Толкования на Евангелие от Иоанна 19:29

После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. (Ин.19:28-30)

– После того: Иоанн опускает некоторые события, совершившиеся в последние минуты Господа на кресте, описанные первыми евангелистами, и только некоторыми чертами восполняет их сказания.
– Зная, что всё совершилось: что смерть Его, которою Он совершил на земле дело Мессии, дело искупления человечества от грехов и примирения с Богом, близка.
– Да сбудется Писание, говорит: жажду: псалмопевец, изображая в образе невинно страждущего праведника страдания Мессии, предрёк, что враги его жажду его утолят уксусом (Пс.68:22). Так и случилось с Господом, когда Он, томимый жаждою на кресте, воскликнул – жажду. Повествуя о сем, Иоанн указывает и в сем восклицании и в самом напоении исполнение указанного древнего пророчества.
– Стоял сосуд, полный уксуса: или кислого вина, составлявшего питье римских воинов (ср. прим. к Мф.27:48).
– Напоив губку и пр.: см. прим. к Мф.27 и парал.
– Иссоп: у ев. Матфея и Марка – трость; у Иоанна определительнее, что эта трость была ствол растения, называемого иссоп, которое вообще не высокого роста, но достаточного, чтобы можно было с него напоить висящего на кресте.
– Поднесли: множественное число вместо единственного, как и у Луки; поднёс один воин, по сказаниям ев. Матфея и Марка.
– Сказал: свершилось, т. е. совершилось дело Мессии, дело искупления человечества и примирения его с Богом смертью Мессии.
– Предал дух: с словами
– Отче, в руки Твои предаю дух Мой (Лк.23:46).

Ст. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его.
Ст. 29 Сосуд же стояше полн оцта. Они же исполнивше губу оцта и на трость вонзше, придеша ко устом Его.

По видимому сосуд с оцтом приготовлен был воинами для себя, ибо это было ничто иное, как обыкновенный напиток воинов, кислое вино с водой (posca), который употреблялся и низшим классом народа. Не скроем, что слово Они, т. е. исполнившие губу оцта и поднесшие это облегчение Страдальца ко святым устам Его, толкуется различно. Существует мнение, что это были Иоанн и жены, или же Иудеи, смотревшие на Господа (см. у Мф. 27:47-48; и Мк. 15:35-36).

У Матфея и Марка конструкция фразы такова: «некоторые из стоявших там ... говорили вот Илию зовет. А один побежал, наполнил губку уксусом ...»

По Иоанну последние лица, о которых говорит Евангелист Иоанн перед местоимениями Они, суть он сам и жены при кресте. Но мы думаем, что едва ли бы Иоанн не упомянул о себе и женах, если бы он и они совершили напоение Господа.

В синоптических же Евангелиях сказано глухо, некоторые из стоявших там: это могли быть воины, также как иудеи. Но мы настаиваем на мысли, что воины не могли допустить чтобы кто либо из посторонних подавал присужденному к продолжительной мучительной казни, что-либо помимо их. Мы знаем, что воины платились жизнью за спасение кого либо из осужденных, и вероятно точно также ответствовали за то, чтобы осужденному не подаваемо было средство окончить скорее свои мучения и жизнь. Посему то мы полагаем, что подавшие оцет Господу и напоявшие Его из губки, возложенной на трость, могли быть только воины. Притом же понятно, что при карауле, обязательно находившемся при казни, должен был находиться сосуд с обыкновенным их напитком; но кто же бы из посторонних зрителей и для какой цели принес бы на лобное место сосуд с уксусом? А если напиток несомненно принадлежал караулу, то кто же из посторонних мог бы распорядиться им?

Есть еще предположение, что при казнях с мучительной агонией обычай ввел сосуд с уксусом для напоения страждущих, но никакого доказательства на это привести нельзя.

