Списа́нiе посла́нiя ко отводи́мымъ плѣ́нникомъ въ Вавило́нъ от царя́ Вавило́нскаго, е́же посла́ Иеремі́а, возвѣсти́ти и́мъ, я́коже повелѣ́но бы́сть ему́ от Бо́га.

Грѣ́хъ ра́ди, и́миже согрѣши́сте предъ Бо́гомъ, отведе́теся въ Вавило́нъ плѣне́ни Навуходоно́соромъ царе́мъ Вавило́нскимъ.

Вше́дше у́бо въ Вавило́нъ, бу́дете та́мо лѣ́та мно́га и вре́мя до́лго, до седми́ родо́въ: пото́мъ же изведу́ ва́съ отту́ду съ ми́ромъ.

Ны́нѣ же у́зрите въ Вавило́нѣ бо́ги сре́бряны и зла́ты, и ка́менны и древя́ны на ра́менахъ носи́мы, показу́ющыя стра́хъ язы́комъ.

Блюди́теся у́бо, да не и вы́ иноплеме́нникомъ уподо́битеся, и стра́хъ прiи́метъ ва́съ от ни́хъ: ви́дѣвше наро́дъ напреди́ и созади́ и́хъ кла́няющься и́мъ, рцы́те у́бо во умѣ́: тебѣ́ лѣ́по е́сть кла́нятися, Влады́ко!

А́нгелъ бо мо́й съ ва́ми е́сть, се́й взыску́етъ ду́шъ ва́шихъ.

Язы́къ бо и́хъ изстро́ганъ е́сть древодѣ́лею, ті́и же позлаще́ни и посре́брени, лжи́ви же су́ть и не мо́гутъ глаго́лати,

и я́коже дѣви́цѣ красотолюби́вѣй взе́млюще зла́то, устроя́ютъ вѣнцы́ на главы́ бого́въ свои́хъ.

Тѣ́мже украда́ютъ от ни́хъ жерцы́ зла́то и сребро́ и себѣ́ употребля́ютъ.

Дадя́тъ же от ни́хъ и блудни́цамъ су́щымъ въ дому́, а бо́ги украша́ютъ а́ки человѣ́ковъ ри́зами, бо́ги златы́я и сре́бряныя и древя́ныя.

Ті́и же не уцѣлѣ́ютъ от ржи́ и мо́лiя, одѣ́ютъ же я́ въ багряни́цу.

Отира́ютъ ли́ца и́мъ пра́ха ра́ди, и́же от хра́ма, и́же е́сть мно́жайшiй на ни́хъ.

И ски́петръ и́мутъ, я́ко человѣ́къ и я́ко судiя́ страны́, и́же согрѣша́ющаго къ себѣ́ не убiе́тъ.

И́мать же и ме́чь въ десни́цѣ и сѣки́ру, са́мъ же себе́ от ра́ти и от разбо́йникъ не отъи́метъ: отсю́ду зна́еми су́ть, я́ко не су́ть бо́зи: не убо́йтеся у́бо и́хъ.

Я́коже бо сосу́дъ человѣ́ческъ сокруше́нъ непотре́бенъ быва́етъ,

та́цы су́ть бо́зи и́хъ: егда́ же поста́влени бу́дутъ въ домѣ́хъ, о́чи и́хъ по́лны су́ть пра́ха от ногу́ входя́щихъ.

И я́коже кому́ преоби́дѣвшу царя́, заключе́ни быва́ютъ дворы́, или́ я́ко на сме́рть отводи́му, хра́мы и́хъ утвержда́ютъ жерцы́ две́рьми и замка́ми и заво́рами, да от разбо́йникъ окра́дени не бу́дутъ.

Свѣти́ла жгу́тъ и́мъ, и мно́жае не́же себѣ́, от ни́хже ни еди́но мо́гутъ ви́дѣти.

Су́ть у́бо я́ко бе́рвна въ дому́, сердца́ же и́хъ то́чатъ че́рви, и́же от земли́, и оде́жду и́хъ, они́ же не чу́вствуютъ сего́.

Очернѣ́ло е́сть лице́ и́хъ от ды́ма хра́мины:

по тѣлесе́мъ и́хъ и по главѣ́ паря́тъ нетопыри́ нощні́и, и ла́стовицы и пти́цы, та́кожде и котки́ [ска́чутъ].

От того́ увѣ́сте, я́ко не су́ть бо́зи не убо́йтеся у́бо и́хъ.

Зла́то бо лежа́щее на ни́хъ на красу́, а́ще не очи́ститъ кто́ от ржи́, не возблиста́ютъ: егда́ бо слива́ху и́хъ, не чу́вствоваша.

За вся́ку цѣ́ну ку́плени су́ть, въ ни́хже нѣ́сть ду́ха.

Безъ но́гъ на ра́мѣхъ но́сятся, явля́юще свое́ безче́стiе человѣ́комъ, осрамля́ются же и служа́щiи и́мъ:

зане́же, егда́ когда́ паду́тся на зе́млю, и не мо́гутъ са́ми воста́ти: и а́ще кто́ поста́витъ я́ пря́мо, не мо́гутъ поступи́ти, и а́ще преклоня́тся, не мо́гутъ испра́вити себе́, но я́ко мертвеце́мъ да́ры и́мъ полага́ютъ.

Тре́бы же и́хъ продаю́ще жерцы́ на зло́ употребля́ютъ: та́кожде и жены́ и́хъ варя́тъ от ни́хъ, ни еди́ному же убо́гу, ни не́мощну подаю́тъ:

тре́бъ и́хъ нечи́стыя и кровото́чныя жены́ прикаса́ются. Уразумѣ́вше у́бо от си́хъ, я́ко не су́ть бо́зи, не бо́йтеся и́хъ.

Отку́ду бо прозову́тся бо́зи, я́ко жены́ слу́жатъ бого́мъ сре́брянымъ и златы́мъ и древя́нымъ?

И во хра́мѣхъ и́хъ жерцы́ сѣда́ютъ, иму́ще ри́зы расте́рзаны и главы́ и брады́ обри́ты, и́хже главы́ не покрове́ны су́ть:

реву́тъ же вопiю́ще предъ бо́ги свои́ми, я́коже нѣ́цыи на ве́чери мертвеца́.

