Толкования на Откровение Иоанна Богослова 17:11

Ст. 7-11: И сказал мне Ангел: что ты дивишься? я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь голов и десять рогов. Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится. Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель.

Приведенные нами стихи, в которых, согласно обещанию ангела, дается объяснение тайны жены и зверя, были понятным объяснением для самого Иоанна, но остаются полными загадочно-таинственного смысла для читающих и до наших дней. Считаясь не только со стихом 8-м и последующими в данной главе, но и с тем, что сказано о связании сатаны на 1000 лет в главе 20-й, можно принять здесь такое толкование, приводимое прот. Орловым (в основе согласное и с мнением св. Андрея Кесарийского). «Зверь есть диавол, так или иначе проявляющий в мире свое господство и свою сатанинскую силу. В прошедшем, т.е. прежде, в Ветхом Завете, он быль князем мира сего и господствовал чрез идолопоклонство и чародейство. Но потом его не стало, нет его и теперь, т.е. во дни получения Иоанном откровения. Вследствие искупительных заслуг Христа Спасителя, диавол лишился своего прежнего обаяния (см.: Ин.12:31), и его не стало на земле как явного и открытого властителя человеческого рода. Он находится в бездне, т.е. состоянии связанности. Но это заключение его не окончательное и не полное. Диавол освободится и выйдет оттуда (см.: Откр.20:7). В погибель – погибель окончательную – диавол пойдет только после, для Иоанна – в отдаленном будущем. Для диавола, как духа бессмертного, погибелью служит не уничтожение чего-либо подобного нашему телу, но геенна, вечные мучения, поэтому он и называется сыном погибели» (2Фес.2:3). Исчезновение зверя-дракона и его появление, как мы уже говорили, можно соотносить с тем исцелением антихриста от смертельной раны, о котором говорилось в главе 13-й. Удивление же по поводу сего тех, чьи имена не написаны в книгу жизни (см. выше), т.е. прежде всего людей, не верующих в Бога своим сердцем, будет в то же время носить характер похожего на благоговение изумления – такого, хоторое приведет их к богопоклонению антихристу. Напротив, верные христиане, несомненно, тоже удивляться будут, но совсем иначе, ибо им открыто будет, в уяснившемся значении пророчеств об антихристе, истинное значение этого новоявления сатаны и тот конец, к которому приведет путь его.

Стих 9: И к этому уже может относиться дальнейшее слово тайнозрителя: зде ум, иже имать мудрость. Слова эти значат, конечно, не то, что «нужно особенное напряжение ума, которое свойственно мудрому человеку» (Орлов), ибо никаким, хотя бы и особенным, напряжением ума мудрости, скрытой здесь, не достигнешь. Имеется здесь в виду, конечно, ум Христов (1Кор.2:16), о котором писал ап. Павел, что он его (этот ум) имеет. Этот ум, имея в себе нарочитое благодатное озарение, способен дать человеку и постижение таинственных явлений духовного порядка, которые лишь только духовне востязуются (1Кор.2:14) и знание коих также дается только по нужде. Доступная Иоанну, мудрость эта явно недоступна для нас, ибо, как говорили мы выше, сейчас ее искать может только душевная (а не духовная) человеческая пытливость, в лучшем случае – любознательность; мудрость же духовная открывается лишь в меру религиозной же настроенности – только вере и любви, подвигу и молитве.

Спрашивается: как нам понимать дальнейшие слова этого 9-го стиха: Седмь глав горы суть седмъ, идеже жена седит на них? Прот. Орлов рассуждает здесь так: «Если имя жены и зверя нужно принимать не в историческом, а в символическом смысле, то и семь гор нельзя понимать буквально, так как они составляют часть всего символического образа (Генгстенберг, Клифот, Шуллер, Яковлев). Если же под женою нужно разуметь антихристианское царство, то и под семью головами зверя-диавола нужно разуметь земные царства, в направлении и развитии которых выразилась сила диавола и его боговраждебные усилия к развращению человеческого рода».

