[Зач. 15.] И па́ки нача́тъ учи́ти при мо́ри: и собра́ся къ Нему́ наро́дъ мно́гъ, я́коже Самому́ влѣ́зшу въ кора́бль, сѣдѣ́ти въ мо́ри: и ве́сь наро́дъ при́ мо́ри на земли́ бя́ше.

И уча́ше и́хъ при́тчами мно́го и глаго́лаше и́мъ во уче́нiи Свое́мъ:

слы́шите: се́, изы́де сѣ́яй сѣ́яти:

и бы́сть егда́ сѣ́яше, о́во паде́ при пути́, и прiидо́ша пти́цы, и позоба́ша е́:

друго́е же паде́ при ка́мени, идѣ́же не имя́ше земли́ мно́ги, и а́бiе прозябе́, зане́ не имя́ше глубины́ земны́я:

со́лнцу же возсiя́вшу присвя́де, и зане́ не имя́ше ко́рене, и́зсше:

и друго́е паде́ въ те́рнiи, и взы́де те́рнiе, и подави́ е́: и плода́ не даде́:

и друго́е паде́ на земли́ до́брѣй, и дая́ше пло́дъ восходя́щь и расту́щь, и припло́доваше на три́десять, и на шестьдеся́тъ, и на сто́.

И глаго́лаше: имѣ́яй у́шы слы́шати да слы́шитъ.

[Зач. 16.] Егда́ же бы́сть еди́нъ, вопроси́ша Его́, и́же бя́ху съ Ни́мъ, со обѣмана́десяте о при́тчи.

И глаго́лаше и́мъ: ва́мъ е́сть дано́ вѣ́дати та́йны Ца́рствiя Бо́жiя: о́нѣмъ же внѣ́шнимъ въ при́тчахъ вся́ быва́ютъ,

да ви́дяще ви́дятъ, и не у́зрятъ: и слы́шаще слы́шатъ, и не разумѣ́ютъ: да не когда́ обратя́тся, и оста́вятся и́мъ грѣси́.

И глаго́ла и́мъ: не вѣ́сте ли при́тчи сея́? И ка́ко вся́ при́тчи уразумѣ́ете?

Сѣ́яй, сло́во сѣ́етъ.

Сі́и же су́ть, и́же при пути́, идѣ́же сѣ́ется сло́во, и егда́ услы́шатъ, а́бiе прихо́дитъ сатана́ и отъе́млетъ сло́во сѣ́янное въ сердца́хъ и́хъ.

И сі́и су́ть та́кожде и́же на ка́менныхъ сѣ́емiи, и́же егда́ услы́шатъ сло́во, а́бiе съ ра́достiю прiе́млютъ е́:

и не и́мутъ коре́нiя въ себѣ́, но привре́менни су́ть: та́же бы́вшей печа́ли или́ гоне́нiю словесе́ ра́ди, а́бiе соблажня́ются.

А сі́и су́ть, и́же въ те́рнiи сѣ́емiи, слы́шащiи сло́во:

и печа́ли вѣ́ка сего́, и ле́сть бога́тства, и о про́чихъ по́хоти входя́щыя подавля́ютъ сло́во, и безпло́дно быва́етъ.

И сі́и су́ть, и́же на земли́ до́брѣй сѣ́яннiи, и́же слы́шатъ сло́во и прiе́млютъ, и пло́дствуютъ на три́десять, и на шестьдеся́тъ, и на сто́.

И глаго́лаше и́мъ: еда́ свѣти́лникъ прихо́дитъ {вжига́ютъ}, да подъ спу́домъ положа́тъ его́ или́ подъ одро́мъ? Не да ли на свѣ́щницѣ положе́нъ бу́детъ?

нѣ́сть бо та́йно, е́же не яви́тся, ниже́ бы́сть потае́но, но да прiи́детъ въ явле́нiе:

а́ще кто́ и́мать у́шы слы́шати, да слы́шитъ.

[Зач. 17.] И глаго́лаше и́мъ: блюди́те что́ слы́шите: въ ню́же мѣ́ру мѣ́рите, возмѣ́рится ва́мъ, и приложи́тся ва́мъ слы́шащымъ:

и́же бо а́ще и́мать, да́стся ему́: а и́же не и́мать, и е́же и́мать, отъи́мется от него́.