От ри́зъ и́хъ взе́млюще жерцы́, одѣва́ютъ жены́ своя́ и дѣ́ти.

И а́ще от кого́ зло́ постра́ждутъ или́ добро́, не мо́гутъ отда́ти: ни царя́ мо́гутъ поста́вити, ни отъя́ти:

та́кожде ни бога́тства ни мѣ́ди мо́гутъ да́ти. А́ще кто́ и́мъ что́ обѣща́въ не отда́стъ, не воспро́сятъ.

От сме́рти человѣ́ка не изба́вятъ, ни ме́нша от крѣ́пка не оти́мутъ:

человѣ́ка слѣ́па къ видѣ́нiю не навратя́тъ, въ ну́жди человѣ́ку не помо́гутъ,

вдовы́ не поми́луютъ и сиротѣ́ добра́ не сотворя́тъ.

Подо́бни су́ть ка́менiю наго́рному бо́зи и́хъ древя́ни и ка́менни, и позлаще́ни и посре́брени, служа́щiи же и́мъ посра́мятся.

Ка́ко у́бо мо́щно мнѣ́ти или́ прозва́ти я́ бога́ми?

Ктому́ же и са́ми ті́и халде́е не чту́тъ и́хъ: и́же егда́ у́зрятъ нѣ́ма не могу́ща глаго́лати, прино́сятъ его́ къ ви́лу, ему́же мо́лятся, да глаго́летъ, а́ки си́льну су́щу почу́ти.

И не мо́гутъ ті́и разумѣ́вше сiе́ оста́вити я́, чу́вства бо не и́мутъ.

Жены́ же обложе́ны у́жами на распу́тiихъ сѣдя́тъ, кадя́щя отре́бы.

Егда́ же кото́рая от ни́хъ привлече́на от нѣ́коего мимоходя́ща бу́детъ съ ни́мъ, бли́жнюю укаря́етъ, я́ко не сподо́билася я́коже и она́, ни у́же ея́ прето́ргнулося.

Вся́ быва́емая въ ни́хъ лжи́ва су́ть: ка́ко у́бо мо́щно мнѣ́ти или́ прозыва́ти я́ бога́ми бы́ти?

Древодѣ́лями и златари́ сотворе́ни су́ть: ничто́же и́но быва́ютъ, но е́же хотя́тъ худо́жницы, то́ быва́ютъ.

И са́ми, и́же и́хъ творя́тъ, не быва́ютъ долговѣ́чни.

Ка́ко у́бо сотворе́нная и́ми мо́гутъ бы́ти бо́зи? оста́виша бо по себѣ́ лжу́ и укори́зну пото́мъ бу́дущымъ:

егда́ бо прiи́детъ на ни́хъ ра́ть и зла́я, совѣщава́ютъ между́ собо́ю жерцы́, гдѣ́ скры́ются съ ни́ми.

Ка́ко у́бо нѣ́сть чу́вствовати, я́ко не су́ть бо́зи, и́же не избавля́ютъ себе́ от ра́ти, ни от зла́?

Древя́ни су́ще и ка́менни, и позлаще́ни и посре́брени, позна́ются пото́мъ язы́комъ всѣ́мъ, я́ко лжа́ су́ть: и царе́мъ я́вни бу́дутъ, я́ко не су́ть бо́зи, но дѣла́ ру́къ человѣ́ческихъ, и ни еди́но дѣ́ло Бо́жiе въ ни́хъ е́сть:

кому́ у́бо нѣ́сть разу́мно, я́ко не су́ть бо́зи?

Царя́ бо странѣ́ не поставля́ютъ, ни дождя́ человѣ́комъ подаю́тъ,

ни суда́ разсу́дятъ и не изба́вятъ от оби́ды, не́мощни су́ще:

я́коже бо вра́ны между́ не́бомъ и земле́ю су́ть: и егда́ паде́тъ о́гнь на хра́мѣ бого́въ древя́ныхъ или́ ка́менныхъ, или́ позлаще́ныхъ или́ посре́бреныхъ, жерцы́ и́хъ избѣ́гнутъ и уцѣлѣ́ютъ, они́ же я́ко бе́рвна посредѣ́ сгоря́тъ.

Царю́ же и ра́тнымъ не ста́нутъ проти́ву: у́бо ка́ко мо́щно мнѣ́ти или́ прiя́ти, я́ко бо́зи су́ть?

Ни от разбо́йникъ, ни от тате́й изба́вятъ себе́ бо́зи древя́ни и ка́менни, и посре́брени и позлаще́ни.

И́хже преодолѣ́вше и взе́мше зла́то и сребро́ и ри́зы и́хъ, оти́дутъ, ниже́ са́ми себѣ́ помо́гутъ.

Тѣ́мже лу́чше е́сть ца́рь показу́яй свое́ му́жество, или́ сосу́дъ въ дому́ потре́бенъ, его́же употребля́етъ владя́й и́мъ, не́жели лжи́вiи бо́зи: или́ две́рь въ дому́ стрегу́щи я́же въ не́мъ, не́жели лжи́вiи бо́зи: и древя́ный сто́лпъ въ дому́ ца́рстѣмъ, не́жели лжи́вiи бо́зи.

Со́лнце бо и луна́ и звѣ́зды, свѣ́тлы су́ще и посыла́емы на потре́бу, благопослушли́вы су́ть.

Та́кожде и мо́лнiя, егда́ блиста́етъ, благови́дна е́сть: та́кожде и вѣ́тръ во все́й странѣ́ вѣ́етъ.

И облако́мъ егда́ повели́тся от Бо́га ити́ на всю́ вселе́нную, соверша́ютъ повелѣ́нное.

О́гнь же пу́щенъ свы́ше истреби́ти го́ры и дубра́вы твори́тъ повелѣ́нное: сі́и же ни образо́мъ, ниже́ си́ламъ и́хъ уподо́блени су́ть.

Тѣ́мже ни мнѣ́ти мо́щно, ни прозыва́ти и́хъ бы́ти бо́ги, не си́льнымъ и́мъ су́щымъ ни прю́ разсуди́ти, ни добра́ сотвори́ти человѣ́комъ.

Разумѣ́вше у́бо, я́ко не су́ть бо́зи, не бо́йтеся и́хъ.

Ни царе́й бо проклену́тъ, ниже́ благословя́тъ.

