Толкования на Книга Иова 2:10

Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими

Слова: яко едина от безумных жен возглаголала еси – некоторые объясняли в применении к Еве. Ты подражала, говорит он, той, которая первая получила рану греха и подобными же советами обольстила того, кто почтен был образом Божиим и свободен был от всякой порочности. Она не знала лукавых и злокозненных умыслов змия и его зверской и дикой мудрости. Ради этой мудрости он и назван мудрейшим, но не по сравнению с людьми; ибо неправедный не может быть мудрее святых праведников и отступник – превосходить мудростью сожителей Бога. Если же он побеждает хитростью глупых и неразумных, прельщая их глиной и деланием кирпичей, и тех, которые не взывают к Богу вследствие того, что не замечают его умыслов, то таких уже можно причислить к животным. По сравнению с ними только он и был назван более мудрым. Тогда еще не совершенны были обманутый им первый Адам, бывший только в душу живу, но еще не в дух животворящ, и обманутое ранее его ребро, созданное в жену. Таким образом, он не мудрее ни людей, ни ангелов. Да и как мог быть мудрее ангелов тот, который должен был потерпеть от них поражение, и не от них только, но и от всех, кто равен здесь ангелам. Таков был Иов, одолевший и победивший его отовсюду. Не победил и не ввел его в грех диавол ни богатством, ни счастьем, но, как свидетельствует о нем Бог, он остался непорочным.

