Толкования на Евангелие от Матфея 22:39

Ст. 34-46 А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его

Опять евангелист представляет новую причину, по которой фарисеям надлежало бы умолкнуть, и таким образом еще более обнаруживает дерзость их. Как же это? Спаситель уже заградил уста саддукеев, и фарисеям после этого надлежало бы замолчать; но вот они опять приступают к Нему, опять с прежним злобным намерением заводят с Ним спор, и подсылают к Нему законника, не с тем, чтобы научиться, но чтобы искусить Его, и спрашивают: какая первая заповедь? Они знали, что первая заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего; но ожидали, что Спаситель поправит ее, назвав Себя самого Богом, и чрез то подаст им случай обвинить Его, а потому и предложили такой вопрос. Что же отвечает Христос? Желая показать, что они предлагают этот вопрос потому, что вовсе не имеют любви, но истаевают от злобы и снедаются завистью, Он говорит: возлюбиши Господа Бога твоего, сия есть первая и большая заповедь. Вторая же подобна ей: возлюбиши ближняго твоего, яко сам себе (ст. 37-39). Почему же подобна ей? Потому что вторая пролагает путь к первой, и взаимно поддерживается ею. Всяк бо, сказано, делаяй злая ненавидит света и не приходит ко свету (Ин. III, 20); и в другом месте: рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. XIII, 1). А что отсюда происходит? Растлеша и омерзишася в начинаниих (там же). И еще: корень всем злым есть сребролюбие, егоже нецыи желающе заблудиша от веры (1Тим. VI, 10); и: любяй Мя заповеди Моя соблюдет (Ин. XIV, 15). А из всех заповедей Его главная заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего, и ближняго твоего яко сам себе. Итак, если любить Бога – значит любить ближнего, так как Спаситель сказал Петру: если ты любишь Меня, паси овец Моих (Ин. XXI, 16), а любовь к ближнему имеет плодом своим хранение заповедей, то истинно сказано: в сию обою заповедию весь закон и пророцы висят. Потому как прежде поступил Спаситель, так поступает и теперь. Там, на вопрос саддукеев о том, каково будет воскресение, Он сказал больше, нежели сколько содержалось в вопросе, для того, чтобы научить их; так и здесь, будучи спрошен о первой заповеди, приводит и вторую, почти столько же важную, как и первая (она хотя и называется второю, но подобна первой). Этим Он давал им заметить, из какого источника происходил их вопрос, то есть, от злобы: ибо любы не завидит (1Кор. XIII, 4). Таким образом Спаситель доказал, что Он повинуется и закону, и пророкам. Но почему евангелист Матфей говорит о законнике, что Он искушая предложил вопрос, тогда как Марк говорит обратное: видев, говорит он, Иисус яко смысленно отвеща, рече ему: не далече еси от царствия Божия (Мк. XII, 34)? Тут нет никакого противоречия; напротив, евангелисты совершенно согласны между собою. Сначала законник спросил Его искушая, но потом воспользовался ответом Спасителя, – и получил от Него похвалу. Спаситель не с самого начала похвалил его; но когда законник отвечал, что любить ближнего – больше всех всесожжений, тогда уже Господь сказал ему: не далече еси от царствия Божия, – потому что он, презрев низшие обязанности, постиг, в чем состоит начало добродетели. Все ведь прочие обязанности, как-то: хранение субботы и другие, имеют целью любовь. Впрочем Спаситель не присвояет ему совершенной похвалы, а показывает, что ему еще многого недостает. Слова: не далече еси от царствия означают то, что он еще не достиг его, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал, чего ему недостает. А что Спаситель похвалил его, когда он сказал: един есть Бог, и несть ин разве Его (Мк. XII, 33), не удивляйся тому, но познай отсюда, как Он применяется к понятиям приходящих к Нему. Пусть они говорят о Христе весьма много такого, что недостойно славы Его, только бы не дерзали совсем отвергать бытия Божия. Итак, за что же он хвалит законника, когда он сказал, что кроме Отца нет иного Бога? Это не значит того, чтобы Иисус Христос не признавал Себя Богом, – да не будет! – но так как не пришло еще время открыть Ему Свое божество, то Он и оставляет законника при прежнем учении и хвалит его за то, что он хорошо знает древний закон, чтобы таким образом сделать его способным к принятию учения и новозаветного, когда оно открыто будет в приличное время. Кроме того, слова: един есть Бог и несть ин разве Его, как в ветхом завете, так и в новом, приводятся не в опровержение божества Сына Божия, а для того, чтобы отличить идолов от истинного Бога. С этою мыслию и Спаситель хвалит законника, произнесшего данные слова. Потом, давши ответ на его вопрос, Иисус и сам спросил (фарисеев): что ся вам мнит о Христе? Чий есть Сын? Глаголаша Ему: Давидов (ст. 42). Итак смотри, сколько Он сотворил чудес и знамений, сколько предложил других вопросов, сколько представил доказательств Своего единомыслия со Отцем и в словах и в делах, какую приписал похвалу законнику, сказавшему: един есть Бог, прежде нежели предложил этот вопрос, чтобы фарисеи не могли сказать, что хотя Он и творит чудеса, но оказывается противником закона и врагом Божиим. Вот почему этот вопрос Он и предлагает после столь многих доказательств, неприметным для них образом приводя их к признанию и Его Богом. И прежде Он предлагал подобный вопрос ученикам Своим, но сперва спросил их: за кого почитают Меня другие, а потом уже – за кого они сами? Но фарисеев спрашивает иным образом. В противном случае они, привыкши все говорить без всякого страха, тотчас назвали бы Его обманщиком и злым человеком. Поэтому Он и требует их собственного суда.

