[Зач. 15.] И па́ки нача́тъ учи́ти при мо́ри: и собра́ся къ Нему́ наро́дъ мно́гъ, я́коже Самому́ влѣ́зшу въ кора́бль, сѣдѣ́ти въ мо́ри: и ве́сь наро́дъ при́ мо́ри на земли́ бя́ше.

И уча́ше и́хъ при́тчами мно́го и глаго́лаше и́мъ во уче́нiи Свое́мъ:

слы́шите: се́, изы́де сѣ́яй сѣ́яти:

и бы́сть егда́ сѣ́яше, о́во паде́ при пути́, и прiидо́ша пти́цы, и позоба́ша е́:

друго́е же паде́ при ка́мени, идѣ́же не имя́ше земли́ мно́ги, и а́бiе прозябе́, зане́ не имя́ше глубины́ земны́я:

со́лнцу же возсiя́вшу присвя́де, и зане́ не имя́ше ко́рене, и́зсше:

и друго́е паде́ въ те́рнiи, и взы́де те́рнiе, и подави́ е́: и плода́ не даде́:

и друго́е паде́ на земли́ до́брѣй, и дая́ше пло́дъ восходя́щь и расту́щь, и припло́доваше на три́десять, и на шестьдеся́тъ, и на сто́.

И глаго́лаше: имѣ́яй у́шы слы́шати да слы́шитъ.

[Зач. 16.] Егда́ же бы́сть еди́нъ, вопроси́ша Его́, и́же бя́ху съ Ни́мъ, со обѣмана́десяте о при́тчи.

И глаго́лаше и́мъ: ва́мъ е́сть дано́ вѣ́дати та́йны Ца́рствiя Бо́жiя: о́нѣмъ же внѣ́шнимъ въ при́тчахъ вся́ быва́ютъ,

да ви́дяще ви́дятъ, и не у́зрятъ: и слы́шаще слы́шатъ, и не разумѣ́ютъ: да не когда́ обратя́тся, и оста́вятся и́мъ грѣси́.

И глаго́ла и́мъ: не вѣ́сте ли при́тчи сея́? И ка́ко вся́ при́тчи уразумѣ́ете?

Сѣ́яй, сло́во сѣ́етъ.

Сі́и же су́ть, и́же при пути́, идѣ́же сѣ́ется сло́во, и егда́ услы́шатъ, а́бiе прихо́дитъ сатана́ и отъе́млетъ сло́во сѣ́янное въ сердца́хъ и́хъ.

И сі́и су́ть та́кожде и́же на ка́менныхъ сѣ́емiи, и́же егда́ услы́шатъ сло́во, а́бiе съ ра́достiю прiе́млютъ е́:

и не и́мутъ коре́нiя въ себѣ́, но привре́менни су́ть: та́же бы́вшей печа́ли или́ гоне́нiю словесе́ ра́ди, а́бiе соблажня́ются.

А сі́и су́ть, и́же въ те́рнiи сѣ́емiи, слы́шащiи сло́во:

и печа́ли вѣ́ка сего́, и ле́сть бога́тства, и о про́чихъ по́хоти входя́щыя подавля́ютъ сло́во, и безпло́дно быва́етъ.

И сі́и су́ть, и́же на земли́ до́брѣй сѣ́яннiи, и́же слы́шатъ сло́во и прiе́млютъ, и пло́дствуютъ на три́десять, и на шестьдеся́тъ, и на сто́.

И глаго́лаше и́мъ: еда́ свѣти́лникъ прихо́дитъ {вжига́ютъ}, да подъ спу́домъ положа́тъ его́ или́ подъ одро́мъ? Не да ли на свѣ́щницѣ положе́нъ бу́детъ?

нѣ́сть бо та́йно, е́же не яви́тся, ниже́ бы́сть потае́но, но да прiи́детъ въ явле́нiе:

а́ще кто́ и́мать у́шы слы́шати, да слы́шитъ.

[Зач. 17.] И глаго́лаше и́мъ: блюди́те что́ слы́шите: въ ню́же мѣ́ру мѣ́рите, возмѣ́рится ва́мъ, и приложи́тся ва́мъ слы́шащымъ:

и́же бо а́ще и́мать, да́стся ему́: а и́же не и́мать, и е́же и́мать, отъи́мется от него́.