Зна́менiя же на небеси́ и во язы́цѣхъ не пока́жутъ: ни просвѣтя́тъ я́ко со́лнце, ни освѣтя́тъ я́ко луна́.

Звѣ́рiе лу́чше и́хъ су́ть, и́же мо́гутъ, избѣ́ге подъ кро́въ, себе́ по́льзовати.

Ни еди́нымъ у́бо о́бразомъ е́сть на́мъ я́вѣ, я́ко су́ть бо́зи: тѣ́мже не бо́йтеся и́хъ.

Я́коже бо во ово́щницѣ пужа́ло ничесо́же храни́тъ, та́кожде и бо́зи и́хъ су́ть древя́ни и ка́менни, и посре́брени и позлаще́ни.

Тѣ́мъ же о́бразомъ и хвра́стъ, и́же во огра́дѣ, на не́мже вся́ пти́цы сѣда́ютъ: та́кожде и мертвецу́ пове́ржену во тмѣ́ подо́бни су́ть бо́зи и́хъ, древя́ни, позлаще́ни и посре́брени.

От багряни́цы, [въ ню́же одѣ́яни,] и от мра́мора, и́же на ни́хъ плѣ́снивѣетъ, позна́йте, я́ко не су́ть бо́зи: ті́и бо послѣди́ изъяде́ни бу́дутъ от че́рвiя и бу́дутъ во укори́зну во странѣ́.

Лу́чше у́бо е́сть человѣ́къ пра́веденъ не имѣ́яй кумíровъ, бу́детъ бо дале́че от укори́зны.

Коне́цъ посла́нiю иеремі́ину.

Синодальный

Список послания, которое послал Иеремия к пленникам, отводимым в Вавилон царем Вавилонским, чтобы возвестить им, что́ повелено ему Богом.

За грехи, которыми вы согрешили пред Богом, будете отведены пленниками в Вавилон Навуходоносором, царем Вавилонским.

Войдя в Вавилон, вы пробудете там многие годы и долгое время, даже до семи родов; после же сего Я выведу вас оттуда с миром.

Теперь вы увидите в Вавилоне богов серебряных и золотых и деревянных, носимых на плечах, внушающих страх язычникам.

Берегитесь же, чтобы и вам не сделаться подобными иноплеменникам, и чтобы страх пред ними не овладел и вами. Видя толпу спереди и сзади их поклоняющеюся перед ними, скажите в уме: «Тебе должно поклоняться, Владыко!»

Ибо Ангел Мой с вами, и он защитник душ ваших.

Язык их выстроган художником, и сами они оправлены в золото и серебро; но они ложные, и не могут говорить.

И как бы для девицы, любящей украшение, берут они золото, и приготовляют венцы на головы богов своих.

Бывает также, что жрецы похищают у богов своих золото и серебро и употребляют его на себя самих;

уделяют из того и блудницам под их кровом; украшают богов золотых и серебряных и деревянных одеждами, как людей.

Но они не спасаются от ржавчины и моли, хотя облечены в пурпуровую одежду.

Обтирают лице их от пыли в капище, которой на них очень много.

Имеет и скипетр, как человек – судья страны, но он не может умертвить виновного пред ним.

Имеет меч в правой руке и секиру, а себя самого от войска и разбойников не защитит: отсюда познается, что они не боги; итак, не бойтесь их.

Ибо, как разбитый сосуд делается бесполезным для человека, так и боги их.

После того, как они поставлены в капищах, глаза их полны пыли от ног входящих.

И как у нанесшего оскорбление царю заграждаются входы в жилье, когда он отводится на смерть, так капища их охраняют жрецы их дверями и замками и засовами, чтобы они не были ограблены разбойниками;

зажигают для них светильники, и больше, нежели для себя самих, а они ни одного из них не могут видеть.

Они как бревно в доме; сердца их, говорят, точат черви земляные, и съедают их самих и одежду их, – а они не чувствуют.

Лица их черны от курения в капищах.

На тело их и на головы их налетают летучие мыши и ласточки и другие птицы, лазают также по ним и кошки.

Из этого уразумеете, что это не боги; итак, не бойтесь их.

Если кто не очистит от ржавчины золота, которым они обложены для красы, то они не будут блестеть; и когда выливали их, они не чувствовали.

За большую цену они куплены, а духа нет в них.

Безногие, они носятся на плечах, показывая чрез то свою ничтожность людям; посрамляются же и служащие им;

потому что, в случае падения их на землю, сами собою они не могут встать; также, если бы кто поставил их прямо, не могут сами собою двигаться и, если бы кто наклонил их, не могут выпрямиться; но как перед мертвыми полагают перед ними дары.

Жертвы их жрецы продают и злоупотребляют ими; равно и жены их часть из них солят, и ничего не уделяют ни нищему, ни больному.

К жертвам их прикасаются женщины нечистые и родильницы. Итак, познав из сего, что они не боги, не бойтесь их.

Как же назвать их богами? женщины приносят жертвы этим серебряным и золотым и деревянным богам.

И в капищах их сидят жрецы в разодранных одеждах, с обритыми головами и бородами и с непокрытыми головами:

ревут они с воплем пред своими богами, как иные на поминках по умершим.

Некоторые из одежд их жрецы берут себе и одевают ими своих жен и детей.

Если испытывают от кого-либо злое или доброе, не могут воздать; не могут поставить царя, ни низложить его.

Равно ни богатства, ни даже мелкой медной монеты они не могут дать. Если кто, обещав им обет, не исполнил бы его, не взыщут.

От смерти человека не избавят, ни слабейшего у сильного не отнимут;

человеку слепому не возвратят зрения; человеку в нужде не помогут;

вдове не окажут сострадания, и сироте не сделают добра.

Камням из гор подобны эти боги деревянные и оправленные в золото и серебро, – и служащие им посрамятся.

Как же можно подумать или сказать, что они боги?

К тому же сами Халдеи обращаются с ними непочтительно: они, когда увидят немого, не могущего говорить, приносят его к Ваалу и требуют, чтобы он говорил, как будто он может чувствовать.

И не могут они, заметив это, оставить их, потому что не имеют смысла.

Женщины, обвязавшись тростниковым поясом, сидят на улицах, сожигая курение из оливковых зерен.

И когда какая-либо из них, увлеченная проходящим, переспит с ним, – попрекает своей подруге, что та не удостоена того же, как она, и что перевязь ее не разорвана.

