Толкования на Евангелие от Матфея 18:1

В той час приступиша ко Иисусу ученицы глаголюще: кто убо болий есть в царствии небеснем

Нечто человеческое действовало в учениках. На это указывает и евангелист, говоря: в той час, то есть, когда Христос предпочел Петра всем прочим. И Иаков был первородный, но Иисус ничего подобного не оказал ему. Стыдясь обнаружить страсть, которою недуговали, они не говорят прямо: почему Ты отдал Петру предпочтение пред нами? Разве он больше нас? Они стыдились сказать так, а спрашивают неопределенно: кто убо болий есть? Когда Иисус оказывал предпочтение троим из них, в них не обнаруживалось ничего подобного. А когда честь предоставлена была одному только, они опечалились. И не это только, но и другие обстоятельства приняв в соображение, они воспламенились страстью. Так Христос сказал некогда Петру: дам ти ключи царства небеснаго. Блажен еси Симоне, вар Иона (Мф. XVI, 19, 17); и здесь говорит: даждь им за Мя и за ся; к тому ж и большее дерзновение, какое они неоднократно видели в Петре, раздражало их. Если же Марк и не говорит, что они вопрошали, а в себе самих помышляли, то это нимало не противоречит первому: вероятно, и то и другое было с ними; еще и прежде неоднократно они приходили в такое состояние, а теперь выразили на словах, и в себе самих помышляли. Но ты смотри не на одно лишь то, что достойно было бы порицания, а размысли и о том, во-первых, что они и теперь ничего земного не ищут; во-вторых, что они после оставили и эту слабость и взаимно друг другу уступали первенство. Что ж касается до нас, то мы не можем возвыситься и до погрешностей их; не спрашиваем о том, кто больше в царствии небесном, но кто больше в царстве земном, кто богаче, кто сильнее.

В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном

И в настоящем случае должно быть обращено внимание на то, о чем я уже неоднократно делал замечание, - именно: необходимо исследовать причины отдельных слов и деяний Господа. После нахождения статира и уплаты подати, что может значить внезапный вопрос апостолов: В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Так как они видели, что за Петра и Господа отдана одинаковая (idem) подать, то вследствие равенства платы подумали, что Петр превознесен над всеми апостолами, так как при взносе подати он сравнен с Господом. Поэтому они и спрашивают: кто - больший в Царстве Небесном? И Иисус, видя помышления их и понимая причину их заблуждения, имеет намерение (vult) исцелить желание ими славы, возбудив в них ревность к смирению.

В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном

Так как они видели, что Петр был почтен Христом (он же почтен тем, что получил повеление дать статир за Христа и за самого себя), то поэтому испытали нечто человеческое и, снедаемые завистью, подходят стороною, спрашивая Господа: «кто больше?»

Ст. 1-3 В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное

Вы доискиваетесь, кто больше и спорите о первенстве. Я говорю, кто не будет ниже всех, тот не достоин царствия Небесного. И прекрасный представляет Господь пример. Но и не представляет только: а на самом деле поставляет посреди их младенца, пристыжая самым тем, что видят они пред собой, убеждает столько же быть смиренными и простосердечными. Ибо младенец не имеет ни зависти, ни тщеславия, ни желания первенства; но обладает высокою добродетелью – простоты, беззлобия и смирения. Итак, нужно иметь не одно только мужество и благоразумие, но и сию добродетель смиренномудрия и простоты. Ибо когда мы не имеем сих добродетелей, то сколь бы ни велики были наши дела, спасение наше сомнительно. Младенца хотя бы поносили, хотя бы хвалили, хотя бы наказывали, хотя бы честили, он ни в первом случае не досадует и не укоряет, ни в последнем не гордится.

Ст. 1-4 В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном

Если не умалитесь как дети, не войдете в Царствие Божие.

Ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них, и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. Это одно из самых важных слов Христа.

И святые апостолы не поняли того, о чем Он сказал это слово, и они жаждали первенства в Царстве Божием. Господь Иисус Христос сказал, что тот будет первым в Царстве Небесном, кто умалится, как дитя, как то дитя, которое Он в это время обнял и посадил на Свои колени, и прибавил: Если не будете, как это дитя, не можете войти в Царство Небесное.