И глаго́лаше: та́ко е́сть [и] Ца́рствiе Бо́жiе, я́коже человѣ́къ вмета́етъ сѣ́мя въ зе́млю,

и спи́тъ, и востае́тъ но́щiю и дні́ю: и сѣ́мя прозяба́етъ и расте́тъ, я́коже не вѣ́сть о́нъ:

от себе́ бо земля́ плоди́тъ пре́жде траву́, пото́мъ кла́съ, та́же исполня́етъ пшени́цу въ кла́сѣ:

егда́ же созрѣ́етъ пло́дъ, а́бiе по́слетъ се́рпъ, я́ко наста́ жа́тва.

И глаго́лаше: чесому́ уподо́бимъ Ца́рствiе Бо́жiе? Или́ ко́ей при́тчи приложи́мъ е́?

я́ко зе́рно гору́шично, е́же егда́ всѣ́яно бу́детъ въ земли́, мнѣ́е всѣ́хъ сѣ́менъ е́сть земны́хъ:

и егда́ всѣ́яно бу́детъ, возраста́етъ, и быва́етъ бо́лѣе всѣ́хъ зе́лiй, и твори́тъ вѣ́тви ве́лiя, я́ко мощи́ подъ сѣ́нiю его́ пти́цамъ небе́снымъ вита́ти.

И таковы́ми при́тчами мно́гими глаго́лаше и́мъ сло́во, я́коже можа́ху слы́шати.

Безъ при́тчи же не глаго́лаше и́мъ словесе́: осо́бь же ученико́мъ Свои́мъ сказа́ше вся́.

[Зач. 18.] И глаго́ла и́мъ въ то́й де́нь, ве́черу бы́вшу: пре́йдемъ на о́нъ по́лъ.

И отпу́щше наро́ды, поя́ша Его́ я́коже бѣ́ въ корабли́: и ині́и же корабли́ бя́ху съ Ни́мъ.

И бы́сть бу́ря вѣ́трена вели́ка: во́лны же влива́хуся въ кора́бль, я́ко уже́ погружа́тися ему́.

И бѣ́ Са́мъ на кормѣ́ на возгла́вницѣ спя́. И возбуди́ша Его́ и глаго́лаша Ему́: Учи́телю, не ради́ши ли, я́ко погиба́емъ?

И воста́въ запрети́ вѣ́тру и рече́ мо́рю: молчи́, преста́ни. И уле́же вѣ́тръ, и бы́сть тишина́ ве́лiя.

И рече́ и́мъ: что́ та́ко страшли́ви есте́? Ка́ко не и́мате вѣ́ры?

И убоя́шася стра́хомъ ве́лiимъ и глаго́лаху дру́гъ ко дру́гу: кто́ у́бо Се́й е́сть, я́ко и вѣ́тръ и мо́ре послу́шаютъ Его́?

Рус. (Аверинцев)

И снова начал Он учить возле берега моря; и собирается к Нему столько народа, что пришлось Ему сидеть в лодке, которая была на воде, а весь народ оставался на берегу у воды.

И многому учил Он их в притчах, и, уча, говорил:

«Слушайте: вот, вышел сеятель, чтобы сеять.

И было, когда сеял он: часть зерен пала у дороги, и прилетели птицы, и поклевали их.

И другая часть пала на камень, где немного было земли, и тотчас проросло зерно, потому что было неглубоко под землей;

и когда взошло солнце, было оно попалено и увяло, потому что не было у него корня.

И еще часть пала в терние, и терние разрослось и заглушило ростки, и не дали они плода.

И пали другие зерна в землю добрую, и поднимались и возрастали, и давали плод, одни тридцатикратный, другие шестидесятикратный, а третьи стократный».

И говорил Он им:
«Кто имеет уши, чтобы слышать, да слышит!»

И когда остались спутники Его, включая Двенадцать, наедине с Ним, стали они спрашивать Его про притчи.

И говорил Он им:
«Вам дарована тайна Царствия Божьего, а тем, внешним, все является в притчах,

чтобы они:
очами взирали, и не видели,
ушами внимали, и не слышали,
и не обратились, и не стяжали прощения».

И говорит Он им:
«Вы не разумеете этой притчи? Как же вы уразумеете все притчи?

Слово – вот что сеет сеятель.

А место при дороге, где сеется слово, – это те, кто чуть услышат его, как тотчас приходит сатана и похищает посеянное в них слово.

А сеяние на камень – это про тех, кто, услышав слово, тотчас с радостью принимают его,

но оно не имеет в них корня, и потому они непостоянны, и когда приходят скорби и гонения за слово, впадают в соблазн.

