и рече́ предъ бра́тiею свое́ю, и́же бя́ху си́ла сомо́ровъ, и рече́: что́ Иуде́е сі́и созида́ютъ сво́й гра́дъ?^* еда́ жре́ти бу́дутъ? или́ возмо́гутъ? или́ дне́сь изцѣля́тъ ка́менiе, повнегда́ бы́ти и́мъ въ пра́хъ земли́ сожже́ннымъ?

И тові́а Аммани́тянинъ бли́зъ его́ прiи́де и рече́ и́мъ: еда́ пожру́тъ, или́ я́сти и́мутъ на мѣ́стѣ свое́мъ? не взы́детъ ли лиси́ца и разори́тъ стѣ́ну ка́меней и́хъ?

И рече́ Неемі́а: услы́ши, Бо́же на́шъ, я́ко сотворе́ни есмы́ въ посмѣя́нiе,

и обрати́ поноше́нiе и́хъ на главу́ и́хъ, и да́ждь и́хъ въ посмѣя́нiе въ зе́млю плѣне́нiя, и не покры́й беззако́нiя и́хъ.

Бы́сть же егда́ услы́ша санавалла́тъ и тові́а, и Ара́вляне и Аммани́те, я́ко взы́де отра́сль стѣ́нъ Иерусали́мскихъ, зане́ нача́ша разсѣ́лины загражда́ти, и зло́ и́мъ яви́ся зѣло́.

И собра́шася вси́ вку́пѣ, да прiи́дутъ и ополча́тся на Иерусали́мъ и разоря́тъ его́.

И моли́хомся ко Бо́гу на́шему и поста́вихомъ стра́жы на стѣнѣ́ проти́ву и́хъ де́нь и но́щь от лица́ и́хъ.

Рече́ же Иу́да: истомле́на е́сть си́ла [от] вра́гъ, и земля́ мно́га е́сть, и мы́ не мо́жемъ созида́ти стѣны́.

И реко́ша оскорбля́ющiи на́съ: не позна́ютъ и не уви́дятъ, до́ндеже прiи́демъ посредѣ́ и́хъ и убiе́мъ и́хъ, и преста́ти сотвори́мъ дѣ́лу.

И бы́сть егда́ прiидо́ша Иуде́е, и́же обита́ху бли́зъ и́хъ, и рѣ́ша на́мъ: восхо́дятъ от всѣ́хъ язы́къ на ны́.

И поста́вихъ въ нижа́йшихъ мѣ́стѣхъ созади́ стѣ́нъ въ закрове́нiи, и поста́вихъ лю́ди по племено́мъ съ мечи́ и́хъ и съ су́лицами и́хъ и съ лу́ками.

И ви́дѣхъ, и воста́хъ, и реко́хъ ко честны́мъ и къ воево́дамъ и ко про́чымъ лю́демъ: не убо́йтеся от лица́ и́хъ, помяни́те Го́спода Бо́га на́шего вели́каго и стра́шнаго, и ополчи́теся за бра́тiю ва́шу, за сы́ны ва́шя и дще́ри ва́шя, жены́ ва́шя и до́мы ва́шя.

Бы́сть же егда́ услы́шаша врази́ на́ши, я́ко вѣ́домо бы́сть на́мъ, и разори́ Бо́гъ совѣ́тъ и́хъ: и возврати́хомся вси́ мы́ на стѣ́ны, кі́йждо ко дѣ́лу своему́.

И бы́сть от дне́ того́, по́лъ вчине́ныхъ дѣ́лаху дѣ́ло, и полови́на и́хъ угото́вана бы́сть ко бра́ни съ су́лицами и щита́ми, и лу́ки и броня́ми, и нача́лницы созади́ всего́ до́му Иу́дина.

Созида́ющiи стѣ́ну и нося́щiи бремена́ со ору́жiемъ: еди́ною руко́ю свое́ю творя́ху дѣ́ло, а друго́ю держа́ху ме́чь.