Вот как это важно: Господь нам указывает условие совершенно неожиданное, условие поразительное. Когда кто ставил себе примером малое дитя? Не все ли люди ставят себе примером людей выдающихся, людей высоко стоящих, людей преуспевающих в жизни, людей огромной силы воли. Их ставят себе примером для подражания, по их пути хотят идти.

А Господь так поразительно, так неожиданно перечеркивает всё это: если будете ставить себе такие цели, если захотите подражать тем, кого мир считает славными и великими, — горе вам! Не войдете, не войдете в Царство Божие.

Только те войдут, кто умалился, как малые слабые дети. Зачем же такое условие поставил нам Христос, зачем указал такой неожиданный пример для подражания, примером для всей жизни нашей поставил малое, крошечное дитя? Надо вдуматься, поглубже вдуматься в смысл этих удивительных слов Христа. Сердце ваше говорит вам, что глубокая, великая правда в этих словах. Любим мы, все любим малых, чистых, невинных детей. А если любим их, значит, они заслуживают этого, значит, они хороши, значит, они должны быть примером для нас чистотой своей. Итак, они для нас пример во всей жизни нашей. Да, Господи, мы этого не понимали, а теперь, когда услышали это от Тебя, теперь говорит сердце наше, как прав Христос, какая глубокая истина в словах Его.

Если мы любим детей, значит хороши они; если хороши, то и подражать им следует: хорошо иметь чистоту детскую примером жизни нашей. А скажите, что чище, что невиннее малых детей, у которых еще не проснулся эгоизм, не проснулось тщеславие, не проснулось и не взяло начала то, что потом наполнит сердца их темным содержанием. Разве не должны мы подражать чистоте сердца малых детей? Видели ли вы что-нибудь нечистое, злое, отталкивающее вас в сердцах крошечных детей? Нет, их сердца ясны, чисты, светлы, как капельки небесной росы, их сердечки полны любви, к которой не примешивается ничто дурное, ничто оскверняющее. Их любовь чиста, они всем своим маленьким сердцем любят родителей своих, они любят всех других людей; они любят искренней и чистой любовью всех тех малюток, с которыми играют. Видел я, как играют крошечные русские дети с детьми узбеков, и какая это чудная, трогательная картина: не было разницы между узбекскими и русскими детьми, разницы, которая так режет и оскорбляет сердце наше в отношениях между взрослыми.

Так что же, чистая детская любовь, полная братства, не должна ли служить примером, ярким, светлым, ангельским примером для нас? Святой апостол Павел в своем великом гимне любви в 13-й главе Первого послания к Коринфянам так говорит: Любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине (1Кор. 13:4-6).

Много ли вы видели таких чистых сердец в людях, окружающих вас? А именно такой чистой любовью полны сердца маленьких детей. Их любовь не завидует. Они друг другу совсем не завидуют. Их любовь не превозносится (см. 1Кор. 13:4-7). Никто из них не превозносится над другими, все они смиренны, никто не имеет самомнения, никто не гордится, ибо гордость — диавольская страсть взрослых людей, в которой не повинны крошечные дети: им нечем гордиться, все они чувствуют себя маленькими, беспомощными и беззащитными. Еще нет у них развитого ума — не могут они гордиться умом; в ноженьках и рученьках нет силы, и они не могут гордиться физической силой своей.

Любовь не бесчинствует (см. 1Кор. 13:5). Не могут они бесчинствовать, как взрослые люди. Их любовь тиха, скромна, их любовь не ищет своего, собственности они не признают, у них всё общее. Они не заражены стяжанием. Разве вы не видели, как малые дети один другому протягивают свои лакомства, свои игрушки? У них своего нет, всё у них общее.

Ни перед кем они не гордятся, гордость не находит себе места в детском сердце. Гордость гнездится в сердцах взрослых и гордостью нашей мы отравляемся, как ядом кобры, отравляемся смертельной отравой, ибо гордость — смертный грех, гордость — духовная сущность диавола. Малые дети не гордятся, им нечем тщеславиться. Их детская любовь не радуется неправде, а сорадуется истине (1Кор. 13:6).

