Как понять слова Спасителя о детях? Какие детские качества стоило бы сохранить взрослым? Не слишком ли долгое детство у современных детей? Почему, взрослея, они отходят от Церкви? Отвечает протоиерей Андрей Шихалов, клирик гомельского храма Иверской иконы Божией Матери, отец четверых детей.
Разговор состоялся в программе “Ключ разумения” интернет-канала Никольского мужского монастыря Гомельской епархии. Со священником беседует ведущий передачи Александр Елопов.
– Отец Андрей, Вам бы не хотелось вернуться в детство?
– «По крышам бегать, голубей гонять, дразнить Наташку…» Наверное, состояние детства – это состояние души, которое можно пронести через всю жизнь. И наверное, это состояние незапятнанной совести.
Не потому, что грязи нет, а потому что все-таки стараешься с Божьей помощью этой грязью бороться. Тогда и остается вот это состояние незлобия по отношению ко всем окружающим – правильное внутреннее состояние. И его надо хранить, беречь и стараться не терять на протяжении всей жизни.
– Получается, Вы детство связываете не с тем, что называют инфантилизмом. И, наверное, вспомнили слова Господа Иисуса Христа, знаменитый эпизод, описанный евангелистом Марком:
«Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их» (Мк.10:13-16).
Так вот, отец Андрей, «таковых есть Царствие Божие», сказал Господь Иисус Христос, указав на детей – Вы, наверное, имели в виду эти слова, говоря, что для Вас детство ассоциируется с незлобием?
– Да, но в настоящее время люди не столько хотят сохранить собственное детство, сколько толкают детей в преждевременную взрослость, чтобы они держались и рассуждали как взрослые, и притом эта взрослость связана с внешним образом жизни. У детей, по-моему, детство пытаются забрать.
Вот наше детство – этакое советское детство. Конечно, у нас бабушка верующая была, мы в церковь ходили, несколько раз в году причащались, постились, но у нас не было таких вот таких мозговых атак через то, что сейчас детей заражает, скажем, различные игры.
Может, у нас и была пустота, но она заполнялась плаванием на речке, скромной помощью в огороде. В деревню летом поедешь – надо коровку отогнать, попоить, где-то в футбол побегать, и мы свои пустоты так-то заполняли.
Но сегодняшний мир взрослых пытается у детей отобрать детство. И потому-то в школе дети такие гиперактивные, агрессивные и в чем-то самовлюблённые, развращённые.
– Кто-то из зрителей может сказать: нет, наоборот, детей в наше время достаточно долго держат в детском безответственном состоянии.
Вот мы в свое время рано начинали помогать родителям, рано начиналась трудовая деятельность, а современные дети живут окружённые игрушками, играми, вокруг них водят хороводы.
– Тут, наверное, нам стоит задуматься, почему мы называемся православными. Православие (или ортодоксия) – это право мысли. Так вот, мы, не давая детям нормальной нагрузки по трудолюбию, не воспитывая их так, как воспитывали нас – засоряем их ум всякой пустотой.
И это – двойная нагрузка. Засорённый ум хорошо не наполнить – даже если ребёнок и реагирует быстро где-то в ноутбуке, и стреляет хорошо, и прочее-прочее-прочее, и потом показывает полную неприспособленность к нормальной жизни.
И пока родители живы, все мы – дети. И, как говорят: всё лучшее детям. Я позвонил маме, мне 42, а маме моей за 60: ты знаешь, что у тебя ребенок есть, ты помнишь, что все лучшее детям?.. И вот эти дети, которые привыкли, что все лучшее им – они об этом знают, хотя есть такая мысль, что детей надо любить так, чтобы они об этом не знали.
Детство – это не состояние ничегонеделания: не трогай сынок, я за тебя все сделаю; доченька, я полы помою, посуду помою, – нет, это не детство. Это, простите, воспитание в будущем какой-то тряпки.
Состояние тряпки почему-то раньше, я помню, связывали с христианским пониманием смирения, хотя это совершенно противоположное состояние. А вот здесь как раз-таки воспитывается из человека что-то внешне похожее на человека, но по сути совершенно лишенное всех нормальных человеческих качеств.
