Толкования на Евангелие от Матфея 5:8

Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят

потому что очистивший сердце свое от всякого страстного расположения в собственной лепоте своей видит образ Божия естества. А душевная чистота достаточна к тому, чтобы, как в зеркале, изображать в себе Бога.

А если сказано: никтоже чист от скверны, аще и един день житие его (Иов. 14:4-5); то еретики не знают, что разумеется это о скверне естественной, какую младенец приносит с собою, исходя из матерней утробы. Потому и законописатель Моисей сказал, что жена раждающая нечиста; и родив мужеский пол, нечиста сорок дней, а родив женский пол, по причине большей удобоподвижности естества, нечиста восемьдесят дней (Лев. 12:2-5). А если бы не было того, чтó содержится в законе Моисея, то естественный порядок дал бы доказательство с другой стороны. Какой грех может совершить младенец, имеющий лишь один день жизни? Прелюбодеяние? Конечно, нет; ибо он не силен еще в чувственной похоти. Блуд? также нет, ибо он чужд такого желания. Убийство? но он не в состоянии поднять смертельного орудия. Клятвопреступление? но он пока еще не способен к членораздельным звукам. Лихоимство? но он не имеет понятия ни о чужом имуществе, ни о собственном. Напротив, младенцы исполнены непамятозлобия; ибо, пока не возмужают, они умоляют, когда терпят побои, и не защищаются, когда подвергаются преследованиям. Почему и Господь сказал верующим в Него: аще не обратитеся и будете яко дети, не внидите в царство небесное (Мф. 18:3). И так как младенцы не подвержены таким грехам, то какой же грех имеет дитя в первый день по рождении, кроме телесной, как сказали мы, скверны? Потому и не сказано: никтоже чист «от греха» (ἀπὸ ἁμαρτίας), но сказано — от скверны (ἀπὸ ῥύπου).

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Вопрос. Кто есть «чистый сердцем»?

Ответ. Кто не знает за собой презрения к заповеди Божьей, или недостаточного или небрежного исполнения оной.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

«Нам дано обещание, что познаем некогда как сами познаны (1Кор. 13:12). Если невозможно иметь мне совершенного познания сущих, здесь; то что еще остается? Чего могу надеятся? Без сомнения скажешь Небесного Царства. Но думаю, что оно есть ни что иное как постижение чистейшего и совершенейшего. А совершеннейшее из всего сущего — есть ведение Бога».

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Что естественно чувствовать смотрящим с возвышенной какой вершины на какое либо обширное море; тоже самое потерпело мое разумение, как бы с вершины какой горы, от сего высокого изречения Господня простирая взор в неизъяснимую глубину мысли. Во многих приморских местах можно видеть полуусеченную гору с прибрежной стороны, от вершины до подошвы обрезанную по прямой черте, между тем как верхний ее край, склонившись с высоты, навис над бездной. Что естественно бывает с тем, кто, став на подобную стражбу, с большой высоты смотрит на море в глубине; так и у меня кружится теперь душа, приводимая в недоумение великим этим изречением Господа.

Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят. Бог предлагается зрению очистивших сердце. Но, как говорит великий Иоанн, Бога никто же виде нигде же (Ин. 1:18). Подтверждаете же это и высокий разумением Павел, сказав: Его же никто же видел есть от человек ниже видите место (1Тим. 6:16). Это гладкий и несекомый камень, не показывающий на себе никакого следа восхождения мыслей; о Нем и Моисей также утвердил, что намеревающемуся преподать учение о Боге Он недоступен; потому что разумение наше никак не может приблизиться к Нему, по причине решительного отрицания всякой возможности постигнуть Его. Ибо Моисей говорит: невозможно, чтобы узрел кто лице Господа, и жив был (Исх. 33:20). Но видеть Бога есть вечная жизнь, а сии столпы веры: Иоанн, Павел и Моисей признают сие невозможным! Видишь ли кружение, которым увлекается душа в глубину усматриваемого в слове? Если Бог — жизнь; кто не видит Его, тот не зрит и жизни. А что невозможно видеть Бога, свидетельствуют богоносные Пророки и Апостолы. На чем опереться человеческой надежде? Но Господь подкрепляет падающую надежду как поступил Он с Петром, подвергавшимся опасности утонуть, снова поставив его на твердую и не уступающую давлению ноги воду. Посему, если и к нам прострется рука Слова, и не твердо стоящих в глубине умозрений поставит на твердой мысли; то будем вне страха, крепко держась руководствующего нас Слова. Ибо сказано: блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят.

Посему обетование сие таково, что превосходить всякий предел блаженства. Ибо после такого блага пожелает ли кто чего другого, в том, что узрел, имея все? Потому что видеть, по обычному в Писании словоупотреблению, значит тоже, что иметь: например, словами: узриши благая Иерусалима (Пс. 127:6), Писание означает: найдешь. И в сказанном: да возмется нечестивый, да не видите славы Божией (Пс. 26:10), словом: не видит, Пророк выражает, что не причастится оной. Посему, кто зрит Бога, тот в сем зрении имеет уже все, что состоит в списке благ, некончаемую жизнь, вечное нетление, бессмертное блаженство, некончаемое царство, непрекращающееся веселье, истинный свет, духовную и сладостную пищу, неприступную славу, непрестанное радование и всякое благо. Посему так важно и обильно то, что обетованием сего блаженства предлагается упованию.

Но поелику, чтобы узреть Господа, наперед показан способ, именно же иметь для этого сердечную чистоту; то при сем снова изнемогает мое разумение; и эта сердечная чистота не есть ли для нас нечто невозможное, и не превышает ли нашего естества? Ибо если сим способом зрим бывает Бог, а Моисей и Павел не видели Бога, и утверждают, что и сами они, и другой кто, видеть не могут; то предлагаемое теперь словом о блаженстве, по-видимому, есть нечто невозможное. Посему, что нам пользы от познания, как узреть Бога, если при разумении нет вместе возможности? Сие подобно тому, как если бы кто назвал блаженным быть на небе; потому что там человек увидит не усматриваемое в этой жизни. Если бы указано было наперед в слове какое либо орудие для восхождения на небо; то полезно было бы слушателям дознать и то, что блаженно быть на небе. А как восхождение невозможно, какую пользу принесет знание о небесном блаженстве, огорчающее только дознавших, чего лишаемся, по невозможности восхождения?

Посему, ужели Господь повелевает то, что вне нашей природы, и превышает меру человеческих сил величием заповеди? Нет. Ибо не повелевает стать птицами тем, кого не оперил, и жить под водою тем, кому дал жизнь на суше. Посему если для всех иных закон сообразен с силами приемлющих и ничто не приневоливается к сверхъестественному; то, конечно, в следствие сего и это поймем так, что не безнадежно предуказуемое в блаженстве. Да и Иоанн, и Павел, и Моисей, и кто иной, если подобен им, не лишены сего высокого блаженства, — состоящего в зрении Бога, не лишены и тот, кто изрек: соблюдается мне венец правды, его же воздаст ми праведный Судия (2Тим. 4:8), и тот, кто припадал к персям Иисусовым, и тот, кто слышал Божественный глас: вем тя, паче всех (Исх. 33:17). Посему, если о тех, которыми провозвещено, что постижение Бога выше сил, нет сомнения, что они блаженны, а блаженство состоять в том, чтобы зреть Бога, зрение же дается чистому сердцем; то значит, что не невозможна и чистота сердца, при которой можно соделаться блаженным.