Все, совершающееся у них, ложно. Посему как можно думать или говорить, что они боги?

Устроены они художниками и плавильщиками золота; не чем иным они не делаются, как тем, чем желали их сделать художники.

И те, которые приготовляют их, не бывают долговечны;

как же сделанные ими могут быть богами? Они оставили по себе ложь и срам своим потомкам.

Когда постигают их война и бедствия, жрецы совещаются между собою, где бы им скрыться с ними.

Как же не понять, что те не боги, которые самих себя не спасают ни от войн, ни от бедствий?

Так как они деревянные и оправленные в золото и серебро, то можно познать, что они ложь; всем народам и царям сделается ясным, что это не боги, а дела рук человеческих, и в них нет никакого действия божественного.

Кому же после сего не понятно, что они не боги?

Царя стране они не поставят, дождя людям не дадут;

суда не рассудят, обидимого не защитят, будучи бессильны,

как воро́ны, находящиеся между небом и землею. Ибо и в том случае, когда подверглось бы пожару капище богов деревянных или оправленных в золото и серебро, жрецы их убегут и спасутся, – а они сами, как бревна в средине, сгорят.

Ни царю, ни врагам они не могут противостать. Как же можно принять или подумать, что они боги?

Ни от воров, ни от грабителей не могут охранить самих себя эти боги, деревянные и оправленные в серебро и золото:

превосходя их силою, они снимают золото и серебро и одежды, которые на них, и уходят с добычею, а эти себе самим не в силах помочь.

Поэтому лучше царь, выказывающий мужество, или полезный в доме сосуд, который употребляет хозяин, нежели ложные боги; или лучше дверь в доме, охраняющая в нем имущество, нежели ложные боги; или лучше деревянный столп в царском дворце, нежели ложные боги.

Солнце и луна и звезды, будучи светлы и посылаемы ради потребности, благопослушны.

Также и молния каждый раз, как является, ясно видима; также ветер во всякой стране веет.

И облака, когда повелит им Бог пройти над всею вселенною, исполняют повеление.

Тоже огонь, свыше ниспосылаемый для истребления гор и лесов, делает, что назначено; а эти не подобны им ни видом, ни силами.

Почему же можно подумать или сказать, что они боги, когда они несильны ни суда рассудить, ни добра делать людям?

Итак, зная, что они не боги, не бойтесь их.

Царей они ни проклянут, ни благословят;

знамений не покажут на небе и пред народами; не осветят, как солнце, и не осияют, как луна.

Звери лучше их: они, убегая под кров, могут помочь себе.

Итак, ни из чего не видно нам, что они боги; посему не бойтесь их.

Как пугало в огороде ничего не сбережет, так и их деревянные, оправленные в золото и серебро боги.

Равным образом их деревянные, оправленные в золото и серебро боги подобны терновому кусту в саду, на который садятся всякие птицы, также и трупу, брошенному во тьме.

Из пурпура и червленицы, которые истлевают на них, вы можете уразуметь, что они не боги; да и сами они будут наконец съедены и будут позором в стране.

Итак, лучше человек праведный, не имеющий идолов, ибо он – далеко от позора.

Греческий [Greek (Koine)]

διὰ τὰς ἁμαρτίας ἃς ἡμαρτήκατε ἐναντίον τοῦ θεοῦ ἀχθήσεσθε εἰς Βαβυλῶνα αἰχμάλωτοι ὑπὸ Ναβουχοδονοσορ βασιλέως τῶν Βαβυλωνίων

εἰσελθόντες οὖν εἰς Βαβυλῶνα ἔσεσθε ἐκεῖ ἔτη πλείονα καὶ χρόνον μακρὸν ἕως γενεῶν ἑπτά μετὰ τοῦτο δὲ ἐξάξω ὑμᾶς ἐκεῖθεν μετ᾿ εἰρήνης

νυνὶ δὲ ὄψεσθε ἐν Βαβυλῶνι θεοὺς ἀργυροῦς καὶ χρυσοῦς καὶ ξυλίνους ἐπ᾿ ὤμοις αἰρομένους δεικνύντας φόβον τοῖς ἔθνεσιν

εὐλαβήθητε οὖν μὴ καὶ ὑμεῖς ἀφομοιωθέντες τοῖς ἀλλοφύλοις ἀφομοιωθῆτε καὶ φόβος ὑμᾶς λάβῃ ἐπ᾿ αὐτοῖς

ἰδόντας ὄχλον ἔμπροσθεν καὶ ὄπισθεν αὐτῶν προσκυνοῦντας αὐτά εἴπατε δὲ τῇ διανοίᾳ σοὶ δεῖ προσκυνεῖν δέσποτα

ὁ γὰρ ἄγγελός μου μεθ᾿ ὑμῶν ἐστιν αὐτός τε ἐκζητῶν τὰς ψυχὰς ὑμῶν

γλῶσσα γὰρ αὐτῶν ἐστιν κατεξυσμένη ὑπὸ τέκτονος αὐτά τε περίχρυσα καὶ περιάργυρα ψευδῆ δ᾿ ἐστὶν καὶ οὐ δύνανται λαλεῖν

καὶ ὥσπερ παρθένῳ φιλοκόσμῳ λαμβάνοντες χρυσίον κατασκευάζουσιν στεφάνους ἐπὶ τὰς κεφαλὰς τῶν θεῶν αὐτῶν

ἔστι δὲ καὶ ὅτε ὑφαιρούμενοι οἱ ἱερεῖς ἀπὸ τῶν θεῶν αὐτῶν χρυσίον καὶ ἀργύριον εἰς ἑαυτοὺς καταναλώσουσιν δώσουσιν δὲ ἀπ᾿ αὐτῶν καὶ ταῖς ἐπὶ τοῦ τέγους πόρναις

κοσμοῦσί τε αὐτοὺς ὡς ἀνθρώπους τοῖς ἐνδύμασιν θεοὺς ἀργυροῦς καὶ χρυσοῦς καὶ ξυλίνους οὗτοι δὲ οὐ διασῴζονται ἀπὸ ἰοῦ καὶ βρωμάτων

περιβεβλημένων αὐτῶν ἱματισμὸν πορφυροῦν ἐκμάσσονται τὸ πρόσωπον αὐτῶν διὰ τὸν ἐκ τῆς οἰκίας κονιορτόν ὅς ἐστιν πλείων ἐπ᾿ αὐτοῖς

