Толкования на Псалтирь 145:1

Ст. 1, 4 Хвали душе моя Господа: восхвалю Господа в живота моем. В той день погибнуть вся помышления его, то есть, во время смерти разглашено будет все, о чем помышлял он, и ничто не скроется, о чем ни мечтал н а земле.

Хвали, душе моя, Господа

Итак, слово: «аллилуия» есть таинственное побуждениье к песнопению Бога; оно взывает слуху, что означаемое им то же, что: «хвалите Господа». Ибо в каких частях святого Писания встречаются напереди эти слова: «хвалите Господа», в еврейских Писаниях означается это словом: «аллилуиа». Или, может быть, слово сие дает паче видеть силу псалмопения, которому служит надписанием, сказуя о нем, что это – хвала Богу. Так как на еврейском языке естество Божие означается различно разными именами, употребляемыми в некоем иносказательном значении; то в числе имен, означающих Бога, находится и слово: «иа», а слово: «аллиллу» у Евреев значит хвала. И не дивись, если таковой вид сего речения в косвенном падеже имени показывает, так называемый, именительный падеж: потому что не по нашему обычаю у евреев видоизменяются слова, напротив того, у них иное сравнительно с нашим видоизменение в произношении имен. Так, имя Пророка, придав ему еллинское видоизменение, произносим: «Илиа», а у евреев, по правилам языка, именительный падеж сего имени говорится: «Илиу». Так и здесь, когда слово: хвала требуется означить в именительном падеже, язык еврейский выговаривает: «аллилу». поелику же хвала непременно относится к Богу, а имя: «иа» есть одно из имен, означающих естество Божие; то целое вообще слово: «аллилуия» толкуется: хвала Богу. Посему, когда речение сие приписано к псалмопению, надлежит разуметь, что следующее ниже непременно должно возводить к славословию Бога. Как в книге псалмов таковые надписания находятся всего более над последними псалмами; то можно из сего уразуметь, что достигшим уже совершенства в жизни добродетельной и очистившим себя, согласно с тем, что вы разумели при обозрении предыдущих отделов псалмопения, прилично хвалить Бога и быть в таком состоянии, в каком, как веруем, пребывает естество ангельское. Ибо у них, известно нам, нет другого занятия, как только хвалить Бога, и у совершенных в добродетели нет иной заботы, как только устроять жизнь свою, чтобы была хвалою Богу. Итак, поелику псалмы, имеющие надписание: «аллилуиа», все почти находятся в последнем отделе псалмопения; то ясно можно уразуметь, что выше всякого восхождения на высоту с помощью псалмов – последний отдел псалмопения, в котором большею частью заключается хвала Богу или приглашение хвалить Бога.

…«Аллилуиа», как достигшее до самой высоты примышленного ко благу, не имеет нужды ни в каком прибавлении, но само собою доведено до полного совершенства в добре. О сем свидетельствует и смысл надписания сих псалмов, именуя все надписанное хвалою Богу. Ибо как тела, проходя по возрастам, имеют предел, на котором останавливается естество, не допуская уже большего приращения, но все остальное время оставаясь в одном и том же положении так и при Божественном обучении возможны и возрастание и неподвижный предел, и обучающий младенчествующих и несовершенных умом, питая приличными снедями, млеком и подобным тому, приводит их в возрастание, а совершенным, у которых чувствилища души обучены другими уроками, предлагает твердую трапезу.

Ст. 1-2 Хвали, душе моя, Господа: восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь

Пророк начинает этот псалом тем, чем кончил предыдущий, – хвалою и славословием. Это не мало способствует очищению души. «Хвалою» же, как я неоднократно говорил, он называет прославление посредством дел, как и Христос говорит: «да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16); также и Павел: «прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших» (1Кор. 6:20). И как в предыду­щем псалме пророк говорил: «всякий день буду благословлять Тебя» (Пс. 144:2), так и здесь: «буду петь Богу моему, пока существую».

Почему он оставил тело? Почему не говорит ничего телу? Не разделяет ли он живое существо на две части? Нет; но он наперед побуждает рас­порядительницу. А что он не отделял тела от души, послу­шай, как он говорит в другом месте: «Боже, Боже мой, к Тебе с утра обращаюсь, возжаждала Тебе душа моя, и сколь сильно плоть моя (стремилась) к Тебе, в земли пустой, и непроходимой, и безводной!» (Пс. 62:2). Но, скажешь, покажи мне, где он призывал и тело к песнопению. Так, он говорит: «Благослови, душа моя, Господа, и вся внутренность моя – святое имя Его!» (Пс. 102:1). Видишь ли, как и тело участвует в стройном пе­нии? Что значит: «и вся внутренность моя – святое имя Его!»? Нервы, го­ворит, кости, вены, артерии и все внутренности.