Посему, как же можно сказать, что говорят истину согласно с Павлом утверждающие, будто бы постижение Бога выше наших сил, и им не противоречит Господне слово, обещающее, что при чистоте сердца зрим будет Бог? Мне кажется, чтобы обозрение предложенного происходило у нас в порядке, хорошо будет сначала предложить о сем краткое рассуждение. Естество Божие, само в себе, по своей сущности, выше всякого постигающего мышления, как недоступное примышлениям гадательным и не сближаемое с ними; и в людях не открыто еще никакой силы к постижению непостижимого, и не придумано никакого средства уразуметь неизъяснимое. Посему великий Апостол пути Божии именует неисследованными (Рим. 11:33), означая сим словом, что на оный путь, который ведет к познанию Божией сущности, не могут и восходить человеческие помыслы, так что на нем почти никем из прешедших жизнь сию прежде нас не оставлено никакого следа постигающим примышлением, который бы означался ведением того, что выше ведения. Но таковым будучи по естеству Тот, Кто выше всякого естества, Сей невидимый и неописуемый, в другом отношении бывает видим и постигается. Способов же такого уразумения много. Ибо, и по видимой во вселенной премудрости можно гадательно видеть Сотворшего все в премудрости. Как и в человеческих произведениях некоторым образом усматривается разумением творец выставляемого творения в дело свое вложивший искусство, усматривается же не естество художника, а только художническое знание, какое художник вложил в произведение; так и мы, взирая на красоту в творении, напечатлеваем в себе понятие не сущности, но премудрости премудро все Сотворившего. Если рассуждаем о причине нашей жизни, именно же, что не по необходимости, но по благому произволению, приступил Бог к сотворению человека, опять говорим, что и сим способом, узрели мы Бога, постигнув благость, а не сущность. Так и все прочее, что приводит нас к понятию лучшего и более возвышенного, подобно сему называем уразумением Бога, потому что каждая возвышенная мысль зрению нашему представляет Бога. Ибо и могущество, и чистота, и неизменяемость, и несоединяемость с противоположным!«, и все сему подобное напечатлевает в душах представление некоего божественного и возвышенного понятия. Итак из сказанного открывается, что Господь истинен в Своем обетовании. говоря, что имеющие чистое сердце узрят Бога; и не лжет Павел, собственными своими словами утверждая, что никто не видел, и не может видеть Бога; ибо Невидимый по естеству делается видимым в действиях, усматриваемый в чем либо из того, что окрест Его.

Но смысл сказанного о блаженстве не ограничивается только тем, что по какому либо действию можно делать подобные заключения о действующем. Ибо и мудрым века сего доступно, может быть по устройству мира, постижение превысшей премудрости и силы. Но величие блаженства, кажется мне, иное преподает в совет способному сие принять, чтобы увидеть желаемое. Представившаяся же мне мысль объяснится примерами. В человеческой телесной жизни здоровье есть некое благо, но блаженно не то, чтобы знать только, что такое здоровье, но чтобы жить в здравии. Ибо если кто, слагая похвалу здоровью, примет в себя доставляющую худые соки и вредную для здоровья пищу, то, угнетаемый недугами, какую пользу получит он от похвал здоровью? Посему так будем разуметь и предложенное слово, а именно, что Господь, не знать что либо о Боге, но иметь в себе Бога, называет блаженством, ибо блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят. Но не как зрелище какое, кажется мне. пред лице очистившему душевное око, предлагается Бог; напротив того высота сего изречения, может быть, представляет нам тоже, что открытее изложило Слово, другим сказав: царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:12), чтобы научились мы из сего, что очистивший сердце свое от всякой твари и от страстного расположения, в собственной своей лепоте усматриваете образ Божия естества. И мне кажется, что в немногом, что изрекло, такой совет заключает Слово: все вы, о человеки, в ком только есть какое либо вожделение воззреть на истинно благое, когда слышите, что Божие велелепие превыше небес и слава Божия неизъяснима, и лепота неизглаголанна, и естество невместимо, не впадайте в безнадежность, будто бы невозможно увидеть желаемое. Ибо в тебе вместимая для тебя мера постижения Бога, Который так тебя создал, немедленно осуществив в естестве таковое благо; потому что в составе твоем отпечатлел подобия благ собственного Своего естества, как будто на каком воску напечатлел резные изображения. Но порок, смыв боговидные черты, бесполезным соделал благо, закрытое гнусными покровами. Посему, если рачительною жизнью опять смоешь нечистоту, налегшую на твоем сердце, то воссияет в тебе боговидная лепота. Как это бывает с железом, когда точильным камнем сведена с него ржавчина; недавно быв черным, при солнце мещет оно от себя какие-то лучи, и издает блеск: так и внутренний человек, которого Господь именует сердцем, когда очищена будет ржавчина нечистоты, появившаяся на его образе от дурной любви, снова восприимет на себя подобие первообраза, и будет добрым; потому что подобное добру, без сомнения, добро. Посему, кто видит себя, тот в себе видит и вожделеваемое; и таким образом чистый сердцем делается блажен, потому что, смотря на собственную чистоту, в этом образе усматривает первообраз. Ибо как те, которые видят солнце в зеркале, хотя не устремляют взора на самое небо, однако же усматривают солнцев сиянии зеркала не меньше тех, которые смотрят и на самый круг солнца; так и вы, говорит Господь, хотя не имеете сил усмотреть света, но, если возвратитесь к той благодати образа, какая сообщена была вам в начале, то в себе имеете искомое. Ибо чистота, бесстрастие, отчуждение от всякого зла есть Божество. Посему, ежели есть в тебе это, то, без сомнения, в тебе Бог, когда помысел твой чист от всякого порока, свободен от страстей и далек от всякого осквернения, ты блажен по своей острозрительности; потому что, очистившись, усмотрел незримое для не очистившихся, и отъяв вещественную мглу от душевных очей, в чистом небе сердца ясно видишь блаженное зрелище. Что же именно? Чистоту, святость, простоту и все подобные светоносные отблески Божия естества, в которых видим Бог.

А что сие действительно так, в том не сомневаемся на основании сказанного. Но чем слово наше затруднялось еще в начале, то остается при том же неудобстве. Если и все согласны, что тот, кто на небе, причастен небесных чудес, то, поелику и способ восхождения туда невозможен, согласие в этом никакой не приносит нам пользы: так несомненно и то, что, по очищении сердца, человек делается блаженным; но как ему очистить оное от оскверняющего, это почти совершенно равно восхождению на небо. Посему найдется ли какая либо Иаковлева лествица, какая либо огненная колесница, подобная вознесшей Пророка Илию на небо. на которой бы сердце наше, возвысившись до горних чудес, сложило с себя это земное бремя? Если кто представит в уме необходимые душевные страдания; то трудным и невозможным признает удаление от сопряженных с ним зол. Самое рождение наше начинается тотчас страданием, со страданием происходит возрастание, оканчивается жизнь страданием, и зло некоторым образом срастворяется с естеством чрез тех, которые первоначально допустили в себя страдание, преслушанием вселили в себя болезнь. Но как преемством принадлежащего каждому роду продолжается естество живых существ, так что по закону природы рожденное есть тоже с родившим: так и от человека раждается человек, от страстного страстный, от грешника грешник. Посему в раждающихся некоторым образом составляется грех, вместе и раждаемый, и возрастающий, и оканчивающейся пределом жизни Напротив того, что добродетель для нас неудобоприобретаема, что при тмочисленных потах и трудах со тщанием и изнурением едва преуспеваем в ней, сему научаемся из многих мест божественного Писания, слыша, что путь, идущий в царствие, тесен и узок; а вводящий порочною жизнью в пагубу широк, покат и утоптан. Однако же, что не вовсе невозможна и возвышенная жизнь, Писание подтвердило сие, в священных книгах представив нам чудесные деяния стольких мужей. Но поелику в обетовании видеть Бога заключается двоякий смысл, один познать естество всё превышающее, и другой — посредством чистоты сердца войти с Ним в единение: то первый род разумения, по слову святых, признается невозможным, другой же естеству человеческому в настоящем учении обещает Господь, сказав: блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят.