И глаго́лаше: та́ко е́сть [и] Ца́рствiе Бо́жiе, я́коже человѣ́къ вмета́етъ сѣ́мя въ зе́млю,

и спи́тъ, и востае́тъ но́щiю и дні́ю: и сѣ́мя прозяба́етъ и расте́тъ, я́коже не вѣ́сть о́нъ:

от себе́ бо земля́ плоди́тъ пре́жде траву́, пото́мъ кла́съ, та́же исполня́етъ пшени́цу въ кла́сѣ:

егда́ же созрѣ́етъ пло́дъ, а́бiе по́слетъ се́рпъ, я́ко наста́ жа́тва.

И глаго́лаше: чесому́ уподо́бимъ Ца́рствiе Бо́жiе? Или́ ко́ей при́тчи приложи́мъ е́?

я́ко зе́рно гору́шично, е́же егда́ всѣ́яно бу́детъ въ земли́, мнѣ́е всѣ́хъ сѣ́менъ е́сть земны́хъ:

и егда́ всѣ́яно бу́детъ, возраста́етъ, и быва́етъ бо́лѣе всѣ́хъ зе́лiй, и твори́тъ вѣ́тви ве́лiя, я́ко мощи́ подъ сѣ́нiю его́ пти́цамъ небе́снымъ вита́ти.

И таковы́ми при́тчами мно́гими глаго́лаше и́мъ сло́во, я́коже можа́ху слы́шати.

Безъ при́тчи же не глаго́лаше и́мъ словесе́: осо́бь же ученико́мъ Свои́мъ сказа́ше вся́.

[Зач. 18.] И глаго́ла и́мъ въ то́й де́нь, ве́черу бы́вшу: пре́йдемъ на о́нъ по́лъ.

И отпу́щше наро́ды, поя́ша Его́ я́коже бѣ́ въ корабли́: и ині́и же корабли́ бя́ху съ Ни́мъ.

И бы́сть бу́ря вѣ́трена вели́ка: во́лны же влива́хуся въ кора́бль, я́ко уже́ погружа́тися ему́.

И бѣ́ Са́мъ на кормѣ́ на возгла́вницѣ спя́. И возбуди́ша Его́ и глаго́лаша Ему́: Учи́телю, не ради́ши ли, я́ко погиба́емъ?

И воста́въ запрети́ вѣ́тру и рече́ мо́рю: молчи́, преста́ни. И уле́же вѣ́тръ, и бы́сть тишина́ ве́лiя.

И рече́ и́мъ: что́ та́ко страшли́ви есте́? Ка́ко не и́мате вѣ́ры?

И убоя́шася стра́хомъ ве́лiимъ и глаго́лаху дру́гъ ко дру́гу: кто́ у́бо Се́й е́сть, я́ко и вѣ́тръ и мо́ре послу́шаютъ Его́?

Французский (LSG)

Jésus se mit de nouveau à enseigner au bord de la mer. Une grande foule s'étant assemblée auprès de lui, il monta et s'assit dans une barque, sur la mer. Toute la foule était à terre sur le rivage.

Il leur enseigna beaucoup de choses en paraboles, et il leur dit dans son enseignement:

Écoutez. Un semeur sortit pour semer.

Comme il semait, une partie de la semence tomba le long du chemin: les oiseaux vinrent, et la mangèrent.

Une autre partie tomba dans un endroit pierreux, où elle n'avait pas beaucoup de terre; elle leva aussitôt, parce qu'elle ne trouva pas un sol profond;

mais, quand le soleil parut, elle fut brûlée et sécha, faute de racines.

Une autre partie tomba parmi les épines: les épines montèrent, et l'étouffèrent, et elle ne donna point de fruit.

Une autre partie tomba dans la bonne terre: elle donna du fruit qui montait et croissait, et elle rapporta trente, soixante, et cent pour un.

Puis il dit: Que celui qui a des oreilles pour entendre entende.

Lorsqu'il fut en particulier, ceux qui l'entouraient avec les douze l'interrogèrent sur les paraboles.

Il leur dit: C'est à vous qu'a été donné le mystère du royaume de Dieu; mais pour ceux qui sont dehors tout se passe en paraboles,

afin qu'en voyant ils voient et n'aperçoivent point, et qu'en entendant ils entendent et ne comprennent point, de peur qu'ils ne se convertissent, et que les péchés ne leur soient pardonnés.

Il leur dit encore: Vous ne comprenez pas cette parabole? Comment donc comprendrez-vous toutes les paraboles?

Le semeur sème la parole.

Les uns sont le long du chemin, où la parole est semée; quand ils l'ont entendue, aussitôt Satan vient et enlève la parole qui a été semée en eux.

Les autres, pareillement, reçoivent la semence dans les endroits pierreux; quand ils entendent la parole, ils la reçoivent d'abord avec joie;

mais ils n'ont pas de racine en eux-mêmes, ils manquent de persistance, et, dès que survient une tribulation ou une persécution à cause de la parole, ils y trouvent une occasion de chute.