Но как внутренности наши могут благословлять Бога, когда они не имеют голоса, не имеют уст, не имеют языка? Душа может делать это. Но как могут внутренности, не имея ни голоса, ни языка, ни уст, благословлять Бога? Так же, как «Небеса поведают о славе Божией» (Пс. 18:2). Как небеса, хотя не имеют языка, уст и губ, но, красотою своего вида изумляя зрителей, побуждают их своим дивным устройством возносить хвалу Создателю, так и в наших внутренностях, если ты представишь все, если рассмотришь разнообразие их свойств, деятельности, силы, согласия, устройства, положения, числа, стройности, то произнесешь слова пророка: «как величественны дела Твои, Господи! Все премудростью Ты сотворил» (Пс. 103:24). Видишь ли, как внутренности благословляют Бога без голоса, уст и языка? Для чего же пророк говорит только душе? Для того чтобы она не рассеивалась, когда говорит язык, как часто случается с нами во время молитв и песно­пений, – для того, чтобы с той и другой стороны было согласие. Если ты, молясь, не слушаешь слов Божиих, то, как Бог услышит твою молитву? Таким образом, когда он говорит: «Хвали, душа моя, Господа», то выражает следующее: пусть молитвы будут возносимы внутри, из глубины сердца. Поэтому и Па­вел говорит: «буду петь духом, буду петь и умом» (1Кор. 14:15). Душа есть некоторый отличный музыкант, есть художник; а тело есть орудие, заменяющее псалтирь, флейту и лиру. Другие музыканты не всегда бывают со всеми своими инструментами, но то берут их, то оставляют; они не постоянно играют, и потому не всегда носят в руках инструменты, а тебе Бог хотел внушить, что ты должен непрестанно хвалить и благо­словлять Его и для того соединил в тебе навсегда орудие с художником. А что нужно благословлять Бога непрестанно, о том послушай, как говорит апостол: «Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1Фес. 5:17–18). Так как молиться должно непрестанно, то и орудие находится постоянно при художнике. «Хвали, душа моя, Господа». Это произнес прежде Давид одним своим языком, а ныне, после кончины своей, он говорит это бесчисленным множеством языков, не у нас только, но и по всей вселенной. Видишь ли, что он не мертв, но жив? Как может назваться мертвым тот, кто имеет столько язы­ков и говорит столькими устами? Поистине великое дело – хвала Богу; она очищает нашу душу и производит в нас великое благоговение.

«Аллилуия». В иных списках приложено: «Аггея и Захарии». Но сего не нашел я ни в еврейском тексте, ни у других переводчиков, ни у Седмидесяти в екзаплах. Повелевает же и сей псалом песнословить Бога всяческих; сие дает видеть и надписание; потому что «Аллилуия», как говорили мы неоднократно, толкуется: хвалите Бога.

Хвали душе моя Господа

Благодать Духа всем нам повелевает возбуждать себя самих к славословию Божию.

Хвали, душе моя, Господа

Это сходно с словами: благослови, душа моя, Господа (Пс. 102, 103:1).

Слова Златословесного: Чем кончил пророк, тем начинает снова: кончил в предыдущем псалме хвалою, сказав: хвалу Господню произнесут уста мои, и здесь опять начинает: хвали, душа моя, Господа. Ибо не мало служить к очищению души сиe, т. е. хвала Богу. А хвалою называет ту, которая составляется из дел, что и Христос сказал: так да светить свет ваш, чтобы видели ваши добрые дела, и прославили Отца вашего, который на небесах; и Павел также: прославьте Бога телом вашим и духом вашим. И далее говорит: но посмотрим, что значит: хвали, душа моя, Господа. сии слова и мы поем с Давидом ныне, ибо хотя он и не находится здесь телом, но находится духом; поелику праведники находятся с нами и поют вместе… Если тот, кто поставив пред собою образ отрока, или друга, воображает, что сам отсутствующий находится при нем, представляя себе его в сем бездушном изображении, то гораздо более мы пользуемся присутствием при нас святых чрез посредство Божественных Писаний, в которых мы имеем не изображения тел их, но душ. Ибо что сказано ими, то составляет образ душ их (Слово на великую седмицу том 5 издания).

Вся последующая группа псалмов, начиная с 145 и кончая 150, хвалебные, аллилуйные, посвященные Господу за дарованные Им милости еврейскому народу. Все они тесно примыкают друг к другу и взаимно дополняют себя. Так 145 Пс говорит о возвращении евреев из плена (7 ст.), 146, 147 - о восстановлении и укреплении Иерусалима (CXLVI:2; CXLVII:2-3), 149 - о восстановлении еврейской национальности, почему приглашаются все народы, вся природа и все иудеи к возможно торжественному прославлению великих Его дел (149-150 Пс). Написание этих псалмов нужно относить ко времени окончания евреями построения второго храма и Иерусалима, когда они, сознавая ясно все великое значение совершившегося с ними, были преисполнены самых лучших надежд на свою будущую жизнь под сенью Бога и когда среди них, верующих в сказания пророков о счастливой жизни после плена, могли зародиться мысли и об отмщении вcем языческим народам. Эта месть была бы осуществлением над ними Божественной кары.

Хвали, душе моя, Господа

Буду всю жизнь восхвалять Господа. Не надейтесь на человека, жизнь которого кратковременна, а силы слабы, а надейтесь на Господа, всемогущего Творца всего существующего, милостивого к человеку слабому и вечного, Сион, твоего царя

Хвали, душе моя, Господа

Нельзя с точностью определить, происходит ли надпись Аггея и Захарии о LXX или сделана после; несомненно однако, что этот псалом написан во времена этих двух пророков. Некоторые из толковников думают, что он написан по строении храма; но из ст. 7–9 можно заключать о его происхождении в то время, когда положение Израиля, несмотря на освобождение из плена, было печальное и потому вероятнее всего он мог быть написан во время приостановки построения храма. Псалмопевец возбуждает себя (и народ свой) к решимости, не терять мужества, но радостно всегда хвалить Господа, избавившего от плена, и спокойно с уверенностию предаться Ему.