Не ослабел он и вследствие невыносимой болезни и неизлечимой язвы, покрывавшей все тело, но претерпел все, чтобы исполнилось провидение Господа о нем и он явился праведным. За это и получает он старость и победную награду. Поймеши его, говорит он, раба вечна, поиграеши же с ним, якоже с птицею (Иов XV, 23–24). Хочешь ли и ты быть славным в битвах? Упражняйся на ристалище, мужественно переноси душевные скорби, чтобы перенести и телесные. И блаженный Иов, если бы не упражнялся надлежащим образом ранее сражения, не прославился бы так; если бы не старался быть свободным от малодушия, то произнес бы нечто дерзостное, когда умерли дети. Теперь же он выдержал все удары: его не сломили ни потеря имения и исчезновение такого богатства, ни гибель детей, ни сострадание жены, ни раны тела, ни упреки друзей, ни поношения рабов. Если же ты хочешь видеть и упражнения его, то выслушай слова его о том, как он презирает имение: аще вчиних злато в крепость мою и аще на камения многоценная надеяхся, аще же и возвеселихся, многу ми богатству сущу (Иов. XXXI, 24–25). Поэтому он и не смутился духом, когда отнято было у него богатство, так как не был пристрастен к нему в то время, когда оно у него было. Выслушай также, как он управлял детьми. Он не ласкал их сверх должного, как мы, но требовал от них полной добросовестности. Подумай, каким строгим судиею явных прегрешений был тот, который приносил жертву за тайные. А если ты желаешь слышать об упражнениях его в целомудрии, выслушай слова его: завет положих очима моима, да не помышляю на девицу (Иов. XXXI, 1). Поэтому и не сломила его жена. Он любил ее ранее, но не чрезмерно, но так, как следует любить жену. Поэтому мне кажется удивительным, каким образом диаволу, знавшему об упражнениях его, могло прийти на мысль воздвигнуть борьбу. Откуда это пришло ему на ум? Лукав этот зверь и никогда не впадает в отчаяние, которое является величайшим осуждением для нас; он никогда не теряет надежды на гибель нашу, тогда как мы отчаиваемся в своем собственном спасении. Обрати внимание и на то, как помышлял Иов о поражении и повреждении тела. Хотя он никогда не переносил ничего подобного и проводил жизнь в богатстве и наслаждениях и пользовался другими преимуществами, однако он ежедневно помышлял о бедствиях посторонних людей. Указывая на это, он говорил: страх, егоже ужасахся, прииде ми (Иов. III, 25), и опять: аз о всяком немощнем восплакахся, воздохнух же видев мужа в бедах (Иов. XXX, 25). Поэтому ни одно из случившихся с ним великих и невыносимых бедствий не смутило его. Итак, не обращай внимания ни на продажу имущества, ни на гибель детей, ни на неизлечимую язву, ни на козни жены, но на то, чтó гораздо тяжелее (всего) этого. Что же, – скажет кто-нибудь, – тяжелее этого претерпел Иов? Правда, из повествования мы не узнаем ничего более. Не узнаем потому, что ленивы, а кто прилежен и тщательно отыскивает жемчуг, тот узнает гораздо более. Ведь не эти лишения, а нечто другое было тяжелым для него и могло сильнее устрашить его. И во-первых, то, что он не знал ничего ясного о царствии небесном и о воскресении. Вот о чем говорил он с плачем: не поживу бо во век, да долготерплю (Иов. VII, 16). Во-вторых, то, что он сознавал в себе много прекрасного; в-третьих, то, что не сознавал за собою ничего дурного; в-четвертых, то, что считал бедствия посланными от Бога; да если бы считал их и посланными от диавола, то и этого было бы достаточно для того, чтобы смутить его. В-пятых, то, что он слышал слова друзей, клеветавших на него по случаю бедствия: ты терпишь-де наказания далеко несоразмерно с грехами (Иов. XI, 6). В-шестых, то, что он видел, как жившие порочно благоденствовали и обвиняли его. В-седьмых, то, что он не мог взирать на другого, потерпевшего некогда такие же бедствия. И если ты хочешь узнать, каково было (Иову терпеть) все это, представь себе настоящее положение человека: теперь, когда обещано царство, когда мы надеемся на воскресение и неизреченные блага, когда знаем за собою тысячи дурных дел, имеем столько примеров, обладаем такою философией, – иные, потеряв немного золота, часто приобретенного хищением, считают свою жизнь невыносимою. И между тем ни жена не нападает на них, ни дети не погибли, ни друзья не клевещут, ни домочадцы не издеваются, но многие даже утешают их – одни словами, другие делами. Скольких же венков достоин был тот, который видел, что собранное честными путями имение совершенно и беспричинно расхищается, а после всего этого претерпел бесчисленные бури искушений, и во всех искушениях остался непоколебимым и за все возносил Богу подобающее благодарение? Независимо от всего остального, одни слова жены достаточны были для ниспровержения скалы. И заметь ее коварство. Она не упоминает об имуществе, о стадах овец и быков, ибо знала мнение мужа об этих предметах, но – о том, что было важнее всего этого, именно о детях, рисует печальную картину и изображает собственные бедствия. Если женщины часто воздействовали на многих людей, находившихся в благоденствии и не претерпевавших ничего тяжелого, то подумай, как мужественна была душа Иова, которая отразила жену, пришедшую с таким множеством друзей, и поборола два самые тиранические чувства, – страсть и сострадание, хотя многие из одержавших победу над страстями побеждены были состраданием. Благородный Иосиф удержался от самого тиранического удовольствия и увернулся от варварской женщины, употреблявшей тысячи козней, но не удержался от слез, и, увидев братьев, обидевших его, воспламенился духом и, быстро умыв лицо, открыл все дело. Когда же является жена с словами, преисполненными печали, когда и случай помогает ей, когда за нее и раны, и язвы, и бесчисленные волны бедствий, то как по всей справедливости не признать крепче всякого адаманта душу, не пострадавшую даже от такой бури?

Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими

Неужели если мы приняли благое от Господа, плохого не стерпим? То есть, даже если было бы одно плохое, следовало терпеть. Он - Господь и Владыка. Разве Он не имеет власти наслать это? Почему Он даровал блага? Не потому, что мы достойны. Итак, не будем скорбеть, даже ныне, будто мы страдаем незаслуженно. Скорее, Господь должен был дать нам только плохое. Если же Он даровал и благое, на что нам сетовать? Посмотри, как он нигде не говорит ни о грехах, ни о добрых поступках, но только о том, что Бог имеет власть поступать так, как желает. Вспомни о прежнем благоденствии, и ты не будешь тяжко переносить настоящие [беды]. Для утешения нам довольно и того, что их послал Господь. Не будем рассуждать о справедливости и несправедливости.