Они не таковы, как мы, которые всегда злорадствуем, когда видим дурное в ближних своих. Зная о падениях ближних наших, разглашаем о них и бесчинствуем, и Бог от нас отходит. А их чистая любовь никогда не бесчинствует, их малый мозг, их чистое сердце полны доверия к отцу и матери, ко всем взрослым, ко всем старшим.

Их вера не рассуждает. Без всякой критики, без всякого рассуждения они принимают всё, что слышат от родителей. Сердцем чистым они не принимают яда, и сердца их умеют различать чистое и нечистое, они принимают всё, что чисто, принимают с доверием. А мало ли теперь таких, которые, никогда не читав Священного Писания, не держав в руках Евангелия, дерзко и грубо критикуют и хулят веру христианскую. Нет у нас, взрослых, смирения; смирение и послушание с презрением изгнаны из сердца взрослых людей. Только в монастырях, куда идут люди, себя посвящающие на служение Богу, святое послушание считается первейшей и важнейшей добродетелью, и все новоначальные монахи получают руководителями старцев, опытных в духовной жизни, которые прежде всего и больше всего требуют от них послушания, учат свою волю всецело подчинять воле старца.

А малые детки нас учат послушанию; они все живут без всякого попечения, в покое под кровом родительским. А мы, живем ли мы без попечения, живем ли под кровом Всевышнего? Нет, мы полны попечений, мы идем своим путем, знать не хотим того, что надо быть осененными крылами Всевышнего; не имеем покоя, потому что не заслужили его.

Среди малых детей, играющих вместе, царит полное равенство, а видели ли вы подлинное духовное равенство? Нет, совсем не видели и видеть не могли. Скажите, кто более ласков, мил, нежен, кроток, приветлив, чем малые дети, тянущиеся к щеке матери, целующие ее без конца? Не надо ли и нам быть ласковыми, быть приветливыми, не надо ли и нам быть кроткими, как маленькие дети?

Не надо ли и нам быть смиренными, как они? Без кротости, без смирения нет нам пути в Царство Божие, закрыт нам путь, совершенно закрыт. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4:6; 1Петр. 5:5).

Конечно, всё то чистое, всё светлое, доброе и правдивое, что видим в детях, мы должны ставить примером для самих себя, должны больше всего и всегда следовать примеру великого смирения малых детей.

Именно смирение, детское смирение открывает нам путь в Царство Небесное; именно отсутствие смирения — самомнение, гордость, самопревозношение — закрывают нам путь в него.

Святой апостол Павел говорит в послании к Римлянам, всем нам говорит: Не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил (Рим. 12:3).

Смотрите, какой критерий: мы должны оценивать себя по мере той веры, которую уделил нам Бог. Если вздумаем гордиться и превозноситься какими-нибудь достоинствами и преимуществами, то будем лгать. Будем говорить правду только тогда, когда будем оценивать достоинства свои по мере веры, уделенной Богом, по мере того смирения, которое дает истинная вера. Не мечтайте о себе (Рим. 12:16).

Берите пример с того, Кто будучи Властителем мира, Предвечным Сыном Божиим, смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2:8). Берите пример с этого послушания, с величайшего смирения Сына Божия.

Итак, стяжите святое смирение: это то, чем больше всего подражаем мы малым детям. Если не будет в нас смирения, если не откажемся от гордости, от самомнения, если мечтаем о себе, если не умалимся, как крошечные дети, — не войдем в Царство Божие. Если не скажем себе: «Ты полон нечестия, гордости, зависти, самомнения, полон нечистоты, ты всем завидуешь и превозносишься», — пока не скажем так в сердце своем, то не сделаем и первого шага в Царство Небесное. Ибо только признание своего полного ничтожества поставит нас на путь в Царство Божие.

Были великие, богопросвещенные старцы в Оптиной пустыни. Один из них, Нектарий, однажды в разговоре с превозносившимся сказал: «А ты знаешь, что Бог сотворил мир из ничего, из ни-че-го?», — и рукой помахал. Из ничего сотворил мир, а какая красота в нем. Пока сам себя не признаешь ничем, пока смиренно не скажешь, что ты ничто, до тех пор не начнет Божия благодать творить в тебе что-то чистое и доброе. Только тогда, когда с полной искренностью скажем: «О Господи, ведь я ничто», — только тогда станет Господь творить добро в тебе: всё чистое, святое, доброе раскроется в душе твоей.