Так как Спаситель хотел идти на страдание, то и приводит теперь такое пророчество, в котором Он ясно назван Господом; и делает это не просто и не без причины, но имея для того достаточное основание. Так как они на первый вопрос Его не дали правильного ответа (назвав Его простым человеком), то, в опровержение их ложного мнения о Нем, Он приводит слова Давида, возвещающего Его божество. Они почитали Его простым человеком, почему и сказали: Давидов, Спаситель же, исправляя это их мнение, приводит пророка, утверждающего, что Он Господь и истинный Сын Божий, и что Ему принадлежит одинаковая честь со Отцем. Впрочем Он и на этом не останавливается, но чтобы возбудить в них чувство страха, приводит и следующие слова пророка: дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих, – для того, чтобы по крайней мере этим средством обратить их к Себе. А для того, чтобы они не сказали, что в этих словах Давида есть преувеличение, похожее на ложь, и что это просто лишь сказано по суждению человеческому, смотри, что говорит Он: како убо Давид духом Господа Его нарицает? Смотри, с какою скромностью Он указывает на мнение и суд об Нем пророка. Сперва Он сказал: что ся вам мнит? Чий есть Сын? чтобы этим вопросом побудить их к ответу. Потом, когда они сказали: Давидов, не сказал: Давид говорит однако же следующее, но опять в виде вопроса: како убо Давид Господа Его нарицает? – чтобы им не показалось противным Его учение о божестве. По этой же причине Он не сказал: как вы думаете о Мне, но: о Христе. Поэтому-то и апостолы со всею скромностью говорили о патриархе Давиде; достоит рещи с дерзновением о патриарсе Давиде, яко и умре и погребен бысть (Деян. II, 29). Подобным образом и сам Спаситель предлагает учение о Себе в виде вопроса и рассуждения, говоря: како убо Давид духом Господа Его нарицает, глаголя: рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих? И потом: аще убо Давид нарицает Его Господа, како сын ему есть (ст. 43-45)? Этим Он не отвергает того, что Он есть сын Давидов, – нет; Он и Петра не укорил бы за это, – но только исправляя мнение фарисеев. Поэтому слова Его: како сын ему есть? имеют такое значение: Он – сын Давидов, но не в том смысле, как вы разумеете. Они говорили, что Христос есть только сын Давидов, а не Господь. Итак, Он сперва приводит свидетельство пророка, а потом уже исправляет их мнение со всею кротостью, говоря: аще убо Давид Господа Его нарицает, како сын ему есть? Но выслушав эти слова, фарисеи ничего не отвечали; они совсем не хотели знать истины. Поэтому Он сам наводит их на ту мысль, что Он есть Господь Давиду. Но и это Он говорит не прямо от Своего лица, а приводя слова пророка, потому что они вовсе не верили Ему, и думали об Нем худо. Смотря на это их расположение, ни в каком случае, конечно, не должно соблазняться тем, что Спаситель иногда говорит о Себе уничиженно и смиренно, так как главною причиною этого, кроме многих других, было то, что Он в беседах с ними приноровлялся к их понятиям. Вследствие этого и теперь Он предлагает им Свое учение посредством вопросов и ответов; но и таким образом Он все же прикровенно указывает им на Свое достоинство, потому что не одинаково важно было называться Господом иудеев, и Господом Давида. Далее посмотри, как благовременно предлагает Он это учение. Сказав наперед, что Господь один, говорит потом и о Самом Себе, что Он Господь, и доказывает это не только делами Своими, но и свидетельством пророка; и вместе с этим возвещает, что Сам Отец отмстит им за Него, говоря: дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих, и таким образом доказывая Свое согласие и равное достоинство со Отцем. Этими словами Спаситель заключает беседу Свою с фарисеями, представив им учение высокое, величественное и могущее заградить уста их. И они действительно с того времени замолчали, не по собственному желанию, но потому что не могли ничего возразить; и таким образом получили столь решительный удар, что уже не отваживались более так нападать на Него, – сказано: ниже смеяше кто от того дне воспросити Его ктому (ст. 46). И это принесло народу немалую пользу. Потому-то Спаситель, прогнав этих волков и разрушив их злые умыслы, и обращает, наконец, Свое слово к народу.

