Толкования на Книга Притчей Соломоновых 6:11

Ст. 11-14 и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник. Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры

Потом придет к тебе, как злой прохожий, бедность, и нужда, как добрый скороход (Притч 6:11; LXX). Нет ничего противнее добровольной бедности, которая весьма быстро постигает ленивого, в быстроте превосходя хороших скороходов. Бедность и нужда значат следующее: бедность - отсутствие знания; скудость - недостаток добродетелей. Смотри на преимущество деятельности. Не хочешь брать уроков у бессловесных? Учись из самого дела по опыту: не окажись более неразумным, чем бессловесные. Итак, избегай бедности. Тяжел труд? Но смотри, чем он оканчивается. Приятна леность? Но подумай о ее последствиях. Мы оцениваем вещи не по началу, а по тому, к чему они приводят. Выходящий из дому не хочет оставаться навсегда в пути, а при самом выходе имеет в виду то, куда придет. Поэтому он и отправляется в дорогу, чтобы достигнуть конца. А ты поступаешь вопреки этому.

Ст. 6-11 Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою. Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник

То же чувство самосохранения, по мысли Премудрого, должно побуждать человека к трудолюбию и отвлекать от лености, причем в 6-8 в пример трудолюбия указывается муравей (по LХХ ст. 8 - еще и пчела), а в ст. 9-11 приводятся гибельные последствия для человека от лености его. Муравей, трудящийся во всякое время по собственному, инстинктивному побуждению - без внешнего принуждения (ст. 7) и мудро собирающий себе запасы летом для зимы (ст. 8), является весьма пригодным и внушительным символом и уроком трудолюбия; в качестве такого символа или образца муравей весьма нередко встречается в поэзии арабской и персидской, а также в классической письменности (у Аристотеля, Вергилия, Горация, см. Zockler. Die Spruche Salomionis, s. 69). LXX (также слав. и русск. синод. ) в ст. 8, кроме муравья, приводят в качестве образца трудолюбия и искусства еще пчелу (в Комплютенском изд. греч. текста речь о пчеле опущена): мед пчелы, собираемый ею с величайшим искусством, употребляют во здравие не одни простолюдины, но и цари, и у всех пчела в почете. Хотя о пчеловодстве, как промысле, в Ветхом Завете не упоминается (только уже у Филона и в Мишне), под именем меда (евр. дебаш) (напр., в выражении: земля текущая молоком и медом) разумеется, главным образом, фруктовый мед (и теперь еще называемый в Сирии дибс), но и о пчелином меде библейские евреи несомненно знали (см. Втор I:44; Суд XIV:8; Пс CXVII:12; Ис VII:18), и потому LXX могли в имевшемся у них еврейском подлиннике читать это другое сравнение или олицетворение трудолюбия [Впрочем, по филологическим основаниям, Лагард, Гитциг Евальд, Делич и др. считают всю речь о пчеле собственно греческой интерполяцией]. От сравнения Премудрый переходит (ст. 9 и сл.) к прямому обличению ленивца, беспечно почивающего непробудным сном. На приглашение проснуться (ст. 9, сн. Еккл IV:5; сн. Еф V:14), ленивец отвечает просьбой дать ему еще несколько поспать или подремать (ст. 10, сн. XXIV:33). Но Премудрый угрожает ему неизбежными последствиями беспечности и лености: нищетой бедностью, которая приходит быстро, нежданно, как прохожий как вооруженный разбойник (LXX: ὥσπερ κακος ὀδοὸπόρός ὤσπερ ὰγὰθος δρομευύς, Vulg.: quasi viator, quasi vir armatus), см. 11. В конце ст. 11 LXX, Vulg. (слав., русск.) имеют прибавку, выражающую обратную мысль той, какая высказана в первой половине стиха (в Комплют. Библ. прибавка отсутствует): прибавка имеет вид распространительной глоссы. В гл. XXIV ст. 33-34 повторяются стихи 10-11 рассматриваемой главы, но данной прибавки там не имеется.

«Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник» (Притч. 6:9–11).