καὶ σκῆπτρον ἔχει ὡς ἄνθρωπος κριτὴς χώρας ὃς τὸν εἰς αὐτὸν ἁμαρτάνοντα οὐκ ἀνελεῖ

ἔχει δὲ ἐγχειρίδιον ἐν δεξιᾷ καὶ πέλεκυν ἑαυτὸν δὲ ἐκ πολέμου καὶ λῃστῶν οὐκ ἐξελεῖται

ὅθεν γνώριμοί εἰσιν οὐκ ὄντες θεοί μὴ οὖν φοβηθῆτε αὐτούς

ὥσπερ γὰρ σκεῦος ἀνθρώπου συντριβὲν ἀχρεῖον γίνεται τοιοῦτοι ὑπάρχουσιν οἱ θεοὶ αὐτῶν καθιδρυμένων αὐτῶν ἐν τοῖς οἴκοις

οἱ ὀφθαλμοὶ αὐτῶν πλήρεις εἰσὶν κονιορτοῦ ἀπὸ τῶν ποδῶν τῶν εἰσπορευομένων

καὶ ὥσπερ τινὶ ἠδικηκότι βασιλέα περιπεφραγμέναι εἰσὶν αἱ αὐλαὶ ὡς ἐπὶ θανάτῳ ἀπηγμένῳ τοὺς οἴκους αὐτῶν ὀχυροῦσιν οἱ ἱερεῖς θυρώμασίν τε καὶ κλείθροις καὶ μοχλοῖς ὅπως ὑπὸ τῶν λῃστῶν μὴ συληθῶσι

λύχνους καίουσιν καὶ πλείους ἢ ἑαυτοῖς ὧν οὐδένα δύνανται ἰδεῖν

ἔστιν μὲν ὥσπερ δοκὸς τῶν ἐκ τῆς οἰκίας τὰς δὲ καρδίας αὐτῶν φασιν ἐκλείχεσθαι τῶν ἀπὸ τῆς γῆς ἑρπετῶν κατεσθόντων αὐτούς τε καὶ τὸν ἱματισμὸν αὐτῶν οὐκ αἰσθάνονται

μεμελανωμένοι τὸ πρόσωπον αὐτῶν ἀπὸ τοῦ καπνοῦ τοῦ ἐκ τῆς οἰκίας

ἐπὶ τὸ σῶμα αὐτῶν καὶ ἐπὶ τὴν κεφαλὴν ἐφίπτανται νυκτερίδες χελιδόνες καὶ τὰ ὄρνεα ὡσαύτως δὲ καὶ οἱ αἴλουροι

ὅθεν γνώσεσθε ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί μὴ οὖν φοβεῖσθε αὐτά

τὸ γὰρ χρυσίον ὃ περίκεινται εἰς κάλλος ἐὰν μή τις ἐκμάξῃ τὸν ἰόν οὐ μὴ στίλψωσιν οὐδὲ γάρ ὅτε ἐχωνεύοντο ᾐσθάνοντο

ἐκ πάσης τιμῆς ἠγορασμένα ἐστίν ἐν οἷς οὐκ ἔστιν πνεῦμα

ἄνευ ποδῶν ἐπ᾿ ὤμοις φέρονται ἐνδεικνύμενοι τὴν ἑαυτῶν ἀτιμίαν τοῖς ἀνθρώποις αἰσχύνονταί τε καὶ οἱ θεραπεύοντες αὐτὰ διὰ τό μήποτε ἐπὶ τὴν γῆν πέσῃ δι᾿ αὐτῶν ἀνίστασθαι

μήτε ἐάν τις αὐτὸ ὀρθὸν στήσῃ δι᾿ ἑαυτοῦ κινηθήσεται μήτε ἐὰν κλιθῇ οὐ μὴ ὀρθωθῇ ἀλλ᾿ ὥσπερ νεκροῖς τὰ δῶρα αὐτοῖς παρατίθεται

τὰς δὲ θυσίας αὐτῶν ἀποδόμενοι οἱ ἱερεῖς αὐτῶν καταχρῶνται ὡσαύτως δὲ καὶ αἱ γυναῖκες αὐτῶν ἀπ᾿ αὐτῶν ταριχεύουσαι οὔτε πτωχῷ οὔτε ἀδυνάτῳ μεταδιδόασιν τῶν θυσιῶν αὐτῶν ἀποκαθημένη καὶ λεχὼ ἅπτονται

γνόντες οὖν ἀπὸ τούτων ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί μὴ φοβηθῆτε αὐτούς

πόθεν γὰρ κληθείησαν θεοί ὅτι γυναῖκες παρατιθέασιν θεοῖς ἀργυροῖς καὶ χρυσοῖς καὶ ξυλίνοις

καὶ ἐν τοῖς οἴκοις αὐτῶν οἱ ἱερεῖς διφρεύουσιν ἔχοντες τοὺς χιτῶνας διερρωγότας καὶ τὰς κεφαλὰς καὶ τοὺς πώγωνας ἐξυρημένους ὧν αἱ κεφαλαὶ ἀκάλυπτοί εἰσιν

ὠρύονται δὲ βοῶντες ἐναντίον τῶν θεῶν αὐτῶν ὥσπερ τινὲς ἐν περιδείπνῳ νεκροῦ

ἀπὸ τοῦ ἱματισμοῦ αὐτῶν ἀφελόμενοι οἱ ἱερεῖς ἐνδύουσιν τὰς γυναῖκας αὐτῶν καὶ τὰ παιδία

οὔτε ἐὰν κακὸν πάθωσιν ὑπό τινος οὔτε ἐὰν ἀγαθόν δυνήσονται ἀνταποδοῦναι οὔτε καταστῆσαι βασιλέα δύνανται οὔτε ἀφελέσθαι

ὡσαύτως οὔτε πλοῦτον οὔτε χαλκὸν οὐ μὴ δύνωνται διδόναι ἐάν τις αὐτοῖς εὐχὴν εὐξάμενος μὴ ἀποδῷ οὐ μὴ ἐπιζητήσωσιν