Возмущенный этими словами, как ни одним из прежних несчастий, Иов, исполнившись гнева, обратившись к жене, как к врагу, и с горечью взглянув на нее, прежде чем сказал что-либо, одним взглядом оттолкнул злое нападение. Она ожидала, что вызовет потоки слез, а он оказался стремительнее льва, будучи исполнен гнева и негодования, не вследствие того, что терпел, а вследствие того, что она советовала по внушению дьявола. Показавши на лице своем гнев, он делает упрек сдержанно, потому что был мудр и в несчастиях. Что он говорит? «Ты говоришь, как одна из безумных». Не так я тебя учил, не так воспитывал; поэтому не узнаю своей жены – ведь это слова неразумной женщины, совет лишившейся рассудка. Оставь, – говорит, – жена, совет; доколе ты тем, что говоришь, будешь бесчестить общую жизнь? Ты солгала и в своих словах отвергла вопреки моему желанию мое руководство; теперь вижу, что половина моей жизни сделалась нечестивою, так как брак соединил нас обоих в одно тело, а ты впала в богохульство». Видишь из этого соответствующее рассечение и разрез, могущий исцелить болезнь? Не сказал: «ты глупая и безумная»; а что? – «Ты говоришь как одна из безумных», то есть, «ты не сказала ничего, достойного себя и моего руководства». Затем, после упрека, излагает опять и совет, могущий ее утешить, и отличающийся большою разумностью. Он говорит: Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? (Аще благая прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим?)

«Вспомни, – говорит, – о том прежнем благополучии, подумай о Виновнике, и перенесешь великодушно это». Видишь ли скромность мужа? Терпение он приписывает не своей твердости, а говорит, что оно произошло от самого хода дел. «За что Бог дал нам то? За что сделал воздаяние? Ни за что, а единственно по Своей благости. Это был дар, а не награда, благодать, а не воздаяние. Поэтому перенесем и это великодушно. Припомни доброе, что ты прежде имела, сравним лучшее с худшим. Жизнь никого из людей не бывает постоянно счастливою; постоянно блаженствовать свойственно одному Богу; если бедствуешь вследствие настоящего, утешься прежде полученным. Ныне плачешь, но прежде радовалась; ныне нищенствуешь, а прежде была богата; пившая из прозрачного потока жизнь, а теперь пьющая из мутного, переноси это с твердостью; течения рек не бывают постоянно прозрачными. Наша жизнь, как ты знаешь, есть река, непрерывно текущая, наполняемая водами, следующими одни за другими; одна часть ее вытекла уже из источников, а другая вытечет, и все мы спешим к общему морю смерти. «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» Разве можем мы заставить Судию давать нам всегда одно и то же? Разве можем учить Владыку, как направлять нашу жизнь? Он имеет власть решать Сам. Он устраивает наши дела по Своей воле и дает полезное рабам. Не испытывай напрасно суда Владыки; люби только устраиваемое Его мудростью. То, что даст тебе, принимай с радостью; во время бедствий, как и при благополучии, являй достойное последнего, полученного прежде. Говоря так, Иов отринул и это нападение диавола и нанес ему совершенно постыдное поражение. Самым взглядом он показал величайшее отвращение ко греху (а глаза природа назначила показателем сокрытого внутри); перенесши кротко и мудро нападение злого духа, не потерпел призыва ко злу, считая слышанный им худой совет большим злом, чем стрелы в его тело, и сделал упрек жене. «Как попечение, – говорит, – мы принимали с радостью, так и вразумление перенесем благоразумно». Под «благими» разумеет то, что радует, а под «злыми» – искушения. В словах «Ты говоришь как одна из безумных» некоторые находят указание на Еву. «Ты подражаешь, -говорит, – той, которая первая приняла мрак греха и соблазнила почтенного образом Божиим и свободного от всякого зла.

