Толкования на Книга пророка Исаии 7:12

И рече Ахаз: не имам просити, ниже искушу Господа

Дар Божий велик, богат и щедр. Но Ахаз, как не научившийся еще просить великого и пренебесного, отказывается искать знамения, как предполагающий, что оно выше человеческой природы, или как намеревающийся исполнить заповедь, которая говорит: Да не искусиши Господа Бога твоего (Втор. 6:16). Но о таком событии сказано было державствовавшему тогда царю по необходимости, чтобы чрез него всем сделалось известным пророчество. Ибо Исаия, может быть, или по зависти современников, или по смирению своей жизни во всех других отношениях, не нашел себе веры, как бы не от Господа приявший откровение, но из собственного своего сердца измысливший слово. Ахаз же получил пророчество о будущем, так же как Лаван, Авимелех, Навуходоносор, фараон и, наконец, Каиафа, не по достоинству жизни, но потому, что сан его делал его достоверным свидетелем. Ибо не из богобоязненности Ахаз отрекался просить знамения. А если бы не было ему сие полезно, Бог в начале не повелел бы ему просить. Почему и присовокупляемое Пророком заключает в себе упрек Ахазу.

Ст. 10-14 И продолжал Господь говорить к Ахазу, и сказал: проси себе знамения у Господа Бога твоего: проси или в глубине, или на высоте. И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа. Тогда сказал Исаия: слушайте же, дом Давидов! разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего? Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил

Велико снисхождение Божье, и велика неблагодарность царя. Выслушав пророка, он должен был нисколько не сомневаться в сказанном; а если усомнился, то принять знамение и уверовать, как поступали многие из мужей иудейских. Бог, будучи человеколюбивым, часто не отказывал в этом (в знамении) для чувственных, пресмыкающихся долу и привязанных к земле (иудеев), как например сделал при Гедеоне. Так как Ахаз был несовершеннее всех и весьма груб, то смотри, как Бог опять снисходит к нему. Он сам привлекает его и предлагает ему просить знамения, хотя и то было не малым знамением, что Он открыл его тайные мысли, обнаружил все его душевное расположение и обличил все притворство. Так как пророк сказал: «проси себе знамения», а царь, притворяясь вполне верующим, отвечал: «не буду просить и не буду искушать Господа», то смотри, с какой силой пророк поражает его, справедливо употребляя при обнаружении его притворства тягчайшее обличение. Потому, не удостаивая царя ответа, он обращается к народу и говорит: «слушайте же, дом Давидов! разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего?» Эти слова неясны; поэтому нужно обстоятельно разъяснить их. В них пророк говорит следующее: разве мои эти слова? – разве мое определение? Если не верить людям напрасно и без причины жестоко и достойно осуждения, то гораздо более – Богу. Итак, «затруднять» значит не что иное, как – «не верить». Разве малая вина, говорит, разве незначительна обида – не верить людам? Но если это – жестоко, то гораздо более – не верить Богу.