ἐκ θανάτου ἄνθρωπον οὐ μὴ ῥύσωνται οὔτε ἥττονα ἀπὸ ἰσχυροῦ οὐ μὴ ἐξέλωνται

ἄνθρωπον τυφλὸν εἰς ὅρασιν οὐ μὴ περιστήσωσιν ἐν ἀνάγκῃ ἄνθρωπον ὄντα οὐ μὴ ἐξέλωνται

χήραν οὐ μὴ ἐλεήσωσιν οὔτε ὀρφανὸν εὖ ποιήσουσιν

τοῖς ἀπὸ τοῦ ὄρους λίθοις ὡμοιωμένοι εἰσὶν τὰ ξύλινα καὶ τὰ περίχρυσα καὶ τὰ περιάργυρα οἱ δὲ θεραπεύοντες αὐτὰ καταισχυνθήσονται

πῶς οὖν νομιστέον ἢ κλητέον αὐτοὺς ὑπάρχειν θεούς

ἔτι δὲ καὶ αὐτῶν τῶν Χαλδαίων ἀτιμαζόντων αὐτά οἵ ὅταν ἴδωσιν ἐνεὸν οὐ δυνάμενον λαλῆσαι προσενεγκάμενοι τὸν Βῆλον ἀξιοῦσιν φωνῆσαι ὡς δυνατοῦ ὄντος αὐτοῦ αἰσθέσθαι

καὶ οὐ δύνανται αὐτοὶ νοήσαντες καταλιπεῖν αὐτά αἴσθησιν γὰρ οὐκ ἔχουσιν

αἱ δὲ γυναῖκες περιθέμεναι σχοινία ἐν ταῖς ὁδοῖς ἐγκάθηνται θυμιῶσαι τὰ πίτυρα

ὅταν δέ τις αὐτῶν ἐφελκυσθεῖσα ὑπό τινος τῶν παραπορευομένων κοιμηθῇ τὴν πλησίον ὀνειδίζει ὅτι οὐκ ἠξίωται ὥσπερ καὶ αὐτὴ οὔτε τὸ σχοινίον αὐτῆς διερράγη

πάντα τὰ γινόμενα αὐτοῖς ἐστιν ψευδῆ πῶς οὖν νομιστέον ἢ κλητέον ὥστε θεοὺς αὐτοὺς ὑπάρχειν

ὑπὸ τεκτόνων καὶ χρυσοχόων κατεσκευασμένα εἰσίν οὐθὲν ἄλλο μὴ γένωνται ἢ ὃ βούλονται οἱ τεχνῖται αὐτὰ γενέσθαι

αὐτοί τε οἱ κατασκευάζοντες αὐτὰ οὐ μὴ γένωνται πολυχρόνιοι πῶς τε δὴ μέλλει τὰ ὑπ᾿ αὐτῶν κατασκευασθέντα εἶναι θεοί

κατέλιπον γὰρ ψεύδη καὶ ὄνειδος τοῖς ἐπιγινομένοις

ὅταν γὰρ ἐπέλθῃ ἐπ᾿ αὐτὰ πόλεμος καὶ κακά βουλεύονται πρὸς ἑαυτοὺς οἱ ἱερεῖς ποῦ συναποκρυβῶσι μετ᾿ αὐτῶν

πῶς οὖν οὐκ ἔστιν αἰσθέσθαι ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί οἳ οὔτε σῴζουσιν ἑαυτοὺς ἐκ πολέμου οὔτε ἐκ κακῶν

ὑπάρχοντα γὰρ ξύλινα καὶ περίχρυσα καὶ περιάργυρα γνωσθήσεται μετὰ ταῦτα ὅτι ἐστὶν ψευδῆ τοῖς ἔθνεσι πᾶσι τοῖς τε βασιλεῦσι φανερὸν ἔσται ὅτι οὔκ εἰσι θεοὶ ἀλλὰ ἔργα χειρῶν ἀνθρώπων καὶ οὐδὲν θεοῦ ἔργον ἐν αὐτοῖς ἐστιν

τίνι οὖν γνωστέον ἐστὶν ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί

βασιλέα γὰρ χώρας οὐ μὴ ἀναστήσωσιν οὔτε ὑετὸν ἀνθρώποις οὐ μὴ δῶσιν

κρίσιν τε οὐ μὴ διακρίνωσιν αὐτῶν οὐδὲ μὴ ῥύσωνται ἀδικούμενον ἀδύνατοι ὄντες ὥσπερ γὰρ κορῶναι ἀνὰ μέσον τοῦ οὐρανοῦ καὶ τῆς γῆς

καὶ γὰρ ὅταν ἐμπέσῃ εἰς οἰκίαν θεῶν ξυλίνων ἢ περιχρύσων ἢ περιαργύρων πῦρ οἱ μὲν ἱερεῖς αὐτῶν φεύξονται καὶ διασωθήσονται αὐτοὶ δὲ ὥσπερ δοκοὶ μέσοι κατακαυθήσονται

βασιλεῖ δὲ καὶ πολεμίοις οὐ μὴ ἀντιστῶσιν

πῶς οὖν ἐκδεκτέον ἢ νομιστέον ὅτι εἰσὶν θεοί

οὔτε ἀπὸ κλεπτῶν οὔτε ἀπὸ λῃστῶν οὐ μὴ διασωθῶσιν θεοὶ ξύλινοι καὶ περιάργυροι καὶ περίχρυσοι ὧν οἱ ἰσχύοντες περιελοῦνται τὸ χρυσίον καὶ τὸ ἀργύριον καὶ τὸν ἱματισμὸν τὸν περικείμενον αὐτοῖς ἀπελεύσονται ἔχοντες οὔτε ἑαυτοῖς οὐ μὴ βοηθήσωσιν

ὥστε κρεῖσσον εἶναι βασιλέα ἐπιδεικνύμενον τὴν ἑαυτοῦ ἀνδρείαν ἢ σκεῦος ἐν οἰκίᾳ χρήσιμον ἐφ᾿ ᾧ χρήσεται ὁ κεκτημένος ἢ οἱ ψευδεῖς θεοί ἢ καὶ θύρα ἐν οἰκίᾳ διασῴζουσα τὰ ἐν αὐτῇ ὄντα ἢ οἱ ψευδεῖς θεοί καὶ ξύλινος στῦλος ἐν βασιλείοις ἢ οἱ ψευδεῖς θεοί