Этот блаженный, будучи поражаем со всех сторон, стоял твердо; подвергаясь бесчисленным стрелам, не ослабевал, а истощил колчан диавола, сам же не пал и не был повержен; как искусный кормчий, он не был потоплен ярившимся морем и поднимавшимися волнами и не сделался беспечным вследствие бывшей тишины, а в то и другое время сохранил одинаковым свое искусство. Ни богатство не сделало его гордым, ни бедность не подавила; ни при благоприятном течении дел не стал он беззаботным и бездеятельным, ни в то время, когда весь почти дом разрушен и предан совершенной гибели, не приведен был в смятение и показал свое мужество. Пусть слушают богатые; пусть слушают бедные; тем и другим полезен этот пример, и для всех людей поучительна эта история, и для пользующихся благоденствием, и для находящихся в несчастии. Владея тем и другим оружием, подвижник благочестия, венценосец вселенной, одержал победу в обоих видах оружия и, когда сделал нападение демон, был приготовлен ко всякому роду битвы и во всем прославился. И как искусный воин умеет и сражаться ночью, и осаждать стены, биться в пешем строю и на море, стрелять из лука, бросать копье, действовать пращей и дротиком, и во всяком роде битвы одерживать верх над противниками и всюду побеждать, так и этот благородный муж выдержал с большим мужеством всякое искушение – искушение со стороны бедности, голода, болезни, печали, гибели детей, со стороны друзей, врагов, своей жены и рабов. Не было постигающего людей несчастья, которое не обрушилось бы на его тело, и однако он вышел из всех опасностей и стал выше стрел диавола. А особенно удивительно то, что все постигло его – и вместе, и по отдельности – в высшей степени. Не на то смотри только, что он столько перенес, а присоедини к этому и то, что не спустя несколько, не через промежуток времени перенес, а все вместе. Это немало увеличивает тяжесть испытаний. Во-первых, между другими людьми не найдется никого, кто подвергся бы этому всему вместе. Если кто борется с бедностью, то наслаждается здоровьем; если угнетен бедностью и болезнью, то часто имеет жену, которая утешает в бедствии и служит для него вместо пристани; а если не имеет жены с этими качествами, то не имеет по крайней мере такой, которая давала бы гибельный совет; а если и имеет жену, дающую такой совет, то не потерял одновременно всех детей; а если и лишился всех вместе, то не таким видом смерти; а если и таким видом смерти, то имеет утешающих друзей; а если не имеет утешающих, то не имеет так нападающих; а если и имеет друзей оскорбляющих, то не имеет рабов поносящих; а если и поносящих, то не плюющих в самое лицо; а если и плюющих в лицо, то не поражен такою болезнью; а если поражен и такою болезнью, то имеет дом и пристанище и не сидит на гноище; а если и сидит на гноище, то имеет таких, которые подают руку помощи; а если не имеет таких, то не имеет и относящихся враждебно. А он все это перенес.

