И бы́сть внегда́ судя́ху судiи́, бы́сть гла́дъ на земли́. И и́де му́жъ от Виѳлее́ма Иу́дина обита́ти въ селѣ́ Моа́вли, са́мъ и жена́ его́, и два́ сы́ны его́:

и́мя же му́жеви Елимеле́хъ, и́мя же женѣ́ его́ Ноемми́нь и и́мя двѣма́ сыно́ма его́ маало́нъ и хелео́нъ, Ефраѳе́йстiи от Виѳлее́ма Иу́дина. И прiидо́ша въ село́ Моа́вле, и бѣ́ша та́мо.

И у́мре Елимеле́хъ му́жъ Ноемми́нинъ, и оста́ся она́ и о́ба сы́ны ея́:

и поя́ста себѣ́ жены́ Моави́тскiя: и́мя еди́нѣй орфа́ и и́мя вторѣ́й ру́ѳь: и жи́ша та́мо до десяти́ лѣ́тъ.

И умро́ста о́ба сы́ны ея́, маало́нъ и хелео́нъ, и оста́ся жена́ от му́жа своего́ и от обои́хъ сыно́въ ея́.

И воста́ она́ и о́бѣ снохи́ ея́, и возврати́шася съ села́ Моа́вля: зане́ услы́ша на селѣ́ Моа́вли, я́ко присѣти́ Госпо́дь люді́й свои́хъ да́ти и́мъ хлѣ́бы.

И отъи́де от мѣ́ста, идѣ́же бѣ́, она́ и о́бѣ снохи́ ея́ съ не́ю, и идя́ху въ пу́ть возврати́тися въ зе́млю Иу́дину.

И рече́ Ноемми́нь обѣ́ма сноха́ма свои́ма: иди́те у́бо, возврати́теся ка́яждо въ до́мъ отца́ своего́: да сотвори́тъ Госпо́дь съ ва́ми ми́лость, я́коже сотвори́сте со уме́ршими и со мно́ю:

да да́стъ Госпо́дь Бо́гъ ва́мъ обрѣсти́ поко́й ко́ейждо въ дому́ му́жа своего́. И цѣлова́ я́: они́ же воздвиго́ша гла́сы своя́ и пла́кашася,

и реко́ша е́й: ни́, но и́демъ съ тобо́ю въ лю́ди твоя́.

И рече́ Ноемми́нь: обрати́теся у́бо, дще́ри мои́, вску́ю и́дете со мно́ю? или́ еще́ мнѣ́ сы́нове во утро́бѣ мое́й, и бу́дутъ ва́мъ му́жи?

возврати́теся у́бо, дще́ри мои́ и отиди́те, я́ко состарѣ́хся, и не бу́ду му́жу: а́ще же бы́хъ и рекла́, я́ко у мене́ е́сть наде́жда, да бу́ду му́жу и рожду́ сы́ны,

вы́ ли пожде́те и́хъ, до́ндеже возрасту́тъ? и вы́ ли удержите́ся, да не бу́дете ино́му му́жу? ни́, дще́ри мои́, я́ко го́рько бы́сть мнѣ́ па́че ва́съ, я́ко изы́де на мя́ рука́ Госпо́дня.

И воздвиго́ша гла́сы своя́, и пла́каша па́ки. И цѣлова́ орфа́ свекро́вь свою́, и возврати́ся въ лю́ди своя́, ру́ѳь же послѣ́дова е́й.

И рече́ Ноемми́нь къ ру́ѳѣ: се́, возврати́ся я́тровь твоя́ къ лю́демъ свои́мъ и къ бого́мъ свои́мъ, возврати́ся у́бо и ты́ вслѣ́дъ я́трове своея́.

И рече́ ру́ѳь: не сря́щи мене́ то́, е́же оста́вити тебе́ или́ обрати́тися мнѣ́ от тебе́, но идѣ́же и́деши ты́, и а́зъ пойду́, и идѣ́же водвори́шися ты́, водворю́ся и а́зъ: лю́дiе твои́ лю́дiе мои́, и Бо́гъ тво́й Бо́гъ мо́й:

и идѣ́же а́ще у́мреши, умру́ и та́мо погребу́ся: та́ко да сотвори́тъ мнѣ́ Госпо́дь, и сiя́ да приложи́тъ, я́ко сме́рть разлучи́тъ между́ мно́ю и тобо́ю.

Ви́дѣвши же Ноемми́нь, я́ко укрѣпи́ся она́ ити́ съ не́ю, умолче́ глаго́лати къ не́й ктому́.