Созида́ющымъ же еди́ному коему́ждо ме́чь бы́сть опоя́санъ при бедрѣ́ его́, и созида́ху, и трубя́ху труба́ми бли́зъ и́хъ.

И реко́хъ ко честны́мъ и ко старѣ́йшинамъ и ко про́чымъ лю́демъ: дѣ́ло вели́ко е́сть и простра́нно, и мы́ разлуче́ни есмы́ на стѣнѣ́ дале́че кі́йждо от бра́та своего́:

на мѣ́стѣ идѣ́же услы́шите гла́съ тру́бный, та́мо тецы́те къ на́мъ, и Бо́гъ на́шъ ополчи́тся о на́съ.

И мы́ бы́хомъ творя́ще дѣ́ло, и по́лъ на́съ держа́ху су́лицы от восхо́да зари́ у́треннiя да́же до восхо́да звѣ́здъ.

Во вре́мя же то́ реко́хъ лю́демъ: кі́йждо со о́трокомъ свои́мъ да пребыва́етъ въ средѣ́ Иерусали́ма: и бу́детъ ва́мъ но́щь на стра́жу, а де́нь на дѣ́ланiе.

А́зъ же и бра́тiя мои́ и о́троцы и му́жiе стра́жи, и́же бя́ху созади́ мене́, не снима́хомъ одѣя́нiй на́шихъ та́мо ни еди́нъ от на́съ.

Синодальный

1 Санаваллат и Товия смеются над попыткой Иудеев по постройке; Иудеи молятся и работают; 7 враги усилились, чтобы остановить работы; 15 Неемия готовится к нападению.

Когда услышал Санаваллат, что мы строим стену, он рассердился и много досадовал и издевался над Иудеями;

и говорил при братьях своих и при Самарийских военных людях, и сказал: что делают эти жалкие Иудеи? неужели им это дозволят? ^*неужели будут они приносить жертвы? неужели они когда-либо кончат? неужели они оживят камни из груд праха, и притом пожженные?

А Товия Аммонитянин, бывший подле него, сказал: пусть их строят; пойдет лисица, и разрушит их каменную стену.

Услыши, Боже наш, в каком мы презрении, и обрати ругательство их на их голову, и предай их презрению в земле пленения;

и не покрой беззаконий их,^* и грех их да не изгладится пред лицем Твоим, потому что они огорчили строящих!

Мы однако же строили стену, и сложена была вся стена до половины ее. И у народа доставало усердия работать.

Когда услышал Санаваллат и Товия, и Аравитяне, и Аммонитяне, и Азотяне, что стены Иерусалимские восстановляются, что повреждения начали заделываться, то им было весьма досадно.

И сговорились все вместе пойти войною на Иерусалим и разрушить его.

И мы молились Богу нашему, и ставили против них стражу днем и ночью, для спасения от них.

Но Иудеи сказали: ослабела сила у носильщиков, а мусору много; мы не в состоянии строить стену.

А неприятели наши говорили: не узнают и не увидят, как вдруг мы войдем в средину их и перебьем их, и остановим дело.

Когда приходили Иудеи, жившие подле них, и говорили нам раз десять, со всех мест, что они нападут на нас:

тогда в низменных местах у города, за стеною, на местах сухих поставил я народ поплеменно с мечами их, с копьями их и луками их.

И осмотрел я, и стал, и сказал знатнейшим и начальствующим и прочему народу: не бойтесь их; помните Господа великого и страшного и сражайтесь за братьев своих, за сыновей своих и за дочерей своих, за жен своих и за домы свои.

Когда услышали неприятели наши, что нам известно намерение их, тогда разорил Бог замысел их, и все мы возвратились к стене, каждый на свою работу.

С того дня половина молодых людей у меня занималась работою, а другая половина их держала копья, щиты и луки и латы; и начальствующие находились позади всего дома Иудина.

Строившие стену и носившие тяжести, которые налагали на них, одною рукою производили работу, а другою держали копье.