Однако в семи головах зверя можно видеть и противоположение тем семи духам Божиим, которых мы видели пред Престолом Всевышнего (см.: Откр. 4:5) и в которых символизировались семь даров Духа Святаго. Они, эти головы зверя, будут тогда обозначать выявившиеся в мировой истории типичные свойства извращенной природы диавольской, например: а) гордость; б) ложь; в) злобу; г) зависть; д) похоть блудную, как открывается она в воздействии ее на человека; е) себялюбие (эгоизм), и наконец, так сказать – собственно сатанинство, т.е. противление Богу и всему святому, что угодно Ему. И тогда еще легче понимать эти свойства диавольские как горы, на которых восседает вавилонская царица блуда и беззаконий, ибо на основе этих именно настроений и свойств и выросла она в такую губительную и позорную величину в истории человеческой.

Но, конечно, в виде соответствующей символизации – чтобы конкретно выявить и внешне оформить подобные внутренние состояния и свойства, могут оказаться у Вавилона и какие-нибудь семь внешних возвышений или гор, вроде семихолмного Рима, на который так любили указывать толкователи с древних времен. Тем более могут быть под верховным управлением антихриста и распределяющие человечество того, последнего, поколения царства и цари, о которых говорится в 17-й главе далее, так как мы видели, что головы зверя одинаково обозначают и горы, и царей (по семь тех и других). И конечно же, и в том и другом случае это библейское «семь», по обычаю, обозначает не обязательно определенное число «семь», а нечто полное вообще и законченное.

В данном случае – все вообще управление над народами, всякое правительство – и монархическое, и республиканское или советское, или какое иное, – даже, быть может, и силы порядка общественного или экономического. Значение будет иметь реальное, а не формальное главенство в тогдашнем всечеловеческом строе. И это тем более, что и о горах, и о царях говорится применительно к основной теме первой половины 17-й главы, т.е. к апокалиптической жене. Далее, несомненно, что как антихрист – это мрачный антипод, законченная и полная противоположность Христу, так и жена – такая же историческая противоположность Святой Христовой Церкви. Как нарастающая, назревающая и оформляющаяся историческая коллективная единица, жена-блудница соки свои, составные свои, так сказать, элементы, должна брать не от тех или иных индивидуальных исторических деятелей, каких-то единичных монархов или президентов имя рек, а от всех слоев исторического уклада, полной совокупности всех принадлежностей всечеловеческого строя; и это не только в том, последнем, поколении, но и во всех предшествующих, ибо те антихристы мнози апостольских дней, о коих, знаем мы, писал в посланиях тот же апостол Иоанн Богослов, конечно, тоже в меру свою влились в состав этого, во всем течении веков формировавшегося, скверного тела Вавилонской блудницы.

Но спрашивается: как же тогда понимать эти загадочные слова: ...Семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, недолго ему быть?

В понимании этого места большую роль играло всегда соответствующее пророчество Даниила (7-я гл.), в свою очередь подкрепляемое видением истукана в сне Навуходоносора. Отсюда перечисление этих древних монархий: Ассирийская, Вавилонская, Мидо-Персидская, Греко-Македонская и Римская.

Нечего, кажется, и говорить, что при такой точной обозначенности этих пяти царств положение толкователя, ищущего и дальше такой же конкретной и точной обозначенности (даже принимая и шестое и седьмое царство просто отдельными царствами, без дополнительных замечаний о седьмом и восьмом царях), положение это становилось с каждым веком, а особенно с переходом в новую историю, все более и более затруднительным и – прямо безвыходным и безнадежным. Неужели, в самом деле, исторично: Вавилонское царство во внимание и счет принимать, а мусульманские монархии, потрясшие большую половину известного во всемирной истории мира, – нет? А разные могущественные монархии средневековья? Германо-славянский мир и Новый свет? А теперь – и Японию, и просыпающийся Китай? А ведь на все эти царства осталось, по Даниилову толкованию, много два, а верней лишь одно место среди этих всемирных исторических царей 7-й главы Даниила и 17-й главы Апокалипсиса.