Здоровое детство – это тот период времени, когда человек учится радостно трудиться, нести радость другим, то есть не всё лучшее – детям, а всё лучшее он сеет вокруг себя. Он сеет хлеб, пшеницу и будет кушать хлеб. А если утверждать, что всё лучшее – детям, то с детства он так и будет думать – да, у него должно быть всё лучшее.
Детство – это тот короткий период в жизни человека, в котором дети возрастают, глядя на своих родителей и слушая их. И есть красивая английская пословица: «не воспитывай детей, они все равно будут такие, как ты – воспитывай себя».
Хотя и не только показывать пример, но и говорить надо, слово тоже нужно, – но слово, которое проходит через собственное сердце и подпитывается собственным примером, конечно, оседает не в ушах ребенка, которые имеют сквозной проход, а попадает в сердце ребенка.
И тогда из этого маленького сердца рождается любовь и к труду, и к людям. И период физиологического детства переходит в период физиологической взрослости – с таким радостным, детским позитивным внутренним состоянием, которое можно пронести через всю жизнь.
– Отец Андрей, есть точка зрения, что не стоит прививать детям свои религиозные убеждения, это будет насилием над формирующейся человеческой личностью, над маленьким беспомощным человеком, которому пока нечем возразить.
Говорят и такое: давайте лучше оставим его, пусть повзрослеет и сам определится – будет он верить в Бога, посещать церковь или нет.
Также есть мнение, что дети по природе своей от рождения атеисты, поэтому дайте им самим разобраться. Как Вы считаете, религиозное воспитание детей возможно и допустимо?
– В этом отношении мне очень понравилась мысль английского писателя Клайва Льюиса: ребенок учится молиться не тогда, когда его ставят на табуреточку, и он читает молитву «Отче наш», ему хлопают в ладоши и дают конфетку. Это он не молиться учиться, это он демонизируется.
Ребенок учится молиться, когда он от души говорит маме после обеда «спасибо»; когда он от души говорит папе «я тебя буду ждать с работы, до свидания!» Это состояние внутренней жизни, когда ребенок благодарит свою маму или папу, понимает слово «благодарность».
Принес малыш маме картиночку на кухне, она там что-то делает, салатик режет, – и показывает: там ручки-ножки, огуречик: это мама, это папа, мы у бабушки там на сене собираемся или на речке купаемся…
Ведь после этой картиночки мама его больше любить не стала. Она его как любила, так и любит. То есть благодарность – это получение себе блага от тех даров, которые тебе дал Бог, если ты ими правильно распоряжаешься. Маме, по сути, эта благодарность не нужна, она просто счастлива, что ребёнок, вот так относясь к ней, несет позитив своей жизни к ней, а потом и к окружающим людям.
Если ребёнок благодарит маму и папу от души, и видит, что мама с папой не механически бубнят молитвы утром и вечером, а тоже от души благодарят Бога, и родители показывают, что, благодаря Богу, они тоже счастливы, им приятно, – тогда это будет не какое-то магнитофонное воспитание, а воспитание образом жизни.
Конечно, ребёнок растёт, и он задаёт вопросы, и ему надо рассказать: вот это – наша вера, вот, рядом есть люди других вер, и если ты хочешь, чтобы они были как ты, например, христиане, если ты узнал, что христианство действительно несет тебе счастье – ты именно и покажи это своим счастьем, радостью по отношению к ним.
А если христианство насаждается через какой-то негатив, давление, то это теряет христианскую основу, мы из нашей проповеди убираем самое главное: убираем любовь, убираем Бога из нашей проповеди, и ничего не остается.
– Отец Андрей, существует проблема: многие дети, которые посещали церковь вместе с родителями в младенчестве или в раннем возрасте, при достижении подросткового возраста как будто теряют интерес к храму, богослужению. Чем это можно объяснить? И насколько это тревожная тенденция, или всё это возрастное и как-нибудь себя изживёт?