А как сделаться чистым, способы к этому можно тебе дознать из всякого почти евангельского учения. Ибо, переходя к последующим заповедям, найдешь ясное учение об очищении сердца. Господь, разделив порок на два вида, на видимый в делах и на составляющейся в мыслях, первый вид, то есть неправду, обнаруживаемую в делах, наказывал по ветхому закону, ныне же обратил внимание закона на другой вид греха, не дело худое наказывая, но промышляя, чтобы не полагалось ему и начала. Ибо изъять порок из самого произвола гораздо важнее, нежели сделать жизнь чуждою лукавых дел. Поелику порок многочастен и многообразен; то Господь в заповедях Своих каждому из запрещенных дел противопоставил особое врачевство. И как недуг гнева в продолжение всей жизни всего чаще и явнее постигает человека; то и начинает врачеванием преобладающего, узаконяя прежде всего негневливость. Научен ты, говорит, ветхим законом: не убий; а теперь научись удалять от души и гнев на соплеменника (Мф. 5:21-22); ибо Господь не запретил вовсе гнева, потому что иногда такое стремление души можно употреблять и на добро, но гневным когда либо быть на брата без всякой доброй цели — такое воспламенение угасил заповедью, сказав: всяк гневайся на брата своего всуе (22). Ибо присовокупление слова: всуе показывает, что и обнаружение раздражения часто бывает благовременно, когда страсть сия воскипает при наказании греха. Такого рода гнев был в Финеесе, как засвидетельствовало слово Писания, когда поражением беззаконнующих умилостивил негодование Бога, подвигнутое на весь народ. Потом Господь переходит к врачеванию грехов сластолюбия, и Своею заповедью исторгает из сердца неуместную похоть прелюбодейства. Так найдешь, что в последующем Господь исправляет все по порядку, постановляя законы против каждого вида пороков. Неправедным рукам запрещает распоряжаться самим, не дозволяя им мстить. Изгоняет страсть любостяжания, приказывая лишаемому одежды к тому, что отнимают, присовокупить и остальное. Врачует боязнь, повелев пренебрегать и смертью. И вообще найдешь, что в каждой заповеди, на подобие плуга режущее, слово из глубины сердца вырывает дурные корни, и тем очищает от произращения терний. Итак тем и другим оказывается благодеяние естеству, и тем, что заповедуется доброе, и тем, что предлагается нам учение о настоящем предмете. Если же, по твоему мнению, рачение о добром трудно, то сравни с противоположною жизнью; и найдешь, сколько труднее порок, если примешь во внимание не настоящее, но что будет после. Ибо кто услышал о геенне, тот уже не с трудом каким и усилием будет удаляться от греховных удовольствий; а напротив того и одного страха, овладевшего помыслами, достаточно ему, чтобы изгнать из себя страсти. Лучше же сказать, постигшим и то, что подразумевается в умолчанном, в пользу служит и то, что получают от сего сильнейшее пожелание. Ибо если блаженны чистые сердцем, то конечно жалки оскверненные умом, потому что видит лице сопротивника. И если в жизни добродетельной напечатлеваются черты самого Божества, то явно, что жизнь порочная делается образом и лицом противника. Но если Бог, по различным примышлениям, именуется всем, что представляем себе добром, светом, жизнью, нетлением, и что только есть подобного сему рода; то конечно, и на оборот всем этому противоположным именоваться будет изобретатель порока, и тьмою, и смертью, и тлением, и всем, что с сим однородно и сродственно.

Итак, дознав, из чего образуются в нас и порок и жизнь добродетельная, поелику, по свободе произволения. Дана нам власть на то и другое из этого, избежим диавольского образа, отринем это дурное олицетворение, восприимем же на себя образ Божий, соделаемся чистыми сердцем, чтобы стать блаженными, как скоро чистою жизнью вообразится в нас Божий образ, о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Он называет чистыми сердцем тех, кто, отвергнув скверну греха, очистил себя от всей нечистоты плоти и стал угоден Богу делами веры и праведности, как говорит Давид в псалме: Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у кого руки неповинны и сердце чисто, кто не получил душу свою напрасно (Пс. 23:3-4). С полным основанием и Давид, зная, что Бога можно видеть только чистым сердцем, так молится в псалме, говоря: Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня (Пс. 50:12). Итак, Бог показывает блаженными чистых сердцем, которые с чистым разумом и безупречной совестью живут в вере в Бога и в будущем Царстве Небесном удостоятся увидеть Бога славы уже не сквозь тусклое стекло, гадательно, но лицем к лицу (1Кор. 13:12), как сказал апостол.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Вот опять духовная награда! Чистыми здесь Он называет тех, которые приобрели всецелую добродетель, и не сознают за собой никакого лукавства, или тех, которые проводят жизнь в целомудрии, потому что для того, чтобы видеть Бога, мы ни в чем столько не имеем нужды, как в этой добродетели. Потому и Павел сказал: «старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). Видение же здесь разумеет такое, какое только возможно для человека. Так как многие бывают милостивы, не похищают чужого, не сребролюбивы, а, между тем, любодействуют и предаются похоти, то Христос, показывая, что недостаточно первого, присоединяет и эту заповедь. То же самое и Павел, в послании к Коринфянам, подтвердил примером македонян, которые богаты были не только милосердием, но и другими добродетелями: указывая там на щедрость их в раздаянии имуществ, он говорит, что они «предали себя Господу и нам» (2Кор. 8:5).

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Это те, кого не обличает совесть в каком-либо грехе. Чистый Господь созерцается чистым сердцем; храмом Божиим не может быть что-либо оскверненное.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Послушай же, что следует далее: Блаженны чистые сердцем, то есть те, кто чисты сердцем, ибо они Бога узрят. Это - предел нашей любви. Предел, при котором мы достигаем совершенства, а не уничтожаемся. Пища имеет предел, одежда имеет предел: пища - потому что уничтожается во время еды, а одежда - потому что совершенствуется, когда ткется. Предел имеет и то, и другое: но один ведет к уничтожению, а другой - к совершенству. Что бы мы ни делали, как бы хорошо ни поступали, к чему бы ни стремились, чем бы похвальным ни возгорались, что бы безупречное ни жаждали, но после того, как пришли к созерцанию Бога, нам не требуется большего. Ибо что еще искать тому, в ком присутствует Бог? Или что будет достаточно тому, кому недостаточно Бога? Мы желаем узреть Бога, мы стремимся узреть Бога, мы горим желанием узреть Бога. А кто нет? Но заметь, что сказано: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Готовь то, чем ты узришь [Его]. Или, обращаясь к телесным образам, как ты хочешь [увидеть] восход солнца воспаленными очами? Если очи здоровы, этот свет будет наслаждением, а если нездоровы, то этот свет будет мучением. Ибо тебе не позволено созерцать нечистым сердцем то, что созерцается только чистым сердцем.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Смирение и злострадание (подвижнические телесные лишения) освобождают человека от всякого греха, — то душевные отсекая страсти, а это телесные. Посему Господь говорит: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5:8), — узрят и Его Самого, и сущие в Нём сокровища, когда любовию и воздержанием очистят себя, — и это тем более, чем более будут увеличивать своё очищение.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

80. Соделавший [свое] сердце чистым не только познает логосы [всего] того, что ниже и после Бога, но и узрит в себе после прохождения всего наивысшую цель благ. В таком сердце рождается Бог, и на этом сердце, словно на неких скрижалях Моисеевых, Он удостаивает начертать посредством [Святого] Духа собственные письмена настолько, насколько оно возрастило самое себя согласно заповеди, таинственно повелевающей: Умножайся (Быт. 35:11). 81. Чистым называется то сердце, в котором отсутствует всякое естественное движение к чему-либо [плотскому]. Благодаря высочайшей простоте, в таком сердце рождается Бог и начертывает на нем, словно на гладкой дощечке, Свои законы. 82. Чистое сердце есть то сердце, которое представляет Богу [свою] память совершенно безвидной и бесформенной, и она готова быть запечатленной только теми образами Его, через которые [Богу] присуще являться.