D'autres reçoivent la semence parmi les épines; ce sont ceux qui entendent la parole,

mais en qui les soucis du siècle, la séduction des richesses et l'invasion des autres convoitises, étouffent la parole, et la rendent infructueuse.

D'autres reçoivent la semence dans la bonne terre; ce sont ceux qui entendent la parole, la reçoivent, et portent du fruit, trente, soixante, et cent pour un.

Il leur dit encore: Apporte-t-on la lampe pour la mettre sous le boisseau, ou sous le lit? N'est-ce pas pour la mettre sur le chandelier?

Car il n'est rien de caché qui ne doive être découvert, rien de secret qui ne doive être mis au jour.

Si quelqu'un a des oreilles pour entendre, qu'il entende.

Il leur dit encore: Prenez garde à ce que vous entendez. On vous mesurera avec la mesure dont vous vous serez servis, et on y ajoutera pour vous.

Car on donnera à celui qui a; mais à celui qui n'a pas on ôtera même ce qu'il a.

Il dit encore: Il en est du royaume de Dieu comme quand un homme jette de la semence en terre;

qu'il dorme ou qu'il veille, nuit et jour, la semence germe et croît sans qu'il sache comment.

La terre produit d'elle-même, d'abord l'herbe, puis l'épi, puis le grain tout formé dans l'épi;

et, dès que le fruit est mûr, on y met la faucille, car la moisson est là.

Il dit encore: A quoi comparerons-nous le royaume de Dieu, ou par quelle parabole le représenterons-nous?

Il est semblable à un grain de sénevé, qui, lorsqu'on le sème en terre, est la plus petite de toutes les semences qui sont sur la terre;

mais, lorsqu'il a été semé, il monte, devient plus grand que tous les légumes, et pousse de grandes branches, en sorte que les oiseaux du ciel peuvent habiter sous son ombre.

C'est par beaucoup de paraboles de ce genre qu'il leur annonçait la parole, selon qu'ils étaient capables de l'entendre.

Il ne leur parlait point sans parabole; mais, en particulier, il expliquait tout à ses disciples.

Ce même jour, sur le soir, Jésus leur dit: Passons à l'autre bord.

Après avoir renvoyé la foule, ils l'emmenèrent dans la barque où il se trouvait; il y avait aussi d'autres barques avec lui.

Il s'éleva un grand tourbillon, et les flots se jetaient dans la barque, au point qu'elle se remplissait déjà.

Et lui, il dormait à la poupe sur le coussin. Ils le réveillèrent, et lui dirent: Maître, ne t'inquiètes-tu pas de ce que nous périssons?

S'étant réveillé, il menaça le vent, et dit à la mer: Silence! tais-toi! Et le vent cessa, et il y eut un grand calme.

Puis il leur dit: Pourquoi avez-vous ainsi peur? Comment n'avez-vous point de foi?

Ils furent saisis d'une grande frayeur, et ils se dirent les uns aux autres: Quel est donc celui-ci, à qui obéissent même le vent et la mer?

Рус. (Аверинцев)

И снова начал Он учить возле берега моря; и собирается к Нему столько народа, что пришлось Ему сидеть в лодке, которая была на воде, а весь народ оставался на берегу у воды.

И многому учил Он их в притчах, и, уча, говорил:

«Слушайте: вот, вышел сеятель, чтобы сеять.

И было, когда сеял он: часть зерен пала у дороги, и прилетели птицы, и поклевали их.

И другая часть пала на камень, где немного было земли, и тотчас проросло зерно, потому что было неглубоко под землей;

и когда взошло солнце, было оно попалено и увяло, потому что не было у него корня.

И еще часть пала в терние, и терние разрослось и заглушило ростки, и не дали они плода.

И пали другие зерна в землю добрую, и поднимались и возрастали, и давали плод, одни тридцатикратный, другие шестидесятикратный, а третьи стократный».

И говорил Он им:
«Кто имеет уши, чтобы слышать, да слышит!»

И когда остались спутники Его, включая Двенадцать, наедине с Ним, стали они спрашивать Его про притчи.

И говорил Он им:
«Вам дарована тайна Царствия Божьего, а тем, внешним, все является в притчах,

чтобы они:
очами взирали, и не видели,
ушами внимали, и не слышали,
и не обратились, и не стяжали прощения».

И говорит Он им:
«Вы не разумеете этой притчи? Как же вы уразумеете все притчи?

Слово – вот что сеет сеятель.

А место при дороге, где сеется слово, – это те, кто чуть услышат его, как тотчас приходит сатана и похищает посеянное в них слово.