И еще другие – сеяние в терние: это про тех, которые слышат слово,

но мирские заботы, обольщение богатством и другие похоти, войдя в них, заглушают слово, и оно делается бесплодно.

А сеяние в землю добрую – это про тех, которые слышат слово, и принимают его, и приносят плод тридцатикратный, и шестидесятикратный, и стократный».

И говорил Он им:
«Разве приносят светильник, чтобы накрыть его сосудом или поставить под кровать? Разве не для того, чтобы поставить на подсвечник?

Ведь если что утаено, то лишь для того, чтобы обнаружиться, и если что сокрыто, то лишь для того, чтобы выйти наружу.

Если кто имеет уши, чтобы слышать, да слышит!»

И говорил Он им:
«Примечайте, что слышите: какою мерою мерите, такою и вам будет отмерено, и еще прибавлено.

Ибо кто имеет, тому будет дано, а кто не имеет, у того будет отобрано и то, что он имеет».

И говорил Он:
«Царство Божие таково, как если бы бросил человек зерна в землю

и ночью спал, а днем вставал, а зерно прорастало и тянулось вверх, он сам не знает, как;

земля плодоносит сама собою – сперва стебель, потом колос, потом полное зерно в колосе.

A когда созреет урожай, человек тотчас посылает серп, ибо настала пора жатвы».

И говорил:
«Чему уподобить нам Царствие Божие, и в какой притче представить его?

Оно как зерно горчичное: когда посеют его в землю, оно, что меньше всех зерен на земле,

возрастает и делается больше всех огородных растений, и пускает такие большие ветви, что птицы небесные могут вить гнезда под сенью его».

И во многих подобных притчах возвещал Он им слово, насколько они могли внять;

а без притч Он ничего не говорил, но ученикам Своим наедине все разъяснял.

И говорит Он им в тот же день, когда настал вечер:
«Переправимся на тот берег!»

И они, оставив народ, перевозят Его, как Он был, в лодке; а были с Ним и другие лодки.

И сделался вихрь великий, и волны стали бить в лодку, до того, что лодка стала уже наполняться водою.

А Он спал на корме, положив голову на изголовье. И будят Его, и говорят Ему:
«Учитель, Тебе и дела нет, что мы погибаем?»

И Он, пробудившись, пригрозил ветру и сказал морю:
«Замолчи, утихни!»
И прекратился ветер, и сделалась тишина великая.

И сказал Он им:
«Что вы так боязливы? Или еще нет у вас веры?»

И устрашились они страхом великим, и говорили друг другу:
«Кто же Он, если ветер и море Ему повинуются?»

Украинский (Огієнко)

І знову почав Він навчати над морем.
І зібралось до Нього багато народу, так що Сам Він до човна на морі ввійшов і сидів, а народ увесь був на землі покрай моря.

І багато навчав Він їх притчами, і в науці Своїй їм казав:

Слухайте, вийшов сіяч ось, щоб сіяти.

І як сіяв, упало зерно одне край дороги, і налетіли пташки, і його повидзьобували.

Друге ж упало на ґрунт кам́янистий, де не мало багато землі, і негайно зійшло, бо земля неглибока була;

а як сонце зійшло то зів́яло, і, коріння не мавши, усохло.

А інше впало між терен, і вигнався терен, і його поглушив, і плоду воно не дало.

Інше ж упало на добрую землю, і дало плід, що посходив і ріс;
і видало втридцятеро, у шістдесят і в сто раз.

І сказав: Хто має вуха, щоб слухати, нехай слухає!

І, як остався Він насамоті, Його запитали найближчі з Дванадцятьма про цю притчу.

І Він їм відповів: Вам дано пізнати таємниці Божого Царства, а тим, що за вами, усе відбувається в притчах,

щоб оком дивились вони і не бачили, вухом слухали і не зрозуміли, щоб коли вони не навернулися, і відпущені будуть гріхи їм!

І Він їх запитав: Ви не розумієте притчі цієї?
І як вам зрозуміти всі притчі!

Сіяч сіє слово.

А котрі край дороги, де сіється слово, це ті, що як тільки почують, то зараз приходить до них сатана, і забирає слово, посіяне в них.

Так само й посіяні на кам́янистому ґрунті, вони, як почують те слово, то з радістю зараз приймають його,

та коріння не мають у собі й непостійні;
а згодом, як утиск або переслідування наступає за слово, вони спокушаються зараз.

