Толкования на Экклезиаст 1:9

Ст. 8-9, 11 Вся словеса трудна, не воз­может муж глаголати: и не насытит­ся око зрети, ни исполнит­ся ухо слышания. Что было, тожде есть, еже будет: и что было сотвореное, тожде имать сотворитися… Несть память первых, и последним быв­шым не будет их память с будущими на последок

«Вся словеса», говорит Екклезиаст, «трудна, и не возможет муж глаголати». «Из всего подручного нам всего более удобным признается это — говорить. Ибо какой труд сказать, что кому угодно? Язык гибок и поворотлив, без труда прилаживается, к какому хочешь, роду речений; беспрепятственно также переведение выдыхаемого воздуха, при помощи которого производит он звуки, неболезненны прислуживание щек и вместе содействие губ для произнесения того, что говорится. Итак, какой же труд усматривает в слове Екклезиаст? Ибо, не землю копая, не камни ворочая, не тяжести нося на плечах, не что-либо другое трудное делая, выговариваем слово. Но в нас состоявшаяся мысль, будучи обнаружена посредством голоса, делается словом. Поелику же такое слово не представляет труда; то должно подумать, какие это — «словеса трудна», которых «не возможет муж глаголати»? — «Пресвитеры», сказано, «сугубыя чести да сподобляются, паче же труждающиися в слове» (1Тим. 5:17). Пресвитером, по обычаю, называется, [тот] кто вышел из неупорядоченного возраста, и находится в престарелом состоянии; так что, если кто непостоянен помыслом и жизнь ведет не в порядке, то таковый, хотя бы показывались у него и седины, не пресвитер, но еще муж. Посему «словеса», словеса в подлинном смысле душе полезныя, служащия ко благу людей, суть «словеса», требующия пота и трудов, и они, чтобы стать «словесами», приводят ко многим усилиям. Ибо «труждающему делателю прежде подобает от плода вкусити» (2Тим. 2:6), говорит художник таковых словес, так что под словом разуметь должно не речение, но добродетель, предлагаемую видящим в делах, чтобы вместо слова соделались они для поучаемых уроком жизни. Посему трудны все таковые словеса тех наставников добродетели, которые сперва сами преуспевают в том, чему учат. Ибо это значит сказанное: прежде подобает вкусить от плодов, какие предварительно пред другими в себе самих возделываем добродетелию.

Или, может быть, слово сие объясняет и немощь разумной природы. Ибо когда бываем вне чувствилищ, которые названы суетою, и мысль, вторгшись как-то в созерцание невидимого, покусится мыслимое представить словом; тогда великий бывает труд для слова, потому что истолковательная эта речь не находит никакого средства к уяснению неизглаголанного. Смотрим на небо, приемлем в себя чувством лучи светил, ходим по земле, втягиваем в себя устами воздух, по видимому, пользуемся для естества водою, и огонь принимаем в общение жизни; но, если пожелаем размыслить о сем несколько, что такое каждая из видимых вещей в отношении к сущности, откуда, или как составилась; то «не возможет муж глаголати», хотя бы он был и выше других; потому что всякое постижимое познание не в силах выразить непостижимое. Если же слово об этом составляет труд, превосходящий человеческую способность говорить и естество человеческое; то какой труд, скажет иной, принудят потерпеть «словеса» о самом Слове, или об Отце Слова, где всякое высокоглаголание и велегласие есть какая-то неясность и молчание, если сравнить с истинным значением искомого; почему о Нем в собственном смысле можно сказать то только одно, что, если кто приведет в движение все помыслы, и не будет у него недостатка ни в одном из боголепных представлений, но если сравнит речь свою с самым достоинством предмета, то и тогда, что ни сказал бы он, это еще не слово, потому что «не возможет» человек «глаголати».

Зрение не останавливается на том обзоре видимого, какой доставляют душе глаза; напротив того, смотря непрестанно, как бы вовсе не видевшие, остаемся еще в неведении о том, что принимаем чувством. Зрение не может проникнуть далее цвета; но мерою своей деятельности имеет то, что представляется ему на поверхности вещей. Посему, говорит Екклезиаст, «не насытится око зрети, ни исполнится ухо слышания». Способность слуха, принимая в себя слово о каждой вещи, не может наполниться в естестве своем; потому что не найдется такого слова, которое бы в точности обнимало собою искомое. Посему как слуху исполниться слышания об искомом, когда нет наполняющего?