Ст. 34-40 А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание(silentium imposuit), собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки

То, что мы читаем относительно Ирода и Понтийского Пилата. – Именно, что они согласились относительно предания на смерть Господа, теперь мы видим в лице фарисеев и садукеев, которые хотя и враждовали между собою, но единодушно согласились между собою об искушении Господа. Тем, которые были приведены в смущение, когда показывали Господу динарий, и которые видели поражение враждебной себе партии, следовало бы убедиться этими примерами в том, что не следует больше замышлять козней; но зложелательство и зависть подстрекают (nutrit) бесстыдство. Один из учителей закона задает вопрос, не из желания знать, но испытывая, знает ли Вопрошаемый о том, что у Него спрашивают, то есть какая большая заповедь; он спрашивает не о заповедях [вообще], а о том, какая первая и великая заповедь (primum magnumque mandatum); это с той целью, чтобы иметь повод к злословию, потому что все заповеданное Богом велико; таким образом, что бы Он ни ответил, Он признал бы великим нечто другое из многого. Итак, кто знает и задает вопрос не из желания знать, а с целью выведать, знает ли тот, кто должен дать ответ, тот подобно фарисеям подступает не как ученик, а как искуситель.

Ст. 34-40 А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки

Искуситель подходит ко Христу вследствие чрезмерной зависти. Когда фарисеи увидели, что саддукеи посрамлены, а Господа за премудрость народ прославляет, фарисеи подходят с целью искусить – не прибавит ли Христос чего-нибудь к первой заповеди в виде исправления закона, чтобы найти повод к обвинению Его. Господь, изобличая злобу искусителей, которые пришли не по желанию поучиться, а по вражде, зависти и соревнованию, показывает, что любовь есть верх заповедей. Он наставляет, что любить Бога должно не отчасти, но так, чтобы всего себя предать Богу. Мы различаем в душе человека три различных стороны: растительную, оживляющую и разумную. Во-первых, человек растет, питается и рождает подобное себе: в сем подобен он растениям; поскольку человек возбуждается и имеет похоти, он имеет общее с животными; а так как он размышляет, то он называется разумным. И здесь надо заметить именно эти три части: «возлюби Господа Бога твоего всею душею твоею» – вот растительная сторона человека, так как растения в своем роде одушевлены; «всем сердцем твоим» – здесь указывается животная сторона человека; «и всею мыслию твоею» – здесь часть разумная. Итак, Бога должно любить всей душой; это значит: надо предаться Ему всеми сторонами и силами души. Это первая великая заповедь, наставляющая нас благочестию. Вторая, подобная ей, предписывает справедливость к людям. Есть два пути к погибели: дурное учение и развращенная жизнь. В соответствие этому, чтобы мы не уклонились в нечестивые учения, нам повелевается любить Бога, а чтобы не впасть в развращенную жизнь, должно любить ближнего. Любящий ближнего исполняет все заповеди; исполняющий же заповеди любит Бога, так что эти две заповеди соединяются, друг друга поддерживают и содержат в себе все прочие заповеди. Кто, любя Бога и ближнего, будет красть, помнить зло, убивать, прелюбодействовать или блудодействовать? Законник этот сначала пришел с целью искусить, а потом, вследствие ответа Христова образумившись, получил похвалу Христа, как святой Марк говорит: «Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия» (Мк. 12:34).

вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя

Так как человек состоит из души и тела, и тело наше, или плоть наша, в наказание наше за первый грех преслушания и вкушения от запрещенного плода имеет многие и сильно возбуждаемые грехом телесные потребности пищи, питья, одежды, и человек не имеет часто средств удовлетворить их; так как человек за грехи свои подвергается болезням, в коих имеет нужду в помощи и утешении, или за гражданские преступления подвергается тюремному заключению, в котором нуждается в утешениях и наставлениях веры и благочестия, то любовь к ближнему по преимуществу у нас выражается напитанием ближнего, одеянием его, введением его в жилище, помощью ему в болезни, посещением его в темнице, как и Господь сказал это в Евангелии (Мф. 25:35-45). Так как любовь наша к ближнему выражается в этих оказаниях помощи преимущественно его телу, его многоразличным потребностям, то враг бесплотный, исконный противник любви, сам сущая ненависть и злоба, всеми мерами старается отвлекать христиан от упомянутых добродетелей: он внушает нам, влечет нас, нудит нас огненною теснотою не иметь с ближним общения в хлебе-соли, в деньгах, то есть заражает сердце христиан скупостию и необщительностию в благах земных с нуждающимися; он внушает нам презрение и ненависть к странным, жаление для них жилища и подозрительность к ним; он учинил и соблазнительные примеры с нищими и странниками (богатые нищие и странники — воры или убийцы), чтобы затворить удобнее для них утробы христиан; он поселяет в сердце малоискусившихся христиан крайнюю неохоту навещать больных и служить им с христианским сочувствием и самоотвержением; он внушает презрение к сидящим в темницах за преступления, между тем как сам же был главным двигателем при совершении ими преступлений. Потому нужно внимать крепко и постоянно своему сердцу и всеми силами, при помощи Божией, противиться его козням, действуемым от него в наших мыслях и в нашем сердце, преодолевать и побеждать их, делая всё напротив того, что он понуждает нас делать, то есть питать алчущих, поить жаждущих, вообще иметь христианскую общительность в пище и питье с ближними, быть гостеприимным с радушием и ласкою, принимать странников и покоить их, одевать нагих, служить больным с охотою и сочувствием, посещать заключенных в темницах, сострадать им, утешать их христианскою верою и упованием.

вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя

Что такое человеколюбие? Спасти Божий образ от того, что не от Бога, против Бога, а таковы – порок, грех, смерть и дьявол. Освободить человека от самого большого врага – дьявола, смерти. Такое человеколюбие проявил Господь Христос. А какое человеколюбие требуется от самого человека? – Вот какое: Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Это ответ на вопрос: что такое человеколюбие, как мы с тобой должны относиться к людям? Это непогрешимый закон Божий: после Бога – человек; после любви Божией, любви Христовой – любовь к человеку; после боголюбия – человеколюбие. Любовь к человеку действует тогда, когда освобождает его от самого грозного противника – греха и смерти. Это Христова любовь к человеку – освобождение от смерти. Вторая заповедь гласит: Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Когда мы любим человека, когда его истинно любим? – Тогда, когда спасаем его от его греха, от ада… Это настоящая любовь к человеку. Ты лжешь себе, если думаешь, что любишь человека, но угождаешь его греху, его страстям: тогда ты любишь его смерть, а не его самого. Лишь когда любишь человека во Христе: всей душой своей, всей силой своей, – только тогда ты его истинно любишь.

Вопрос: а любовь родителей к детям? А любовь супругов? А любовь человека к отечеству? Разве это не любовь? – Мы это называем любовью, но любовь ли это? Все это не любовь, если Христос не есть та сила, которой мы любим. Если отец не любит детей Христовой любовью, если их не воспитывает в добре, если их не наставляет на добрый путь, чтобы они спаслись от греха, а только их обхаживает и балует, то он их ненавидит, убивает. И если супруги любят друг друга только телесно, то они – убийцы друг друга. Такова и всякая другая земная, плотская любовь.

Когда мы проникнемся любовью к человеку, имея посредником Господа, тогда любовь обретает вечность и бессмертие, тогда это христолюбие. — Если имеешь друга и думаешь, что любишь его, однако потакаешь ему во грехе, то ты становишься его убийцей. И если желаешь любить его, то скажи ему: «Друг, тот грех твой, говорю тебе, убивает тебя, отторгает тебя от Бога». Если этого не сделаешь, то ты – убийца. Лжешь себе…

Вторая заповедь подобна первой. Только когда душа вся во Христе, обрати ее к человеку и знай, что будешь любить его вечной любовью… Без этого твоя любовь ложна и убийственна… Только христолюбие – сущность и источник истинной любви. Если человек не любит Господа Христа, то не может любить никого… – Это дивное и страшное благовестие. Дивное, ибо человека возносит на небо, в вечность. Страшное, ибо если его не соблюдаем, то любим бога ненависти — дьявола. Бог – это любовь, дьявол – это ненависть. Вот тогда в чьих ты объятиях. Тогда – ужасно быть человеком, ибо он себя преображает в дьявола. Сегодня Европа гудит от так называемой «любви к человеку»… И что же мы видим? Что натворили без Христа, без Христовой любви: резня, войны, столкновения, уничтожения. Что представляет собой сегодняшняя Европа без Христа? Ведь дьявол, бог ненависти, не дает, чтобы люди, восставшие против Христа, возлюбили друг друга. Клевещут таковые и на себя, и на человека, ибо не любят человека.

