1 Господь обещает восстановить Израиля. 3 Герои и колесницы готовятся к нападению на Ниневию. 6 Она взята. 10 Ниневия «разграблена, опустошена и разорена».

Поднимается на тебя разрушитель: охраняй твердыни, стереги дорогу, укрепи чресла, собирайся с силами.

Ибо восстановит Господь величие Иакова, как величие Израиля, потому что опустошили их опустошители и виноградные ветви их истребили.

Щит героев его красен; воины его в одеждах багряных; огнем сверкают колесницы в день приготовления к бою, и лес копьев волнуется.

По улицам несутся колесницы, гремят на площадях; блеск от них, как от огня; сверкают, как молния.

Он вызывает храбрых своих, но они спотыкаются на ходу своем; поспешают на стены города, но осада уже устроена.

Речные ворота отворяются, и дворец разрушается.

Решено: она будет обнажена и отведена в плен, и рабыни ее будут стонать как голуби, ударяя себя в грудь.

Ниневия со времени существования своего была как пруд, полный водою, а они бегут. «Стойте, стойте!» Но никто не оглядывается.

Расхищайте серебро, расхищайте золото! нет конца запасам всякой драгоценной утвари.

Разграблена, опустошена и разорена она, – и тает сердце, колени трясутся; у всех в чреслах сильная боль, и лица у всех потемнели.

Где теперь логовище львов и то пастбище для львенков, по которому ходил лев, львица и львенок, и никто не пугал их, –

лев, похищающий для насыщения щенков своих, и задушающий для львиц своих, и наполняющий добычею пещеры свои и логовища свои похищенным?

Вот, Я – на тебя! говорит Господь Саваоф. И сожгу в дыму колесницы твои, и меч пожрет львенков твоих, и истреблю с земли добычу твою, и не будет более слышим голос послов твоих.

1 «Горе городу кровей!» 5 Господь объявляет, что Он откроет срамоту Ниневии. 8 Ниневия переживет то, что пережил Но-Аммон. 14 Безнадежность укреплений Ниневии. 18 Услышавшие о разрушении Ассирии возрадуются.

Горе городу кровей! весь он полон обмана и убийства; не прекращается в нем грабительство.

Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы.

Несется конница, сверкает меч и блестят копья; убитых множество и груды трупов: нет конца трупам, спотыкаются о трупы их.

Это – за многие блудодеяния развратницы приятной наружности, искусной в чародеянии, которая блудодеяниями своими продает народы и чарованиями своими – племена.

Вот, Я – на тебя! говорит Господь Саваоф. И подниму на лице твое края одежды твоей и покажу народам наготу твою и царствам срамоту твою.

И забросаю тебя мерзостями, сделаю тебя презренною и выставлю тебя на позор.

И будет то, что всякий, увидев тебя, побежит от тебя и скажет: «разорена Ниневия! Кто пожалеет о ней? где найду я утешителей для тебя?»

Разве ты лучше Но-Аммона, находящегося между реками, окруженного водою, которого вал было море, и море служило стеною его?

Ефиопия и Египет с бесчисленным множеством других служили ему подкреплением; Копты и Ливийцы приходили на помощь тебе.

Но и он переселен, пошел в плен; даже и младенцы его разбиты на перекрестках всех улиц, а о знатных его бросали жребий, и все вельможи его окованы цепями.

Так и ты – опьянеешь и скроешься; так и ты будешь искать защиты от неприятеля.

Все укрепления твои подобны смоковнице со спелыми плодами: если тряхнуть их, то они упадут прямо в рот желающего есть.

Вот, и народ твой, как женщины у тебя: врагам твоим настежь отворятся ворота земли твоей, огонь пожрет запоры твои.

Начерпай воды на время осады; укрепляй крепости твои; пойди в грязь, топчи глину, исправь печь для обжигания кирпичей.

Там пожрет тебя огонь, посечет тебя меч, поест тебя как гусеница, хотя бы ты умножился как гусеница, умножился как саранча.

Купцов у тебя стало более, нежели звезд на небе; но эта саранча рассеется и улетит.

Князья твои – как саранча, и военачальники твои – как рои мошек, которые во время холода гнездятся в щелях стен, и когда взойдет солнце, то разлетаются, и не узнаешь места, где они были.

Спят пастыри твои, царь Ассирийский, покоятся вельможи твои; народ твой рассеялся по горам, и некому собрать его.

Нет врачевства для раны твоей, болезненна язва твоя. Все, услышавшие весть о тебе, будут рукоплескать о тебе, ибо на кого не простиралась беспрестанно злоба твоя?