Потом после сих слов Екклезиаст сам себя спрашивает, и сам себе отвечает. Ибо спросив: «что было?» говорит: «тожде» есть, «еже будет», и еще спросив: «что было сотвореное?» отвечает: «тожде имат сотворитися». Итак к чему же этот вопрос? В следствие того, что дознано нами, возражаем и говорим ему: «если все это суета, то, очевидно, из того, что не состоялось, ничего и не было; а суетное, без сомнения, несостоятельно, и несостоятельного никто не почтет бывшим» . Если же это не так, то скажи: что есть бывшее, или что остается в бытии? Посему, краткий у него ответ на этот вопрос. Угодно тебе знать, что такое бывшее? размысли, что такое будущее, и узнаешь, что было. А это значит: размысли, прошу тебя, человек, каким сделаешься, возвысив себя добродетелию, если во всем добрыми чертами отличишь душу, если соделаешься чистым от пятен порока, если смоешь с естества своего всю нечистоту вещественных скверн; чем будешь в таковых украшениях, какой примешь на себя образ? Если вникнешь в это рассудком; то изучил ты бывшее первоначально по образу и подобию Божию. Спрашиваю при этом учащего: где теперь то, что некогда было, и о чем есть надежда, иметь это в последствии, но чего теперь нет? Без сомнения, преподающий нам высокие уроки, ответит тем же словом; потому-то настоящее и названо суетою, что оного нет в настоящем.

И «что было сотвореное», говорит Екклезиаст, «тожде имат сотворитися». Никто из слушающих да не признает многословия и какого-то напрасного повторения слов в различении того, что было и что сотворено. Ибо слово каждым из сих речений показывает различие души от плоти. Душа была (точнее: стала), а тело сотворено. Не потому, что сила сих речений выражает что-либо не одно и то же, но чтобы дать возможность заключать о каждом из означаемых, что следует, слово употребило сие различие речений о душе и теле. Душа первоначально была тем, чем снова окажется в последствии по очищении, и тело, созданное Божиими руками, сотворено тем, чем в надлежащие времена покажет его воскресение. Ибо каким всегда будешь видеть его по воскресении, таким, конечно, сотворено и первоначально; потому что воскресение есть не иное что, как, без сомнения, восстановление в первобытное состояние.

Почему Екклезиаст прибавляет к этому и следующее, сказуя, что кроме первобытного нет ничего. Ибо говорит: «ничтоже ново под солнцем». А сим как бы сказал он: если что не по первобытному, то вовсе этого нет, а только почитается имеющим бытие. Ибо «ничтоже» , говорит Екклезиаст, «ново под солнцем», так что мог бы кто сказать и указать на что либо совершающееся: «это ново, и действительно состоялось». Таков смысл сказанного, читается же сие так: «и ничтоже ново под солнцем, иже возглаголет, и речет: се сие ново есть». И защищает сказанное в последующем, говоря: если что действительно произошло, оно то же, что было в предшестовавшие нам века. Сию мысль показывают самые речения Писания, читаемые так: «уже бысть в вецех бывших прежде нас».

Если же овладело нами забвение того, что было; то не дивись сему. Ибо и то, что ныне, предается забвению. Когда естество уклонилось в порок; тогда забыли мы доброе. Но когда настанет для нас возвращение к доброму; тогда снова покроется забвением худое. Ибо сей, думаю, смысл заключается в сказанном, когда Екклезиаст говорит: «несть память первых, и последним бывшим не будет память». Он как бы так сказал: память о том, что было по первоначальном благоденствии, и от чего человечество стало погруженным в зло, изгладит то, что по прошествии долгого времени произойдет на последок. Ибо не будет памяти о сем по совершившемся напоследок; то есть, всецелое уничтожение памятования зол соделано для естества последним восстановлением о Христе Иисусе. Ему слава и держава, во веки веков! аминь.

На Книгу Екклесиаста.