Когда он находился в таком положении и как бы жарился на сковороде, извнутри и снаружи, жена плетет сети, сожительница служит оружием дьявола, устремляет в мужа стрелы, отдавши свой язык демону, и обращает особенно ядовитые и гибельные слова. Но и здесь не конец борьбы, а только ее начало, приступ к битве. И со стороны друзей он подвергался бесчисленным оскорблениям. Но не утомились ли вы, слушая об этих несчастьях, следовавших одни за другими? А он, страдающий, не утомился. Поэтому умоляю любовь вашу иметь еще терпение, потому что мы не сказали всего и не указали на другое важное обстоятельство. Первое состояло в том, что все постигающие людей бедствия обрушились на одного человека; другое – то, что (обрушились) вместе, и он не имел перерыва в страдании. Хочу указать и третье. В чем оно состоит? В том, что каждое из указанных несчастий произошло не только одновременно, но и с большою силою и неожиданностью: бедность самая крайняя, болезнь, сидение, потеря детей, потеря всего имущества. Смотри: если кто лишился имущества, то не так всецело и не таким образом; если потерял детей, то не всех в одно время, не стольких и не таких; если впал в болезнь – то не в такую, но или в лихорадку, или потерял какой-либо орган тела, или подвергся другой обыкновенной болезни. А тот удар был необыкновенный и известен был только испытавшему его. Словами нельзя выразить мучительность тех язв, жгучесть тех ран. Чтобы показать тяжесть удара, достаточно назвать причинившего это и необузданную его ярость. Ново и необычайно было и седалище. Нет ни одного бедного, который бы когда-либо так сидел на открытом воздухе во все время, как оставался он без одежды, лишенный всякого покрова, сидя на гноище. Нередко бывает у иного злая жена, но никогда не было столь злой, чтобы нападать на мужа при таком несчастии, точить нож на гибель его души и давать такие советы. Странно было поведение друзей и рабов. Необычаен был и голод, потому что не дотрагивался до лежащей перед ним пищи. Укажу и на четвертое особо тяжкое обстоятельство: разумею бывшее прежде богатство и благоденствие. Живший сначала в бедности легче переносит ее, так как привык к нужде. А впавший в нее после такого благополучия, как не привыкший и не приготовленный, испытывает весьма тяжелое чувство, мучительную скорбь и большое смущение. Укажу и другое необычайное обстоятельство, особенно увенчивающее и прославляющее этого борца, показывающее его высокую душу, касавшуюся небес. В чем оно состоит? В различии времени, в том, что такое любомудрие имел он, будучи прежде благодати, прежде закона, не пользуясь учением, не зная письмен и книг, не видя других, себе подобных, не имея возможности обращаться к предшествующему времени и пользоваться примерами добродетельных мужей, так как не было письма или истории, передающей прошедшее. По непроложенной дороге, по морю неиспробованному, во тьме нечестия, он один и первый шел тогда этим путем любомудрия, с избытком достигши высшей ступени, в том, что составляет главное благо. Великое дело достигнуть и низшей ступени добродетели, а гораздо большее – стать на самую высшую точку в том, что составляет самое высшее. А что терпение выше всего, этого никто не будет отрицать. И сам диавол, видя это, сказал поэтому: «кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его» (Иов. 2:4–5) Отсюда видно, что это был высший подвиг, требовавший мужественной и твердой души.

Я не столько удивляюсь Иову прежде увещания жены, сколько после того гибельного совета. И пусть кто-либо не считает этих слов странными. Нередко ведь слово и вредное наставление бывает гибельным для тех, кому не наносит вреда существо дела. Зная это и диавол, после удара действием, делает нападение посредством слов. Так он поступил и с Давидом. Поскольку видел, что тот великодушно перенес восстание сына и беззаконное господство, то, чтобы потрясти его дух и подвигнуть на гнев, возбудил того Семея, расположив его возмутить его душу оскорбительными словами. Такое же коварство он употребил и в отношении к Иову: когда увидел, что он посмеивается над его стрелами и мужественно выдерживает все, как непоколебимая башня, то вооружил жену, чтобы лукавый совет не возбудил подозрения, прикрыл его гибельность ее словами и преувеличил несчастие. Что же он – благородный? «Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» Если бы был не Владыка, стоящий столь высоко пред нами, а друг, имеющий равное с нами достоинство, то и при этом какое мы имеем оправдание, получив столько благодеяний и не перенося бедствий? Видишь мужа Боголюбивого; видишь, как он не важничает, не хвалится мужественным перенесением постигших его необычайных ударов, не приписывает перенесение их своей мудрости и величию своей души? Как будто платя неизбежный долг и не перенося ничего несоответственного, так он вполне заградил уста жене.

Во всем этом не согрешил Иов устами своими. (Во всех сих приключившихся ему ничимже согреши Иов устнама пред Богом).

Нельзя, говорю, сказать, что это говорил он жене, когда сокровенное его расположение было полно раздражения и недовольства, устами же своими не обнаружил этого. Еврейский текст не имеет того же (αυτο ουκ εχει), чтобы достаточно выразить это расположение.

Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?

Когда у нас внешне все благополучно, мы благодарим Бога, чувствуем себя спокойно, а когда случается горе, унываем и ропщем на Бога. Мудрость и состоит в том, чтобы спокойно принимать и скорби от Господа. В настоящее время Господь благоволил всем своим последователям пить чашу страданий, имени Его ради. Многие из нас знали прежде радостные и спокойные дни. Благодаря за сие Бога, примем с покорностью и выпавшие испытания, потому что и здесь и там воля одна – Божия.

Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими

Пораженный бедствиями, но еще не знающий их истинной причины, человек не имеет повода отречься от Бога. Поступить так может один неразумный (Еккл. 7:14).