Церковнославянский (рус)

Взы́де вдыха́яй въ лице́ твое́, отъе́мляй от оскорбле́нiя: усмотри́ пу́ть, укрѣпи́ чре́сла, возмужа́й крѣ́постiю зѣло́:

поне́же отврати́ Госпо́дь укори́зну Иа́ковлю, я́коже укори́зну Изра́илеву: зане́ отряса́ющiи отрясо́ша я́ и ло́зы и́хъ растли́ша.

Ору́жiя си́лы и́хъ от человѣ́къ, му́жы си́льныя игра́ющыя во огни́: брозды́ колесни́цъ и́хъ въ де́нь угото́ванiя его́, и ко́нницы возмяту́тся на путе́хъ,

и смяту́тся колесни́цы и сплету́тся на сто́гнахъ: ви́дъ и́хъ я́ко свѣщы́ о́гненны, и я́ко мо́лнiя протека́ющая.

И помяну́тся старѣ́йшины и́хъ, и побѣ́гнутъ въ де́нь, и изнемо́гутъ въ пути́ свое́мъ, и потща́тся на забра́ла его́, и угото́вятъ пре́днiя стражбы́ своя́.

Врата́ гра́дная отверзо́шася, и ца́рства падо́ша, и имѣ́нiе откры́ся.

Сiя́ же восхожда́ше, и рабы́ни ея́ ведя́хуся, я́ко голуби́цы ворку́ющя въ сердца́хъ свои́хъ:

и Ниневі́а, а́ки купѣ́ль водна́я во́ды ея́, и ті́и бѣжа́ще не ста́ша, и не бѣ́ взира́ющаго.

Расхища́ху сребро́, расхища́ху зла́то, и не бя́ше конца́ имѣ́нiя ея́: отяготи́шася па́че всѣ́хъ сосу́довъ вожделѣ́нная ея́.

Истрясе́нiе и вострясе́нiе, и воскипѣ́нiе и се́рдца сокруше́нiе, и разслабле́нiе колѣ́нъ и болѣ́зни по всѣ́мъ чре́сломъ, и лице́ всѣ́хъ, а́ки опале́нiе котла́.

Гдѣ́ е́сть вита́лище льво́въ и па́жить су́щая льви́чищемъ? ка́мо и́де ле́въ, е́же влѣ́зти та́мо льви́чищу, и не бя́ше устраша́ющаго.

Ле́въ восхи́ти дово́лная льви́чищемъ свои́мъ и удави́ льви́цамъ свои́мъ, и напо́лни лови́твы гнѣздо́ свое́ и вита́лище свое́ похище́нiя.

Се́, а́зъ на тя́, глаго́летъ Госпо́дь Вседержи́тель, и пожгу́ ды́момъ мно́жество твое́, и львы́ твоя́ поя́стъ ору́жiе: и потреблю́ от земли́ лови́тву твою́, и не услы́шатся ктому́ дѣла́ твоя́.

О, гра́де крове́й, ве́сь лжи́вый, по́лнъ непра́вды! не ося́жется лови́тва.

Гла́съ биче́й и гла́съ тру́са коле́съ, и коня́ теку́ща и колесни́цы шумя́щiя,

и ко́нника ѣ́дуща, и блиста́юща меча́ и блиста́ющихъ ору́жiй, и мно́жества я́звеныхъ и тя́жкаго паде́нiя, и не бя́ше конца́ язы́комъ ея́: и изнемо́гутъ въ тѣлесѣ́хъ свои́хъ от мно́жества блуже́нiя.

Блудни́ца добра́ и прiя́тна, нача́лница волхвова́нiй, продаю́щая язы́ки во блуже́нiи свое́мъ и племена́ въ чародѣя́нiихъ свои́хъ.

Се́, а́зъ на тя́, глаго́летъ Госпо́дь Бо́гъ Вседержи́тель, и откры́ю за́дняя твоя́ къ лицу́ твоему́, и покажу́ язы́комъ срамоту́ твою́ и ца́рствамъ безче́стiе твое́,

и возве́ргу на тя́ огнуше́нiе по нечистота́мъ твои́мъ, и положу́ тя въ при́тчу.

И бу́детъ, вся́къ ви́дяй тя́ сни́детъ съ тебе́ и рече́тъ: окая́нная Ниневі́а, кто́ постене́тъ по не́й? отку́ду взыщу́ утѣше́нiе е́й?

Угото́вити ча́сть, устро́ити струну́, угото́вити ча́сть Аммо́ну, живу́щая въ рѣка́хъ, вода́ о́крестъ ея́, е́йже нача́ло мо́ре, и вода́ забра́ла ея́:

и еѳiо́пiа крѣ́пость ея́ и Еги́петъ, и нѣ́сть конца́ бѣ́гству твоему́: и Фу́дъ и Ливи́ане бы́ша помо́щницы ея́.

