Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

Святые отцы

Прочие

Иларий Пиктавийский, свт. (†347)

Ст. 40-43 И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели

После того Он возвращается к ученикам и находит их спящими; Он спрашивает Петра, разве не могли они один час бодрствовать с Ним, а Петр действительно был одним из троих, и это он хвалился перед другими, что не соблазнится. Так Он указывает причину Своего большого опасения, когда говорит: Молитесь, чтобы не впасть в искушение. Этим Он хотел предупредить искушение - и в молитве Он передал нам: И не введи нас в искушение (Мф. 6:13), - дабы ничто в нас не подчинялось слабости плоти. Он также ясно показывает, почему велит им молиться об избежании искушения, когда говорит: дух бодр, плоть же немощна. Слова эти не к Нему относятся, а к ним. Как же получается, что теперь Дух Его бодр, если только что душа Его скорбела смертельно? Но Он призывает их бодрствовать и молиться, чтобы не впасть в искушение и не сдаться немощам плоти. Он потому и просит, если возможно, пронести мимо чашу сию, что, испив ее, вся плоть становится немощной.

То обстоятельство, что Иисус по возвращении, найдя их спящими, в первый раз их упрекает, во второй раз молчит, а в третий велит отдыхать, объясняется так: во-первых, после Воскресения Он упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили (Мк. 16:14); во-вторых, когда ниспослан был Святой Дух, Он пришел и нашел их спящими, ибо глаза их были слишком тяжелы для того, чтобы различить свободу Евангелия, - они некоторое время связаны были любовью к закону и вера их еще спала; и в-третьих, с возвращением Его в сиянии Он восстановил в них спокойствие и мир.

Комментарии на Евангелие от Матфея

Иоанн Златоуст, свт. (†407)

Ст. 36-50 Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня. И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его

Так как ученики неразлучно были со Христом, то Он и говорит им: седите ту, дондеже шед помолюся. Он имел обыкновение молиться без них. Делал же это Он для того, чтобы и нас научить доставлять себе во время молитвы безмолвие и совершенный покой. С Собою берет только троих, и говорит им: прискорбна есть душа Моя до смерти. Для чего Он не взял всех? Для того, чтобы они не подверглись падению, и взял только тех, которые были зрителями Его славы. Но и этих он оставляет. И прешед мало молится, говоря: Отче, аще возможно, да мимоидет от Мене чаша сия, обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. И прешед к ним, и обрете их спящих, и глагола Петрови: тако ли не возмогосте единаго часа побдети со Мною? Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух бо бодр, плоть же немощна (ст. 39-41). Не без причины Он обращается особенно к Петру, тогда как и другие ученики также спали; но и здесь укоряет его по той же причине, которую я указал раньше. Потом, так как и прочие то же самое говорили, - когда Петр сказал: аще ми есть с Тобою и умрети, не отвергуся Тебе, такожде, свидетельствует евангелист, и вси ученицы реша (Мф. 26:35), - то обращается ко всем и обличает их слабость. Те, которые прежде решались умереть с Ним, теперь не могли бодрствовать и сострадать Ему в Его скорби, но побеждены были сном. Он же прилежно молится, чтобы это действие не показалось притворством. По той же причине истекает из Него и пот, чтобы еретики не сказали, что Его скорбь была лицемерною. Поэтому и пот истекает из Него в виде каплей крови, и для подкрепления Его явился ангел; и было много других признаков страха, чтобы кто не сказал, что это слова ложные. По этой же причине Он и молится. А когда говорит: аще возможно, да мимоидет, то показывает этим Свое человеческое естество; словами же: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты, показывает Свое мужество и твердость, научая нас повиноваться Богу, не смотря на противодействие природы. А так как для неразумных не довольно выражать скорбь на одном лице, то Он прибавляет и слова. Опять, так как недостаточно было одних слов, а требовались самые действия, то Он со словами соединяет и самое дело, чтобы самые притязательные противники поверили, что Он и вочеловечился, и умер. Если и при всех этих знамениях находятся такие люди, которые не верят этому, то тем более не поверили бы, если бы ничего такого не было. Смотри, какими знамениями Он доказывает истину благодатного строительства? И словами, и страданиями. Затем, придя к ученикам, говорит Петру: тако ли не возмогл еси единаго часа побдети со Мною (Мк. XIV, 37)? Все спали, между тем Он обличает Петра, напоминая ему прежние его слова. Слово: со Мною Он употребил здесь не без причины, и как бы так сказал: ты не можешь со Мною бодрствовать; как же положишь за Меня душу? То же самое выражается и в следующих словах: бдите и молитеся, да не внидете в напасть. Смотри, как и здесь Он учит их не гордиться, но смирить мысль свою и сердце, и предать все Богу! То обращается к Петру, то ко всем вместе. Именно говорит одному ему: Симоне Симоне, се сатана просит вас сеяти, и Аз молихся о тебе (Лк. XXII, 31). А всем: молитесь, да не внидете в напасть, - везде сокрушая их гордость, и заставляя заботиться о себе. Далее, чтобы обличение Его не показалось жестоким, прибавляет: дух бо бодр, плоть же немощна. Хотя ты, говорит Он, и желаешь презреть смерть, однако не можешь, пока Бог не поможет тебе, потому что все плотское унижает дух. И снова молился о том же, говоря: Отче, аще не может сия (чаша) мимоити от Мене, аще не пию ея, буди воля Твоя (ст. 42), - показывая тем, что Он совершенно согласуется с волею Божиею, и что во всем должно сообразоваться с нею и искать ее. И пришед, обрете их спящих (ст. 43). Кроме того, что тогда была глубокая ночь, очи их были еще отягчены печалью. И отойдя от них, в третий раз помолился, сказав то же самое, чтобы подтвердить, что Он был совершенный человек. Слова: во второй раз и в третий раз, в Писании употребляются для означения несомненной достоверности чего-либо. Так Иосиф говорит фараону: во второй раз тебе явился сон ради истины и чтобы уверить тебя, что это действительно исполнится (Быт. XLI, 32). Поэтому и Христос говорит то же самое и в первый, и во второй и в третий раз, для того, чтобы уверить в Своем домостроительстве. Для чего Он приходит во второй раз? Для того, чтобы обличить их в том, что так погрузились в печаль, что не чувствовали даже Его присутствия. Впрочем, Он не стал обличать более, но несколько удалился от них, обнаруживая этим их великую слабость, когда они не смотря и на обличение не могли бодрствовать. А не разбудил их и не обличает снова для того, чтобы не поразить еще более уже пораженных, но отошедши от них, помолился еще, и возвратившись сказал: спите прочее и почивайте (ст. 45). Хотя это время надлежало бодрствовать, но Христос, желая показать, что они не перенесут зрелища бедствий и рассеются от ужаса, что Он не имеет нужды в их помощи, и что Он необходимо должен быть предан, говорит: спите прочее и почивайте. Се приближися час, и Сын человеческий предается в руки грешников. Этим Он снова показывает, что все происходившее с Ним было делом домостроительства.