Ясно, что в объяснении этих апокалиптических указаний должен быть применен какой-то иной прием. Ибо, как явно, полно и наглядно сбылись, выполнились точные данные Данииловых видений, так должны выполниться и видения Иоанновы.

Дело в том, что Даниил жил в своей исторической эпохе, и все откровения ему давались в условиях и данных именно его времени. Для его дней это была, можно сказать, рядовая и нормальная историческая действительность, как такой же действительностью был во дни Моисея медный змий, а во дни Авраама – принесение в жертву Исаака. Но и Данииловы времена отошли, как и времена древних патриархов. Исторические рамки выявились совсем иные, и то, что было действительностью данного периода, то самое стало давно прошедшим и в то же время – и таким же прообразом будущего, как крещение ветхозаветного Израиля в Чермном море по отношению к новозаветному крещению или описываемый у пророка Иеремии плач еврейский при уходе из Рамы по отношению к плачу матерей еврейских при избиении 14 тыс. младенцев Иродова злодеяния. То, что во дни Даниила было конкретным историческим фактом, стало соответствующим историческим типом. Так, знаем мы, произошло и с войной иудейской – вторым разрушением Иерусалима. Так, несомненно, – и с пятью первыми царствами Даниилова видения. Итак, выросшая во всечеловеческом историческом процессе в мерзко-царственную величину развратного вавилонского типа, жена-любодейца восседала и на многих водах веков и поколений человечества, и на багряном звере сатанинских свойств и сторон погрязшей во грехе той же всечеловеческой истории. Но как во дни Данииловы оформление всечеловеческого истукана прошло через смену и чередование различных человеческих царств, так и ко дням антихристовым будет что-то подобное. Так же сменится пять каких-то царств, а может быть, и иных видов власти и силы. Потом на смену явится шестой носитель власти, а затем иной – но на короткое время.

Но, конечно, для того чтобы разобраться отчетливо во всех этих таинственных указаниях Апокалипсиса, требующих от истолкователя вышечеловеческой мудрости, для этого нужно самому так или иначе войти в гущу той, будущей, эпохи и, подобно Даниилу, быть историческим наблюдателем намечаемых в этих словах событий. А отсюда ясным смысл данных указаний Апокалипсиса станет только тогда, когда наступит та эсхатологическая эпоха.

Стих 11: И зверь, иже бе и несть, и той осмый есть, и от седмих есть, и в пагубу идет. Седьмое, последнее царство, о котором, как и об антихристовом, сказано, что будет оно недолгосрочно, можно было бы принять и за царство самого антихриста, но здесь сказано, что зверь (конечно, антихрист) есть осмый, значит – вне того счета; но в то же время он – и от седмих есть: очевидно, как выходящий из среды их, а вероятно – и возвращающий свое царство в состав их. Думается, можно отнести и это указание, как и раннейшее указание на исцеление смертельно пораженной главы зверя (13-я гл.), к восстановлению еврейского царства, именно в неверующей и боговраждебной его части, которая примет антихриста во исполнение прямых слов Спасителя (см.: Ин. 5:43).

Несомненно, что с внешней, особенно дуто-рекламной стороны, и воцарение антихриста, и деятельность его будут носить прямо блестящий, бьющий в глаза, эффектный характер. Но в то же время, и именно в связи с таким вниманием, обращенным лишь на показную сторону, для верующего, для всякого ищущего истины, а не прельщающих внешних удач ясна будет противоположная черта в поведении его и общественной его деятельности: именно – что он в пагубу идет... И не может этого не чувствовать и не сознавать он сам. И отгого-то так и будет разгораться лютая злоба его и проявляться против всего, что будет не с ним, что выразится и внешне в непринятии печати его, чтобы перейти затем в исключительно жестокое и всестороннее гонение.