Идо́стѣ же о́бѣ, до́ндеже прiидо́стѣ въ Виѳлее́мъ. И бы́сть егда́ прiидо́стѣ они́ въ Виѳлее́мъ, и возгласи́ ве́сь гра́дъ о ни́хъ, и реко́ша: еда́ сiя́ е́сть Ноемми́нь?

И рече́ къ ни́мъ: не зови́те у́бо мене́ Ноемми́нь, но зови́те мене́ горька́: я́ко испо́лни мя́ го́рести Вседержи́тель зѣло́:

а́зъ испо́лнь отидо́хъ, и ны́нѣ тщу́ мя́ возврати́ Госпо́дь: и вску́ю мя́ нарица́ете Ноемми́нь, Госпо́дь смири́ мя и Вседержи́тель озло́би мя́?

И возврати́ся Ноемми́нь и ру́ѳь Моави́тиня сноха́ ея́ съ не́ю, обраща́ющыяся съ села́ Моа́вля: и прiидо́стѣ въ Виѳлее́мъ въ нача́лѣ жа́твы ячме́ня.

Синодальный

1 Елимелех со своею семьею уходит от голода из Вифлеема в землю Моава; 3 он и два его сына умирают там, оставив после себя жену Ноеминь с двумя ее снохами Моавитянками; 6 Ноеминь решила одной вернуться на родину; 14 Орфа попрощалась с нею, но Руфь решила не оставлять ее и пошла с нею в Вифлеем; 19 пришли в Вифлеем в начале жатвы.

В те дни, когда управляли судьи, случился голод на земле. И пошел один человек из Вифлеема Иудейского со своею женою и двумя сыновьями своими жить на полях Моавитских.

Имя человека того Елимелех, имя жены его Ноеминь, а имена двух сынов его Махлон и Хилеон; они были Ефрафяне из Вифлеема Иудейского. И пришли они на поля Моавитские и остались там.

И умер Елимелех, муж Ноемини, и осталась она с двумя сыновьями своими.

Они взяли себе жен из Моавитянок, имя одной Орфа, а имя другой Руфь, и жили там около десяти лет.

Но потом и оба [сына ее], Махлон и Хилеон, умерли, и осталась та женщина после обоих своих сыновей и после мужа своего.

И встала она со снохами своими и пошла обратно с полей Моавитских, ибо услышала на полях Моавитских, что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб.

И вышла она из того места, в котором жила, и обе снохи ее с нею. Когда они шли по дороге, возвращаясь в землю Иудейскую,

Ноеминь сказала двум снохам своим: пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей; да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною!

да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа! И поцеловала их. Но они подняли вопль и плакали

и сказали: нет, мы с тобою возвратимся к народу твоему.

Ноеминь же сказала: возвратитесь, дочери мои; зачем вам идти со мною? Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве, которые были бы вам мужьями?

Возвратитесь, дочери мои, пойдите, ибо я уже стара, чтоб быть замужем. Да если б я и сказала: «есть мне еще надежда», и даже если бы я сию же ночь была с мужем и потом родила сыновей, –

то можно ли вам ждать, пока они выросли бы? можно ли вам медлить и не выходить замуж? Нет, дочери мои, я весьма сокрушаюсь о вас, ибо рука Господня постигла меня.

Они подняли вопль и опять стали плакать. И Орфа простилась со свекровью своею [и возвратилась к народу своему], а Руфь осталась с нею.

[Ноеминь] сказала [Руфи]: вот, невестка твоя возвратилась к народу своему и к своим богам; возвратись и ты вслед за невесткою твоею.

Но Руфь сказала: не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом;

и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою.

[Ноеминь,] видя, что она твердо решилась идти с нею, перестала уговаривать ее.

И шли обе они, доколе не пришли в Вифлеем. Когда пришли они в Вифлеем, весь город пришел в движение от них, и говорили: это Ноеминь?

Она сказала им: не называйте меня Ноеминью*, а называйте меня Марою**, потому что Вседержитель послал мне великую горесть; //*Приятная. /**Горькая.

я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками; зачем называть меня Ноеминью, когда Господь заставил меня страдать, и Вседержитель послал мне несчастье?

И возвратилась Ноеминь, и с нею сноха ее Руфь Моавитянка, пришедшая с полей Моавитских, и пришли они в Вифлеем в начале жатвы ячменя.