Не только первые слова, но и следующие - в руки грешников, - служат к ободрению их духа, показывая, что совершающееся над Ним есть дело злобы грешников, а не Его вины в каком-либо грехе. Возстаните, идем отсюду, се приближися предаяй Мя (ст. 46). Всем этим Он научает их, что происходившее есть дело не необходимости, и не немощи, но некоторого высочайшего промышления. Он предвидел, что придет Его предатель, и не только не бежал, но пошел даже на встречу. Еще бо Ему глаголющу, се Иуда, един от обоюнадесяте, прииде и с ним народ мног с оружием и дреколми, от архиерей и старец людских (ст. 47). Хороши же орудия у священников! Они идут с мечами и дреколием. И Иуда, сказано, с ними, один из двенадцати учеников. Евангелист опять называет его одним из двенадцати, и не стыдится. Предаяй же Его, даде им знамение, глаголя: егоже аще лобжу, той есть, имите Его (ст. 48). О, какое злодеяние взял на душу свою Иуда! Какими глазами он смотрел тогда на Учителя? Какими устами лобызал Его? О, преступная душа! Что он умыслил, на что отважился? Какое дал знамение предательства? Его же аще лобжу, сказал он; он надеялся на кротость Учителя; а между тем более всего и должно было посрамить его и лишить всякого извинения то, что он предал столь кроткого Учителя. Но для чего же, ты скажешь, он дал знак? Для того, что Иисус часто, когда Его брали, удалялся от них невидимо. И в этом случае могло быть то же самое, если бы Он сам не восхотел предаться. Желая вразумить Иуду, Он ослепил пришедших взять Его и сам спросил их: кого ищете (Ин. XVIII, 4). Но они не узнали Его, хотя были с факелами и светильниками и имели с собою Иуду. Потом, когда отвечали: Иисуса, тогда Он сказал им: Аз есмь, егоже ищете; и, обращаясь к Иуде, говорит ему: друже, на сие ли пришел еси (ст. 50)? Таким образом позволил взять Себя тогда уже, когда показал Свое могущество. А евангелист Лука повествует, что и в этот самый час Христос старался вразумить Иуду, говоря: Иудо, лобзанием ли Сына человеческаго предаеши (Лк. XXII, 48)? Не стыдно ли тебе предавать таким образом? Впрочем, так как Он ему не воспрещал и этого, то и допустил лобзание, и сам Себя добровольно предал. И враги возложили на Него руки и взяли в ту самую ночь, в которую совершали пасху. Так они раздражены были, так неистовствовали. Впрочем, они ничего бы не могли сделать, если бы Он сам не попустил этого. Но это не освобождает Иуду от ужасного наказания, а подвергает его гораздо большему осуждению, потому что он, видя столь великое доказательство и могущества, и снисхождения, и смирения, и кротости своего Учителя, оказался лютее всякого зверя. Итак, зная это, будем избегать любостяжания. Оно именно тогда довело Иуду до неистовства; оно научает крайней жестокости и бесчеловечию тех, которыми обладает. В самом деле, если оно заставляет отказываться от собственного спасения, то тем более располагает к пренебрежению спасением других. И страсть эта настолько сильна, что иногда превозмогает над самым сильнейшим плотским вожделением.

Беседы на Евангелие от Матфея

Иероним Стридонский, блж. (†420)

Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя

Во второй раз Он молится о том, чтобы, - если Ниневия не может быть спасена без того, чтобы не иссохла смоковница, - совершилась воля Отца, которая не противоречит воле Сына, говорящего через пророка: Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой (Пс. 39:9).