См. также Толкование на Еккл. 1:1

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем

Что есть то, что было? Тоже, что будет. И что есть то, что сделано? Тоже, что сделается. И нет ничего нового под солнцем. Мне кажется, что о том, что исчислил выше, – о прехождении родов, о стоянии земли, восходе и заходе солнца, течении рек, обширности океана и обо всем что узнаем мы мыслию, или зрением, или слухом, теперь он говорит вообще, что нет ничего в природе вещей, чего бы не было прежде. Ибо от начала мира и люди рождались и умирали, и земля стояла, повешенная на водах, и восходившее солнце заходило; и чтобы не упоминать о слишком многом, Богом Творцом давалось и птицам летать, и рыбам плавать, и животным земным ходить, и ползающим пресмыкаться. Нечто подобное сей мысли высказал и комический поэт: «Ничего не сказано, чего не было б сказано прежде» (Terent. In Prolog. Eunuchi).

Поэтому учитель мой Донат, когда объяснял этот стишок, говорил: «да погибнут те, кои прежде нас сказали наше». Если в области слова не может быть сказано ничего нового, то тем более ничего не может быть нового в порядке мира, который от начала так совершен, что Бог в день седмый почил от дел своих. В одной книге я читал: если все, что сотворено под солнцем, было в прошедшие века, прежде чем появилось теперь, а человек создан уже по сотворении солнца: то следует, что и человек был прежде чем появился под солнцем. Но это заключение не имеет места, потому что в таком случае можно сказать, что и скоты, и насекомые, и все малые и великие животные были прежде, чем создано небо. Впрочем, может быть возражатель ответит на это, что из дальнейшего видно, что у Екклезиаста речь идет не о прочих животных, а о человеке, так как он говорит: «нет ничего нового под солнцем, о чем кто-либо говорил и сказал: вот это новое.» Говорят не животные, а только человек, и если бы животные говорили, что это новое, то и уничтожалось бы положение, что нет ничего нового под солнцем.

Ст. 9-10 Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас

Некоторые полагают, будто бы и то, что написано в первой главе книги Соломона, называемой «Екклесиаст»: Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но [это] было уже в веках, бывших прежде нас (Еккл. 1:9-10), - сказано об этих кругообращениях, возвращающих и восстанавливающих все в одном и том же виде. Но он сказал это или о том, о чем говорил выше, то есть о поколениях, из которых одни проходят, другие приходят, о круговых движениях солнца, о течениях рек или, пожалуй, о родах всех вещей, которые появляются и исчезают. Были, например, люди и прежде нас, существуют они и вместе с нами, будут и после нас; так же точно те или другие животные и деревья. Самые особенные явления, выходящие из ряда обыкновенных, хотя отличаются одни от других, и о некоторых из них рассказывается, что они были только единожды - насколько они вообще чудесны и особенны, - непременно и прежде были и будут; ничего нового и небывалого не представляет собой то, что особенные явления бывают под солнцем.

Некоторые, впрочем, толковали эти слова в том смысле, будто премудрый хотел дать понять, что совершенно все было сделано в предопределении Божьем, и потому ничто не ново под солнцем. Во всяком случае, с правою верой несовместима мысль, будто этими словами Соломон обозначил те кругообращения, которые, по мнению некоторых, повторяют те же самые времена и те же самые временные вещи; так что, например, как в известный век философ Платон учил учеников в городе Афинах в школе, называвшейся Академией, так и за несметное число веков - прежде через весьма обширные, но определенные периоды - повторялись тот же Платон, тот же город, та же школа и те же ученики, и впоследствии, по прошествии бесчисленных веков, снова должны повториться.

Чуждо, говорю, это нашей вере. Ибо Христос однажды умер за грехи наши; восстав же, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти (Рим. 6:9); и мы по воскресении всегда с Господом будем (1Фес. 4:17), Которому одному только мы говорим то, что внушается в священном псалме: Ты, Господи, сохранишь их, соблюдешь от рода сего вовек (Пс. 11:8). Вполне соответствующим этому считаю и последующее слова: …повсюду ходят нечестивые (Пс. 11:9), - не потому, что жизнь их будет проходить через воображаемые ими круги, а потому, что таков именно путь их заблуждения, то есть ложное учение.

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем

Постоянное, однообразное движение вещей в одном и том же направлении, движение по своей окружности, конечно, не может произвести ничего нового. Результаты его всегда одни и те же.