Итак, если не умалимся и не станем как дети, если не сумеем стяжать чистого, святого смирения, не сможем войти в Царство Божие. Это запомните, эти слова Христовы напишите на своих гордых сердцах и начните путь святого смирения.

В той час приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще: кто убо болий есть в Царствии Небеснем

Нечто человеческое испытывали тогда ученики. Видя, что Петр предпочтен, – хотя и Иаков был старше и некоторые другие, но ничего такого Христос не сказал о них, – они скорбели, и, однако, стыдились признаться в своем чувстве, а спрашивают Учителя неопределенно: кто из них больше? И не одно только это чувство испытывали ученики, но и многие другие. Еще прежде Господь назвал его блаженным и многое ему обещал; и в другое время, видя дерзновение Петра, ученики возревновали: Марк (9:34) говорит, что сначала они между собою рассуждали, кто больше; с ним согласен и Лука (9:46). Прежде, чем пришли к Петру собирающие дидрахмы, они рассуждали об этом же на пути; а придя в Капернаум, где подошли к Петру эти собиратели, и видя, что он опять предпочтен, еще больше были возбуждены, – и тогда именно спросили. По-видимому, они спрашивали о том, о чем знали уже; но на самом деле не так. На основании того, что они видели, они знали только, что Петр предпочитался им на земле; но они хотели знать, будет ли он пользоваться большею честью и на небе. Тогда они негодовали на это, но впоследствии, сделавшись совершенными, они взаимно друг другу уступали первенство.

В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном

(Мк. 9:33-34; Лк. 9:46-47). Параллельный рассказ синоптиков (до Мф. 17:23; Мк. 9:32; Лк. 9:45) был прерван вставкой у Мф. 17:24-27 рассказа об уплате подати, которого нет у других евангелистов. В выражении русского перевода “в то время” следует подразумевать правильное греческое чтение — εν εκείνη τη ώρα которое, впрочем, если переводить его буквально, значит “в тот час”. Это чтение подтверждается некоторыми греческими кодексами и переводами; но в некоторых (между прочим Сиросинайский, Кьюр., армян.) это слово заменено ήμερα — день. Последнее считается позднейшей поправкой. ‘Ωρα, впрочем, нельзя и здесь принимать за точное обозначение времени, как и вообще у Матфея. Но что выражение это поставлено у евангелиста не исключительно для обозначения связи, видно из указанного выше параллельного места Марка, который говорит, что Спаситель, когда пришел в Капернаум и был в доме, Сам спросил учеников, о чем они рассуждали на дороге. Таким образом, это последнее и фактически могло совершиться “в тот час”. Судя по тому, что споры учеников, кто из них больше, происходили не один раз и всякий раз вызывали обличения Спасителя (см. Мф. 20:20 и сл.; Мк. 10:35 и сл.; Лк. 22:24 и сл.; Ин. 13:5 и сл.), нужно думать, что мысль о земных преимуществах, в связи с предполагаемым земным господством такого Лица, каким был Спаситель, укоренилась в умах учеников, они лелеяли ее, не желали с нею расстаться, и при подходящих обстоятельствах выражали ее в присутствии Самого Спасителя, не сдерживаясь и почти не обращая внимания на Его обличения. Может быть, этим объясняется, что Спаситель раскрывал ученикам неправильность подобных мнений не только на словах (как Лк. 14:7-11), но иногда и при помощи сильных, пластических образов, которые должны были неизгладимо напечатлевать в сознании учеников и всех людей мысль о необходимости в Царстве Небесном не господства, а служения и смирения. Ближайшие причины настоящего спора учеников о том, кто из них больше в Царстве Небесном, впрочем, недостаточно ясны и определить их довольно трудно. Обращая внимание на ώρα (час), думали, что причиною вопроса была зависть к Петру со стороны других учеников по поводу того, что Христос, предпочтительно пред другими, повелел ему уплатить чудесно подать и за Себя, и за него. Что все ученики займут высокое положение в основываемом царстве — это для них, казалось несомненным. Но кто из них и будет ли кто в нем самый главный, самый больший? Они рассуждали об этом в мирском смысле: кто заимеет высшее положение при Мессии в Его Царстве?