Толкование на Евангелие от Матфея

Феофилакт Болгарский, блж. (†1107)

Ст. 42-44 Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой: если не может чаша сия миновать Меня, чтоб Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И придя находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово

Учись, человек, непрестанно молиться в искушениях, слыша, что и Господь часто молился. Найдя учеников опять спящими, Господь не стал обличать, чтоб не опечалить, но отошел. И, отошедши, стал молиться в третий раз, уверяя в Своем человечестве, ибо число три служит показанием истины и достоверности.

Толкование на Евангелие от Матфея

Иннокентий Херсонский, свт. (†1857)

Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя

Просьба к ученикам о молитве и бдении была вызвана кратковременным покоем, осенившим дух Христа. Но мелькнула новая мрачная мысль, нарушив душевный покой и заслонив в воображении Богочеловека предвечную волю Отца сильным порывом смущения и скорби. Отойдя от учеников, Он опять стал на колени и погрузился в молитву. Он молился о том же, что и раньше, но уже с другим чувством. «Отче», - молился Иисус, - «аще не может чаша сия мимо ити от Мене, аще не пию ея: буди воля Твоя!» - Последовала перемена: вместо прямой молитвы об удалении чаши страданий звучит убеждение в святой необходимости креста в настоящем виде и в настоящее время; забыта мысль «вся возможна Тебе», которая была главным источником искушения; преданность в волю Божию выражается живее и полнее, а собственное желание заметно слабеет переходя в полную покорность небесным определениям.

Но и эта молитва осталась без ответа, потому что он был не нужен Единородному Сыну Божию. Он должен был Сам изречь Себе ответ, вознесшись - через самоотвержение - до той высоты духа, того единения с Отцом, при котором исчезает всякое сомнение и даже прошение, остается единая святая воля Божия.

Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Троицкие листки (XIX в.)

Ст. 36-44 Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово

К востоку от Иерусалима, по глубокой долине протекает поток Кедрон, тот поток, через который переходил печальный Давид, преследуемый собственным сыном Авессаломом. За потоком, у подножия горы Елеонской, находится сад Гефсиманский. Несколько старинных масличных деревьев и поныне сохранились: они обнесены теперь невысокой каменной оградой. Здесь любил уединяться Господь наш Иисус Христос со Своими учениками; здесь Он часто беседовал в молитве со Своим Небесным Отцом; сюда же пришел Он, Спаситель наш, после Тайной вечери с апостолами, в ночь перед Своими страданиями: потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания. В раю сладости, в саду Едемском, совершилось грехопадение первого Адама; в саду Гефсиманском начинаются искупительные страдания второго Адама – Господа Иисуса. И сколько внутренних страданий, сколько мук душевных должен был Он вытерпеть здесь еще прежде, чем взяли Его, прежде чем начались Его телесные страдания – там, во дворе Анны и Каиафы, в претории Пилата, и наконец на Голгофе, на кресте! Да, это была ночь, подобной которой не было и не будет, пока мир стоит; это была ночь предсмертных страданий Спасителя мира, страданий самых лютых и невыносимых… И говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. Сказав ученикам, чтобы они подождали Его, пока Он помолится, и, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, Иакова и Иоанна, Он пошел далее, в глубину сада. «Не всех взял, чтобы они не подверглись падению, а только тех, которые были зрителями Его славы» (свт. Иоанн Златоуст). Они были свидетелями Его славы на Фаворе, они присутствовали при воскрешении дочери Иаира, и потому были способнее других видеть и уничижение Его в Гефсимании. Настал час великой скорби, великого искушения. Иисус Христос начал скорбеть и тосковать, начал ужасаться… «Скорбит Он и тоскует благопромыслительно, – говорит блаженный Феофилакт, – чтобы уверовали, что Он истинный человек, так как человеческой природе свойственно бояться смерти.

Смерть вошла в человеческий род не по природе, и потому природа человеческая боится ее и бежит от нее. Скорбит и для того, чтобы утаить Себя от диавола, чтобы диавол устремился на Него, как на простого человека, и умертвил Его, а таким образом и сам был низложен». Он раскрыл перед учениками все сердце Свое: тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. Такие слова были совершенно новы и неожиданны для учеников, «которые привыкли видеть Учителя своего всегда мирным и благодушным, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Не понимая, однако же, всей важности настоящих минут, они не могли чувствовать и всей нужды в молитве: принялись за это святое дело, но так, что Богочеловек вскоре ощутил, что и это малое общество не соответствует состоянию Его духа, и, оставив учеников, углубился в чащу деревьев, «отошел от них на вержение камня» , не так далеко, и ученики, при сиянии луны, могли Его видеть». В сильных чертах изображают евангелисты гефсиманские скорби Спасителя: святой Матфей говорит: «начал скорбеть и тужить»; Марк: «начал ужасаться и тосковать»; Лука: «был в борении и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». Сам Господь говорит: «душа Моя скорбит смертельно». Изведал Он и прежде скорби человеческие, плакал Он над Лазарем, плакал об Иерусалиме; но все эти скорби были слишком малы в сравнении с той жгучей скорбью, какой была полна теперь душа Его. И, отойдя немного, пал на лице Свое, преклонил колена Свои, пал лицем на землю, молился… «Когда подумаешь, – говорит Филарет, митрополит Московский, – что это Единородный Сын Божий, от вечности со Отцем и Святым Духом царствующий на пренебесном престоле и теперь сего престола не оставивший, – что Он, облекшись в нашу нищету, немощь, низость, повергается в молитве на землю, чтобы молитвой исходатайствовать нам спасение, а смирением обличить, загладить и уврачевать нашу гордость, тогда пораженная мысль ищет, есть ли в мире достаточно униженное место или положение, в которое бы человек мог себя уничижительно повергнуть, чтобы ему не слишком стыдно было перед этим Божественным уничижением? После такого размышления как должны быть для нас легки и сладостны наши молитвенные коленопреклонения и земнопоклонения, которые такими тяжкими кажутся иногда для нашей немощи, а, может быть, для нашей лености!» «Пал на лице Свое», пал на землю… За грех Адама земля проклята была от своего Создателя; теперь Создатель снимает с нее проклятие; падая на лице, с распростертыми руками, Он как бы лобызает и объемлет ее. Он падает и делает ее землей живых, землей благословения.