Таджикский

Ва воқеъ шуд дар айёми ҳокимияти доварон, ки бар замин гуруснагӣ хушкӣ падид омад. Ва марде аз Байт-Лаҳми Яҳудо рафт, то ки дар замини Мӯоб сокин шавад, – ӯ ва занаш, ва ду писараш.

Номи он мард Элимелех буд, ва номи занаш – Ноомӣ, ва номи ду писараш – Маҳлӯн ва Килйӯн. Онҳо эфротиёни Байт-Лаҳми Яҳудо буданд, ва ба замини Мӯоб омада, дар он сокин шуданд.

Ва Элимелех, шавҳари Ноомӣ, мурд, ва ӯ бо ду писараш монд.

Онҳо барои худ занони мӯобӣ мӯобия гирифтанд, ки номи яке Орфо ва номи дигаре Рут буд; ва дар он ҷо қариб даҳ сол иқомат карданд.

Ва ҳар дуяшон – Маҳлӯн ва Килйӯн низ мурданд; ва он зан аз ду фарзандаш ва аз шавҳараш маҳрум монд.

Ва ӯ бо арусҳои келинҳои худ бархост, то ки аз замини Мӯоб баргардад, зеро дар замини Мӯоб шунид, ки Парвардигор қавми Худро бозҷӯӣ намуда, ба онҳо нон додааст;

Ва аз маконе ки дар он иқомат дошт, берун омад, ва ду келинаш ҳамроҳи ӯ буданд; ва роҳсипор шуданд, то ки ба замини Яҳудо баргарданд.

Ноомӣ ба ду келини худ гуфт: «Биравед, ва ҳар яке ба хонаи модари худ баргардед. Бигзор Парвардигор ба шумо меҳрубонӣ кунад, чунон ки шумо ба мурдагон ва ба ман кардед!

Бигзор Парвардигор ба шумо ато кунад, ки ҳар кадоматон дар хонаи шавҳари худ фароғат оромӣ роҳат ёбед!» Ва онҳоро бӯса кард. Вале онҳо овози худро баланд карда, гиристанд,

Ва ба ӯ гуфтанд, ки «бо ту назди қавми ту хоҳем баргашт».

Валекин Ноомӣ гуфт: «Баргардед, духтаронам! Чаро ҳамроҳи ман меоед? Оё ҳанӯз дар батни ман писарон ҳастанд, ки барои шумо шавҳар шаванд?

Баргардед, духтаронам, биравед! Зеро ки ман пир шудаам ва наметавонам шавҳар кунам. Ҳатто агар мегуфтам, ки ́ҳанӯз умеде дорам́, ва худи ҳамин шаб шавҳар мекардам ва писарон низ мезоидам, –

Оё ба онҳо то дами калон шуданашон интизорӣ хоҳед кашид? Оё аз барои онҳо худро аз шавҳар кардан хоҳед боздошт? Не, духтаронам! Ман барои шумо хеле ғамгинам; дар асл, дасти Парвардигор ба ман шикаст расондааст».

Онҳо боз овози худро баланд карда, гиристанд. Ва Орфо модаршӯи худро бӯсида, падруд видоъ кард, вале Рут бо ӯ монд;

Ва ӯ гуфт: «Инак, дағечат назди қавми худ ва назди худоёни худ баргашт; ту низ аз паси дағечат баргард».

Вале Рут гуфт: «Маро водор накун, ки туро тарк намоям ва аз пеши ту баргардам, зеро ба ҳар ҷое ки ту биравӣ, хоҳам рафт, ва дар ҳар ҷое ки ту иқомат кунӣ, иқомат хоҳам кард: қавми ту қавми ман ва Худои ту Худои ман хоҳад буд;

Дар ҳар ҷое ки ту бимирӣ, хоҳам мурд ва дар он ҷо дафн хоҳам шуд. Бигзор Парвардигор дар ҳаққи ман чунин ва чунин кунад ва зиёда аз он кунад, агар чизе ғайр аз марг маро аз ту ҷудо кунад!»

Чун ӯ дид, ки вай иродаи устувор азми қавӣ дорад ҳамроҳи ӯ биравад, дигар ба вай сухане нагуфт.

Ва ҳар дуяшон равона шуданд, то даме ки ба Байт-Лаҳм расиданд. Ва ҳангоме ки ба Байт-Лаҳм ворид шуданд, тамоми аҳли шаҳр аз онҳо ба ҳаяҷон омаданд, ва занон гуфтанд: «Оё ин Ноомист?»