Он говорил это для того, чтобы все знали, что пророк не был обманут и судил не по сказанным словам, но произносил определение по мыслям в душе Ахаза. Так поступал часто и Христос, по сказанию Евангелий. Прежде, чем показывать какое-либо знамение, он обличал злобу иудеев, скрывавшуюся в мыслях их, и в этом самом показывал не малое знамение, – как например Он поступил при исцелении расслабленного. Когда Он сказал ему: «дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои», а они говорили в себе: «Он богохульствует», тогда Он, прежде, чем исцелить расслабленного, сказал: «для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?», представив величайшее доказательство божества своего в том, что Он знает сокровенные помышления (см. Мат. 9:2–4). «Ибо Ты один, – говорит Писание, – знаешь сердце всех сынов человеческих» (3Цар. 8:39). И Давид также говорит: «Ты испытуешь сердца и утробы, праведный Боже!» (Пс. 7:10). Ведение этого Бог часто сообщал и пророкам, чтобы слушатели знали, что сказанное ими было не человеческое, но всякое определение приносилось свыше, с небес. Потому и этот громогласнейший Исайя, беседовав с царем весьма кротко, возвестив избавление от бедствий, повелев не бояться за настоящее и представив ему доказательства этого открытием намерения врагов, обличением предательства, предсказанием совершенного и всецелого пленения Израиля и назначением времени, не ограничился этим, но идет далее и не ожидает, чтобы царь сам просил знамения, но предлагает ему, не желающему этого по крайнему неверию, и притом – не просто, но предоставляет выбор на его волю; не говорит: такое и такое знамение, но: где хочешь. Господь богат, всемогуща сила Его, неизреченна власть; захочешь ли знамения с неба, – нет никакого препятствия; захочешь ли с земли – и этому ничего не препятствует; таков смысл слов: «в глубине, или на высоте». Но когда царь не убедился и этим, то пророк и тогда не замолчал, но, прибавив обличение для исправления слушателя и для показания того, что тот не обманул и не обольстил словами, открывает таинственное пророчество, которое послужит к спасению вселенной и исправлению всего, и говорит, что это знамение дается уже не Ахазу, но всему народу иудейскому. Сначала пророк обращал речь к нему, но когда он показал себя недостойным, то обращается к целому народу. «Итак Сам, – говорит, – Господь даст» не тебе, но «вам знамение». «Вам» – кому? Находящимся в доме Давидовом: оттуда произошло это знамение. Какое же знамение? «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил». Надобно помнить, как я выше сказал, что знамение дается уже не Ахазу, а что это не догадка, можно видеть из того, что сам пророк, сказав в обличение и укоризну: «разве мало для вас затруднять людей», присовокупил: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет». Если бы это была не дева, то не было бы и знамения. Знамение должно выходить из общего порядка вещей, превосходить обычный порядок природы, быть дивным и необыкновенным, так, чтобы каждый из видящих и слышащих замечал это. Потому оно и называется знамением, что заключает в себе нечто знаменательное; а знаменательным оно не было бы, если бы не выходило из общего порядка прочих вещей. Так и здесь, – если бы шла речь о жене, рождающей по закону природы, то для чего пророк назвал бы знамением то, что бывает ежедневно? Потому и в самом начале пророчества он не сказал: «се, Дева» (παρθένος), но: ή παρθένος, прибавлением члена указывая нам на некоторую особенную, единственную Деву. А что такое прибавление выражает именно это, можно видеть и из Евангелий. Когда иудеи послали к Иоанну спросить: «ты кто еси», то не говорили: «ты ли Христос» (Χριστός), но: «ты ли ό Хριστός»; и не говорили: «ты ли пророк« (προφήτης), но: «ты ли ό προφήτης» (Иоан. 1:19, 25)? Каждое из этих выражений означало нечто особенное. Потому и в начале Евангелия Иоанн не сказал: «в начале было Слово» (λόγος), но: «в начале было ό λόγος», «и Слово (ό λόγος) было у Бога» (Ин. 1:1). Так точно и здесь пророк не сказал: «се παρθένος», но: «се ή παρθένος», и с свойственным пророку достоинством: «се», потому что он почти видел эти события, представляя их себе и имея полную уверенность относительно сказанного. Пророки яснее наших глаз видели невидимое. Чувству свойственно обманываться; а благодать Духа сообщала непреложное решение.

Но почему, скажешь, он не прибавил, что рождение будет от Духа Святого? Сказанное было пророчеством, и потому, как я часто говорил, нужно было возвещать прикровенно, по причине неблагодарности слушателей, чтобы они, узнав все ясно, не сожгли всех книг. Если они не щадили пророков, то тем более не пощадили бы их писаний. А что сказанное мной не догадка, можно видеть из того, что другой царь, при Иеремии, взяв самые книги, разрезал их и предал огню (Иер. 36:23). Видишь ли невыносимое безумие? Видишь ли безрассудный гнев? Он не удовольствовался тем, что изгладил письмена, но сжег и книги, желая удовлетворить своей безумной страсти. Впрочем, хотя этот дивный пророк сказал прикровенно, но выразил все. Дева, оставаясь девою, как иначе могла бы зачать, если не от Духа Святого? Превзойти закон природы не мог никто другой, кроме Творца природы. Таким образом, сказав, что родит дева, он выразил все. Возвестив о рождении, пророк называет и имя Рожденного, не то, которое дано Ему, но которое приличествует Ему по делам. И Иерусалим он называет «городом правды», хотя никогда он не назывался городом правды, но удостоился такого имени по делам, по причине значительной перемены к лучшему и защиты справедливости. Если «блудницей» пророк называет его не потому, чтобы этот город когда-нибудь имел такое название, но приписывает ему это имя за порочность, то и после этого называет его «городом правды» за добродетель (см. Ис. 1:21, 26). То же самое нужно сказать и о Христе, т.е. что пророк приписал Ему имя по делам. Действительно, тогда особенно Бог был с нами, когда Он явился на земле, обращался с людьми и показал великое о нас попечение. Не ангел и не архангел был с нами, но сам Господь нисшел и принял на Себя исправить все, беседовал с блудницами, возлежал с мытарями, входил в дома грешников, подавал надежду на спасение разбойникам, привлекал волхвов, обозревал и исправлял все, соединил с Собой и самую природу. Все это предсказывал пророк, возвещая как о рождении, так и о неизреченных и беспредельных плодах этого рождения. Когда Бог с людьми, то уже не должно ничего бояться и трепетать, но относительно всего быть уверенным, что действительно и исполнилось. Древние и неподвижные преступления разрешены, осуждение всего рода человеческого уничтожено, силы греха сокрушены, власть дьявола прекращена, рай, бывший недоступным для всех, отверзся сперва для человекоубийцы и разбойника, своды небесные раскрылись, человек соединился с ангелами, наше естество вознеслось на престол царский, темница ада сделалась праздной, смерть по имени осталась, но в существе дела уничтожилась, сонмы мучеников и жены сокрушили жало ада.