«Земля, земля, – восклицает святитель Димитрий Ростовский, – внуши слово: Бог Слово припадает к тебе лицем Своим как друг, оплакивая прежнее отпадение твое, и теперь снова обнимает тебя, как Свою искреннюю, в лоно Его возвращенную!»… «Пал на лице Свое, молился» Отче Мой! если возможно, а Тебе все возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты… «Когда говорит: да минует, показывает Свое человеческое естество; когда же говорит: не как Я хочу, но как Ты, показывает Свое мужество и твердость, научая нас повиноваться Богу, несмотря на противодействие природы» (свт. Иоанн Златоуст). Но что значат эти моления и молитвы к Могущему спасти Его от смерти, молитвы с воплем крепким и слезами, с великой тугой сердечной? «Справедливо, что мучения составляют великое искушение для всякой плоти человеческой; неоспоримо и то, что мучения долженствовали быть несказанно более тяжки для пречистой плоти Искупителя человеков, которая, как непричастная греху, была несравненно чувствительнее к мучениям» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). «Но Он самые оскорбления и страдания, не в воображении, а в самом их действии, – говорит Филарет, митрополит Московский, – в продолжении многих часов этой же ночи и следующего дня переносил, не изъявляя никакого страха, с победоносной твердостью, то с высоким спокойствием, с величием молчания, то со словом любви и молитвы о других, а не скорби о Себе. И если в одну новую таинственную минуту воззвал: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?», то немедленно покрыл свой вопль торжественным гласом: «свершилось!» Мог ли этот Агнец, заколенный от сложения мира, убегать Своего жертвенника? Тот, «Которого Отец освятил и послал в мир» (Ин. 10:36), Тот, Который от века приял на Себя служение примирения человеков с Богом, мог ли поколебаться в деле этого служения мыслью о страдании? Если Он мог иметь какую нетерпеливость, то разве нетерпеливость совершить наше спасение и облагодетельствовать нас. «Крещением должен Я креститься», – говорит Он, – «и как Я томлюсь, пока сие совершится!» (Лк. 12:50). Отчего же еще прежде видимых страданий – скорбь, туга, ужас, прискорбие души даже до смерти? Какую горечь, какую тягость заключала в себе эта таинственная чаша, о которой Он молился, да мимо идет, и которую в то же время принимал по предвечной воле Отца Своего, глаголя: «впрочем, не как Я хочу, но как Ты»? Увы, это горечь наших грехов, это тягость нашей виновности перед Богом и заслуженных нами казней, которые все принял на Себя Агнец Божий, вземляй грехи мира, и таким образом Он скорбел, тужил, ужасался, прискорбен был душею даже до смерти не потому, чтобы истощалось Его терпение, но потому, что Своими внутренними страданиями Он очищал наши внутренние нечистоты.

Заглаждал нашу виновность, удовлетворял раздраженному на нас правосудию Божию, и вместе с тем молился о нашем помиловании, прощении и спасении, и был услышан. Он скорбел не собственной, но нашей скорбью (Ис. 53:3–4). Чаша, которую подает Ему Отец Его, потопила бы весь мир, если бы Он один не восприял, удержал, иссушил ее». Это молится Сын Человеческий, под тяжестью скорбей; это молится святое человечество Его с чувствами святыми, но с чувствами человека. Все грехи человеческие, все то, что должен был претерпеть весь мир за свои беззакония, вся эта тяжесть легла теперь на Него одного. Тяжек и один грех; а если таких грехов больше, чем песка на берегу морском? Как не изнемочь было под этой тяжестью греховной Господу нашему? «Он видел все грехи рода человеческого, от первого греха Адамова, до последнего богохульства антихристова и последователей его, – говорит Филарет, архиепископ Черниговский, – видел все безобразие, всю гнусность их пред святостью Божией, и это в святой, чистейшей душе Его отражалось муками нестерпимыми. Он, Примиритель человечества, стоял теперь перед грозной правдой Божией, совершавшей над Ним суд за грехи человечества, принятые Им на Себя. Благоволение Отца Небесного было для Него дороже всего; каково же было Ему чувствовать неблаговоление, негодование Отца Небесного! «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Кор. 5:21). Искупителю человеков надлежало претерпеть все и быть искушенным «во всем» (Евр. 4:15). «Но искушения, которым подлежит род человеческий, бывают двух видов, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – искушение удовольствием и искушение страданиями. Первое искушение во всех видах прошел Сын Человеческий в самом начале Своего служения, когда в пустыне был искушаем от диавола. Второе, более тяжкое, искушение предстояло теперь. Оно было разделено на два: гефсиманское и голгофское. На Голгофе встретил Сына Человеческого крест, окруженный всеми ужасами, но открытый для взора всех, даже врагов Его; поэтому этот крест надлежало перенести с видимым величием; но внутренний крест Его страданий душевных, с выражением немощи человеческой, не мог быть показан нечистому взору всех и каждого. И вот, этот-то внутренний крест или, точнее, эта-то сокровеннейшая и, может быть, мучительнейшая половина креста встречает Божественного Крестоносца в уединении вертограда Гефсиманского и обрушивается на Него всей тягостью своею до того, что заставляет преклониться к земле и вопиять: если возможно, да мимо идет чаша! Это было совмещение всех страданий и всех смертей всех людей.

