Толкования на Бытие 18:32

Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти

Так через поочередное следование вопросов и ответов, если будет найдено в городе хотя бы десять праведников, Он обещает благодаря праведности немногих избавить от кары весь народ. Таким образом мы научаемся, каким даром для отчизны является праведный муж и что не следует завидовать святым мужам и по неразумию отказывать им в доверии. Ибо их вера спасает нас, их праведность защищает от истребления. Если бы Содом имел даже десять праведников, он мог бы избавиться от погибели.

Ст. 24-33 может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников, в нем? не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место

Смотри, как и в самом ходатайстве своем он высказывает свой благочестивый дух, исповедует Бога судиею всей земли и признает справедливым, что праведный не должен гибнуть вместе с нечестивым. И благосердный и человеколюбивый Бог склоняется на его моление и говорит: сделаю так, как ты говоришь, и принимаю твое ходатайство: «аще обрящутся пятдесят праведницы во граде, ради их оставлю все место». Пятидесяти, говорит, праведникам, если найдутся, дарую спасение прочих, и прошение твое исполню. Тогда праведник, почувствовав смелость и пользуясь человеколюбием Божиим, идет дальше в своей просьбе и говорит: «ныне начах глаголати ко Господу моему, аз же есмь земля и пепел». Не суди меня, Господи, говорит он, так, как будто бы я не знаю самого себя, и преступаю границы, позволяя себе столь великое дерзновение: я знаю, что земля есмь и пепел. Но как это я знаю и ясно разумею, так небезызвестно мне и то, что велико Твое человеколюбие, что Ты богат милостию и хощеши всем человеком спастися. Сотворив (людей) из небытия, ужели Ты захотел бы когда-нибудь погубить их, уже сущих, если бы не велико было множество грехов их? Поэтому опять прошу и молю: «аще умалятся пятдесят праведницы в четыредесять пять, погубиши ли четыредесяти пятих ради весь град? И рече: аще обрящутся четыредесять пять, не погублю». Кто по достоянию восхвалит Бога всяческих за такое долготерпение и снисхождение, или кто довольно ублажит праведника, получившего такое дерзновение? «И приложи, – сказано, – еще глаголати, и рече: аще же обрящутся тамо четыредесять? И рече: не погублю ради четыредесяти». Потом, как бы страшась долее испытывать неизреченное долготерпение Божие и опасаясь, чтобы не показаться уже преступающим границы, и не зайти с своим ходатайством далее надлежащего, говорит: «что Господи, аще возглаголю: аще обрящутся тамо тридесять»? Так как он видел, что Бог, преклоняется к милосердию, то уже не помногу стал уменьшать, и убавив еще не на пять, а на десять, число праведных, продолжает таким образом свое ходатайство и говорит: «аще обрящутся тамо тридесять? И рече: не погублю, аще обрящу тамо тридесять». Смотри, какая настойчивость в праведнике! Он так усердно заботится о том, чтобы избавить народ, содомский от угрожающей ему казни, как будто сам должен был подвергнуться такому же осуждению. «И рече: понеже имам глаголати ко Господу. Аще же обрящутся тамо двадесять? И рече: не погублю ради двадесяти». Выше всякого слова и всякого ума такая благость Господа! Разве кто из нас, живущих среди бесчисленных зол, произнося суд над подобными себе людьми, показал бы такое снисхождение и человеколюбие?