Каждый из строивших препоясан был мечом по чреслам своим, и так они строили. Возле меня находился трубач.

И сказал я знатнейшим и начальствующим и прочему народу: работа велика и обширна, и мы рассеяны по стене и отдалены друг от друга;

поэтому, откуда услышите вы звук трубы, в то место собирайтесь к нам: Бог наш будет сражаться за нас.

Так производили мы работу; и половина держала копья от восхода зари до появления звезд.

Сверх сего, в то же время я сказал народу, чтобы в Иерусалиме ночевали все с рабами своими, – и будут они у нас ночью на страже, а днем на работе.

И ни я, ни братья мои, ни слуги мои, ни стражи, сопровождавшие меня, не снимали с себя одеяния своего, у каждого были под рукою меч и вода.

Сербский

А кад чу Санавалат да зидамо зид, разгневи се и расрди се врло, и ругаше се Јеврејима,

И говораше пред браћом својом и војницима самаријским: Шта раде ти немоћни Јудејци? Хоћемо ли их оставити? Хоће ли приносити жртве? Хоће ли сада свршити? Еда ли ће у живот повратити из праха камење спаљено?

А Товија Амонац који беше уза њ рече: Нека зидају; да лисица дође провалиће камени зид њихов.

Чуј, Боже наш, како нас презиру; обрати руг њихов на њихову главу, и дај да буду грабеж у земљи где би робовали.

И не покривај безакоња њихова, и грех њихов да се не избрише пред Тобом, јер Те дражише за оне који зидају.

И тако зидасмо зид, и сав се зид састави до половине, и народ имаше вољу да ради.

А кад чу Санавалат и Товија и Арапи и Амонци и Азоћани да се поправља зид јерусалимски и да се почело затварати шта је проваљено, разгневише се врло;

И сложише се сви заједно да дођу и да ударе на Јерусалим и да смету.

А ми се молисмо Богу свом и постављасмо стражу према њима дан и ноћ од страха њиховог.

А Јудејци рекоше: Клонула је снага носиоцима, а праха има много, не можемо зидати зида.

А наши непријатељи рекоше: Да не дознаду и не опазе докле не дођемо усред њих, па ћемо их побити и прекинути посао.

Али дођоше Јудејци који код њих живљаху и казаше нам десет пута: Чувајте сва места куда се иде к нама.

Тада наместих народ у низинама иза зида и на стрменима, поставих народ по породицама са мачевима и копљима и луковима.

И разгледавши устах и рекох старешинама и главарима и осталом народу: Не бојте их се. Помените Господа великог и страшног, и бијте се за браћу своју, за синове своје и кћери своје, за жене своје и куће своје.

А кад чуше непријатељи наши да смо дознали, разби Господ њихову намеру, и ми се вратисмо сви к зиду, сваки на свој посао.

И од тада половина мојих момака пословаше, а друга половина држаше копља и штитове и лукове и оклопе, и кнезови стајаху иза свега дома Јудиног.

И који зидаху и који ношаху терет и који товараху сваки једном руком рађаше, а у другој држаше копље.

А који зидаху, сваки имаху мач приписан уз бедрицу и тако зидаху. А трубач стајаше код мене.

Јер рекох старешинама и главарима и осталом народу: Посао је велик и дуг и ми смо се расули по зиду далеко један од другог.

Где чујете трубу да труби, онамо трчите к нама; Бог наш војеваће за нас.

Тако рађасмо посао, и половина их држаше копља од зора па докле звезде не изиђу.

У то време још рекох народу: Сваки са момком својим нека ноћује у Јерусалиму да би нам ноћу стражили, а дању радили.

А ја и моја браћа и момци моји и стражари што иду за мном нећемо свлачити са себе хаљина; у сваког да је мач и вода.

Арабский (Arabic Van Dyke)

Языки

وَلَمَّا سَمِعَ سَنْبَلَّطُ أَنَّنَا آخِذُونَ فِي بِنَاءِ السُّورِ غَضِبَ وَاغْتَاظَ كَثِيرًا، وَهَزَأَ بِالْيَهُودِ.