Одни страдания совести должны иметь лютость мучений адских. Ибо если самый грубый человек изнемогает нередко из-за страданий пробудившейся совести, мучимый только представлением его греховной жизни, то какое мучение должно было быть для пречистой души Богочеловека, когда она, в сознании своем, представила себя покрытой грехами всего мира? Это-то самое, что чаша предстоящего страдания и смерти была растворена, преисполнена грехами человеческими, проклятием Закона и гневом небесным, делало ее такой ужасной и неудобоприятной». К довершению искушения присоединилась живая, неотразимая мысль, что в безднах премудрости Божией есть средства спасти людей, не вознося на крест Сына; кольми паче есть средства отнять у этого креста хотя несколько его нестерпимой лютости, или отложить казнь эту на другое время. «В отягчение того внутреннего креста, вероятно, дано было действовать как слуге и князю мира диаволу, подобно тому, как он действовал некогда на испытание добродетели Иова. Не напрасно же, при конце вечери, Божественный Страдалец сказал: «идет князь мира сего» (Ин. 14:30) и после этого, можно сказать, прямо пошел навстречу ему» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). И вот теперь, в тишине ночи, во мраке Гефсиманского сада, Христос Спаситель наш, один, покрытый потом, изнемогающий от мук душевных, повергается на землю, как самый последний из потомков Адамовых, скорбит смертельно и борется с искушением: «И, находясь в борении, прилежнее молился», – говорит святой Лука (Лк. 22:44), – «и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». Воды потопа некогда погубили беззаконников, но не смыли беззаконий с лица земли. Пала некогда на землю кровь невинного Авеля, но она вопияла на небо об отмщении; падает кровавый пот Спасителя, но вопиет об отпущении и прощении. «И был пот Его, как капли крови, падающие на землю». «Но кто же, Господи, не нанося Тебе ран, так изранил Тебя? – вопрошает святитель Димитрий Ростовский, и сам же отвечает: – Это – любовь, любовь крепкая, как смерть, к роду человеческому!.. Два чувства в это время боролись в святейшей душе Богочеловека, Спасителя нашего: это страх и любовь. Страх предстоящих ужасных мучений за грехи всего мира понуждает Его взывать к Отцу Небесному: «Отче, да минует Меня чаша сия!» А любовь жаждет этой чаши страданий, простирает к ней руку свою и говорит: «Отче Мой!., да будет воля Твоя!» Силен страх, крепка любовь и вот эти-то два чувства борются в Нем и обливают Его кровью! Иов говорит: кто сеет нечестие, тот пожинает печаль; а Ты, кроткий и незлобивый Господь наш, Ты не сеял нечестия, а вот пожинаешь печаль! Истинно слово Твое: ин есть сеяй и ин есть жняй»: мы посеяли грех, а Ты пожинаешь за нас болезни!..

Воистину болезни адовы объяли дух Его, море скорбей окружило Его душу в этот несказанно скорбный для Него час! «О, как несмысленны, как безчувственны мы, любя грехи, столько терзавшие Сына Божия! Каких мук, каких казней стоим мы, пренебрегая муками Спасителя нашего, томившегося из-за наших беззаконий! Помилуй, помилуй нас, безконечное Милосердие! – восклицает Филарет, архиепископ Черниговский, – Твоими страданиями умоляем Тебя, даруй нам страх против грехов, столь ужасавших Тебя; исполни нас негодованием и ненавистью против нечестии вероломного сердца нашего!»… В душевной скорби Иисус Христос прекращает молитву и идет к трем возлюбленным ученикам, чтобы утешить Себя их присутствием и молитвой и чтобы укрепить их словом предостережения. Но Он находит их спящими – от печали… И приходит к ученикам и находит их спящими. Скорбное чувство, хотя и не ясное, но все же томительное ожидание близкой разлуки, о которой так недавно говорил им Сам Господь, усталость после трудов целого дня – все это ослабило их телесные силы до того, что они были вовсе неспособны теперь к молитве. Спал и Петр, тот Петр, который за час перед этим обещал душу свою положить за Учителя… С сердечной тугою сказал ему Господь: и говорит Петру:Симоне! Спишь ли? Или ты перестал уже быть Петром, камнем веры? Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? Не ты ли говорил, что готов умереть за Меня? Ты уже теперь спишь; что же будет, когда настанет действительная опасность? А эта опасность близится; не надейтесь же на себя, бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. «Я извиняю вас, потому что воздремали не по невниманию ко Мне, а по немощи», – говорит блаженный Феофилакт. Дух бодр, душа ваша, конечно, расположена к борьбе с грядущим искушением и способна, из любви ко Мне, побороть его, плоть же ваша, природа человеческая, немощна при виде страданий и бедствий. Уже самый голос Спасителя показывал, что эти слова изливаются из растерзанного печалью сердца!.. «Кто на себе не испытал справедливости этих слов Господних? – вопрошает Филарет, архиепископ Черниговский. – Когда начинаем мы думать о жизни земной, столь суетной, о жизни загробной, столь грозной для грешника; сколько в нас рождается благих намерений, святых чувств, великих предприятий! Это значит, что дух бодр, что плоть немощна. Бедное человечество!..» Господь отошел от учеников, и опять стал молиться: еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя!.