А між терен посіяне, це ті, що слухають слово,

але клопоти цьогосвітні й омана багатства та різні бажання ввіходять, та й заглушують слово, і плоду воно не дає.

А посіяне в добрую землю це ті, що слухають слово й приймають, і родять утридцятеро, у шістдесят і в сто раз.

І сказав Він до них: Чи світильника приносять на те, щоб поставити його під посудину, чи може під ліжко?
А не щоб поставити на свічнику?

Бо немає нічого захованого, що не виявиться, і немає таємного, що не вийде наяв.

Хто має вуха, щоб слухати, нехай слухає!

І сказав Він до них: Уважайте, що чуєте: Якою мірою будете міряти, такою відміряють вам, і додадуть вам.

Бо хто має, то дасться йому, хто ж не має, забереться від нього й те, що він має.

І сказав Він: Так і Боже Царство, як той чоловік, що кидає в землю насіння,

і чи спить, чи встає він удень та вночі, а насіння пускає паростки та росте, хоч не знає він, як.

Бо родить земля сама з себе: перше вруна, потім колос, а тоді повне збіжжя на колосі.

А коли плід доспіє, зараз він посилає серпа, бо настали жнива.

І сказав Він: До чого прирівняємо Царство Боже?
Або в якій притчі представим його?

Воно як те зерно гірчичне, яке, коли сіється в землю, найдрібніше за всі земні насіння.

Як посіяне ж буде, виростає, і стає над усі зілля більше, і віття пускає велике таке, що кублитись може в тіні його птаство небесне.

І такими притчами багатьома Він їм слово звіщав, поскільки вони могли слухати.

І без притчі нічого Він їм не казав, а учням Своїм самотою вияснював усе.

І сказав Він до них того дня, коли вечір настав: Переплиньмо на той бік.

І, лишивши народ, узяли із собою Його, як у човні Він був;
і інші човни були з Ним.

І знялася ось буря велика, а хвилі вливалися в човен, аж човен водою вже був переповнився!

А Він спав на кормі на подушці…
І вони розбудили Його та й сказали Йому: Учителю, чи Тобі байдуже, що ми гинемо?…

Тоді Він устав, і вітрові заборонив, і до моря сказав: Мовчи, перестань!
І стих вітер, і тиша велика настала…

І сказав Він до них: Чого ви такі полохливі?
Чому віри не маєте?

А вони налякалися страхом великим, і говорили один до одного: Хто ж це такий, що вітер і море слухняні Йому?

Таджикский

Языки

Ва боз дар канори баҳр ба таълим додан шурўъ намуд; ва мардуми бисьёр назди Ў ҷамъ омаданд, ба тавре ки Ў ба қаиқ даромада, дар баҳр қарор гирифт, ва тамоми мардум дар канори баҳр мистоданд.

Ва бо масалҳо онҳоро чизҳои бисьёр меомўхт ва дар таълими Худ ба онҳо мегуфт:

„Гўш диҳед, инак корандае барои пошидани тухм берун рафт;

Ва чун тухм мепошид, қадаре дар канори роҳ афтод, ва парандагон омада, онро барчиданд;

Қадаре бар санглох афтод, дар ҷое ки хок бисьёр набуд, ва бо тези сабзид, зеро ки хок умқ надошт;

Чун офтоб баромад, пажмурда шуд ва ,аз баски реша надошт, хушк шуд;

Қадаре дар миёни хорҳо афтод, ва хорҳо қад кашида онро пахш карданд, ва самаре надод;

Қадаре дар хоки нағз афтод ва самара дод, ки он сабзид ва нашъунамо ёфт, ва бор овард, баъзе сӣ баробар, баъзе шаст ва баъзе сад.“.

Ва ба онҳо гуфт: “Ҳар ки гўши шунаво дорад, бишнавад“.

Вақте ки танҳо монд, ҳозирон бо якҷоягии он дувоздаҳ нафар шарҳи ин масалро аз Ў пурсиданд.

Ва ба онҳо гуфт: “Ба шумо донистани асрори Малакути Худо ато шудааст, лекин ба онҳое ки дар берунанд, ҳама чиз бо масалҳо мешавад,

Ба тавре ки онҳо бо чашмҳои худ нигоҳ мекунанд, вале намебинанд,бо гўшҳои худ мешунаванд, вале намефаҳманд, мабодо руҷўъ кунанд, ва гуноҳҳои онҳо омурзида шавад“.