ἥλιος μὲν γὰρ καὶ σελήνη καὶ ἄστρα ὄντα λαμπρὰ καὶ ἀποστελλόμενα ἐπὶ χρείας εὐήκοά εἰσιν

ὡσαύτως καὶ ἀστραπή ὅταν ἐπιφανῇ εὔοπτός ἐστιν τὸ δ᾿ αὐτὸ καὶ πνεῦμα ἐν πάσῃ χώρᾳ πνεῖ

καὶ νεφέλαις ὅταν ἐπιταγῇ ὑπὸ τοῦ θεοῦ ἐπιπορεύεσθαι ἐφ᾿ ὅλην τὴν οἰκουμένην συντελοῦσι τὸ ταχθέν τό τε πῦρ ἐξαποσταλὲν ἄνωθεν ἐξαναλῶσαι ὄρη καὶ δρυμοὺς ποιεῖ τὸ συνταχθέν

ταῦτα δὲ οὔτε ταῖς ἰδέαις οὔτε ταῖς δυνάμεσιν αὐτῶν ἀφωμοιωμένα ἐστίν

ὅθεν οὔτε νομιστέον οὔτε κλητέον ὑπάρχειν αὐτοὺς θεούς οὐ δυνατῶν ὄντων αὐτῶν οὔτε κρίσιν κρῖναι οὔτε εὖ ποιεῖν ἀνθρώποις

γνόντες οὖν ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί μὴ φοβηθῆτε αὐτούς

οὔτε γὰρ βασιλεῦσιν οὐ μὴ καταράσωνται οὔτε μὴ εὐλογήσωσι

σημεῖά τε ἐν ἔθνεσιν ἐν οὐρανῷ οὐ μὴ δείξωσιν οὐδὲ ὡς ὁ ἥλιος λάμψουσιν οὐδὲ φωτίσουσιν ὡς σελήνη

τὰ θηρία ἐστὶν κρείττω αὐτῶν ἃ δύνανται ἐκφυγόντα εἰς σκέπην ἑαυτὰ ὠφελῆσαι

κατ᾿ οὐδένα οὖν τρόπον ἐστὶν ἡμῖν φανερὸν ὅτι εἰσὶν θεοί διὸ μὴ φοβηθῆτε αὐτούς

ὥσπερ γὰρ ἐν σικυηράτῳ προβασκάνιον οὐδὲν φυλάσσον οὕτως οἱ θεοὶ αὐτῶν εἰσιν ξύλινοι καὶ περίχρυσοι καὶ περιάργυροι

τὸν αὐτὸν τρόπον καὶ τῇ ἐν κήπῳ ῥάμνῳ ἐφ᾿ ἧς πᾶν ὄρνεον ἐπικάθηται ὡσαύτως δὲ καὶ νεκρῷ ἐρριμμένῳ ἐν σκότει ἀφωμοίωνται οἱ θεοὶ αὐτῶν ξύλινοι καὶ περίχρυσοι καὶ περιάργυροι

ἀπό τε τῆς πορφύρας καὶ τῆς μαρμάρου τῆς ἐπ᾿ αὐτοῖς σηπομένης γνώσεσθε ὅτι οὔκ εἰσιν θεοί αὐτά τε ἐξ ὑστέρου βρωθήσονται καὶ ἔσται ὄνειδος ἐν τῇ χώρᾳ

κρείσσων οὖν ἄνθρωπος δίκαιος οὐκ ἔχων εἴδωλα ἔσται γὰρ μακρὰν ἀπὸ ὀνειδισμοῦ

Итальянский

Языки

Per i peccati da voi commessi di fronte a Dio sarete condotti prigionieri a Babilonia da Nabucodònosor, re dei Babilonesi.

Giunti dunque a Babilonia, vi resterete molti anni e per lungo tempo fino a sette generazioni; dopo vi ricondurrò di là in pace.

Ora, vedrete a Babilonia idoli d'argento, d'oro e di legno, portati a spalla, i quali infondono timore alle nazioni.

State attenti dunque a non divenire in tutto simili agli stranieri; il timore dei loro dèi non si impadronisca di voi.

Alla vista di una moltitudine che prostrandosi davanti e dietro a loro li adora, dite a voi stessi: "Te dobbiamo adorare, Signore".

Poiché il mio angelo è con voi, ed è lui che si prende cura delle vostre vite.

Essi hanno una lingua limata da un artefice, sono coperti d'oro e d'argento, ma sono simulacri falsi e non possono parlare.

E come per una ragazza amante degli ornamenti, prendono oro e acconciano corone sulla testa dei loro dèi.

Talvolta anche i sacerdoti, togliendo ai loro dèi oro e argento, lo spendono per sé, e lo danno anche alle prostitute nei postriboli.

Adornano poi con vesti, come gli uomini, gli dèi d'argento, d'oro e di legno; ma essi non sono in grado di salvarsi dalla ruggine e dai tarli.

Sono avvolti in una veste purpurea, ma bisogna pulire il loro volto per la polvere del tempio che si posa abbondante su di essi.

Come il governatore di una regione, il dio ha lo scettro, ma non stermina colui che lo offende.

Ha il pugnale e la scure nella destra, ma non si libererà dalla guerra e dai ladri.

Per questo è evidente che essi non sono dèi; non temeteli, dunque!

Come un vaso di terra una volta rotto diventa inutile, così sono i loro dèi, posti nei templi.

I loro occhi sono pieni della polvere sollevata dai piedi di coloro che entrano.

Come per uno che abbia offeso un re si tiene bene sbarrato il luogo dove è detenuto perché deve essere condotto a morte, così i sacerdoti assicurano i templi con porte, con serrature e con spranghe, perché non vengano saccheggiati dai ladri.

Accendono lucerne, persino più numerose che per se stessi, ma gli dèi non possono vederne alcuna.

Sono come una trave del tempio il cui interno, si dice, viene divorato, e anch'essi, senza accorgersene, insieme con le loro vesti sono divorati dagli insetti che strisciano fuori dalla terra.

Il loro volto si annerisce per il fumo del tempio.

Sul loro corpo e sulla testa si posano pipistrelli, rondini, gli uccelli, come anche i gatti.

Di qui potrete conoscere che essi non sono dèi; non temeteli, dunque!

L'oro di cui sono adorni per bellezza non risplende se qualcuno non ne toglie la ruggine; persino quando venivano fusi, essi non se ne accorgevano.