Из проповедей.

См. также Толкование на Мф. 22:34

Ст. 37-39 Иисус же рече ему: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею: сия есть первая и болшая заповедь: вторая же подобна ей: возлюбиши искренняго твоего яко сам себе

Зная лукавство их, ответил без всякого упрека на то, о чем спрошен; но присоединил и другую заповедь, порицая ею их за то, что они не только не любят Его, но завидуют и злоумышляют против Него и потому только теперь спрашивают. Если бы они любили, то не искушали бы Его. Вторую назвал подобной первой по величине, так как и она – велика; обе они находятся во взаимной связи и зависимости: кто любит ближнего, тот любит и Бога, соблюдая заповедь Его, а кто не любит ближнего, тот и Бога не любит, не соблюдая заповеди Его. (Вторая не по порядку законодательства, но по значению. Эта заповедь находится в другой части.)

Ст. 34-46 А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его

Фарисеи стояли в толпе народа, когда Господь посрамил саддукеев; услаждаясь унижением своих противников, они вздумали загладить свое собственное посрамление: а фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе, отошли, может быть, в сторону, чтобы сговориться между собой, и потом, всей толпой, снова подошли к Иисусу Христу. «Они опять приступают к Нему, опять с прежним злобным намерением заводить с Ним спор, дабы искусить Его» (свт. Иоанн Златоуст), поставить в затруднение нелегким, по их мнению, вопросом, чтобы унизить Его в глазах народа. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? какая самая первая и большая заповедь? Фарисеи разделяли заповеди на большие и меньшие; под заповедями большими они разумели все обрядовые законы Моисея, а под меньшими – правила доброй жизни. Но какая самая большая заповедь – в этом они никак не могли согласиться: одни почитали таковой заповедь о субботе, другие – закон обрезания, иные – заповедь об очищениях и так далее. Вопрос об этом они считали очень важным, потому что надо было знать, какую заповедь можно оставить без исполнения в том случае, когда не будет возможности исполнить обе заповеди вместе? Никто из них не сознавал, что вся сущность Закона заключается в послушании Богу, а потому хотя бы кто и все заповеди исполнил, но если произвольно нарушит одну заповедь, он становится виновным во всем. Вот почему фарисеи, и особенно те из них, которые назывались законниками, толкователями и учителями Закона, решили предложить Иисусу Христу этот вопрос, конечно, – не для того, чтобы от Него научиться: «они ожидали, что Спаситель поправит заповедь Божию, назвав Себя Самого Богом, и этим подаст им случай обвинить Его в богохульстве, а потому и предложили вопрос» (свт. Иоанн Златоуст). Господь видел намерения вопрошающих, видел, что они совсем забыли о любви, которая есть душа всех заповедей, знал, что вопрошающие истаивают от злобы и зависти, и потому прямо указал им на то, что ими забыто.

Иисус сказал ему, а в лице вопрошавшего законника и всем стоявшим за ним фарисеям: Сам Бог сказал через Моисея: слыши, Израиль! Господь Бог твой есть Господь единый, и потому прежде всего и более всего возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всеми чувствами твоими со всей их крепостью, и всею душею твоею, всем существом твоим, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь, первая не по порядку времени, ибо все заповеди Божии даны в одно время, но первая потому, что служит основанием всех других заповедей: без нее нельзя совершить ни одной добродетели, Богу угодной. Человек создан для того, чтобы любить Бога превыше всего, а потому и любить Его должно любовью высшей, беззаветной. Когда все сердце твое, вся душа твоя, все помышление твое будет посвящено Богу, тогда всякое желание твое будет добродетельно, всякое помышление – непорочно, всякое рассуждение свято. Любовь к Богу должна царствовать над всем, что есть в душе человека, занимать его собой ежечасно, ежеминутно. Всякое доброе дело только тогда и будет вполне Богу приятно, когда оно согрето любовью, идущей из самой глубины нашего духа, нашего сердца. Но из нее же, из любви к Богу, как из своего источника, вытекает и любовь к ближнему: вторая же заповедь подобная ей, первой заповеди: возлюби ближнего твоего, как самого себя; делай ему всякое, какое можешь, добро, как себе самому, не делай и не желай ему никакого зла, как не желаешь зла себе самому. Сколько стараешься и заботишься о себе самом, столько же старайся и заботься и о ближнем твоем. Иной заповеди, большей этих, нет. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Эти две заповеди держат на себе, как на прочном, вечном основании, заключают в себе весь Ветхий Завет, весь Закон и всех пророков; в них сущность всего Ветхого Завета, сущность всего, что говорили и чего требовали Моисей и все пророки. «Все Божии законы, заповеди, повеления, советы проистекают из любви, как вода из источника: любовь есть мать всех заповедей Божиих. Люби Бога и ближнего, и никакое искушение не подвигнет тебя с основания добродетели. Бог хочет, чтобы ты возлюбил Его, ибо в любви к Нему – твое счастье, твое земное благополучие, мир души, радость и вечное блаженство. Он хочет, чтобы ты любил Его от всего сердца твоего, от всей души твоей, от всего помышления твоего, и трижды повторяя это слово: от всего, Он хочет показать тебе, что это – праведно, это полезно, это необходимо. Если отдашь, посвятишь Богу только часть души твоей, помышлений твоих, сердца твоего, а другую часть отдашь миру, тогда в ту часть, не посвященную Богу, вселятся злые помыслы, вселится похоть плотская, вселится грех, который осквернит и растлит и ту часть, которая Богу посвящена.