Сердце чисто, когда оно предоставляет Богу свою память совершенно безвидной, без вмешательства видений, готовой запечатлеть только Его образцы. Именно так святые обретают Божий или, как сказал апостол, мы имеем ум Христов (1Кор. 2:16), который не лишает нас собственной умственной способности, не становится дополнением к нашему уму и не сущностно по ипостаси соединяется с нашим умом, но собственным качеством просвещает способность нашего ума, поощряя его к собственной деятельности.

Соделавший сердце свое чистым не только познает смысл и значение вещей второстепенных и после Бога сущих, но, прошедши все их, зрит некако и самого Бога: в чем — крайнейший предел благ. Посетив такое сердце, Бог удостоивает Духом начертывать на нем Свои письмена, как на скрижалях Моисеевых, в такой мере, в какой оно само себя возрастило доброю деятельностию и созерцанием, по заповеди, таинственно повелевающей: расти и множитися (Быт. 35:11).

Если, по словам Божественного Апостола, в сердцах наших верою живет Иисус Христос (Еф. 3:17), а в Нем все сокровища премудрости и ведения сокровенны суть: то в сердцах наших находятся все сокровища премудрости и ведения. Открываются же они сердцу по мере очищения каждого заповедями. Се сокровище, скрытое на селе (Мф. 13:44) сердца твоего, которого ты еще не обрел по безделью. Ибо если бы обрел, то продал бы все, и купил бы село сие. Но ты, оставя это село, работаешь около его, где нет ничего кроме терния и волчцов. Посему-то говорит Спаситель: Блаженни чисти сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Узрят же Его, и сущие в Нем сокровища тогда, когда очистят себя любовью и воздержанием, и тем более, чем более очистятся. Посему-то говорит еще продадите имения ваша и дадите милостыню (Лк. 12:33), и се вся чиста вам будут (Лк. 11:41), как уже не занимающимся вещами, до тела касающимися, а старающимся очистить от ненависти и невоздержания ум свой, который Господь называет сердцем (Мф. 15:19). Ибо все оное, оскверняющее ум, не дает ему видеть живущего в нем Христа благодатью святого крещения.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся

Посмотрим же опять и исследуем, имеем ли мы плач, и что это за утешение, которое, как говорит Господь, последует за плачем? Прежде сказал Он, что блаженны нищие духом, потому что их есть царствие небесное. Нищие же духом не имеют, как мы сказали, никакого пристрастия к благам мира сего и не помышляют о них с услаждением, но ненавидят их и отвращаются от них. Итак, кто презрел весь мир, кто отдаляется от него самым помыслом паче, нежели телом, и не имеет похотения ни к какому из видимых благ, тот чем мирским может быть опечален или обрадован? И тому, кто имеет царствие небесное и веселится внутри его каждодневно, как возможно плакать? К тому же Господь сказал, что те, которые плачут, приемлют утешение. Но внемлите, прошу вас, да уразумеете силу слова сего.

Верный человек, добре всегда внимающий заповедям Божиим, когда, творя все, что требуют заповеди Божии, помыслит о высоте их, то есть о том непорочном житии и чистоте (какие они изображают), тогда, исследуя меру свою, найдет себя крайне немощным и бессильным достигнуть оной высоты заповедей, найдет, что он крайне нищ и недостоин принять Бога, или возблагодарить Его и прославить (упокоить в себе), так как не стяжал еще в собственность себе никакого блага (нечем упокоить). Но таковый, помышляя о всем, сказанном мною, с чувством душевным, без всякого сомнения восплачет плачем оным, который есть воистину наиблаженнейший плач, приемлющий и утешение и делающий душу кроткою. Утешение и радость, которые рождает плач, суть залог царствия небесного. Вера есть уповаемых извещение, как говорит божественный Павел, а утешение, бывающее в тех душах, кои плачут от облистания и освещения Святого Духа, есть присутствие Бога, дарующего им ради плача смиренномудрие, которое называется и семенем и талантом: потому что растет и множится в тридцать, шестьдесят и сто в душах подвизающихся и приносит Богу святой плод дарований Святого Духа.

Когда же просветится таким образом душа и уведает добре Владыку своего и Бога, тогда начнет она со всем усердием плодоприносить в себе и прочие добродетели Ему и Христу Господу. И подобает так. Ибо, будучи всегда напаяема и питаема слезами, всецело погашает она в себе гнев, и соделывается вся кроткою и неподвижною на серчание, и тогда алчет и жаждет, то есть сильно желает и ищет узнать оправдания Божии и приобщиться их, а вместе с сим становится милостивою и сострадательною. От всего же этого опять делается чистым сердце ее, и приходит созерцание Бога, и чисто зрит славу Его, по обетованию Его: яко тии Бога узрят. А те, у коих души таковы, суть воистину миротворцы и нарицаются сынами Божиими, кои чисто ведают Отца своего и Владыку и любят Его от всего сердца своего, терпя ради Его всякую тяготу и скорбь, когда бывают поносимы, укоряемы и теснимы за праведные заповеди Его, кои повелел Он нам соблюдать, когда бывают всячески оскорбляемы и гонимы, и переносят всяк зол глагол, какой лжуще изрыгают против них, ради имени Его Святаго, радуясь, что сподобились приять бесчестие от людей за любовь к Нему.

Господь наш, вслед за ублажением милостивости, сказал: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Ибо, как Бог и Законоположник наш, Он знает, что если душа не придет в такое настроение, то есть не соделается милостивою, как мы сказали, не будет всегда плакать, не станет совершенно кроткою, не возжаждет Бога, – то она не может избавиться от страстей и соделаться чистою, как чисто зеркало. Но если не сделается она такою, то никак не узрит она чисто внутрь себя лица Владыки и Бога нашего. Та же душа, которая сделается чистою, всеконечно зрит Бога и содружается с Ним, и бывает тогда мир между Творцом нашим Богом и душою тою, тогда как прежде она враждебна была к Нему. Почему после сего она и ублажается Богом, яко миротворица.

Чисто сердце, я полагаю, у того, кто не только не бывает тревожим и тяготим какою-либо страстию, но и не помышляет даже ни о чем худом, или мирском, хотя бы и хотел того, и одну память о Боге держит в себе с неудержимою любовию. Ибо око души, ум, когда ничто не мешает его созерцанию, чисто в чистом свете видит Бога.

Сердце чисто есть и называется то, которое не находит в себе никакого помышления или помысла мирского, но все прилеплено к Богу и сочетано с Ним так, что не вспоминает ничего мирского, ни печального, ни радостного, но превитает в созерцании, возносясь до третьего неба, восторгаясь в рай и видя наследие благ, обетованных святым, применительно к чему представляет потом, сколько возможно сие для немощи человеческой, и блага вечные. Вот что служит знамением чистоты сердечной и верным признаком, по которому всякий может определить меру своей чистоты и видеть себя, как в зеркале.