Ба онҳо гуфт: «Маро Ноомӣ нахонед, балки Марро бихонед, зеро ки Тавоно Зӯрофарин талхии зиёде бар сарам овард:

Ман пурганҷ рафта будам, ва Парвардигор маро дастхолӣ баргардонд. Пас, чаро маро Ноомӣ мехонед, дар сурате ки Парвардигор маро ба азобу уқубат гирифтор кардааст, ва Тавоно бадбахтӣ бар сарам овардааст?»

Ва Ноомӣ чунин баргашт, ва келинаш – Рути мӯобия, ки аз замини Мӯоб баргашта буд, ҳамроҳи ӯ буд; ва онҳо дар аввали дарави ҷав ба Байт-Лаҳм ворид шуданд.

Французский (LSG)

Языки

Du temps des juges, il y eut une famine dans le pays. Un homme de Bethléhem de Juda partit, avec sa femme et ses deux fils, pour faire un séjour dans le pays de Moab.

Le nom de cet homme était Élimélec, celui de sa femme Naomi, et ses deux fils s'appelaient Machlon et Kiljon; ils étaient Éphratiens, de Bethléhem de Juda. Arrivés au pays de Moab, ils y fixèrent leur demeure.

Élimélec, mari de Naomi, mourut, et elle resta avec ses deux fils.

Ils prirent des femmes Moabites, dont l'une se nommait Orpa, et l'autre Ruth, et ils habitèrent là environ dix ans.

Machlon et Kiljon moururent aussi tous les deux, et Naomi resta privée de ses deux fils et de son mari.

Puis elle se leva, elle et ses belles-filles, afin de quitter le pays de Moab, car elle apprit au pays de Moab que l'Éternel avait visité son peuple et lui avait donné du pain.

Elle sortit du lieu qu'elle habitait, accompagnée de ses deux belles-filles, et elle se mit en route pour retourner dans le pays de Juda.

Naomi dit alors à ses deux belles-filles: Allez, retournez chacune à la maison de sa mère! Que l'Éternel use de bonté envers vous, comme vous l'avez fait envers ceux qui sont morts et envers moi!

Que l'Éternel vous fasse trouver à chacune du repos dans la maison d'un mari! Et elle les baisa. Elles élevèrent la voix, et pleurèrent;

et elles lui dirent: Non, nous irons avec toi vers ton peuple.

Naomi, dit: Retournez, mes filles! Pourquoi viendriez-vous avec moi? Ai-je encore dans mon sein des fils qui puissent devenir vos maris?

Retournez, mes filles, allez! Je suis trop vieille pour me remarier. Et quand je dirais: J'ai de l'espérance; quand cette nuit même je serais avec un mari, et que j'enfanterais des fils,

attendriez-vous pour cela qu'ils eussent grandi, refuseriez-vous pour cela de vous marier? Non, mes filles! car à cause de vous je suis dans une grande affliction de ce que la main de l'Éternel s'est étendue contre moi.

Et elles élevèrent la voix, et pleurèrent encore. Orpa baisa sa belle-mère, mais Ruth s'attacha à elle.

Naomi dit à Ruth: Voici, ta belle-soeur est retournée vers son peuple et vers ses dieux; retourne, comme ta belle-soeur.

Ruth répondit: Ne me presse pas de te laisser, de retourner loin de toi! Où tu iras j'irai, où tu demeureras je demeurerai; ton peuple sera mon peuple, et ton Dieu sera mon Dieu;

où tu mourras je mourrai, et j'y serai enterrée. Que l'Éternel me traite dans toute sa rigueur, si autre chose que la mort vient à me séparer de toi!

Naomi, la voyant décidée à aller avec elle, cessa ses instances.

Elles firent ensemble le voyage jusqu'à leur arrivée à Bethléhem. Et lorsqu'elles entrèrent dans Bethléhem, toute la ville fut émue à cause d'elles, et les femmes disaient: Est-ce là Naomi?

Elle leur dit: Ne m'appelez pas Naomi; appelez-moi Mara, car le Tout Puissant m'a remplie d'amertume.

J'étais dans l'abondance à mon départ, et l'Éternel me ramène les mains vides. Pourquoi m'appelleriez-vous Naomi, après que l'Éternel s'est prononcé contre moi, et que le Tout Puissant m'a affligée?

Ainsi revinrent du pays de Moab Naomi et sa belle-fille, Ruth la Moabite. Elles arrivèrent à Bethléhem au commencement de la moisson des orges.