А сеяние на камень – это про тех, кто, услышав слово, тотчас с радостью принимают его,

но оно не имеет в них корня, и потому они непостоянны, и когда приходят скорби и гонения за слово, впадают в соблазн.

И еще другие – сеяние в терние: это про тех, которые слышат слово,

но мирские заботы, обольщение богатством и другие похоти, войдя в них, заглушают слово, и оно делается бесплодно.

А сеяние в землю добрую – это про тех, которые слышат слово, и принимают его, и приносят плод тридцатикратный, и шестидесятикратный, и стократный».

И говорил Он им:
«Разве приносят светильник, чтобы накрыть его сосудом или поставить под кровать? Разве не для того, чтобы поставить на подсвечник?

Ведь если что утаено, то лишь для того, чтобы обнаружиться, и если что сокрыто, то лишь для того, чтобы выйти наружу.

Если кто имеет уши, чтобы слышать, да слышит!»

И говорил Он им:
«Примечайте, что слышите: какою мерою мерите, такою и вам будет отмерено, и еще прибавлено.

Ибо кто имеет, тому будет дано, а кто не имеет, у того будет отобрано и то, что он имеет».

И говорил Он:
«Царство Божие таково, как если бы бросил человек зерна в землю

и ночью спал, а днем вставал, а зерно прорастало и тянулось вверх, он сам не знает, как;

земля плодоносит сама собою – сперва стебель, потом колос, потом полное зерно в колосе.

A когда созреет урожай, человек тотчас посылает серп, ибо настала пора жатвы».

И говорил:
«Чему уподобить нам Царствие Божие, и в какой притче представить его?

Оно как зерно горчичное: когда посеют его в землю, оно, что меньше всех зерен на земле,

возрастает и делается больше всех огородных растений, и пускает такие большие ветви, что птицы небесные могут вить гнезда под сенью его».

И во многих подобных притчах возвещал Он им слово, насколько они могли внять;

а без притч Он ничего не говорил, но ученикам Своим наедине все разъяснял.

И говорит Он им в тот же день, когда настал вечер:
«Переправимся на тот берег!»

И они, оставив народ, перевозят Его, как Он был, в лодке; а были с Ним и другие лодки.

И сделался вихрь великий, и волны стали бить в лодку, до того, что лодка стала уже наполняться водою.

А Он спал на корме, положив голову на изголовье. И будят Его, и говорят Ему:
«Учитель, Тебе и дела нет, что мы погибаем?»

И Он, пробудившись, пригрозил ветру и сказал морю:
«Замолчи, утихни!»
И прекратился ветер, и сделалась тишина великая.

И сказал Он им:
«Что вы так боязливы? Или еще нет у вас веры?»

И устрашились они страхом великим, и говорили друг другу:
«Кто же Он, если ветер и море Ему повинуются?»

Таджикский

Языки

Ва боз дар канори баҳр ба таълим додан шурўъ намуд; ва мардуми бисьёр назди Ў ҷамъ омаданд, ба тавре ки Ў ба қаиқ даромада, дар баҳр қарор гирифт, ва тамоми мардум дар канори баҳр мистоданд.

Ва бо масалҳо онҳоро чизҳои бисьёр меомўхт ва дар таълими Худ ба онҳо мегуфт:

„Гўш диҳед, инак корандае барои пошидани тухм берун рафт;

Ва чун тухм мепошид, қадаре дар канори роҳ афтод, ва парандагон омада, онро барчиданд;

Қадаре бар санглох афтод, дар ҷое ки хок бисьёр набуд, ва бо тези сабзид, зеро ки хок умқ надошт;

Чун офтоб баромад, пажмурда шуд ва ,аз баски реша надошт, хушк шуд;

Қадаре дар миёни хорҳо афтод, ва хорҳо қад кашида онро пахш карданд, ва самаре надод;

Қадаре дар хоки нағз афтод ва самара дод, ки он сабзид ва нашъунамо ёфт, ва бор овард, баъзе сӣ баробар, баъзе шаст ва баъзе сад.“.

Ва ба онҳо гуфт: “Ҳар ки гўши шунаво дорад, бишнавад“.

Вақте ки танҳо монд, ҳозирон бо якҷоягии он дувоздаҳ нафар шарҳи ин масалро аз Ў пурсиданд.

Ва ба онҳо гуфт: “Ба шумо донистани асрори Малакути Худо ато шудааст, лекин ба онҳое ки дар берунанд, ҳама чиз бо масалҳо мешавад,

Ба тавре ки онҳо бо чашмҳои худ нигоҳ мекунанд, вале намебинанд,бо гўшҳои худ мешунаванд, вале намефаҳманд, мабодо руҷўъ кунанд, ва гуноҳҳои онҳо омурзида шавад“.

