горький да будет плач и рыдание теплое, и продолжи сетование о нем, по достоинству его, день или два, для избежания осуждения, и тогда утешься от печали;

ибо от печали бывает смерть, и печаль сердечная истощит силу.

С несчастьем пребывает и печаль, и жизнь нищего тяжела для сердца.

Не предавай сердца твоего печали; отдаляй ее от себя, вспоминая о конце.

Не забывай о сем, ибо нет возвращения; и ему ты не принесешь пользы, а себе повредишь.

«Вспоминай о приговоре надо мною, потому что он также и над тобою; мне вчера, а тебе сегодня».

С упокоением умершего успокой и память о нем, и утешься о нем по исходе души его.

Мудрость книжная приобретается в благоприятное время досуга, и кто мало имеет своих занятий, может приобрести мудрость.

Как может сделаться мудрым тот, кто правит плугом и хвалится бичом, гоняет волов и занят работами их, и которого разговор только о молодых волах?

Сердце его занято тем, чтобы проводить борозды, и забота его – о корме для телиц.

Так и всякий плотник и зодчий, который проводит ночь, как день: кто занимается резьбою, того прилежание в том, чтобы оразнообразить форму;

сердце свое он устремляет на то, чтобы изображение было похоже, и забота его – о том, чтоб окончить дело в совершенстве.

Так и ковач, который сидит у наковальни и думает об изделии из железа: дым от огня изнуряет его тело, и с жаром от печи борется он;

звук молота оглушает его слух, и глаза его устремлены на модель сосуда;

сердце его устремлено на окончание дела, и попечение его – о том, чтобы отделать его в совершенстве.

Так и горшечник, который сидит над своим делом и ногами своими вертит колесо,

который постоянно в заботе о деле своем и у которого исчислена вся работа его:

рукою своею он дает форму глине, а ногами умягчает ее жесткость;

он устремляет сердце к тому, чтобы хорошо окончить сосуд, и забота его – о том, чтоб очистить печь.

Все они надеются на свои руки, и каждый умудряется в своем деле;

без них ни город не построится, ни жители не населятся и не будут жить в нем;

и однако ж они в собрание не приглашаются, на судейском седалище не сидят и не рассуждают о судебных постановлениях, не произносят оправдания и осуждения и не занимаются притчами;

но поддерживают быт житейский, и молитва их – об успехе художества их.

Память Иосии – как состав фимиама, приготовленный искусством мироварника:

во всяких устах она будет сладка, как мед и как музыка при угощении вином.

Он успешно действовал в обращении народа и истребил мерзости беззакония;

он направил к Господу сердце свое и во дни беззаконных утвердил благочестие.

Кроме Давида, Езекии и Иосии, все тяжко согрешили,

ибо оставили закон Всевышнего; цари Иудейские престали,

ибо предали рог свой другим и славу свою – чужому народу.

Избранный город святыни сожжен, и улицы его опустошены, как предсказал Иеремия,

которого они оскорбляли, хотя он еще во чреве освящен был в пророка, чтобы искоренять, поражать и погублять, равно как строить и насаждать.

Иезекииль видел явление славы, которую Бог показал ему в херувимской колеснице;

он напоминал о врагах под образом дождя и возвещал доброе тем, которые исправляли пути свои.

И двенадцать пророков – да процветут кости их от места своего! – утешали Иакова и спасали их верною надеждою.

Как возвеличим Зоровавеля? И он – как перстень на правой руке;

также Иисус, сын Иоседека: они во дни свои построили дом и восстановили святый храм Господу, предназначенный к вечной славе.

Велика память и Неемии, который воздвиг нам павшие стены, поставил ворота и запоры и возобновил разрушенные домы наши.

Не было на земле никого из сотворенных, подобного Еноху, – ибо он был восхи́щен от земли, –

и не родился такой муж, как Иосиф, глава братьев, опора народа, – и кости его были почтены.

Прославились между людьми Сим и Сиф, но выше всего живущего в творении – Адам.