Если же посвятишь все сердце, всю душу и все помышление Богу, тогда грех не найдет в тебе места, ибо и сердце, и душа, и помышление твое будут обителью живущего в тебе Бога» (Никифор, архиеп. Астраханский). Так Господь Иисус Христос, желая полнее и совершеннее раскрыть весь дух Своего Божественного учения, дал законнику ответ шире и глубже, чем он вопрошал: «Его вопрошали о первой заповеди, а Он привел и вторую, – говорит святитель Златоуст, – почти столь же важную, как и первая; ибо хотя и называется второй, но подобна первой. Почему же подобна ей? Потому что вторая пролагает путь к первой и взаимно поддерживается первой». «Ибо кто любит Бога по заповеди первой, тот непременно соблюдает и все прочие Божии заповеди: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15), – говорит Господь. А первая заповедь после любви к Богу есть заповедь о любви к ближнему. Поэтому кто истинно любит Бога, тот непременно любит и ближнего своего; все люди – братья, дети Отца Небесного: «и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него». Но кто не любит ближнего своего, тот и Бога не любит: «ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1Ин. 5:1, 4:20). Любовь есть искра Божественного огня в нашем сердце, а огонь не может не согревать. Если любовь, эта теплота верующего сердца, не согревает ближнего, то значит ее вовсе нет в твоем сердце, нет теплоты, восприемлемой от Источника жизни – Бога, Который есть любовь. Бог всех любит: если ты воистину, не на словах только, но целым сердцем любишь Бога, то как же не будешь любить тех, кого любит Бог? Мерой любви к Богу Господь положил всю нашу любовь, какой только способно любить наше сердце: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею», а мерой любви к ближнему – ту любовь, какой мы любим самих себя: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»« (Никифор, архиеп. Астраханский). Ответ Господа ясно показал фарисеям, что они оттого и не могут согласиться между собой, оттого и спорят, какая заповедь больше, что не понимают самого духа Закона, только считают и измеряют заповеди, вместо того чтобы исполнять их на деле. Господь упомянул и о единстве Божием, чтобы Иудеи, когда Он называл Себя Сыном Божиим, не толковали слов Его так, как будто Он проповедует двоебожие. В предупреждение такой клеветы Он ясно и с силой говорит, что Бог есть един. Книжник, вопрошавший Господа, со вниманием выслушал Его Божественный ответ; видно, что слово Господа коснулось его сердца.