Но праведник этот, видя такое богатство человеколюбия Божия, еще не останавливается, а говорит опять: «что Господи, аще возглаголю еще единою»? Испытав неизреченное долготерпение Божие и опасаясь, как бы далее уже не подвигнуть на гнев против себя Того, пред кем ходатайствовал за других, праотец говорит: «что Господи»? Не безрассудно ли я поступаю? Не показываю ли чего бесстыдного? Не сделаю ли дела, достойного осуждения, «аще возглаголю еще единою?» Но по Твоей великой благости приими от меня еще одно моление: «аще же обрящутся тамо десять? И рече: не погублю десятих ради». И так как праотец сказал предварительно – еще «единою возглаголю», то и «отыде, – сказано, – Господь, яко преста глаголя ко Аврааму, и Авраам возвратися на место свое». Видите ли все снисхождение Господа? Видите ли горячую любовь праведника? Понимаете ли теперь, какова сила людей, подвизающихся в добродетели? «Аще обрящутся, – говорит (Господь), – десять праведников», ради их всем дарую прощение грехов. Итак, не правду ли я сказал, что все это происходило с целию – не оставить никакого предлога к нареканию тем, которые стали бы бесстыдно рассуждать (об этих событиях)? Ведь есть много безумцев, имеющих язык необузданный, которые хотят порицать (суд Божий), и говорят: «почему сожжен Содом? Они, может быть, и покаялись бы, если бы им оказано было долготерпение». Поэтому-то Бог и показывает такое умножение зла, и такое оскудение добродетели в таком множестве людей, что нужен был второй такой же потоп, какой прежде покрыл вселенную. Только в виду обетования Божия, что такое наказание уже не повторится, Бог употребляет теперь другой род казни, вместе и содомлян подвергая наказанию, и всем последующим родам подавая в том всегдашний урок. Они извратили законы естества, вымыслили странное и противозаконное смешение. Поэтому и Бог навел на них необычайный род казни, за беззаконие их и самые недра земли поразив, и оставив постоянный памятник для последующих поколений, чтобы они не отваживались на подобные дела и той же казни не подвергались. Желающий может посетить эти места, и видеть эту землю, так сказать, вопиющую и являющую на себе следы казни: чрез столько лет так очевидно открывается на ней гнев (Божий), как будто казнь поразила ее только вчера или сегодня утром. Поэтому, умоляю, вразумимся примером других, видя казнь, их постигшую. Но, может быть, иной скажет: что же это? Если они так наказаны, то разве нет ныне многих, беззаконнующих одинаково с ними, и однако ж не подвергающихся наказанию? Может быть, но за то еще тем большая казнь ожидает таких беззаконников. Конечно, если мы ни тем, что постигло содомлян, не вразумляемся, ни долготерпения Божия не обращаем в пользу себе, то подумай, во сколько раз сильнее воспламеняем мы сами для себя будущий неугасимый огнь, и сколь лютого готовим себе червя! А с другой стороны, есть и ныне, по благодати Божией, много людей добродетельных, которые, как тогда праотец, могут умилостивлять Господа, и если мы, смотря на самих себя, и видя собственную нашу беспечность, справедливо признаем (в мире) великое оскудение добродетели, то за добродетели этих людей Бог и прочим показывает долготерпение. А что дерзновение таких людей действительно бывает для нас причиною долготерпения Божия, убедись из того, что в этой самой истории говорит Бог праотцу: «Аще обрящу десять праведных, не погублю града». И что я говорю – десять праведных? В Содоме не нашлось никого свободного от беззакония, кроме одного Лота праведного и двух его дочерей. Жена его, быть может, ради его избежала казни в городе, но за свое нерадение подверглась наказанию впоследствии.

Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти

μή τι κύριε ἐὰν λαλήσω. Уже во второй раз Авраам говорит Господу слова, которые не совсем понятны. В еврейском тексте написано яснее: «Умоляю, Господи, не гневайся, если я скажу». Так как, обращаясь с просьбой, он, по-видимому, ограничивал Господа неким возражением, то он и смягчает просимое предварительным высказыванием.

Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти

«да не прогневается Владыка, что Я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять?…» Это высшая степень дерзновенной молитвы Авраама, когда он просил Господа о сохранении города только ради одного десятка предполагаемых в нем праведников, и Бог по неизреченной Своей милости соглашается и на такую, крайнюю просьбу Своего верного раба. Но жители нечестивых городов настолько погрязли в нечестии и разврате, что не сохранилось в них и десяти праведников: таких, как видно из последующего контекста, нашлось только три человека - Лот и две его дочери, которые и были чудесно спасены Богом от всеобщей гибели (19 гл.).

XXVII. Паремия, положенная на вечерне в четверток пятой седмицы Великого поста (Быт 18:20–33). В сей паремии излагается ходатайство Авраама пред Богом о пощаде Содома и Гоморры.

Ст. 27-32 И отвещав Авраам, рече: ныне начах [теперь я решился] глаголати ко Господу моему, аз же [хотя я] есмь земля и пепел: аще же умалятся пятьдесят праведницы в четыредесят пять, погубити ли ради четыредесяти пяти весь град? И рече: не погублю, аще обрящу тамо четыредесят пят. И приложи [продолжал Авраам] еще глаголати ко Господу и рече: аще же [если же] обрящутся тамо Четыредесять? И рече: не имам погубити четыредесяти ради. И рече [Авраам], что, Господи, [ничего Господи], аще возглаголю [еще]? Аще же обрящется тамо тридесять? И рече: не погублю тридесяти ради. И рече [Авраам] понеже [еще] имам глаголати Господу Богу моему: аще же обрящутся тамо двадесять? И рече: не погублю, аще обрящутся тамо двадесять. И рече [Авраам]: что, Господи, [ничего Господи], аще возглаголю еще единою? Аще же обрящутся тамо десять? И рече: не погублю десятих ради

В беседе Авраама с Господом открывается, с одной стороны, великое смирение: он чувствует и исповедует, что он – «земля и пепел», существо ничтожное пред Тем, с Кем беседует, – но, с другой стороны, великое дерзновение пред Ним в ходатайстве за людей, угрожаемых погибелью, в числе которых был Лот, его племянник. Это дерзновение, эта настойчивость Авраама возрастает с каждым благо­склонным ответом Господа на его ходатайство. Господь Иисус требует, чтобы с подобною святою настойчивостью или «неотступностью» люди всегда умоляли Бога о своих нуждах, и говорит: «просите и дано будет вам,.. стучите, и отворят вам» (Лк. 11:10; 18:8). Господу угодно, чтобы люди, не стесняясь мыслию о беспредельном рас­стоянии, отделяющем их от Творца, прямо устремлялись к сердцу Его с молитвой веры и не ослабевали в подвиге сей молитвы. Господь поставил Себя в такое отношение к людям, что не только Сам действует на них Своею благо­датью, но и людям допускает действовать на Него силой веры.