وَتَكَلَّمَ أَمَامَ إِخْوَتِهِ وَجَيْشِ السَّامِرَةِ وَقَالَ: «مَاذَا يَعْمَلُ الْيَهُودُ الضُّعَفَاءُ؟ هَلْ يَتْرُكُونَهُمْ؟ هَلْ يَذْبَحُونَ؟ هَلْ يُكْمِلُونَ فِي يَوْمٍ؟ هَلْ يُحْيُونَ الْحِجَارَةَ مِنْ كُوَمِ التُّرَابِ وَهِيَ مُحْرَقَةٌ؟»

وَكَانَ طُوبِيَّا الْعَمُّونِيُّ بِجَانِبِهِ، فَقَالَ: «إِنَّ مَا يَبْنُونَهُ إِذَا صَعِدَ ثَعْلَبٌ فَإِنَّهُ يَهْدِمُ حِجَارَةَ حَائِطِهِمِ».

«اسْمَعْ يَا إِلهَنَا، لأَنَّنَا قَدْ صِرْنَا احْتِقَارًا، وَرُدَّ تَعْيِيرَهُمْ عَلَى رُؤُوسِهِمْ، وَاجْعَلْهُمْ نَهْبًا فِي أَرْضِ السَّبْيِ

وَلاَ تَسْتُرْ ذُنُوبَهُمْ وَلاَ تُمْحَ خَطِيَّتُهُمْ مِنْ أَمَامِكَ لأَنَّهُمْ أَغْضَبُوكَ أَمَامَ الْبَانِينَ».

فَبَنَيْنَا السُّورَ وَاتَّصَلَ كُلُّ السُّورِ إِلَى نِصْفِهِ وَكَانَ لِلشَّعْبِ قَلْبٌ فِي الْعَمَلِ.

وَلَمَّا سَمِعَ سَنْبَلَّطُ وَطُوبِيَّا وَالْعَرَبُ وَالْعَمُّونِيُّونَ وَالأَشْدُودِيُّونَ أَنَّ أَسْوَارَ أُورُشَلِيمَ قَدْ رُمِّمَتْ وَالثُّغَرَ ابْتَدَأَتْ تُسَدُّ، غَضِبُوا جِدًّا.

وَتَآمَرُوا جَمِيعُهُمْ مَعًا أَنْ يَأْتُوا وَيُحَارِبُوا أُورُشَلِيمَ وَيَعْمَلُوا بِهَا ضَرَرًا.

فَصَلَّيْنَا إِلَى إِلهِنَا وَأَقَمْنَا حُرَّاسًا ضِدَّهُمْ نَهَارًا وَلَيْلاً بِسَبَبِهِمْ.

وَقَالَ يَهُوذَا: «قَدْ ضَعُفَتْ قُوَّةُ الْحَمَّالِينَ، وَالتُّرَابُ كَثِيرٌ، وَنَحْنُ لاَ نَقْدِرُ أَنْ نَبْنِيَ السُّورَ».

وَقَالَ أَعْدَاؤُنَا: «لاَ يَعْلَمُونَ وَلاَ يَرَوْنَ حَتَّى نَدْخُلَ إِلَى وَسَطِهِمْ وَنَقْتُلَهُمْ وَنُوقِفَ الْعَمَلَ».

وَلَمَّا جَاءَ الْيَهُودُ السَّاكِنُونَ بِجَانِبِهِمْ قَالُوا لَنَا عَشْرَ مَرَّاتٍ: «مِنْ جَمِيعِ الأَمَاكِنِ الَّتِي مِنْهَا رَجَعُوا إِلَيْنا».

فَأَوْقَفْتُ الشَّعْبَ مِنْ أَسْفَلِ الْمَوْضِعِ وَرَاءَ السُّورِ وَعَلَى الْقِمَمِ، أَوْقَفْتُهُمْ حَسَبَ عَشَائِرِهِمْ، بِسُيُوفِهِمْ وَرِمَاحِهِمْ وَقِسِيِّهِمْ.