Здесь непрямое, но весьма важное подтверждение факта, что сами апостолы признавали Спасителя за Мессию — Царя, хотя и в земном еще смысле, — иначе вопрос, предложенный ими, не имел бы смысла.

Ст. 1-9 В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит. Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную

Еще на пути в Капернаум ученики Христовы спорили между собой: кто из них больше в Царстве Небесном? Господь не хотел в присутствии посторонних обличать их в честолюбии; но когда Он снова выказал Свое особенное внимание Петру, повелев ему уплатить чудесным статиром подать на храм и за Себя, страсть честолюбия снова заговорила в них. В то время, – говорит святой Матфей, – ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? «Стыдясь, – говорит святитель Златоуст, – обнаружить страсть, которой недуговали, они не говорят прямо: «Почему Ты отдал Петру преимущество над нами? Неужели он больше нас?» Еще стыдились. Спрашивают неопределенно: «кто больше?» Когда Иисус оказывал предпочтение троим из них, в них не обнаруживалось ничего подобного; а когда честь предоставлена одному только, они опечалились». Им припомнилось при этом и то, как Господь ублажал Петра за исповедание, припомнилось и великое дерзновение Петрово ко Господу. «Нечто человеческое действовало в учениках, – говорит святитель Златоуст, – но ты размысли и о том, во-первых, что они и теперь ничего земного не ищут; во-вторых, что они после оставили и эту слабость, и взаимно друг другу уступили первенство. А мы не можем возвыситься и до погрешностей их; не спрашиваем о том, кто больше в Царствии Небесном, но – кто больше в царстве земном, кто богаче, кто сильнее».

Что же Господь? Он уже показал им пример самоуничижения, когда согласился на уплату не полагающейся с Него подати; и теперь, желая нагляднее показать необходимость смирения для Своих истинных учеников, Он раскрывает их совесть и отвечает не на слова их, а на их чувствования. Иисус, призвав дитя (по преданию, это был святой Игнатий Богоносец), поставил его посреди них и сказал: вы доискиваетесь, кто больше, и спорите о первенстве; а Я говорю вам: кто не будет ниже всех, тот недостоин Царствия Небесного. Истинно говорю вам, если не обратитесь от честолюбия к смиренномудрию, от лукавства к незлобию, если не перемените своих ложных мнений о Моем Царстве, если не оставите тщеславных надежд на почетные места в этом Царстве и если не будете как дети, – не возрастом, а сердечным расположением, – если не будете так же смиренны и простосердечны, так же беззаветно преданы воле Божией, как дети, то не только не займете высшего места, но и вовсе не войдете в Царство Небесное. Господь указал ученикам Своим на дитя, в полном смысле свободное от страстей, дитя, чуждое гордости и тщеславия, зависти и сварливости, дитя, украшенное многими добродетелями, как то: простосердечием и незлобием, смирением и спокойствием, дитя, которое ни одной из этих добродетелей не гордится; свойство высокой мудрости – обладать добродетелями и не гордиться ими. «Когда мы, – говорит святитель Златоуст, – не имеем этих добродетелей, то как бы ни были велики наши дела, спасение наше сомнительно. Младенца хотя бы поносили, хотя бы хвалили, хотя бы наказывали, хотя бы чествовали, он ни в первом случае не досадует и не укоряет, ни в последнем не гордится». Божественное смирение Иисуса Христа не позволило Ему в наставлении о смирении указать на Свой собственный пример. С нежной любовью обнимая дитя, Господь продолжал: итак, кто умалится, как это дитя, будет считать себя хуже и ниже других, тот и больше в Царстве Небесном. Что дитя имеет по природной своей чистоте и невинности, того вы достигайте подвигом самопонуждения, самоотречения, отсекая свои страсти и злую волю. Мне так любезно смирение и простосердечие, что не только если вы сами будете таковы, то получите великую награду, но даже если и кто примет одно такое дитя во имя Мое, кто с любовью ради Меня примет верующего в Меня, будет ли это на самом деле дитя, или же уподобившийся дитяти в простоте и смирении сердца последователь Мой, – кто поможет ему в том, в чем он имеет нужду, не из личной выгоды, а только потому, что он – Мой ученик, христианин, тот Меня принимает, а от Меня получит награду; а кто Меня принимает, тот принимает пославшего Меня Отца.

