беимон ва каҷрафтор, то ба кай бо шумо бошам ва шуморо тоқат кунам? Писаратро ин ҷо биёр“.

Вақте ки вай наздик меомад, дев вайро ба замин ғалтонда, сахт печутоб дод; аммо Исо рўҳи палидро мазаммат намуд, ва писарро шифо дода, ба падараш супурд.

Ва ҳама аз бузургии Худо дар ҳайрат монданд. Ва ҳангоме ки ҳама аз ҳамаи кардаҳои Исо тааҷҷуб менамуданд, Ў ба шогидони Худ гуфт:

Ин суханонро дар гўши худ ҷо кунед: Писари Одам ба дасти одамон таслим карда хоҳад шуд“.

Лекин онҳо он суханонро нафаҳмиданд, ва он аз онҳо пўшида монд, ба тавре ки онро дарк накарданд; ва тарсиданд, ки дар бораи ин сухан аз Ў бипурсанд.

Ва дар майнаи онҳо фикре омад, ки кадоме аз онҳо бузургтар аст.

Исо андешаи дили онҳоро дарьёфта, кўдакеро гирифту пеши Худ ба по гузошт.

Ва ба онҳо гуфт: “Ҳар кӣ ин кўдакро ба исми Ман қабул кунад, Маро қабул мекунад; ва ҳар кӣ Маро қабул мекунад, Фиристодаи Маро қабул мекунад; зеро ҳар кӣ дар байни шумо аз ҳама хурдтар аст, вай бузургтар хоҳад буд“.

Дар айни ҳол Юҳанно гуфт: “Эй Устод! Мо касеро дидем, ки ба исми Ту девҳоро берун мекард, ва ўро манъ кардем, чунки ў ҳамроҳи мо намегардад“.

Исо ба вай гуфт: “Манъ накунед, зеро ҳар кӣ зидди шумо нест, вай тарафдори шумост“.

Ва чун айёми сууди Ў наздик мешуд, Ў азми сафари Ерусалим кард;

Ва қосидонро пешопеши Худ фиристод; ва онҳо рафта, вориди як қасабаи сомариён шуданд, то ки барои Ў тадорук кунанд:

Аммо Ўро пазироӣ накарданд, зеро ки Ў рўй ба ҷониби Ерусалим ниҳода буд.

Шогирдони Ў Яъқуб ва Юҳанно инро дида, гуфтанд: “Худовандо! Оё мехоҳӣ бигўем, ки оташе аз осмон омада, онҳоро маҳв намояд, чунон ки Ильёс карда буд?“

Аммо Ў рў гардонда, онҳоро манъ кард ва гуфт: “Намедонед, ки шумо ба кадом рўҳ мансуб ҳастед“;

Зеро ки Писари Одам на барои нобуд кардани ҷонҳои одамон, балки барои наҷот додани онҳо омадааст“.Ва ба қасабаи дигаре рафтанд.

Ва ҳангоме ки онҳо дар роҳ буданд, шахсе ба Ў гуфт: “Худовандо! Ҳар ҷо ки равӣ, Туро пайравӣ хоҳам кард“.

Исо ба вай гуфт: “Рўбоҳон лона ва мурғони ҳаво ошьёна доранд; лекин Писари Одам ҷое надорад, ки сар ниҳад“.

Ба дигаре гуфт: “Маро пайравӣ кун“. Вай гуфт: “Худовандо! Ба ман иҷозат деҳ, ки рафта, аввал падари худро дафн кунам“.

Лекин Исо ба вай гуфт: “Бигзор, ки мурдагон мурдагони худро дафн кунанд: аммо ту рафта, аз Малакути Худо башорат деҳ“.

Боз шахси дигаре гуфт:Худовандо! Туро пайравӣ хоҳам кард, лекин аввал ба ман иҷозат деҳ, ки бо аҳли хонаи худ хайрухуш кунам“.

Лекин Исо ба вай гуфт: “Касе ки дасташро болои амоч монда бошад ва ба ақиб нигоҳ кунад, ба Малакути Худо лоиқ нест“.