وَنَظَرْتُ وَقُمْتُ وَقُلْتُ لِلْعُظَمَاءِ وَالْوُلاَةِ وَلِبَقِيَّةِ الشَّعْبِ: «لاَ تَخَافُوهُمْ بَلِ اذْكُرُوا السَّيِّدَ الْعَظِيمَ الْمَرْهُوبَ، وَحَارِبُوا مِنْ أَجْلِ إِخْوَتِكُمْ وَبَنِيكُمْ وَبَنَاتِكُمْ وَنِسَائِكُمْ وَبُيُوتِكُمْ».

وَلَمَّا سَمِعَ أَعْدَاؤُنَا أَنَّنَا قَدْ عَرَفْنَا، وَأَبْطَلَ اللهُ مَشُورَتَهُمْ، رَجَعْنَا كُلُّنَا إِلَى السُّورِ كُلُّ وَاحِدٍ إِلَى شُغْلِهِ.

وَمِنْ ذلِكَ الْيَوْمِ كَانَ نِصْفُ غِلْمَانِي يَشْتَغِلُونَ فِي الْعَمَلِ، وَنِصْفُهُمْ يُمْسِكُونَ الرِّمَاحَ وَالأَتْرَاسَ وَالْقِسِيَّ وَالدُّرُوعَ. وَالرُّؤَسَاءُ وَرَاءَ كُلِّ بَيْتِ يَهُوذَا.

الْبَانُونَ عَلَى السُّورِ بَنَوْا وَحَامِلُو الأَحْمَالِ حَمَلُوا. بِالْيَدِ الْوَاحِدَةِ يَعْمَلُونَ الْعَمَلَ، وَبِالأُخْرَى يَمْسِكُونَ السِّلاَحَ.

وَكَانَ الْبَانُونَ يَبْنُونَ، وَسَيْفُ كُلُّ وَاحِدٍ مَرْبُوطٌ عَلَى جَنْبِهِ، وَكَانَ النَّافِخُ بِالْبُوقِ بِجَانِبِي.

فَقُلْتُ لِلْعُظَمَاءِ وَالْوُلاَةِ وَلِبَقِيَّةِ الشَّعْبِ: «الْعَمَلُ كَثِيرٌ وَمُتَّسِعٌ وَنَحْنُ مُتَفَرِّقُونَ عَلَى السُّورِ وَبَعِيدُونَ بَعْضُنَا عَنْ بَعْضٍ.

فَالْمَكَانُ الَّذِي تَسْمَعُونَ مِنْهُ صَوْتَ الْبُوقِ هُنَاكَ تَجْتَمِعُونَ إِلَيْنَا. إِلهُنَا يُحَارِبُ عَنَّا».

فَكُنَّا نَحْنُ نَعْمَلُ الْعَمَلَ، وَكَانَ نِصْفُهُمْ يَمْسِكُونَ الرِّمَاحَ مِنْ طُلُوعِ الْفَجْرِ إِلَى ظُهُورِ النُّجُومِ.

وَقُلْتُ فِي ذلِكَ الْوَقْتِ أَيْضًا لِلشَّعْبِ: «لِيَبِتْ كُلُّ وَاحِدٍ مَعَ غُلاَمِهِ فِي وَسْطِ أُورُشَلِيمَ لِيَكُونُوا لَنَا حُرَّاسًا فِي اللَّيْلِ وَلِلْعَمَلِ فِي النَّهَارِ».

وَلَمْ أَكُنْ أَنَا وَلاَ إِخْوَتِي وَلاَ غِلْمَانِي وَلاَ الْحُرَّاسُ الَّذِينَ وَرَائِي نَخْلَعُ ثِيَابَنَا. كَانَ كُلُّ وَاحِدٍ يَذْهَبُ بِسِلاَحِهِ إِلَى الْمَاءِ.