И сiя́ въ преселе́нiе по́йдетъ плѣ́нница, и младе́нцы ея́ разбiю́тъ въ нача́лѣхъ всѣ́хъ путі́й ея́, и о всѣ́хъ сла́вныхъ ея́ ве́ргутъ жре́бiя, и вси́ воево́ды ея́ свя́жутся пу́ты.

И ты́ упiе́шися и бу́деши презрѣ́на, и ты́ сама́ себѣ́ взы́щеши по́мощи от вра́гъ.

Вся́ твердѣ́ли твоя́ я́ко смокви́чiе стра́жу иму́щее: а́ще поколе́блются, впаду́тъ во уста́ яду́щаго.

Се́, лю́дiе твои́, я́ко жены́ въ тебѣ́: враго́мъ твои́мъ отворя́ема отворя́тся врата́ земли́ твоея́, и поя́стъ о́гнь вереи́ твоя́.

Во́ду одержа́нiя восхи́ти себѣ́ сама́ и утверди́ твердѣ́ли твоя́: влѣ́зи въ бре́нiе и попери́ся въ пле́вахъ, утверди́ па́че пли́нѳа.

Та́мо поя́стъ тя́ о́гнь, потреби́тъ тя́ ме́чь, поядя́тъ тя́ а́ки пру́зи, и отягча́еши а́ки мши́ца.

Умно́жила еси́ ку́пли твоя́ па́че звѣ́здъ небе́сныхъ: мши́цы устреми́шася и возлетѣ́ша.

Возскочи́ а́ки пру́гъ смѣ́сникъ тво́й, а́ки акри́да восходя́щая на огра́ду въ де́нь студе́ный: со́лнце взы́де, и отлетѣ́, и не позна́ся мѣ́сто ея́: лю́тѣ и́мъ!

Воздрема́шася пастуси́ твои́, ца́рь Ассирі́йскъ успи́ си́льныя твоя́, воздвиго́шася лю́дiе твои́ на го́ры, и не бя́ше прiе́млющаго.

Нѣ́сть цѣльбы́ сокруше́нiю твоему́, разгорѣ́ся я́зва твоя́: вси́ слы́шащiи вѣ́сть твою́ воспле́щутъ рука́ми о тебѣ́: поне́же на кого́ не на́йде зло́ба твоя́ всегда́?

Таджикский

Языки

Харобкунанда ба муқобили ту баромадааст: ҳисорро муҳофизат намо, роҳро посбонӣ бикун, камарро маҳкам бибанд, қуввати зиёде фароҳам овар.

Зеро ки Парвардигор шавкати Яъқубро мисли шавкати Исроил аз нав барқарор месозад, чунки тороҷгарон онҳоро тороҷ намуда, навдаҳошонро несту нобуд кардаанд.

Сипари паҳлавонони вай суп-сурх аст, ҷанговарони вай либоси арғувонӣ пӯшидаанд; пӯлоди аробаҳояш дар рӯзи тайёрии вай мисли оташ барқ мезанад, ва найзаҳои вай дар ҷавлон аст.

Аробаҳо дар кӯчаҳо девонавор медавад, дар майдонҳо гулдур-гулдур мекунад; намуди онҳо мисли машъалҳост, мисли барқҳо ялт-ялт мекунад.

Вай зӯроваронашро ҷеғ мезанад, лекин онҳо дар вақти роҳ рафтан пешпо мехӯранд; онҳо сӯи ҳисор мешитобанд, вале сақфи муҳофизат аллакай тайёр шудааст.

Дарвозаҳои наҳрҳо кушода шуд, ва қаср ба ҳарос афтод.

Ва малика бараҳна карда, ба асирӣ бурда шуд, ва канизонаш синазанон, мисли садои кабӯтарон оҳу воҳ мекунанд.

Ва Нинве аз аввали мавҷудияташ мисли ҳавзи пур аз об буд, ва ҳоло онҳо ру ба гурез овардаанд. «Биистед, биистед!» Валекин ҳеҷ кас ба ақибаш нигоҳ намекунад.

Нуқраро тороҷ кунед, тиллоро тороҷ кунед! Захираҳои ҳар навъ колои гаронбаҳо интиҳое надорад.

Вай тороҷ, валангор ва хароб гардидааст, ва дилаш ҳаросон ва зонуҳояш ларзон шудааст, ва ҳамаи камарҳоро ларза гирифтааст, ва ранги рӯи ҳама паридааст.

Куҷост он макони шерон, ва он чарогоҳи шерони ҷавон, ки шери нар ва шери мода бо шербача дар он ҷо гаштугузор мекарданд, ва касе набуд, ки онҳоро безобита кунад?

Шери нар басо барои шербачаҳои худ медарид, ва барои шерҳои модаи худ буғӣ менамуд, ва мағораҳои худро аз сайд, ва лонаҳои худро аз нахҷир пур мекард.