Мы желаем думать, (не настаивая конечно на несомненности нашего мнения, что подал Господу губу с уксусом или кислым напитком, один воин из чистого сострадания, дабы хоть несколько утолить жажду Умирающего на кресте и потому думаем мы «Господь прият оцет» (сл. ст. Ин. 19:30), вкусил напитка, т. е. не отверг сего служения язычника, совершавшего то, что повелевал ему «закон, написанный в сердце его» (Римл. 2:11).

Мы должны оговорить, что мы считаем совсем другим эпизодом событие, записанное Ев. Лк. 23:36, когда не перед самым концом, а в начале страдания на кресте: «Ругахуся Ему и воины, приступающе и оцет придеюще Ему». Но после тьмы и ужаса, охватившего народ (Лк. 23:44-45 и ср. Мф. 27:45,51 и след., Мк. 15:33 и след.) и язычники отчасти провидели Бога, а сотник (Мф. 27:54; Мк. 15:39; Лк. 23:47) даже прославил Бога и исповедал Сына Божия, когда Господь наш Иисус испустил дух.

Посему то (думаем мы), когда перед самой кончиной Богочеловека, Он сказал жажду, то сострадание вкралось в грубые души воинов, и один из них подал милостыню сердца своего Тому, которого он почитал за человека невинно осужденного. И Милосердый в человеческом образе Своем принял от язычника его приношение, по слову Своему: «возжаждахся и напоисте Мя» (Мф. 25:35). Вслед за сим Господь глаголет совершишася и предает дух Свой.

Но прежде чем мы перейдем к следующему стиху и последнему глаголу, произнесенному Богочеловеком, вспомним из всех Евангелий те речения Господа, кои произнесены с высоты креста. Этих речений, включая и последнее, семь:

I.    «И егда приидоша на место нарицаемое лобное, ту распяше Его... «Иисус же глаголаше: Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят» (Лк. 23:33-34).
II.   «И рече ему (разбойнику) Иисус: аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи» (Лк. 23:43).
III.  «Иисус же глагола Матери своей: жено, се сын твой... и ученику: се мати твоя» (Ин. 19:26-27).
IV.  Около девятого часа во время тьмы: «Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил » (Мф. 27:45-46; Мк. 15:34).
V.   Перед кончиной: «Жажду» (Ин. 19:28).
VI.  «Отче в руце Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:45-46).
Завеса в храме раздирается.
VII. «Совершишася» (Ин. 19:30).

Прощение совершающим над Господом злодеяние; принятие в рай кающегося разбойника, попечение о пречистой Матери Своей и любовь к живым составляют предмет трех первых речений Господа.

Муки нравственные и муки физические, и предание с покорностью духа в руки Отца, выражены в трех последующих речениях Господа, в коих отразились и все те страшные действительные страдания по человечеству, кои Он подъял и вкусил по святой воле Своей.

Седьмое речение знаменует начало новой жизни человечества, искупленного Христом.

Остановимся несколько на сих упомянутых речениях, дабы благоговейно ближе изучить их.

Первое речение Господа: «Отче отпусти им» было высшее и совершеннейшее применение на земле глаголов Господних о всепрощении, изображенных нам в пятом прошении молитвы Господней, так и во всем учении Его (Мф. 5:21-24,44-45,6:12,14-15,18:21-22; Мк. 11:25-26). С сего всепрощения Господом злодеев, предавших и распявших Его начинается новая жизнь человеческая, новая этика, новый взгляд на обязанности и права человека: отныне мщение, дозволенное в известных пределах древним законом (Числ. 35:11-19 и Втор. 19:6,21, ср. основное постановл. Исх. 21:23-25), не может иметь места в мире паствы Христовой; ибо какую обиду, какое преступление, какое злодеяние не простил Учитель и Господь наш, висящий на Кресте злодеям Своим, и какой грех человеческий не омыл Он кровью Своею? Посему мы считаем бесполезными и бесцельными рассуждения многих западных ученых о том, что слова прощения относились ли к римским воинам, исполнявшим казнь, или к Иудеям предавшим Его?