Провидя все это, пророк радовался и восхищался, и одним словом изобразил нам это, предвозвестив нам Еммануила.

И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа

Не по смирению, а по гордости он не хочет просить у Господа знамения. Ибо хотя написано во Второзаконии: Не искушайте Господа, Бога вашего (Втор. 6:16), - и хотя это свидетельство привел Спаситель против дьявола (Мф. 4), однако, получив повеление просить, он из повиновения должен был исполнить повеление, особенно когда и Гедеон и Маной просили и получили знамение (Суд. 6:13). По двусмысленности еврейской речи, в которой написано ulo anasse adonai, что все одинаково перевели: не буду искушать Господа, можно читать: не вознесу Господа Ибо знал нечестивый царь, что если бы он попросил знамения, то получил бы его и прославился бы Господь. Поэтому как почитатель идолов, ставивший жертвенники на всех перекрестках, на горах и в тенистых рощах и вместо левитов имевший жрецов, он не хочет просить повеленного ему знамения.

Ст. 10–12 И приложи Господь глаголати ко Ахазу, рекий: проси себе знамения от Господа Бога твоего во глубину, или в высоту. И рече Ахаз: не имам просити, ниже искушу Господа

Владевшего царским престолом в Иерусалиме Ахаза, хотя и весьма уклонившегося к разнузданности и к тому, чтобы усердно прилежать демонскому лжеслужению, всяким способом пытается обратить к лучшему и к сознанию необходимости искать истинных учений и усвоить правое мудрствование о Боге. Итак, поелику у служителей идольских за великое почиталось и было предметом особенного старания то, чтобы дознаваться об исходе дел, просить прорицаний из священных мест и обольщаться словами лжепророков, когда им угрожали опасности, то от сего некоторым образом и предотвращает намеревавшегося делать это Ахаза и повелевает просить какого либо знамения уже не из обычных для них капищ и не от лжепророков, а скорее от Господа Бога. Он сделал свое указание и относительно способа прошения, сказав: во глубину, или в высоту, то есть на небо, или на землю и даже еще ниже того. И чрез это удостоверил и дает понять, что будучи Бог всяческих и Господь, Он делает по своей власти угодное Ему, желает ли он (Ахаз) видеть что либо из находящегося на небе или что либо из находящегося на земле. Но Ахаз отказывается, не столько из уважения к Богу, сколько из пренебрежения к Нему, хотя, несчастный, и величается словами благоговения: не имам просити, говорит, ниже искушу Господа. Так как при повелении Божием просить знамения, не хотеть просить оного, очевидно, есть дело нечестивое, то он делает вид, что не хочет искушать Его и как бы выставляет в основание слово закона: да не искусиши Господа Бога твоего (Втор. 6:16). И подлинно, как не обвинить самым решительным образом этой изворотливости Ахаза? Ибо, когда сам Бог дозволяет просить, то как же не лучше предпочесть делать то, что Он повелел, нежели с изворотливостью прибегать к измышлениям и выставлять столь ничтожный предлог к непослушанию: не искушу Господа? Но у него была цель – не принимать слов, исходящих свыше и от Бога; а напротив венчать лучшим жребием (предпочесть) лжесловесие оракула, исследовать полет птиц и просить помощи от демонов.

Ст. 12-13 И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа. Тогда сказал Исаия: слушайте же, дом Давидов! разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего

Ахаз из боязни, что пророк может выполнить свое обещание относительно знамения, под благовидным, с его точки зрения, предлогом отказывается от знамения. На самом деле то место из книги Второзакония, какое царь имел в виду (Втор. 6:16) содержит упрек евреям за то, что они сами часто требовали знамения или чудес от Бога. Пророк понимает настроение Ахаза, понимает и то, что в его упорстве, с каким он отказывается от советов пророка, его поддерживают другие члены фамилии Давидовой и потому, как бы в наказание Ахазу и всему дому Давидову, сам изрекает им знамение от Бога. Ахаз и его родные достаточно уже злоупотребляли терпением людей, т. е. пророков, отстраняя их от всякого влияния на ход государственных дел, - теперь они осмеливаются не принимать прямого содействия от самого Господа.

Толковая Библия.

См. также Толкование на Ис. 7:10