«Инак Ман, мегӯяд Парвардигори лашкарҳо, ба ту зид ҳастам, ва аробаҳои туро дар дуд хоҳам сӯзонид, ва шамшер шерҳои ҷавони туро талаф хоҳад кард, ва шикори туро аз замин нобуд хоҳам сохт, ва овози элчиёнат дигар шунида нахоҳад шуд».

Вой ба ҳоли шаҳри хунхор! Сар то сари он пур аз макр ва ситам аст, ва тороҷ аз он дур намешавад.

Садои тозиёнаҳо, ва овози гулдурроси чархҳо, ва аспони даванда, ва аробаҳои чархзананда ба гӯш мерасад.

Саворон бо шиддат асп меронанд, ва ялт-ялти шамшерҳо, ва барқзании найзаҳо, ва анбӯҳи кушташудагон, ва тӯда-тӯда ҷасадҳои мурда ба назар мерасад, ва ҷасадҳо интиҳое надорад, ва роҳгузарон ба он ҷасадҳо пешпо мехӯранд.

Ин ҳама аз боиси зинокории зиёди фоҳишаи зеботалъати соҳиби ҷодуҳо ба амал омадааст, ки вай халқҳоро бо зиноҳои худ, ва қабилаҳоро бо ҷодуҳои худ мефурӯшад.

«Инак Ман, мегӯяд Парвардигори лашкарҳо, ба ту зид ҳастам, ва доманатро бар рӯят хоҳам бардошт, ва аврати туро ба халқҳо, ва нанги туро ба мамлакатҳо нишон хоҳам дод.

Ва наҷосатҳо бар ту хоҳам рехт, ва туро нафратангез хоҳам гардонид, ва туро барои хандахариш ба тамошои мардум хоҳам гузошт».

Ва чунин воқеъ хоҳад шуд, ки ҳар кӣ туро бинад, худро аз ту канор гирифта, хоҳад гуфт: ́Нинве валангор шудааст!́ Кист, ки дар ҳаққи вай афсӯс хӯрад? Аз куҷо барои ту таъзиякунандагонро пайдо кунам?

Оё ту аз Нӯ-Омун беҳтар ҳастӣ, ки бар наҳрҳо ҷойгир буда, онро об иҳота мекард, баҳр қалъаи он буд, яъне ҳисораш аз баҳр иборат буд?

Ҳабаш иқтидори он буд, ва Миср низ, ки қӯшунаш сону шумор надошт; Фут ва Лубим мададгорони ту буданд.

Вай низ ҷалои ватан шуда, ба асирӣ рафтааст; кӯдаконаш низ дар сари ҳар кӯча ба сангҳо зада кушта шудаанд; ва бар ашрофи вай қуръа партофтаанд, ва тамоми акобираш бо занҷирҳо баста шудаанд.

Ту низ масту мадҳуш гардида, аз назар ғоиб хоҳӣ шуд; ту низ аз дасти душман паноҳгоҳ хоҳӣ ҷуст.

Ҳамаи қалъаҳоят ба дарахтони анҷире монандӣ хоҳад дошт, ки навбарҳояш пухта расида бошад: ҳамин ки таконе дода шавад, меваи онҳо ба даҳони хӯранда меафтад.

Инак, қавми ту мисли занонанд андаруни ту; дарвозаҳои замини ту барои душманонат васеъ кушода мешавад; оташ ғалақаҳояшро сӯзонидааст.

Барои замони муҳосираат об захира намо; қалъаҳоятро мустаҳкам кун; ба лой даро, ва гилро пой бизан, қолиби хиштро ба даст гир.

Дар он ҷо оташ туро хоҳад сӯзонид, шамшер туро нобуд хоҳад кард, туро мисли малах хоҳад хӯрд, агарчи ба сони кирми малах биафзоӣ, яъне ба сони малах зиёд шавӣ.

Тоҷиронат аз ситорагони осмон зиёдтар шудаанд; мисли малах ҳуҷум карда, парида мераванд.

Миронат мисли малах, ва амалдоронат мисли анбӯҳи ҷарод мебошанд, ки дар рӯзи сармо бар деворҳо ҷойгир мешаванд, аммо ҳамин ки офтоб тулӯъ кунад, парида мераванд, ва маълум нест, ки ҷояшон куҷост.

Чӯпонони ту, эй подшоҳи Ашшур, пинак рафтаанд, зӯроварони ту хобидаанд; қавми ту бар кӯҳҳо пароканда шудаанд, ва касе нест, ки онҳоро ҷамъ оварад.

Барои шикасти ту муолиҷае нест, зарбае ки ту хӯрдаӣ, даво надорад; ҳамаи онҳое ки ин хабарро дар бораи ту шунидаанд, ба ҳоли ту чапак заданд, зеро кист, ки бадии ту ба вай ҳамеша нарасида бошад?