Молитва была та же, но в чувстве сердца молящегося Богочеловека уже последовала перемена: «уже не слышно прямой молитвы об удалении чаши страданий; сильнее убеждение в святой благопотребности креста; умолчано о прежней мысли – «все возможно Тебе»; преданность в волю Божию выражается живее и полнее; а собственное желание приметно слабеет и начинает переходить в безусловную покорность определениям небесным». Никогда еще с такой ясностью не выступало в Нем единение Божества и человечества, как в этот страшный час. Это был час величайшего самоуничижения Христова. Так чистейшая, безгрешная, святая природа человеческая в лице Иисуса Христа добровольно отдалась в волю Божию: Господь, уклонявший от Себя чашу страданий, как немощной человек, приемлет ее из рук Отца Небесного, как не причастный страданию Бог. Чрезвычайное смирение Его побуждает Его снова идти к Своим друзьям, чтобы найти Себе некую отраду и подкрепление в их молитве; Его любовь озабочена и их немощью, она не может забыть их и среди собственных страданий, – и Он опять находит их спящими! И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели, и они не знали даже, что сказать Ему в ответ. И снова Он оставляет их, и снова повергается на землю, и еще прилежнее молится Он, обливаясь потом кровавым… И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Так исполнилось на Нем слово ветхозаветного евангелиста, пророка Исайи: «Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною» (Ис. 63:3). И вот, вместо видимого ответа на молитву, предстал Ангел для укрепления Иисуса, предстал, кажется, так, что и находившиеся вблизи ученики могли заметить, что кто-то тайно беседует с Учителем. Как после первого искушения от диавола в пустыне ко Господу приступили Ангелы и служили Ему, так и теперь к Гефсиманскому Молитвеннику явился Ангел, чтобы укрепить Его человеческую природу для предстоящих страданий, умиротворить смятенную и скорбящую душу, восполнить для Него то утешение, которое Он мог бы иметь от молитвенного сочувствия довереннейших учеников, если бы они не были побеждены немощью плоти. Ангел укрепляет Иисуса – укрепляет Того, Кто Сам вся носит глаголом силы Своея! Какая дивная тайна заключается в этих словах! Какая воистину непостижимая глубина Божественного смирения Спасителя нашего!.. «Я не знал бы, – говорит блаженный Августин, – как велико благодеяние и любовь ко мне, грешному, моего Господа и Спасителя, если бы Он не обнаружил предо мною, чего они стоят Ему».

«Если и с нами случится искушение, станем пред изображением молящегося Иисуса, посмотрим на чашу, сходящую свыше, повергнемся в прах пред Отцом Небесным и скажем Ему словами Единородного Сына Его, да мимо идет – и от нас – чаша сия; однако же не как мы хотим, но как Ты: «да будет воля Твоя!» И Отец Небесный услышит молитву нашу, как услышал Он моление Единородного, и спокойствие совести, тишина сердца будет для нас вместо Ангела укрепляющего» (Филарет, митр. Московский).

Троицкие листки. №801-1050

Евфимий Зигабен (†1118)

Паки вторицею шед помолися, глаголя: Отче Мой, аще не может сия чаша мимоити от Мене, аще не пию ея, буди воля Твоя

Марк написал, что Спаситель сказал то же слово, что и прежде (14:39). Вероятно, что Он сказал и то, и другое.

Толкование на Евангелие от Матфея

Толковая Библия А.П. Лопухина (†1904)

Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя

(Мк. 14:39). Теперь у Матфея и Марка άπελθών вместо προσελθών как и в 44 стихе. Ученики проснулись, и опять были оставлены. “В другой раз” некоторым кажется “плеоназмом,” повторением слова “еще.” Но если бы выпустить выражение, то можно было бы думать, что Христос подходил к ученикам и отходил от них несколько раз. Марк, впрочем, пропускает это выражение. Но Матфей в данном случае желает соблюсти особую точность. Слов “чаша сия” нет в лучших рукописях. Вместо них “это” (τούτο): “если не может это миновать Меня” и проч. По Марку, слова Спасителя были те же, какие были Им произнесены в первый раз. Но, по Зигабену, εικός δε καΐ εκείνον (т.е. слово), και τούτον ειπείν (по-видимому, сказал то и другое), т.е. и первые слова, и те, какие изложены у Матфея. В этой молитве содержится теперь просьба, обращенная к Богу, не столько о том, чтобы Христа миновала чаша страданий, сколько об исполнении самой воли Божией. Молитва напоминает третье прошение молитвы Господней.