Блажени, говорит Бог, чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Чистым… сердце делают не одна, не две, не десять добродетелей, а все вместе, слившись, так сказать, во едину добродетельность, достигшую последних степеней совершенства. Однако же и в таком случае добродетели — одни — не могут сделать сердце чистым, без воздействия и присещения Духа Святаго. Ибо как ковач, как бы искусно ни умел он действовать орудиями, ничего не может сработать без содействия огня, так и человек пусть все делает со своей стороны (для очищения сердца), пользуясь для сей цели добродетелями, как орудиями, но без присещения огня Духа все делаемое им останется бездейственным и бесполезным для его цели, так как это — одно — не имеет силы очищать нечистоту и скверну души.

Вопрос шестой: А как Христос говорит: «Не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18:10)? И снова: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8), – а ты говоришь, что и ангелы не ведают, Кто есть Бог и где Он? Ответ: Как в полдень сияющий и посылаемый солнцем свет мы видим ясно, но само солнце, каково оно, мы увидеть и познать не в силах, но говорим, что поистине видим его, так и ангелы и святые сияющую подобно молнии славу Духа созерцая, в ней и Сына, и Отца видят. Но не так грешники и нечистые, ибо они подобны слепцам и бесчувственным. Как слепцы не видят сияющий свет чувственного солнца, так и они божественный и вечно сияющий свет не видят и не чувствуют теплоты его. Вопрос седьмой: Что же видят чистые умом и сердцем? Ответ: Поскольку Бог – это свет (1Ин. 1:5), и свет ярчайший, то видящие Его видят не что иное, как свет. В этом уверяют видевшие лик Христов, просиявший подобно солнцу, а одежды Его ставшие как свет (Мф. 17:2), и апостол Павел, видевший Бога как свет и обратившийся в познание Его (2Кор. 4:6), и мириады других святых. Вопрос восьмой: Почему же Бог не всеми виден, ведь Он – вечный и вечносияющий свет? Ответ: Потому что так Бог устроил от начала, чтобы тьма не имела никакого общения со светом, а нечистое и скверное – со святым и чистым. Ибо наши грехи, как великая пропасть (Лк. 16:26) и стена, отделяют нас от Бога (Ис. 59:2). Наипаче же лукавые воспоминания и суетные помыслы становятся высокой стеной и отделяют нас от подлинного света жизни. Ибо Бог есть свет (1Ин. 1:5) и жизнь. Значит, лишенные сего мертвы душой, суть сонаследники и сопричастники вечного огня и вечной тьмы.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Многие не грабят, а скорее милосерды, но они блудодействуют и таким образом в других отношениях оказываются нечистыми. Итак, Христос повелевает при других добродетелях хранить и чистоту, или целомудрие, не только по телу, но и по сердцу, ибо помимо святости или чистоты никто не увидит Господа. Как зеркало, если оно чисто, только тогда отражает образы, так и созерцание Бога и разумение Писания доступно только чистой душе.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Блажени чистии сердцем, то есть всякую добродетель совершившие, при святых помышлениях, и достигшие того, чтобы видеть вещи по естеству (их); и таким образом достигает (подвизающийся) мира помыслов.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Чистые сердцем – это те, которые являются прямыми и простосердечными христианами и которые тщательно хранят в себе любовь к Богу и ближнему. Сюда относится телесное и духовное девство, соблюдаемое по силе, от Бога данной, для лучшего угождения Богу. Здесь не имеет места то девство, которое хотя и не имеет телесного смешения, но внутри блудит соизволением.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Мы неусыпно должны хранить сердце свое от непристойных помыслов и впечатлений, по слову Приточника: всяким хранением блюди твое сердце от сих бо исходища живота (Притч. 4:23).

От бдительного хранения сердца раждается в нем чистота, для которой доступно видение Господа, по уверению вечной Истины: Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Чистое сердце — то, которое, отрешившись от всякого самоугодия, все направляет к славе Божией, даже аще яст и пиет; оттого все у него чисто. А то сердце, которое преисполнено самоугодия, нечисто, и сим самоугодием всякое свое действие и движение делает нечистым, потому что у него все делается по самоугодию, даже и то, что по виду кажется самоотверженным и направленным к Богу.

Дух благодати, пришедши и воспринят быв сердцем, отрешает его от пристрастия ко всему чувственному и вкус к тому отбивает. Если же это водворяется в сердце, то какое место найдет при нем плотское вожделение? Духа приявшие и бывают чисты сердцем.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Чистии сердцем Бога узрят. Бог есть Око всевидящее, как бы умное Солнце, стоящее над миром, проникающее умными очами своими в мысли и сердца людей, озаряющее всякую тварь. Душа наша - око от Ока, зрение от Зрения, свет от Света. Но ныне, по грехопадении, на нашем оке - душе - болезни - грехи. Сними бельмо, и увидишь Солнце мысленное, Око бесконечное, тьмами тем крат светлейшее солнца вещественного.

В этой заповеди Господь, ублажая чистых сердцем, внушает всем нам пещись о стяжании чистоты сердца, которое есть вместилище жизни, как говорит писание: всяцем хранением блюди твое сердце: от сих бо исходища живота (Притч. 4:23), и от котораго зависят радости и печали наши, довольство и недовольство.

Есть ли из живущих на земле чистые сердцем? В Новом завете, в царстве благодати, конечно, есть чистые сердцем люди, ведомые Господу, как сказано: позна Господь сущия Своя (2Тим. 2:19), и являемые иногда людям, каковы — святые угодники Божии, еще при жизни прославляемые Богом дарами прозорливости и чудес, и все незлобивые и смиренные сердцем. Если Господь ублажает чистых сердцем, то без сомнения, действительно есть таковые; но чистота сердца в людях очень, очень редка, как редко чистое злато, как редки драгоценные камни; редки ныне, но еще реже они были в Ветхом завете, когда люди Израильские жили под законом, а не под благодатию, и когда наибольшая часть людей погрязала в идолопоклонстве. Все люди зачинаются и рождаются в беззакониях; только благодать Божия отъемлет эти беззакония и соделывает некоторых достойных избранными сосудами своими, очищая их сердца и души. Се прикоснуся сие устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, грехи твоя очистит (Ис. 6:7), сказал пламенный Серафим Исаии, избранному в пророка, прикоснувшись горящим углем к устам его, — и отъята была чрез это прикосновение греховная нечистота человека Божия. О если бы происходил чистый от нечистаго, восклицает Иов Многострадальный, и продолжает: ни один (Иов. 14:4).

Откуда же эта всеобщая греховная нечистота в людях, когда они сотворены но образу и по подобию Божию, а Бог пречист и пресвят? От диавола, братия мои, от диавола, который и называется чаще всего в писании духом нечистым, а в церковных молитвах, именно — при заклинании злаго духа — духом чуждым, скверным и омерзенным. Он-то, этот нечистый дух, сделавшись, после своего отпадения от Бога скверным сосудом всякой нечистоты греха, осквернил изначала своим нечистым дыханием сердца первых человеков, и глубоко заразив нечистотою греха все существо их, душу и тело, передает эту нечистоту, как наследственную порчу, всему их потомству, даже до нас, и будет осквернять, особенно неосторожных и неверующих до скончания мира, как сказал св. Ангел св. апостолу Иоанну в Апокалипсисе: время близко. Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его (Откр. 22:10-12).