Евангелист Марк говорит, что книжник сказал Иисусу Христу: «хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв» (Мк. 12:32–33). «Из уст книжника-фарисея слышать такое здравое суждение, произнесенное от сердца и с силой – был случай редкий, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Господь во все время Своего служения не много слышал таких здравых суждений. «Недалеко ты от Царствия Божия», – сказал Он книжнику, и светлый, исполненный милосердия взгляд подтвердил этот отзыв. Тем огорчительнее было для прочих фарисеев слышать от своего собрата слова, которые отзывались явной изменой их секте, постоянно утверждавшей, что предание выше Писания, обряды выше заповедей. Можно думать, что этот книжник, рано или поздно воспользовался близостью к нему Царствия Божия и, соделавшись последователем Иисуса Христа, собственной жизнью оправдал, что любовь к Богу и ближнему есть большая из всех заповедей». «Презрев низшие обязанности, – говорит святитель Златоуст, – он постиг, в чем состоит начало добродетели. Ибо все прочие обязанности – хранение субботы и другие – имеют целью любовь. Впрочем, Спаситель не приписывает ему совершенной похвалы, а показывает, что ему еще много недостает. Ибо слова: «недалеко ты от Царствия Божия» означают то, что он еще не достиг его, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал, чего ему недостает. А что Спаситель похвалил его, этому не удивляйся, но познай из этого, как Он применяется к понятиям приходящих к Нему. Пусть они говорят о Христе много такого, что недостойно славы Его, только бы не дерзали отвергать бытия Божия. Он хвалит законника, когда тот сказал, что кроме Отца нет иного Бога, это не означает того, что Иисус Христос не признавал Себя Богом; да не будет сего. Но так как не пришло еще время открыть Ему Свое Божество, то Он и оставляет законника при прежнем учении, и хвалит его за то, что он хорошо знает древний Закон, чтобы таким образом сделать его способным к принятию учения Новозаветного, когда оно открыто будет в нужное время. Впрочем, слова эти: «один есть Бог и нет иного кроме Его» как в Ветхом Завете, так и в Новом приводятся не в опровержение Божества Сына Божия, а для того, чтобы отличить идолов от истинного Бога. С этой мыслью и Спаситель хвалит законника, произнесшего эти слова». После этих опытов Божественной премудрости Иисусовой уже никто не смел предлагать Ему вопросов. Но когда все совопросники умолкли, Господь Сам начал разговор с фарисеями. Сердцеведец знал, что они предлагали Ему вопрос о заповедях с затаенной мыслью: не назовет ли Он Себя Сыном Божиим и Богом?

Тогда они обвинили бы Его в богохульстве. Как бы отвечая на эту тайную их мысль, Он предложил им со Своей стороны вопрос, «неприметным для них образом приводя их к тому, чтобы они не только Отца, но и Его признали Богом», – говорит святитель Златоуст. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? как вы понимаете данные нам пророчества о Его происхождении? чей Он сын? Из какого рода должен Он происходить? Говорят Ему: Давидов. Фарисеи ответили без всяких колебаний и размышлений: эта истина была известна каждому отроку. Но они считали Мессию за простого человека: поэтому Господь, «исправляя это их мнение, – говорит святитель Златоуст, – показывает, что пророк называет Его Господом и притом своим Господом, и потому признает истинным Сыном Божиим, Которому принадлежит одинаковая честь со Отцем. Так как Он хотел идти на страдание, то и приводит теперь такое пророчество, в котором Он ясно назван Господом». Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, по вдохновению от Духа Святого, следовательно истинно, непреложно называет Его Господом, когда говорит в псалме 109, изображающем могущество и вечную славу Мессии: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, царствуй со Мною, разделяй со Мною престол, честь и славу Моего Царства, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? По замечанию святителя Златоуста, Господь привел эти слова о поражении врагов Мессии для того, «чтобы возбудить в фарисеях чувство страха»: если они не признают Его за истинного Мессию, то и им грозит эта участь врагов Мессии, о которой говорит пророк; с этой же целью Господь прибавил, что Давид не просто, а по вдохновению от Духа Божия назвал Мессию Господом. «Смотри, – говорит святитель Златоуст, – с какой скромностью Он указывает на мнение и суд о Нем пророка. Сперва сказал: «что вы думаете о Христе? чей Он сын?», чтобы этим вопросом побудить их к ответу; потом, когда они сказали: «Давидов», приводит и следующие слова, но опять в виде вопроса: «как же Давид… называет Его Господом?», чтобы им не показалось противным учение о Божестве Его. По этой же причине Он не сказал: как вы думаете о Мне, но – о Христе. Спаситель предлагает учение о Себе в виде вопроса, предоставляя им самим сделать заключение: итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? Как вы примирите это, что Давид своего Сына называет своим Господом? Если Мессия должен быть, как вы думаете, простым человеком, потомком Давида, если Он, Мессия, еще не существовал тогда, когда Давид писал о Нем, то как же Давид мог назвать Его своим Господом?