Толковая Библия

Иоанн (Смолин), прот. (†1927)

Ст. 39-42. И, отойдя немного, пал на лицо Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

О причащении.


Здесь слово «чаша» употреблено в переносном смысле, как, напр., слово «закваска»: Мф.16:6-7, но этим иносказанием не отвергается понимание «чаши» в других местах в собственном смысле: Мф.26:27-281Кор.10:16-17; Лк.22:17-201Кор.11:23-25.
 

Краткий толкователь мест Священного Писания

Димитрий Владыков, протопресвитер (†1955)

Опровержение сектантских возражений о Церкви.

Сектанты говорят:   
Поклоняться Богу надо в духе (без внешних форм поклонения), и храмы не нужны: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24).(1)
 

Ответ:   Самарянка спрашивала Господа: где должно поклоняться Богу, т.е. совершать общественное богослужение, на горе ли Гаризин (где был храм самарянский, разрушенный в 130 году до Рождества Христова) или в Иерусалиме (где был храм иудейский)?(2) Господь сказал (Ин.4:21), что христианское поклонение не будет приурочено ни к горе Гаризин, ни к Иерусалиму, которые перестанут быть исключительными местами поклонения Богу: иудейский храм будет разрушен, гора самарянская предана будет забвению, а поклоняться будут по всей земле (Мал. 1:11). Следовательно, в споре о месте поклонения ни иудеи, ни самаряне не имеют преимуществ. Что же касается образа поклонения Богу, то в этом отношении преимущество на стороне иудеев (Ин.4:22). Самаряне, хотя и приняли Пятикнижие Моисеево, были язычниками – идолопоклонниками (4Цар.17:33), и их «поклонение» было ложным. Иудеи содержали ветхозаветное Откровение Божие в полноте и превосходили самарян более совершенным знанием о Боге: «ибо спасение – от «иудеев». «Слова эти», – объясняет святой Иоанн Златоуст, – «означают или то, что из Иудеи произошли блага для вселенной (так как здесь получило начало познание Бога, отвержение идолов и все другие догматы; да и ваше поклонение, хотя и неправильное, от иудеев ведет свое начало); итак, или это, или же Свое пришествие в мир Он называет спасением; а лучше, не погрешит тот, кто и то, и другое назовет спасением, которое, по словам Христовым, от иудеев (Рим.9:5). Мы, говорит, превосходим вас, жена, образом нашего поклонения; но и оно, наконец, прекратится; изменится не только место, но и самый образ служения Богу, и это уже близко (Ин.4:23). Словами «истинные поклонники» Он исключает иудеев вместе с самарянами. Хотя первые лучше последних, но гораздо хуже будущих поклонников настолько, насколько прообраз ниже истины. Говорит же Он здесь о Церкви, потому что ей свойственно истинное и достойное Бога поклонение Ему».(3)
«Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе», т.е. дух человека должен принимать участие в молитве, в противоположность поклонению самарянскому, исключительно внешнему, «и истине», – в противоположность поклонению иудейскому, символическому и прообразовательному. Богослужение самарян ограничивалось одними внешними обрядами и чувственными жертвами. Иудеи покланялись Богу истинному и, принося Ему чувственные жертвы, в тоже время возносились к Нему духом и верою в грядущего Мессию, исповедывали даже, что «жертва Богу – дух сокрушенный» (Пс.50:19); но самые их жертвы были тенью грядущих благ, а не истиною (Евр.10:1-3), прообразуя великую Голгофскую жертву. Новозаветное полонение соединяется с действительной, совершенной, истинной жертвой Христовой (Евр.10:10-14) – Телом и Кровью Его.(4) Это поклонение, вопреки самарянскому, не ограничивается одними внешними обрядами, а есть вместе и духовное и, вопреки иудейскому, состоит в приношении не прообразовательных жертв, а Жертвы истинной, почему христиане православные есть «истинные поклонники», веруя, что Бог есть дух (Ин.4:24), они поклоняются Ему духом и по связи души с телом, естественно, выражают свое поклонение во внешних формах – обрядах. «Так как самаряне», – говорит блаж. Феофилакт, – «ограничивая Бога местом, и говорили, что на этом месте должно поклоняться, а у иудеев все совершалось в образах и тенях, то против отличия самарян употребляет слово: «в духе», так что речь имеет такой смысл: вы, самаряне, совершаете служение Богу какое-то местное, а истинные поклонники будут совершать не местное, ибо они будут служить в духе, т.е. умом и душою... Не будут поклоняться под образом и тенью, как иудеи, но «в истине», так как обычаи и обряды иудейские будут отменены... Для отличия от образа и тени употреблено слова «в истине».(5) Установленное Иисусом Христом поклонение «в духе истине» не отрицает, как умствуют сектанты, св. храмов и внешних форм поклонения. Сам Господь совершил таинство причащения в особой горнице (Мк.14:15), христиане во времена апостолов имели особые, отдельные помещения (церкви) для богослужений (1Кор.11:22 и др.). Иисус Христос, молясь духом, «возводил очи к небу» (Ин.11:41), «преклонял колени» (Лк.22:41), падал «на лицо» (Мф.26:39), произносил слова молитв (Мф.26:39,42-44; Мк.14:32-33; Лк.22:41-45; Ин.11:41-48), дал образец молитвы (Мф.6:9; Лк.11:11), пел священные песнопения (Мф.26:30). Апостол Павел, служа Богу духом (Рим.1:9), ходил в храм (Деян.22:17; Деян.3:1), преклонял колени во время молитвы (Деян.20:36,21:5; Еф.3:14; Деян.9:401Кор.14:25; Откр.4:10).
Сектанты между прочим не обращают внимания в повествовании евангелиста о беседе Господа с самарянкою на то, что она спрашивала Его не о месте «молитвы», а – «поклонения». Здесь слово: «поклоняться» (πρоσκυνεῖν) означает внешнее обнаружение религиозной настроенности, видимое служение Богу, не единичный только акт поклонения (Мф.2:11; Мк.5:6; Ин.9:38; Мф.28:9), а целый религиозный культ, целую совокупность обрядов и священнодействий (Ин.12:20) «из пришедших на поклонение» – ινα πρоσκυνησωσιν, Деян.8:27,24:11). Господь восемь раз употребил выражение «поклоняться», – «поклонники», ни разу не разъясняя его смысла; следовательно, Он придавал этому слову (поклоняться) то же самое значение, что и самарянка, т.е. употребил его в собственном, буквальном смысле. Если бы Господь желал отменить всякое внешнее поклонение Богу, то Он, несомненно употребил бы другое выражение, как, например, молиться (πρоσεύχεσθαι – Мф.6:5-6), чтить, почитать (σέβεσθαι – Mt.15:9; Деян.18:13).
--------------------------------
(1) - Сектанты (баптисты, пашковцы и др.) враждебно относясь к св. храмам, в то же время усиленно стремятся открывать свои молитвенные дома. Такова последовательность и искренность сектантов.
(2) - Евреи молились на всяком месте (Пс.102:22; Дан.6:10 и др.) но поклонение (богослужение, соединенное с жертвоприношениями) должны были, по заповеди Божией совершать в одном месте, избранном Богом (Втор.12:5; 16:6, 16). Таким местом господь избрал Иерусалим (3Цар.8:16), где и был устроен храм. Самаряне местом поклонения считали гору благословения – Гаризин (Втор.27:12). Так как в кн. Второзаконие (Втор.12:5) место поклонения не названо, а других священ. книг самаряне не принимали, то поэтому у них происходили с иудеям споры о месте поклонения.
(3) - Творения. Том. 8. 33 Беседа на Евангелие от Иоанна. 1902 г., стр. 213 –21.
(4) - Макарий, еп. Тамбов. Слово в неделю о Самарянине, сказанное 20 апреля 1858 г.
(5) - Благовестник. Часть 4. Еванг. от Иоанна. 1908 г., стр. 83.