– Ну, «как-нибудь» ничего не бывает в этой жизни. Все происходит не без участия в жизни Бога и не без нашего разрешения Богу участвовать в нашей жизни. Здесь всё очень индивидуально…
Папа с мамой чувствуют своих детей, они должны их чувствовать сердцем, чтобы не сломать. И помнить, что не они любят детей больше Бога, а Бог любит больше, и Бог дал нам этих детей, чтобы мы почувствовали, что все вокруг – это наши братья и сестры, мамы, папы, дети и внуки, что мы все – одно целое, что каждый в ответе за всех. Как в «Трех мушкетерах»: один за всех, все за одного.
И задача родителей – освободить наших детей от нас. То есть дать им такой внутренний стержень, чтобы они состоялись в жизни – мы же не заключали договор о нашем социальном обслуживании с ребенком. Есть ветхозаветная заповедь: чти отца твоего и мать твою, и благо тебе будет, и будешь ты долголетен на земли.
Апостол Павел в Новом Завете её продлил, он сказал: дети, почитайте своих родителей; а вы, родители не раздражайте своих детей, чтобы они не унывали. А мы часто их раздражаем, а они унывают, и мы ещё потом требуем, и так сурово требуем, что они должны нас почитать. Порой даже не набираемся смелости у своих собственных детей попросить прощения, а они так порой этого ждут…
Нет, я родитель, я прав, как это может быть, чтобы я был не прав! Поэтому и наказание нужно с любовью. В Священном Писании сказано: гневайтесь, но не согрешайте. Потом это наказание в ответ вызывает чувство благодарности, потому что ребенок понимает: его наказали родители, чтобы потом его не наказали другие.
Здесь очень-очень важно, чтобы родители верили своим сердцем, своей душой – ведь мы называемся людьми верующими – не верящими, а верующими. Я не просто верю, что есть Бог – я чувствую Его присутствие в своей жизни, и я очень хочу не мешать Богу воспитывать моих детей.
Я помогаю Ему, и так помогаю, чтобы не закрыть собой от детей Бога. Священник может тоже от людей закрыть Бога своим присутствием, это всегда печально и страшно.
Ребёнок должен слышать от родителей: Бог любит тебя больше, чем я; я не всегда буду рядом с тобой, а Он всегда будет рядом с тобой. Наступит момент, когда я буду немощен, а Бог всегда будет крепкий и сильный, всегда это радость; и если ты будешь с Ним, то ты, во-первых, будешь сам радостен, и те, кто рядом с тобой, тоже будут пропитываться этим духом.
– Встречаются родители, которые к Богу относятся с ревностью, страшась, что Бог для их детей будет значить большее, чем они сами.
Один человек с возмущением написал, что ему не нравится молитва «Отче наш». В том числе не нравится потому, что там есть слова «хлеб наш насущный даждь нам днесь». И зачем – написал он, – мои дети будут к кому-то обращаться, кого-то благодарить?
Я – их кормилец, я глава семьи, я их обеспечиваю. Получается, что я сам, научая их молитве «Отче наш», впускаю какую-то постороннюю инстанцию в нашу жизнь, в нашу семью, и это инстанция, кажется, более высокая, чем я сам, и мой авторитет в глазах детей может упасть…
– Александр Петрович, я думаю, Вы, как человек все-таки тоже не верящий, а всё-таки верующий, видите абсурдность такой логической цепочки. Человек не видит вокруг себя вот этих много «я», которые сегодня «я», а завтра их вообще нет, а Бог есть всегда.
И если он знает, что есть Бог, и природа всей нашей жизни – это дух радости, и Он хочет, чтобы мы были счастливы – ничего Ему от нас не надо, вообще ничего Богу от людей не надо, то как это возможно – не впустить в жизнь Того, Кто тебе всё дал.
Вот и этого ребёнка тебе Бог дал. У многих нет детей, живут-живут, а детей нет, а тебе Бог дал. Или опять звучит «я‑я-я‑я»? Ну, тогда получается – правду Давид написал «рече безумец в сердце своем…»
Христос сказал: кто любит отца или мать больше, чем Меня, тот Меня недостоин. Он недостоин Христа. Не потому, что Христос забрал у него это достоинство – он сам отказался от этого достоинства. И как потом этому ребенку относиться к родителю, если он пропитан вот этим духом «я‑я-я»… Я вышел сейчас, споткнулся, головой ударился, и меня повезли в морг – ну, вот и все, «я» моё закончилась, а Бог есть.