Итак, нечистота сердца происходит от диавола, или от перваго грехопадения человеков, после котораго все люди сделались как бы пленниками и рабами его. И эта греховная нечистота так велика, так глубоко въелась в человеческия сердца, так трудно избавиться от ней, что даже святые угодники Божии, которые всю жизнь бдели над всеми движениями и помыслами своего сердца, ощущали в себе по временам как бы наплыв или бурю лукавых, скверных и хульных помышлений, и молили Господа и Пречистую Богородицу укротить эти свирепыя и нечистыя волны, утолить эту бесовскую бурю; — так велика, что некоторые мужи, взошедшие уже на верх чистоты и святости, стремительно падали в грех нечистоты; — так велика, что несмотря на частыя наши молитвы, на благодать таинств и на поучение наше в слове Божием и на все наказания, которыми Бог посещает нас за нашу греховную нечистоту, она все еще остается в нас, и будет с нами жить до могилы, и в иных, к стыду человечества, обнаруживается пред самою могилою с особенною наглостию и бесстыдством. Нечистому часто представляется все в нечистом виде, потому что у него осквернены ум и совесть. Господь Сердцеведец, говорит, что извнутрь, из сердца человеского, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство. Все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека (Мк. 7:21-23). Вот в чем состоит нечистота сердца! Это колючее терние, которое борет человека внутренне, не давая ему покоя; рожны, против которых человеку жестоко идти и однакоже он нередко на них сам с охотою идет; это — темное облако и мгла в душе, скрывающая от человека истинный и спасительный путь Божий, по которому человек должен идти к предназначенной ему цели; это, наконец, — греховныя струпы, покрывающие и разъедающие сердце наше.

Для очищения сердца нужны великие труды и скорби, частыя слезы, непрестанная молитва внутренняя; воздержание, чтение слова Божия, писаний и житий святых угодников Божиих, но главное, частое покаяние и причащение пречистых Таин и ежедневное самоиспытание; размышление о том, сколь чистым человек сотворен вначале, и как вошла в мир скверна греха; о подобии и образе Божием в нас, и о нашей обязанности уподобляться Первообразу — Пречистому Богу; о искуплении нас бесценною кровию Сына Божия, о сыноположении нашем во Христе Иисусе, о заповеди нам — быть святыми во всем житии (1Пет. 1:15; 3); размышление о смерти, о суде и о геенне огненной. Нужны, говорим, великия скорби, потому что они врачуют болезнь греха, сжигают терние страстей. Многими скорбьми подобает нам внити в царствие Божие (Деян. 14:22), говорит св. апостол Павел, и все святые перенесли великия скорби для стяжания сердечной чистоты, и никто не был увенчан без скорбей: одни претерпели многоразличныя мучения от гонителей; другие самоизвольно томили и удручали себя постом, бдением, трудами телесными, лежанием на голой земле; непрестанно бодрствовали в молитве, и благоуханием ея отражали всякое скверное приражение греха; часто причащались св. Таин, как самаго могущественнаго средства к очищению, освящению и обновлению души и тела; поучались непрестанно в слове Божием, занимались богомыслием. У иных, при всем этом, непрестанно текли слезы из очей, как например, у св. Ефрема Сирина. Искренния, глубокия слезы особенно нужны нам, ибо он очищают скверны сердца. Слезныя ми подаждь, Христе, капли, скверну сердца моего очищающия, молят Господа святые Божии [Послед. к св. причащ. песнь 3, ст. 1].

От очию слезы непрестанно текущия, неоскудно токи даждь ми, всего мя омывающия, от верху и до ногу, — молимся мы в каноне Ангелу- хранителю, яко да паче снега убелену ризу облек покаянием в чертог Божий вниду [Кан. Анг. хран. песнь 8, ст. 4]. Капли слезоточныя источити благодать мне дати Господа умоли, св. Ангеле, яко теми, очистится сердце мое и узрит Бога [Кан. Анг. п. 6, ст. 3]. Все плакавшие о грехах своих, по опыту знают, что слезы весьма много способствуют к очищению, спокойствию и блаженству сердца, ибо вместе с ними вытекает, так сказать, грех из душ наших; после них настает тишина и спокойствие совести и какое-то духовное благоухание и радость: человек умными очами зрит в себе Бога, очищающего вся беззакония его и несказанно милующаго его. Тогда-то опытно познает человек, как блаженны, спокойны и довольны чистые сердцем, ибо не терзает их совесть, не мучат грехи, которые отпущены им по бесконечному милосердию Божию, и они чувствуют внутренне, что они покоятся в Боге, источнике блаженства, и Бог покоится в них. Блажени чистии сердцем. Итак, чистое сердце есть обильный источник спокойствия и всегдашней радости; при взгляде на все доброе, на всякое творенье Божье, чистый сердцем и радуется и веселится внутренно, потому что во всех тварях усматривает отпечаток благости, премудрости и всемогущества Творца; — блажен он и сам в себе, ибо и чистота сердца, и вообще чувствуемая настоящая милость Божия веселит его, и еще более утешают его будущия, обетованныя блага, ихже око не виде, и ухо не слыша (1Кор. 2:9), и залог коих он имеет в своем сердце. Напротив жалки имеющие нечистое сердце: оно для них источник непрестанной скорби, хотя по-видимому, они и веселятся; — источник напастей и страхов, потому что грехи и страсти, как черви сосут сердце их, совесть обличает их, не давая им покоя и тайное предчувствие суда Божия страшит их. Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят; блаженны, сто крат блаженны чистые сердцем, особенно потому, что они узрят Бога лицом к лицу в будущем век; ибо чистым свойственно зреть Чистаго, как чистому оку свойственно видеть свет.

Если мы еще в этой жизни чувствуем себя весьма блаженными, когда, оставив все земное, предаемся совершенно молитве и беседуем с Богом, как дети с отцем, хотя и не видим Его очами, а только, как в зеркале, гадательно, — если и в этой еще жизни мы часто как бы таем душевно от умиления, по причине живаго ощущения присутствия Божия, — то, что сказать о праведниках или о чистых сердцем, когда они узрят Бога в том веке лицом к лицу, когда узрят Того, это есть Источник вечнаго света и блаженства для всех чинов ангельских, для всех праотцев, пророков, апостолов, Иерархов, мучеников, преподобных и всех святых, Кем живет и веселится всякая тварь на небе и на земле? О, по истине это будет несказанное блаженство, бесконечная сладость, — идеже (на небе) празднующих глас непрестанный, и бесконечная сладость зрящих Твоего лица доброту неизреченную. [Мол. утр. 5]

Итак, братия мои, все попечемся стяжать чистое сердце — слезами покаяния, бдением, молитвою, воздержанием, частым поучением в слове Божием, и поспешим отвергнуть от сердец наших слепоту страстей, — да узрим Христа Бога, Спаса душ наших.

«Христе, Свете истинный, просвещаяй и освящаяй всякаго человека грядущаго в мир, да знаменается на нас свет лица Твоего, да в нем узрим свет неприступный, и исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих, молитвами пречистыя Твоея Матере и всех Твоих святых» [Мол. утр. 5; Молитва в конце утрени пред Взбран. Воеводе]. Аминь.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Самого Бога узрят те, у кого в сердце нет грязи, мерзкой гнусной лжи, блуда, клеветы, ненависти, чьи сердца всегда спокойны, кротки, чисты.

Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят

Под чистыми сердцем разумеет тех, которые не сознают за собою никакого лукавства или сохраняют свое сердце незапятнанным от сладострастия, что ап. Павел называет святостью, говоря: мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12:14). Узрят Бога, насколько возможно для человеческой природы. Поставил это блаженство после блаженства о милостыни, потому что многие, достигая правды и совершая милостыню, одолеваются страстями. Посему показывает, что недостаточно одних только этих добродетелей. Чистые сердцем – суть целомудренные: святости, т.е. целомудрия, кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12:14). Как зеркало тогда отражает образы, когда оно чисто, так душа только чистая воспринимает образ Божий.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Чистые сердцем. Те, чьи действия, мысли, намерения и нравственные правила деятельности чисты, бескорыстны, правдивы, — вообще люди, соблюдающие духовную чистоту, «которые приобрели всецелую добродетель и не сознают за собою никакого лукавства, или те, которые в целомудрии проводят жизнь, ибо для того, чтобы видеть Бога, мы ни в чем столько не имеем нужды, как в этой добродетели» (Златоуст).

Бога узрят. Не только в духовном созерцании, но и телесными очами в Его явлениях (Ин. 14:21-23), и не только в будущем веке, когда они вместе со всеми святыми будут наслаждаться лицезрением Божиим, но и в настоящем, когда они по чистоте своего сердца более других способны «в собственной лепоте своей» (Афанасий Великий) видеть Бога и вступать в общение с Ним. «Как зеркало тогда отражает образы, когда чисто, так может созерцать Бога и разуметь Писание только чистая душа» (Феофилакт; ср.: Афанасий Великий). Это обетование не противоречит тем местам Писания, в которых говорится о невозможности для человека видеть Бога (Исх. 33:20; Ин. 1:18; Ин. 6:46; 1Тим. 6:16 и др.), ибо в этих последних местах говорится о полном видении или познании Бога в Его существе, что действительно невозможно, но о видении Бога человеком, «насколько то возможно» (Златоуст) для этого последнего, часто говорится в Писании, ибо Бог открывается человеку в доступных ему образах, хотя Сам в Себе Дух чистейший.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Одна из глубочайших истин. Условием для видения Бога поставляется чистота сердца. Но термин, употребленный для обозначения этого видения (ὄψον­ται — увидят, узрят), относится к глазу, означает оптическое видение. Так как из других мест Писания видно, что человек не может видеть Бога, то нужно думать, что речь здесь образная, обыкновенное видение служит образом духовного. Это видно и из сочетания терминов: чистые сердцем “будут видеть”. Чтобы видеть Бога, требуется чистота сердца. Что такое чистота сердца? Такое состояние человека, когда его сердце, источник чувств, не омрачено никакими затемняющими влияниями порочных страстей или греховных дел. Между абсолютной, или полной, и относительной чистотой сердца существует в людях множество промежутков, где наблюдаются полуболезненность, полусовершенство, как и в глазу. Способность человека видеть (духовно) Бога увеличивается по мере очищения его сердца, его совести. Чистое сердце = чистой совести. Хотя мысль о возможности видеть Бога и существовала в древности (ср. Пс. 23:4-6), встречается, напр., несколько раз у Филона, но мы не нашли примеров, чтобы видение Бога, как в Новом Завете, поставлялось в зависимость от чистоты сердца (ср. Евр. 10:22).

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Каждая добродетель приближает нас к Богу; но высшее блаженство состоит в том, чтобы зреть Бога, соделать свое сердце жилищем благодати Святаго Духа, обителью Бога, как сказал Христос: придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14:23). А для этого необходимо очистить сердце от страстей. «Как зеркало, — говорит блаженный Феофилакт, — тогда только отражает образы, когда чисто, так может созерцать Бога и разуметь Писание только чистая душа». Есть и милосердные, но сами нечисто живут, и потому не узрят Бога. Уж очень засорено наше сердце всякой нечистотой греховной, да и все ли, что есть в нашем сердце греховного, мы видим?… Вот почему молился царь Давид: от тайных моих очисти меня (Пс. 18:13); вот почему еще праведный Иов говорил: Кто родится чистым от нечистого? Ни один (Иов. 14:4). Из сердца, — говорит Сердцеведец, — исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека (Мф. 15:19). Не убил ты человека, но в сердце пожелал ему погибели; знай, что это злое помышление Господь называет уже убийством. То же разумей о всяком греховном пожелании. Человек смотрит на лицо, а Бог — на сердце. Человек судит дела, а Бог — и помышления сердечные. Сын мой! отдай сердце твое Мне (Притч. 23:26), — глаголет Господь. А как ты дашь Богу твое сердце, если оно у тебя нечисто, осквернено грешными помыслами и пожеланиями? Скажешь, возможное ли дело — совершенно очистить сердце? Если Христос Спаситель этого от нас требует, то значит — возможно. Слышишь? Христос говорит: Блаженны чистые сердцем. Невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18:27). Все возможно верующему (Мк. 9:23). Правда, велик труд и подвиг предлежит тому, кто желает свое сердце очистить, но зато и награда велика: ибо они Бога узрят. Подумайте только: «если бы, как говорит святитель Илия Минятий, святейшее лицо Божие на одну лишь минуту сокрылось от очей праведных, то самый рай стал бы для них адом; и если бы оно на одну лишь минуту показалось мучимым во аде, то самый ад стал бы раем». Спросишь, как же сказано: человек не может увидеть Меня (Исх. 33:20)? Эти слова означают, что познать самое Существо Божие для человека невозможно: но чистые сердцем еще и здесь, на земле, в своем собственном сердце, могут узреть Бога, т. е. ощутить невидимое благодатное присутствие Божие; они могут видеть и телесными очами некоторые знамения явления им Бога: так, Адам в раю был чист сердцем, и Бог являлся ему и как Отец беседовал с ним. Явился Бог и Аврааму — в лице трех странников, Моисею — в купине, Илии — в тихом веянии ветра и вод. Но все эти видения в сравнении с тем, что узрят праведники в будущей жизни, только тени и образы: Теперь мы видим, — говорит апостол Павел, — как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу (1Кор. 13:12), тогда увидим Его, как Он есть, — говорит апостол Иоанн Богослов (1Ин. 3:2). Как велико это блаженство, можно судить по тому, что испытали апостолы на Фаворе: Господи! хорошо нам здесь быть  (Мф. 17:4), — говорил за всех апостол Петр. А если это блаженство столь вожделенно, то как достигнуть его? Как очистить сердце от страстей? Бог дал нам для этого Свои благодатные средства: это Таинства крещения, покаяния и причащения Животворящих Тайн Христовых; пользуйся этими спасительными средствами, но и сам трудись: в смирении исполняй заповеди Божий, с благоговением читай слово Божие, всячески гони от себя прочь всякое греховное помышление: бей этого супостата непобедимым оружием — призыванием спасительного имени Господа Иисуса Христа, сильнее этого оружия не обрящешь ни на небе, ни на земле, как говорят святые отцы, и — терпи скорби, какие Бог пошлет, принимай их с благодарением к Богу, как целительный бальзам на твои раны греховные. Трудись так и помни, что Царство Небесное силою, с самопонуждением, берется (Мф. 11:12), что оно не придет… приметным образом (Лк. 17:20).

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят

Шестая заповедь вновь говорит не об образе поведения, а о внутреннем качестве человека: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Словосочетание чистые сердцем (καθαροι τη καρδια) заимствовано из Псалтири: Как благ Бог к Израилю, к чистым сердцем! (Пс. 72:1); Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто… (Пс. 23:3-4). Опять мы видим, как Иисус использует выражение, которое было у многих на слуху. Чтобы понять его смысл, надо рассмотреть два ключевых понятия, из которых оно состоит: «чистота» и «сердце».