Мог ли, например, Авраам назвать Исаака, Иакова, Иосифа или хотя бы того же Давида своим Господом? А если Мессия есть Господь Давида, если Он уже существовал в то время, когда жил Давид, то как же Он мог быть его Потомком? Не ясно ли, что Мессия по человеческому Своему происхождению – Сын или Потомок Давида, но по Божеству Своему, как воплотившийся Сын Божий, Он – Господь Давида? Называя Мессию Господом, Давид показал, что имеющий произойти от него Христос есть Владыка и Господь его, т.е. истинный Сын Божий и Бог; а сказав: «седи одесную Меня», указал на Его человечество, ибо Сын Божий, как Бог, от века сопрестолен и соприсносущен с Богом Отцом, а как Человек Он, по вознесении Своем, «воссел одесную» (престола) «величия на высоте» (Евр. 1:3), когда Его человечество восприяло ту же неизменную и неизреченную славу, какую имело Его Божество прежде всех веков и времен». Об этом Спаситель наш молился Богу Отцу Своему и перед Своими страданиями: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17:5). «Посмотри, – говорит святитель Златоуст, – как благовременно предлагает Господь Свое учение о Божестве Своем. Сказав наперед, что Господь есть Един, говорит потом о Самом Себе, что и Он есть Господь, и доказывает это не только делами Своими, но и свидетельством пророка; а вместе с тем возвещает, что Сам Отец отомстит врагам Его за Него, говоря: «доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих». Таким образом, Спаситель и этими словами доказывает Свое согласие и равное достоинство со Отцом и заключает беседу Свою с фарисеями, представив им учение высокое, величественное и могущее заградить уста их». Ибо они действительно с того времени замолчали, не по собственному произволению, но потому, что не могли ничего вопреки сказать; и таким образом нанесен был им столь решительный удар, что они уже не отваживались более нападать на Него, ибо сказано: и никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его. Враги Его убедились наконец, что довольно одного светлого луча Его Божественной премудрости для того, чтобы рассеять всю темную мглу их хитросплетений. «Этим кончились состязания их с Господом, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Главные секты Иудейские: фарисеи, саддукеи, иродиане – все как бы нарочито явились теперь перед лицом Иисуса Христа, со своими вопросами и искушениями, чтобы показать, как ничтожна была вся их жалкая ученость перед Божественной мудростью мнимого Тектона Назаретского. Вопросы, ими предложенные, ныне могут показаться не столь важными и трудными, но тогда они были таковы, что самые ученые раввины не знали, что отвечать на них.

Святой евангелист Марк присовокупляет, что с посрамлением книжников увеличились уважение и приверженность народа к Иисусу Христу. «И множество народа слушало Его с услаждением», – говорит он (Мк. 12:37). Действительно, нельзя было без удовольствия и удивления видеть, как один Человек заставил молчать, обнаружил невежество всех, кто только почитался тогда в Иерусалиме самыми учеными и многознающими». И тем больнее было для неисправимых самолюбцев, гордых книжников и фарисеев, это обличение их невежества, что происходило оно всенародно, в присутствии множества любопытных слушателей, собравшихся со всех стран мира на праздник Пасхи… Но едва ли они ожидали, что вслед за этими обличениями их невежества всегда кроткий и снисходительный к ним Галилейский Учитель с безпощадной правдой раскроет перед народом все их богопротивное лицемерие, всю их пагубную ложь и отвратительное пустосвятство, и произнесет против них такую грозную речь, которую и теперь нельзя читать во Святом Евангелии без сердечного трепета, – без того, чтобы, читая это «горе вам», возглашенное древним фарисеям, не заглянуть и в свое собственное сердце: нет ли там чего-нибудь похожего на те пороки, которыми заражены были фарисеи, – не таится ли в нас некий внутренний фарисей?.. И страшно становится, когда подумаешь, как часто наше тщеславие, наше самолюбие похищает у нас цену и того малого добра, какое мы думаем делать во славу Божию, но обращаем потом в пищу нашему же идолу самолюбия!..

вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя

(Мк. 12:31; Лк. 10:27). Цитата взята из Лев. 19:18 совершенно сходна у Матфея и Марка, а у Лк. 10:27 слово “возлюби” заменено союзом καί (и). Отступления от еврейского и LXX незначительны. Эта вторая заповедь не ниже первой, но подобна ей. Евфимий Зигабен: “сказал, что по величию подобна первой заповеди вторая; ибо и эта велика, — взаимно связаны, и взаимно поддерживают себя эти заповеди.” Но Иоанн Златоуст легким выражением ставит вторую заповедь несколько ниже первой: “будучи спрошен о первой заповеди, приводит и вторую, почти столько же важную, как и первая” (ου σφόδρα εκείνης άποδέουσαν). Из Евангелий же можно вывести, что вторая заповедь не меньше первой: Мф. 25:40-45; Мк. 12:31; Ин. 13:34; 15:12-13; 1Ин. 4:16, 20, 21.

вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя

Кто называется нашим ближним? Всякий человек. Все мы между собою как бы сродники и братья, потому что все сотворены от единого Бога и имеем одинаковую человеческую природу; христиане же между собою еще ближе, потому что все исповедуют веру во Христа, все крещены единым св. крещением, все питаются единым телом и кровью Христовою и все призываются к единой вечной жизни на небе.