Христианство говорит: надо посмотреть в своё сердце; посмотреть, что «я» – это большая-большая-большая нездоровая личность. И чтобы из этой нездоровой личности получился христианин, нельзя не пустить в это сердце Бога. Потому что Он начнет лечить все мои болезни и страсти.
– Слушая Вас, думаю, что в семьях не только дети научаются от родителей вере в Бога – должны научиться; но и родители, которые несут труды по воспитанию детей, которые должны в том числе по отношению к детям проявлять терпение, снисхождение, готовность понять, готовность чем-то своим пожертвовать – они тоже научаются христианству, они тоже приобщаются к тому подвигу любви, который совершил Господь Иисус Христос на Голгофе.
–Ну, это красиво сказано, но немножко высокопарно. Я бы сказал так: дети – очень яркое отражение моей греховной жизни, через них я вижу свои пороки. Вот он капризничает – значит, я капризничаю; вот он тянется куда-то не туда – значит, я туда тянусь. И мы начинаем помогать Богу лечить себя, а потом смотрим – и в детях это пропадает.
– Многие говорят, что дети – это большая тягость. Вы, может быть, сталкивались с понятием «child free» – идеологии и субкультуры, сторонники которой сознательно отказываются от деторождения. Мол, дети войдут в нашу жизнь и заберут счастье, отнимут свободу, перспективу личностного роста.
А я живу для себя, в конце концов, я живу один раз, и я должен чувствовать себя счастливым. А там, где дети со своими претензиями, вопросами – там огромный труд. Пусть он достанется кому-то другому…
– Это несчастные люди. Они не держали в руках этот маленький комочек и не поняли, что вот это взять в руки – большее счастье, чем карьера. В журнале «Здоровье и успех» некий православный психолог написал, что в нашей жизни есть только две настоящие профессии: мужчина и женщина, а всё остальное потом.
Потому что первая заповедь, которую людям дал Бог – это заповедь умножения жизни. Человек должен к этому стремиться, и в этом счастье. Вообще даже слово «благословение» в Ветхом Завете очень часто связано именно с деторождением. Когда Бог благословляет – значит, Он дает этому человеку ребенка.
Но человек настоящее счастье променял на несчастье, несчастье назвал счастьем. В этом, кстати, большая опасность. Вот тогда христианство начнет умирать. Поэтому важно видеть суть. Если я православный христианин, я должен посмотреть, как церковь предлагает мне жить, и тогда честно сказать: да, я счастлив, или – нет, я не православный христианин.
Но каким бы я ни был, если я свою точку зрения начинаю кому-то навязывать, то я уже несчастлив. Потому что тот, кто счастлив, он просто говорит: вот я живу, я счастлив, хотите – живите, как я.
В конце концов, сегодня мне дети мешают строить карьеру; завтра сосед мне мешает строить карьеру и прочее, и прочее. Вот это человеконенавистничество – оно ведь везде найдется. Потом будет кто-то другой, кто будет виноват в том, что я не преуспел, не заработал, не купил.
Поэтому главное, откуда человек ведёт свою цепочку доводов: я вот так считаю, потому что я… А кто я – атеист, я буддист, или кто? Мусульманин такую цепочку не будет строить, если он мусульманин, христианин тоже не будет строить. Ну, атеист, буддист, возможно…
Но какое же тогда созидающее начало в жизни? Человек не испытал радость от рождения ребёнка – как он может говорить, что это плохо, если он даже не попробовал всего этого ?
А ведь это предлагает наша природа. Мы тянемся друг к другу, счастье, любовь – пускай и физиологическая, дает человеку радость подержать этот комочек в ручках, принести ему радость…
Видео-версия программы канала Никольского мужского монастыря Гомельской епархии
Соб. инф.
Комментировать