Остановим внимание на том, что слова Господа имели и имеют не временное только и местное, а вечное всеобъемлющее значение. Господь в образе человеческом воссылает молитву к Отцу небесному за всех врагов Своих не видящих, что они творят, т. е. за все человечество, которое грехами своими растлило землю и за тот народ, который кричал распни Его, и за тех фарисеев и саддукеев, которые предали Его из зависти, как и за тех римских воинов, которые творили повеленное им. Всех Господь заключил в сей молитве Своей, как всех искупал Он кровью Своею, лишь бы грешник, даже кричавший распни Его, припал с верою к стопам Его. Это самое выражает в проповеди от Бога ему порученной Апостол Петр, говоря тем же иудеям, кои предали и распяли Господа: «вы отреклись от Святого и Праведного и просили даровать вам человека-убийцу... А начальника жизни убили... Впрочем я знаю братия, что вы, как и начальники ваши, сделали сие по неведению... И так покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши» (Деян. 3:14-19).

Также и Апостол Павел (1Кор. 2:8) говорит о Иудеях: «ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы».

Молитва Господа, возносимая ко Отцу с креста, на котором растянуто было в страшных мучениях пречистое тело Его, объемлет весь мир от полноты и Божеской и человеческой природы Его.

Как совершеннейший из людей Господь подавал пример той любви, того всепрощения, которое превращает даже на земле человека в существо высшее, не земное, а принадлежащее уже миру чистому, небесному, в коем царствует единая истинная мудрость, – любовь. Единая любовь ведает, что зло конечно, одно добро вечно, и что любовью только преодолевается всякое зло (cм. 1Кор. 13:1-8 прекрасные слова Апостола Павла о значении и действии любви).

Как Бог, Господь Иисус, единый по существу и по воле и по мысли с Богом Отцом, словами человеческой молитвы Своей, обещает всем, начиная с злодеев своих прощение: «не ведят бо, что творят». Но в слове сем есть и указание на непрощение тем, которые ведая, «снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему» (Евр. 6:6).

Великая любовь Бога и человека выразилась и в том втором речении, которым Господь поднял из бездны преступления и отчаяния к чистоте и радости разбойника: но разбойника покаявшегося и сознавшего свое падение и очами сердца познавшего Божество в висящем рядом с ними на кресте.

Великая мудрость в любви! Разбойник, с изумлением смотрящий на спокойствие и величие заведомо невинного, из злобы иудеев пригвожденного ко кресту, временно забывает о своих страданиях и чувствует, что сердце его начинает гореть любовью к неповинному страдальцу. И вот любовь просвещает его; он защищает Господа против злобных слов своего сотоварища по преступлению и казни (Лк. 23:39-43); умственные очи его открываются и он обращает к пригвожденному к кресту молитву свою: «помяни мя Господи, егда приидеши во царствие Твое». И сия молитва сделалась драгоценным достоянием всего христианского мира, ибо она поистине выражает томление и страдание души верующей и любящей и ищущей успокоения в Господе. Вера и любовь сего грешного и беззаконного, но кающегося и верующего человека, не отринута Господом, по святому слову Его: «грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6:37). И вот припавший к Господу, как пример и поучение для всех кающихся и припадающих к Господу, удостоился услышать из уст Господа: «днесь со Мною будеши в раи».

Нет сомнения, что мысли разбойника, молившего Господа вспомнить о нем, были смутны: но мы можем догадываться, что он верил в жизнь загробную, что он понял, что Господь есть Божественный страдалец, и верил, что Господь придет во славе и воскресит его, разбойника, не смея однако определять время этого события.

На это Господь отвечает милосердным обещанием, в котором указует время и место, когда и где он верующий будет, присовокупляя к сему со Мною.

Днесь, глаголет Господь, не в неопределенном будущем, а сегодня еще до заката солнца получит верующий и кающийся обещанную Господом радость.