Ва ба онҳо гуфт: “Оё ин масалро намаҳмидед? Пас чӣ тавр дигар масалҳоро хоҳед фаҳмид?“

Коранда каломро мекорад.

Кошташудагон дар канори роҳ касоне мебошанд, ки дар онҳо калом кошта мешавад, ва чун шуниданд, дарҳол шайтон омада, каломи кошташударо аз дили онҳо мерабояд.

Ҳамчунин кошташудагон дар санглох касоне мебошанд, ки чун каломро бишнаванд, дарҳол онро қабул мекунанд,

Лекин дар худ реша надоранд ва ноустуворанд, ва чун аз боиси калом азияте ё таъқиботе рўй диҳад, дарҳол ба васваса меафтанд.

Кошташудагон дар миёни хорҳо касоне мебошанд, ки чун каломро бишнаванд,

Андешаҳои дуньёӣ, ҳирси сарват ва ҳаваси чизҳои дигар дохил шуда, каломро пахш мекунанд, ва он бесамар мегардад.

Ва кошташудагон дар хоки нағз касоне мебошанд, ки каломро шунида, қабул мекунанд, ва бор меоваранд, баъзе сӣ баробар, баъзе шаст ва баъзе сад“.

Ва ба онҳо гуфт: “Оё шамъро меоваранд, то зери зарфе ё кате гузоранд? Оё на аз барои он ки ба шамъдон гузоранд?“

„Зеро чизи ниҳоне нест, ки ошкор нагардад; ва ҳеҷ чизи махфие набошад, ки зуҳур наояд“.

Ҳар кӣ гўши шунаво дорад, бишнавад!“

Ва ба онҳо гуфт: “Пайхас кунед, ки чӣ мешунавед: бо кадом андоза, ки чен кунед, ба шумо чен карда шавад ва ба шумо, ки мешунавед, боз ҳам биафзояд“.

„Зеро, ҳар кӣ дорад, ба вай дода шавад; ва ҳар кӣ надорад, аз вай он чи низ дорад, гирифта шавад“.

Ва гуфт: “Малакути Худо монанди касест, ки тухм бар замин пошад,“

„Ва шабу рўз бихобаду бархезад, ва тухм чӣ гуна сабзаду нашъунамо ёбад, вай надонад;„

„Зеро замин худ аз худ бор меоварад, аввал майса, баъд хўша, пас аз он донаи пурра дар хўша;„

„Ва чун ҳосил расид, фавран досро ба кор меандозад, зеро ки вақти дарав расидааст“.

Ва гуфт: “Малакути Худоро ба чӣ монанд кунем ва бо кадом масал онро тасвир намоем?“

Мисли донаи хардалест: вақте ки ба замин кошта мешавад, хурдтарини тухмҳои рўи замин аст.

Лекин чун кошта шуд, месабзад ва аз ҳамаи наботот бузургтар мегардад ва шохаҳои калон мерасонад, ба тавре ки мурғони ҳаво зери сояи он метавонанд паноҳ баранд.

Ва бо ин гуна масалҳои бисьёр, ба қадре ки тавонои шунидан доштан, каломро ба онҳо баён мекард;

Бе масал ба онҳо сухан намегуфт, лекин дар хилват ҳамаи маъноро ба шогирдони Худ мефаҳмонд.

Бегоҳии ҳамон рўз ба онҳо гуфт: “Ба канори дигар бигзарем“.

Онҳо мардумро ҷавоб дода, Ўро ҳамон тавре ки дар қаиқ буд, гирифтанд, ва чанд қаиқи дигар низ ҳамроҳи Ў буд.

Ва тундбоди шадиде бархост, ва мавҷҳо ба қаиқ бармехўрд, ба тавре ки он пур аз об мешуд,

Ва Ў дар ақиби қаиқ бар болине хуфта буд. Ўро бедор карда, гуфтанд: “Эй Устод, оё Туро парвое нест, ки мо ҳалок мешавем?“

Ў бархоста, бодро манъ кард ва ба баҳр гуфт: “Хомўш шав ва ором бош“ Бод хомўш шуд, ва оромии том барқарор гардид.

Ва ба онҳо гуфт: “Барои чӣ шумо чунин ҳаросонед? Чаро имон надоред?“

Ва онҳо хеле ба ҳарос афтода, ба якдигар гуфтанд: “Ин кист, ки боду баҳр ҳам ба Ў итоат мекунанд?“.