Но если так высоко ценю Я смирение и простосердечие, то столь же строго накажу и тех, которые этих смиренных и простосердечных обижают, соблазняют или склоняют ко греху; а кто соблазнит или обидит одного из малых сих, не детей только, но и всех верующих в Меня в простоте сердца, тому лучше было бы, такому соблазнителю, если бы повесили ему мельничный жернов на шею, тяжелый верхний мельничный жернов, который может приводиться в движение только ослом, и потопили его во глубине морской. «Не сказал Господь: жернов будет повешен на шею его, но что лучше было бы вынести это наказание, и этим показывает, что несчастного ожидает другое жесточайшее зло: если то несносно, то тем более последнее. Видишь ли, какая ужасная угроза? Видишь ли, как Он до основания ниспровергает высокомерие, как внушает домогающимся первенства везде искать последнего места? Подлинно, нет ничего хуже высокомерия! Оно лишает нас самого обыкновенного благоразумия и совсем делает безумными. Ибо, если бы кто, будучи не выше трех локтей, усиливался быть выше гор и считал себя таковым, если бы он стал вытягиваться, как будто бы был выше вершин холмов, то мы не стали бы искать другого доказательства его безумия. Так, когда ты увидишь надменного человека, который считает себя лучше всех, и за безчестие ставит жить вместе с простыми людьми, не ищи другого доказательства в подтверждение его безумия» (свт. Иоанн Златоуст). Взирая Своим Божественным всеведением на мир, во зле лежащий и грехом обуреваемый, Человеколюбец Господь с глубокой скорбью восклицает: горе миру от соблазнов! «Будучи Богом, – говорит святитель Златоуст, – Иисус Христос сделался для тебя человеком, принял на Себя образ раба, подвергся всем поношениям и не оставил ничего, что нужно было бы еще сделать. Но поскольку все это людям неблагодарным не принесло никакой пользы, то Он сожалеет о них, что и после такого врачевания они не избавились от своей болезни, как больной, который не захотел повиноваться предписаниям врача своего! Но там нет никакой пользы от сожаления, а тут служит врачевством уже и то, что Иисус Христос предсказывает будущее и сожалеет о мире». «Часто бывает, что тем, для которых безполезно было наше убеждение, – говорит блаженный Феофилакт, – мы доставляем пользу, когда начинаем плакать о них, и они приходят от этого в чувство». Если бы люди, от которых происходят соблазны, решились не делать зла, то и соблазнов не было бы; но поскольку эти люди предались злу и впали в болезнь неисцелимую, то Спаситель, провидя, что они не захотят исправиться, говорит: ибо надобно придти соблазнам, всегда были и будут соблазнители и соблазняемые.

Но почему же Господь не уничтожает соблазны? для чего попускает их? На это святитель Иоанн Златоуст отвечает: «Для чего же уничтожать их? Для тех ли, которые получают от них вред? Но они получают вред не от соблазнов, а от своего нерадения. Люди добродетельные не только не терпят от соблазнов вреда, но еще получают величайшую пользу. Таковы были Иов, Иосиф и все праведники. Соблазны пробуждают людей от усыпления, делают их осмотрительными, и не только того, кто хранит себя от них, но и падшего скоро восстанавливают: они учат его осторожности и делают неуловимым. Если и при множестве врагов и искушений мы безпечны, то что бы было, если бы мы жили в безопасности? Итак, прийти соблазнам надобно, но погибать от них нет необходимости». Если бы зло было необходимо, то Иисус Христос не сказал бы: но горе тому человеку, через которого соблазн приходит; ему, как слуге диавола, грозит страшное наказание. А если ты хочешь избежать соблазна, то Господь показывает тебе и путь, как избежать: если же рука твоя, – говорит Он, – или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, в муку вечную. Спаситель говорит здесь не о членах тела, но о друзьях и сродниках, которые дороги нам как наши собственные члены. Прекрати дружбу с людьми нечестивыми, как бы ни были они тебе любезны. Ничего не жалей, откажись от всего, что препятствует тебе в деле спасения, как бы тебе это ни было больно и прискорбно. Без тяжких жертв, без самоотречения и подвигов не войти в Царство Небесное…