В раи: место сие вообще означает блаженное пребывание на небесах. Апостол Павел, намекая косвенно на себя самого, говорит 2Кор. 12:2,4: «вем человека о Христе... восхищена бывша до третьего небесе»... «вем (ст. 4) яко восхищен бысть в рай и слыша неизреченны глаголы, их же не леть есть человеку глаголати». И св. Иоанн Богослов в Откр. 2:7 Духом Божиим говорит: «побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия.

Многое конечно закрыто для нашего знания, многого не леть есть нам разумети, но веруем, что место блаженства и спокойствия и радости о Господе издавна уготовано верующим по слову Господню: «в дому Отца Моего обители многи суть» (Ин. 14:2). Но высшее слово радости сказанное разбойнику есть слово Господа: «со Мною днесь будеши в раи». Словом сим, как и молитвою Его (Ин. 17:24): «Отче, их же дал еси Мне, хощу да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною», открывается высочайшее и священнейшее блаженное будущее верующему. Ему обещано пребывать с Господом, в вечной любви созерцать Его и быть счастливым этою любовью. Сия только любовь открывает человеку как ничтожна и пуста мимолетная жизнь земная, со всеми её ничтожными по существу стремлениями и желаниями, которые однако доводят человека иногда до преступления. Сия только любовь есть истинная мудрость указующая, что настоящая жизнь есть жизнь за гробом в лоне Господа.

Любовь и вера открыли разбойнику в одно мгновение и всю гнусность его жизни и милосердие Создателя. Верою во Христа в священном присутствии Его крестился разбойник в собственной крови своей, искупленный честною кровью, проливаемою Господом за мир. Принятый Господом в паству Христову он сделался участником блаженства и рая и гражданином горняго Иерусалима, в котором по Откровению Иоанна Богослова (Откр. 21:2,22-23): «Господь Бог Вседержитель, храм есть граду и Агнец. И град сей просвещается славой Божией и светильник его Агнец».

«Днесь со Мною будеши в раю».

После молитвы за злодеев еще нераскаянных, после прощения преступнику раскаявшемуся, имеющему служить для первых примером веры, любви и счастья, – Господь обращает третье речение Свое к живым, стоящим близь креста. В слове сем любовь к Матери, любовь к ученику и соединение их и всех в единой любви Его к ним и их к Нему.

Как последнее слово Господа о делах и отношениях преходящей уже земной жизни Его, это есть трогательное завещание Сына, пекущегося о Матери своей по плоти; друга поручающего другу то, что всего для него драгоценнее на земле, с уверенностью, что честная душа друга верно и свято и с любовью исполнит завещанные ему обязанности.

Как Бог, Богочеловек отрешается в эту минуту от всего земного, и от земных семейных уз, утверждая однако эти святые узы самым напоминанием о них и передачей их обязанностей тому, который удостоился особой любви и доверия Богочеловека во плоти.

Между тем уже наступил мрак (Мф. 27:45-46 и парал.) и Господь яко человек испытывает невыносимые нравственные и физические страдания. Высшие страдания человеческие исчерпаны Господом; нет страданий человеческих, которые бы Он не принял на Себя. Посему и говорит Св. Григорий Богослов: «Господь все измеряет Своими страданиями, как наукой человеколюбия, дабы мог ведать из своих и наше, и елико можем истязаны быти, и елико проститися, с рассуждаемой со страданием купно и немощи нашей».

«Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил», – глаголал Господь на кресте. И в саду Гефсиманском скорбь и тоска и моление о чаше, как здесь на кресте воззвание глубокой тоски и вопль к Богу человеческого скорбящего сердца, суть проявления истинной человеческой природы, переносящей ужасающие вполне реальные страдания души и тела.

«Духом, т. е. душою человеческою, возмущался Иисус, говорит св. Афанасий Великий. Сего-то духа разлучение с телом совершилось на кресте: «Так умерло тело и произошло его разрешение, а Бог Слово непреложно был и в теле и в душе и в Себе самом, сый в лоне Отчем,... в Своей неизменяемости».

Писание, – говорит еще Афанасий Великий, – сперва называет Господа человеком, потом говорит о страдании, чтобы о Божестве не изречь чего хульного...