На языке Ветхого Завета понятие чистоты связано прежде всего со святыней, богослужением, жертвоприношением, жертвенником, скинией, храмом: ничто нечистое не должно прикасаться к святыне. При этом нечистота может быть как физическая, связанная с болезнями, увечьями, телесными недостатками (Лев. 21:17-23), так и духовная (Ис. 1:10-17). Источником чистоты и очищения является Бог, к Которому Давид в покаянном псалме обращается с молитвой: Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня… Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега (Пс. 50:4,9).

Сердце в ветхозаветной традиции воспринимается не только как физический орган и не только как центр эмоциональной активности человека. Это еще и духовный центр, определяющий его поступки, жизненный выбор, отношение к Богу и окружающим людям. В сердце созревают мысли, решения, в сердце человек ведет диалог с самим собой и с Богом. Сердце — это та духовная глубина в человеке, в которую всматривается Бог (1Цар. 16:17; Иер. 17:10). Сердце есть не только у человека, но и у Бога (Быт. 6:6; 8:21; Пс. 32:11).

Чистоту сердца невозможно приобрести только собственными усилиями человека; необходима помощь Божия: Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня (Пс. 50:12). От человека же ожидается покаяние: Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже (Пс. 50:19). Как отмечает современный исследователь, обновление сердца — основная тема Нагорной проповеди. Однако Иисус не только требует от Своих учеников нового сердца: Он Сам его им дарует.

Чистота сердца является условием общения с Богом: Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто… Таков род ищущих Его, ищущих лица Твоего, Боже Иакова! (Пс. 23:3-4, 6). Без чистоты сердца невозможно прикоснуться к святыне, встретиться с Богом и узреть лик Божий.

Обетование ибо они Бога узрят заставляет прежде всего вспомнить целую серию библейских текстов, в которых говорится о боговидении.

С одной стороны, и в Ветхом, и в Новом Заветах мы встречаем настойчивые утверждения о том, что видение Бога невозможно для человека. Когда Моисей поднимается на гору Синай, Бог обещает провести пред ним всю славу Свою, но при этом объявляет: Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых (Исх. 33:20-21). По словам апостола Павла, Бога никто из человеков не видел и видеть не может (1Тим. 6:16). Утверждение о том, что Бога не видел никто никогда, дважды встречается в корпусе Иоанновых писаний (Ин. 1:18; 1Ин. 4:12).

С другой стороны, некоторые тексты говорят о возможности видения Бога. Иаков, боровшийся с Богом, восклицает: Я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя (Быт. 32:30). Иов выражает надежду на то, что увидит Бога своими глазами: А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его (Иов 19:25-27). О видении Бога в будущей жизни говорят апостолы Иоанн и Павел (1Ин. 3:2; 1Кор. 13:12).

В святоотеческой литературе встречаются различные подходы к парадоксу «видимый — невидимый».

Первое объяснение заключается в том, что Бог невидим по Своей природе, но Его можно видеть в Его энергиях (действиях), Его славе, Его благости, Его откровениях, Его снисхождении. По словам Григория Нисского, «Бог невидим по природе, но становится видимым в Своих энергиях». Иоанн Златоуст, вспоминая явление Бога Моисею, Исаие и другим пророкам говорит о Божием «снисхождении» (οικονομια), явленном им: «Все эти случаи были явлениями Божия снисхождения, а не видением Самого чистого Существа, ибо если бы пророки действительно увидели саму природу Божию, они не созерцали бы ее под разными видами… Бога по существу Его не видели не только пророки, но даже ангелы или архангелы. Многие видели Его в том образе, какой был им доступен, но никто никогда не созерцал Его сущность».

Второй путь к разрешению проблемы «видимый — невидимый» предполагает христологическое измерение: Бог невидим в Своей сущности, но явил Себя в человеческой плоти Сына Божия. Игнатий Богоносец говорит, что Бог «невидим, но для нас сделался видимым» в Лице Сына Своего. Ириней Лионский утверждает, что «Отец есть невидимое Сына, а Сын есть видимое Отца». По словам Иоанна Златоуста, Сын Божий, будучи по Божественной природе так же невидим, как Отец, стал видим, когда облекся человеческой плотью. Феодор Студит пишет: «Прежде, когда Христос не был во плоти, Он был невидим, ибо, как сказано, Бога никто никогда не видел (1Ин. 4:12). Но когда Он воспринял на Себя грубую человеческую плоть… Он добровольно сделался осязаемым».

Третий возможный подход к проблеме — стремление разрешить ее в эсхатологической перспективе: Бог недоступен зрению в теперешней жизни, но после смерти праведные увидят Его. Сколько бы ни усовершенствовался человек пред Богом, говорит Исаак Сирин, в настоящей жизни он видит Бога сзади, как в зеркале, видит лишь образ Его; в будущем же веке Бог покажет ему лицо Свое. Феодор Студит считает видение Бога наградой, даруемой в будущей жизни: следует здесь подвизаться и страдать, чтобы в будущем веке увидеть «неизмеримую красоту, несказанную славу лика Христова».

Наконец, четвертая возможность объяснить противоречие «видимый — невидимый» — поместить его в контекст представления об очищении души: Бог невидим человеку в его падшем состоянии, но становится видимым для тех, кто достиг очищения сердца. Такую мысль мы встречаем у Феофила Антиохийского, который считает, что надо очиститься от греха для того, чтобы увидеть Бога. Когда сердце человека очистится, говорит Григорий Нисский, «он увидит образ Божественной природы в собственной красоте».

Какой из этих четырех подходов наиболее близок к изначальному смыслу изречения Иисуса о блаженстве чистых сердцем? Думается, четвертый, в котором видение Бога напрямую увязывается с чистотой сердца, но при этом не говорится, когда человек может увидеть Бога: в земной или загробной жизни. В отличие от Проповеди на равнине из Евангелия от Луки, где все обетования отнесены к будущему, противопоставляемому тому, что происходит «ныне», в Нагорной проповеди из Евангелия от Матфея такое противопоставление отсутствует. Между чистотой сердца и видением Бога нет временного промежутка, как нет его между другими блаженствами и вытекающими из них обетованиями. Это дает Симеону Новому Богослову право оспаривать эсхатологическое толкование шестой заповеди Блаженства и говорить о том, что видение Бога наступает одновременно с достижением чистоты сердца: »… Скажут: «Да, действительно, чистые сердцем Бога узрят, только произойдет это в будущем веке, а не в нынешнем». Почему же и как будет это, возлюбленный? Если Христос сказал, что Бог бывает видим посредством чистого сердца, то, конечно же, когда наступает чистота, тогда и видение следует за ней… Ибо если чистота здесь, то и видение будет здесь. Если же скажешь, что видение бывает после смерти, тогда, конечно, и чистоту помещаешь после смерти, и таким образом случится с тобою, что ты никогда не увидишь Бога, потому что после исхода у тебя не будет делания, посредством которого ты обрел бы чистоту«.

Одновременно мы должны указать на то, что и второе из приведенных святоотеческих толкований имеет прямую параллель в Евангелии, в частности в диалоге Филиппа с Иисусом на Тайной Вечере. В ответ на обращенные к ученикам слова Иисуса о том, что они знают и видели Отца, Филипп говорит: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас. Иисус отвечает: Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? (Ин. 14:7-9). Иисус отождествялет видение Бога Отца с явлением Сына Божия: через человеческий лик Иисуса людям открывается путь к видению Божественного лика невидимого Отца. Таким образом, как и другие заповеди Блаженства, шестая заповедь имеет ярко выраженное христологическое измерение.