Ранее священный автор обличал лентяев, что они уступают в добродетели даже насекомым (муравьям). Само по себе такое сравнение должно было бы побудить человека пересмотреть свою жизнь. Но теперь он приводит другой аргумент, – что жизнь в праздности ведёт к бедности. Даже если у человека есть деньги, но он не трудится, то рано или поздно они закончатся, и нужда поступит гораздо быстрее, чем празднолюбец этого ожидает.

Как говорит святитель Иоанн Златоуст, толкуя эти строки: «Нет ничего противнее добровольной бедности, которая весьма быстро постигает ленивого». Это интересное выражение, потому что вообще в христианстве уважается бедность, но не сама по себе, а бедность ради Христа, когда человек раздаёт своё имущество ради Бога. Однако культа бедности самой по себе у нас нет. И если человек вынужденно становится бедным из-за вещей, которые не зависели от него, в этом, конечно, его вины нет и такая бедность не укоряема. Если же говорить о бедности Христа ради, то такая бедность в христианстве не только не укоряема, но и похваляема. Но если бедность является результатом пороков, например, пьянства или праздности, то такая бедность считается позорной, как пишет святитель Иоанн.

И он продолжает: «Бедность и нужда значат следующее: бедность – отсутствие знания; скудость – недостаток добродетелей. Смотри на преимущество деятельности. Не хочешь брать уроков у бессловесных? Учись из самого дела по опыту: не окажись более неразумным, чем бессловесные. Итак, избегай бедности. Тяжел труд? Но смотри, чем он оканчивается. Приятна леность? Но подумай о ее последствиях. Мы оцениваем вещи не по началу, а по тому, к чему они приводят». Очень важный принцип: оценивать вещи по тому, к чему они приводят, и какими они нас в итоге делают, что творят с нашей жизнью. Святой Иоанн Златоуст приводит здесь параллель с тем, как человек, выходя из дома, оценивает свой путь прежде всего по тому, куда идёт, к чему он направляется.

На этом завершается в данной главе обличение лености и праздности и дальше священный автор переходит уже к другому пороку – лукавству.

Нищета и убожество, – вот неизбежные последствия лености, уклонения от труда. Ленивый не дает себе труда подумать о возможности этих последствий и в этом отношении похож на беспечного путешественника, который не принял мер предосторожности на случай встречи на дороге с разбойником, и сделался жертвою своей непредусмотрительности. Иной разбойник не всегда вдруг нападает на неосторожного прохожего, а сначала присоединяется к нему в качестве сопутника, сближается с ним, входит в его доверие, – и наконец оказывается, что это – злой сопутник, – он дочиста грабит неосторожного прохожего. До подобного положения доводит человека леность. Убожество – непременный её злой спутник. Он незаметно подкрадывается к ленивому и делает его своею добычею. Напрасно ленивец убаюкивает себя мечтою: авось на его век для прожития достанет оставшихся кое-каких сбережений. Он не хочет знать, что прожить несравненно легче, чем нажить, и вот скудость хоть и не вдруг, но скоро является к нему, как благой, т.е. отличный скороход. Ленивец медленно принимается за работу или совсем не принимается, но нищета не медлит: поистине отличный скороход!

Горе ленивому, но благо трудолюбивому: –

Аще же не ленив будеши, приидет, яко источник, жатва твоя, скудость же, аки злый течец, от тебе отбежит.

Леность приводит к нищете, трудолюбие же награждается обильными плодами. Жатва на поле трудолюбивого земледельца будет походить на обильный поток, так что её достаточно будет не только для продовольствия домашнего и для удовлетворения нуждающимся, но еще останется избыток, – как из обильного потока пьют и берут воду все кому угодно, и поток не убывает. Трудолюбие восстановляет то́, что́ утрачено от лености. Нищета скоро приходит к ленивому, но она бежит от трудолюбивого, как злой скороход. В первой половине стиха нищета названа благим скороходом, а здесь злым, т.е. плохим, не очень быстрым. Мысль та, что нищета скорее приходит, чем уходит. Приходит она как легкий скороход, уходит не так быстро, хотя и это хорошо.