Православная Церковь и сектанты

Олег Стеняев, протоиерей

Ст. 42-44 Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово.

Здесь мы видим одержанный Христом, как Сыном Человеческим, триумф над смертельною тоской. И Он спешит к ученикам, которые тоже должны научиться преодолевать любой страх силой молитвы и глубоким упованием на Бога, но «находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели». И Он отходит на прежнее место молитвенного борения, где «помолился в третий раз, сказав то же слово». Повторение тех же слов: «да будет воля Твоя» делается для того, чтобы засвидетельствовать принятое решение исполнить волю Отца Небесного. Троекратная молитва может свидетельствовать о том, что Сын Человеческий обращался в молитве борения и к Богу Отцу, и Духу Святому, и к Своему Истинному Божеству, как и выше мы читали у папы Льва Великого: «…а свойственное Богу взирало на человеческое» (то есть Сын Божий созерцал Сына Человеческого). Таким образом Христос научает и нас (что заповедовали нам и святые Отцы), обращаясь в молитве к Богу Отцу, иметь в виду и Бога Сына, и Бога Духа Святого.

Христос мог обращаться к Богу Отцу со словами: «Отче Мой!», так как Он Сын Божий по природе, а мы дети только по благодати и молимся «Отче наш»; посему Его сила – в Божественном единении Лиц Святой Троицы, а наша – в соборности, к чему Христос и призывает нас словами: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин.17:21).

Александрийский катехизатор II века Ориген пишет: «Пока Иисус был со Своими учениками, они не спали, но как только Он немного отошел от них, они «не смогли один час бодрствовать» в Его отсутствие. Поэтому давайте молиться о том, чтобы Иисус никогда не отходил от нас даже недалеко, но исполнил то, что пообещал нам, говоря: «Я с вами во вся дни до скончания века» (Мф.28:20). Ведь так мы будем бодрствовать, потому что Он прогонит сон из нашей души…».

Беседы на Евангелие от Матфея, том 2

Стих: Предыдущий Следующий Вернуться в главу
Цитата из Библии каждое утро
TG: t.me/azbible
Viber: vb.me/azbible