Ва ба онҳо гуфт: “Оё ин масалро намаҳмидед? Пас чӣ тавр дигар масалҳоро хоҳед фаҳмид?“

Коранда каломро мекорад.

Кошташудагон дар канори роҳ касоне мебошанд, ки дар онҳо калом кошта мешавад, ва чун шуниданд, дарҳол шайтон омада, каломи кошташударо аз дили онҳо мерабояд.

Ҳамчунин кошташудагон дар санглох касоне мебошанд, ки чун каломро бишнаванд, дарҳол онро қабул мекунанд,

Лекин дар худ реша надоранд ва ноустуворанд, ва чун аз боиси калом азияте ё таъқиботе рўй диҳад, дарҳол ба васваса меафтанд.

Кошташудагон дар миёни хорҳо касоне мебошанд, ки чун каломро бишнаванд,

Андешаҳои дуньёӣ, ҳирси сарват ва ҳаваси чизҳои дигар дохил шуда, каломро пахш мекунанд, ва он бесамар мегардад.

Ва кошташудагон дар хоки нағз касоне мебошанд, ки каломро шунида, қабул мекунанд, ва бор меоваранд, баъзе сӣ баробар, баъзе шаст ва баъзе сад“.

Ва ба онҳо гуфт: “Оё шамъро меоваранд, то зери зарфе ё кате гузоранд? Оё на аз барои он ки ба шамъдон гузоранд?“

„Зеро чизи ниҳоне нест, ки ошкор нагардад; ва ҳеҷ чизи махфие набошад, ки зуҳур наояд“.

Ҳар кӣ гўши шунаво дорад, бишнавад!“

Ва ба онҳо гуфт: “Пайхас кунед, ки чӣ мешунавед: бо кадом андоза, ки чен кунед, ба шумо чен карда шавад ва ба шумо, ки мешунавед, боз ҳам биафзояд“.

„Зеро, ҳар кӣ дорад, ба вай дода шавад; ва ҳар кӣ надорад, аз вай он чи низ дорад, гирифта шавад“.

Ва гуфт: “Малакути Худо монанди касест, ки тухм бар замин пошад,“

„Ва шабу рўз бихобаду бархезад, ва тухм чӣ гуна сабзаду нашъунамо ёбад, вай надонад;„

„Зеро замин худ аз худ бор меоварад, аввал майса, баъд хўша, пас аз он донаи пурра дар хўша;„

„Ва чун ҳосил расид, фавран досро ба кор меандозад, зеро ки вақти дарав расидааст“.

Ва гуфт: “Малакути Худоро ба чӣ монанд кунем ва бо кадом масал онро тасвир намоем?“

Мисли донаи хардалест: вақте ки ба замин кошта мешавад, хурдтарини тухмҳои рўи замин аст.

Лекин чун кошта шуд, месабзад ва аз ҳамаи наботот бузургтар мегардад ва шохаҳои калон мерасонад, ба тавре ки мурғони ҳаво зери сояи он метавонанд паноҳ баранд.

Ва бо ин гуна масалҳои бисьёр, ба қадре ки тавонои шунидан доштан, каломро ба онҳо баён мекард;

Бе масал ба онҳо сухан намегуфт, лекин дар хилват ҳамаи маъноро ба шогирдони Худ мефаҳмонд.

Бегоҳии ҳамон рўз ба онҳо гуфт: “Ба канори дигар бигзарем“.

Онҳо мардумро ҷавоб дода, Ўро ҳамон тавре ки дар қаиқ буд, гирифтанд, ва чанд қаиқи дигар низ ҳамроҳи Ў буд.

Ва тундбоди шадиде бархост, ва мавҷҳо ба қаиқ бармехўрд, ба тавре ки он пур аз об мешуд,

Ва Ў дар ақиби қаиқ бар болине хуфта буд. Ўро бедор карда, гуфтанд: “Эй Устод, оё Туро парвое нест, ки мо ҳалок мешавем?“

Ў бархоста, бодро манъ кард ва ба баҳр гуфт: “Хомўш шав ва ором бош“ Бод хомўш шуд, ва оромии том барқарор гардид.

Ва ба онҳо гуфт: “Барои чӣ шумо чунин ҳаросонед? Чаро имон надоред?“

Ва онҳо хеле ба ҳарос афтода, ба якдигар гуфтанд: “Ин кист, ки боду баҳр ҳам ба Ў итоат мекунанд?“.