Furono comprati a qualsiasi prezzo, essi che non hanno alito vitale.

Senza piedi, vengono portati a spalla, mostrando agli uomini la loro vile condizione; provano vergogna anche coloro che li servono, perché, se cadono a terra, non si rialzano più.

Neanche se uno li colloca diritti si muoveranno da sé, né se si sono inclinati si raddrizzeranno, ma si pongono offerte innanzi a loro come ai morti.

I loro sacerdoti vendono le loro vittime e ne traggono profitto; allo stesso modo le mogli di costoro ne pongono sotto sale una parte e non ne danno né ai poveri né ai bisognosi. Anche una donna mestruata e la puerpera toccano le loro vittime.

Conoscendo dunque da questo che essi non sono dèi, non temeteli!

Come dunque si potrebbero chiamare dèi? Poiché anche le donne sono ammesse a servire questi dèi d'argento, d'oro e di legno.

Nei loro templi i sacerdoti guidano il carro con le vesti stracciate, le teste e le guance rasate, a capo scoperto.

Urlano alzando grida davanti ai loro dèi, come fanno alcuni durante un banchetto funebre.

I sacerdoti si portano via le vesti degli dèi e le fanno indossare alle loro mogli e ai loro bambini.

Gli idoli non potranno contraccambiare né il male né il bene ricevuto da qualcuno; non possono né costituire né spodestare un re.

Allo stesso modo non possono dare né ricchezze né denaro. Se qualcuno, fatto un voto, non lo mantiene, non lo ricercheranno.

Non libereranno un uomo dalla morte né sottrarranno il debole dal forte.

Non renderanno la vista a un cieco, non libereranno l'uomo che è in difficoltà.

Non avranno pietà della vedova e non beneficheranno l'orfano.

Sono simili alle pietre estratte dalla montagna quegli dèi di legno, d'oro e d'argento. Coloro che li servono saranno disonorati.

Come dunque si può ritenere e dichiarare che essi sono dèi?

Inoltre, persino gli stessi Caldei li disonorano; questi, infatti, quando vedono un muto incapace di parlare, lo presentano a Bel, pregandolo di farlo parlare, quasi che costui potesse capire.

Ma, pur rendendosene conto, non sono capaci di abbandonare gli dèi, perché non hanno senno.

Le donne siedono per la strada cinte di cordicelle e bruciano della crusca.

Quando qualcuna di loro, tratta in disparte da qualche passante, si è coricata con lui, schernisce la sua vicina perché non è stata stimata come lei e perché la sua cordicella non è stata spezzata.

Tutto ciò che accade loro, è falso; dunque, come si può credere e dichiarare che essi sono dèi?

Essi sono stati costruiti da artigiani e da orefici; non diventano nient'altro che ciò che gli artigiani vogliono che siano.

Coloro che li fabbricano non hanno vita lunga; come potrebbero le cose da essi fabbricate essere dèi?

Essi hanno lasciato ai loro posteri menzogna e vergogna.

Difatti, quando sopraggiungono la guerra e i mali, i sacerdoti si consigliano fra loro dove potranno nascondersi insieme con i loro dèi.

Come dunque è possibile non comprendere che non sono dèi coloro che non salvano se stessi né dalla guerra né dai mali?

In merito a questo si riconoscerà che gli dèi di legno, d'oro e d'argento sono falsi; a tutte le nazioni e ai re sarà evidente che essi non sono dèi, ma opere degli uomini, e non c'è in loro nessuna opera di Dio.

A chi dunque non è evidente che essi non sono dèi?

Essi infatti non potranno costituire un re sulla terra né concedere la pioggia agli uomini;

non risolveranno le contese né libereranno chi è offeso ingiustamente, poiché non hanno alcun potere. Sono come cornacchie fra il cielo e la terra.

Infatti, se il fuoco si attacca al tempio di questi dèi di legno, d'oro e d'argento, mentre i loro sacerdoti fuggiranno e si metteranno in salvo, essi bruceranno là in mezzo come travi.

A un re e ai nemici non potranno resistere.

Come dunque si può ammettere e pensare che essi siano dèi?

Né dai ladri né dai briganti si salveranno questi dèi di legno, d'oro e d'argento, ai quali i ladri toglieranno l'oro e l'argento e le vesti che li avvolgevano, e fuggiranno; gli dèi non potranno aiutare neppure se stessi.

Per questo è superiore a questi dèi bugiardi un re che mostri coraggio oppure un oggetto utile in casa, di cui si servirà chi l'ha acquistato; anche una porta, che tenga al sicuro quanto è dentro la casa, è superiore a questi dèi bugiardi, o persino una colonna di legno in un palazzo.

Il sole, la luna, le stelle, essendo lucenti e destinati a servire a uno scopo, obbediscono volentieri.

Così anche il lampo, quando appare, è ben visibile; anche il vento spira su tutta la regione.

Quando alle nubi è ordinato da Dio di percorrere tutta la terra, esse eseguono l'ordine; il fuoco, inviato dall'alto per consumare monti e boschi, esegue l'ordine.

Gli dèi invece non assomigliano, né per l'aspetto né per la potenza, a queste cose.

Da questo non si deve ritenere né dichiarare che siano dèi, poiché non possono né rendere giustizia né beneficare gli uomini.

Conoscendo dunque che essi non sono dèi, non temeteli!

Essi non malediranno né benediranno i re;

non mostreranno alle nazioni segni nel cielo né risplenderanno come il sole né illumineranno come la luna.

Le belve sono migliori di loro, perché possono fuggire in un riparo e aiutare se stesse.

Dunque, in nessuna maniera è evidente per noi che essi siano dèi; per questo non temeteli!

Come infatti uno spauracchio che in un campo di cetrioli nulla protegge, tali sono i loro dèi di legno, d'oro e d'argento;

ancora, i loro dèi di legno, d'oro e d'argento si possono paragonare a un arbusto spinoso in un giardino, su cui si posa ogni sorta di uccelli, o anche a un cadavere gettato nelle tenebre.

Dalla porpora e dal bisso che si logorano su di loro comprenderete che non sono dèi; infine saranno divorati e nel paese saranno una vergogna.

È migliore dunque un uomo giusto che non abbia idoli, perché sarà lontano dal disonore.