«Бог Слово претерпевает страдание в занятом у челонеков удобостраждущем образе... но Божество никак не приемлет страдания без страждущего тела; не показывает смущения и скорби, без скорбящей и смущаемой души, не тоскует и не молится без тоскующего и молящегося ума... И сам Господь относит страдания к Сыну Человеческому... а о Божестве глаголет: «Аз и Отец едино есма».

Таково значение последней человеческой молитвы Богочеловека на кресте, в коей выражается скорбь и тоска человека Иисуса, но человек Иисус был Бог во плоти и его скорбь и тоска выражали тоску и скорбь всего человечества.

Выражая состояние души человека Иисуса, молитва Его: «Боже Мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил», – возносилась Господом Иисусом к Богу и от лица всего человечества, составляя как бы совокупный глас всех веков и поколений людей, испытуемых и скорбящих и тоскующих по Боге и правде и любви.

«Боже Мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил» суть слова, произнесенные еще царем Давидом в 1-м стихе того замечательного двадцать первого псалма, который пророчески изобразил все страдание Мессии с ужасающею точностью. Царь Давид глаголал пророчество, движимый Духом Святым (2Петр. 1:21) и Господь на кресте произнес те же слова, кои Дух Господень вложил в уста Давида за десять веков назад как пророчество и поучение народам и как ступень на лестнице веры во Христа.

От всего человечества вопрошает человек Иисус Божество глаголя: «Боже мой, вскую Мя еси оставил»? На этот вопрос Богочеловек Сам отвечает смертью Своею по человечеству, ибо в смерти сей Божество примирилось с человеком и человечеством. С этого примирения Божество не оставляет человечество никогда: «Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф. 28:20) «Утешитель же Дух Святый, которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). Посему все те, которые крестились в смерть Христа Иисуса» (Римл. 6:3), т. е. сердцем и верою и любовью сделались причастниками страстей Христовых, суть причастники и единения Бога с человеком во Христе Иисусе Искупителе. И вопрос Господа на кресте как человека от человечества, отвечен вечною радостью дарованною Богом всем верующим в воскресении Его.

За возгласом сим: «ведый Иисус, яко вся уже совершишася, да сбудется писание, глагола: "жажду"». О слове сем, выражающем реальное страдание тела, мы говорили по поводу 28-го стиха. Может быть в этом слове можно видеть и выражение томления всего человечества, ожидавшего того источника воды живой, который истек с высоты Креста, и о котором Господь глаголал: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет» (cр. Ин. 7:37 и след. и изучение их стихов).

Как человек Он за человечество страдал жаждою, как Бог Он и напоил его, будучи Сам источником напояющим Духом мир верующих.

«И возглашь гласом велиим Иисус, рече: Отче в руце Твои предаю Дух Мой» (Лк. 23:46).

Господь предает человеческий дух Свой в руки Отца, разрешая тем то сочетание души и тела, которое составляет человеческий образ. Сим указуется и всему человечеству, как совершается это разлучение, и даруется великое утешение верующему в минуту ожидания разлучения души от тела. Господу отдаем мы дух свой.

«Предание духа должно называться не отступлением Божества, но разлучением души от тела. Господь умер нашею смертью, сошел во ад душою, а не непокровенным Божеством. Он потерпел и наше рождение и подобное нашему разрешение»; «не Бог страдал во плоти, еже есть учение Ариан, а Богом во плоти Его совершено страдание».

«Отче, глаголал Господь, в руце Твои предаю дух Мой! И глаголивый сия в Себе предает Отцу всех человеков, в Нем оживотворяемых, ибо они суть члены Его, и сии многие члены суть единое тело, то есть Церковь».

Таким образом совершилось все обещанное Богом человеку. Бог во плоти, ожидаемый Мессия искупил человечество и в Себе предал Богу всех искупленных Им братий Своих по человечеству. В сем исполнилась полнота обетований, и Господь Иисус произнес великое слово: совершишася!