Опыты священной поэзии Фёдора Глинки

Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое,
воспою и пою во славе моей (Пс. 107:2)

Гимн Богу

«Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу твою». (Пс. 50:17)

Умолкни вопль и шум вселенной!
Затихни бурный стон морей!
Да я, любовью вдохновенный,
Воскликну песнь Царю царей!
Отколе тайное призванье?
Я весь святое трепетанье,
Восторги грудь мою зажгли:
Царю… ищу Творца природы,
За ним душей в надзвездны своды
И в бездны тайные земли!..

Везде есть Бог; все в нем; Он слышит,
Как идут звезды в вышине;
Как неприметной жизнью дышит
Полны в бездонной глубине,
И как земные бьются жилы…
Он знает, что безплотны силы
Языком тайным говорят,
И все, что мыслят человеки.
Пред Ним и времена и веки,
Как свитков разрешенных ряд!

Кто там над небом и судьбою?
Кто сводит веки в тесный круг?
Повсюду Сый и все Собою
Се Он животворящий Дух!
Душа вселенной, вечный Гений:
Чей взор — моря благотворений;
Кто весь — любовь и чистый свет;
Превечный — Он содержит вечность;
Он дланью обнял бесконечность;
Речет: «не быть мирам!» — и нет!

Но Он миры в пространстве сеет
И в путь перстом своим ведет;
Везде, где жизнь незримо веет
И где светил сияет свет,
Присущны Вышнего уставы:
Почтож трепещешь сердцем правый!
Где б ни был и в какой судьбе,
Хотя б враги, гордыни полны,
Текли, кипя, как бурны волны?…
Не толь мы зрели на себе?

Давно ль наш Бог покрыл нас славой?
Оп спас Россиян верный род!
Я зрю дни бед войны кровавой…
Идет неистовый народ,
Как тигров гладная станица!
И слышит древняя Столица
И стон полей и гул громов!
Несет нам враг пожар и цепи;
За ним — кипящи кровью степи
И область смерти и гробов!

Я зрю, о, страшное виденье!
(И грудь моя полна тоской!)
Повсюду буря и смятенье
И огнь стеной и кровь рекой!
Восток и Запад слышат стоны
Россиян, ждущих обороны
От ближних и друзей. Им нет
В годину лютую отрады:
В волнах пожаров тонут грады . .
О Россь! ты гибнешь! Кто спасет?

Темнеют области лазури,
Завыл стесненный вепрь в лесах;
Огней и грома полны бури
Всклубили тучи в небесах.
Змеисты молнии зажглися
И вихри с вихрями сперлися,
Леса, отскрыпнув, полегли;
Потрясся стройный чин природы,
Дух бури взрыл пенисты воды
И сердце дрогнуло земли.

Грядет, грядет Господь вселенной!
Грохочут громы по следам;
Грядет и глас гремит священной
От неба и до бездн: «Не дам!
Не дам людей моих свободы!
Для ннх склоню надзвездны своды;
Для них мой щит, за них мой гром!
Где он? народов вождь презорный!
Как за добычей коршун черный
Мой гнев за ним помчится в дом!

«Его не скроют звезды сами,
Не примет глубина морей:
Моря и землю с небесами
Держу в деснице Я Своей!
Коснусь звездам — и отступают!
Дохну на солнцы — угасают!
Велю — засветит темнота!
Велю — и целая вселенна,
Как вихрем искра восхищенна,
Исчезнет в бурях, как мечта!»…

Так в гневе Царь гласит природы.
И сила грозных Божьих слов,
Как буря, движет твердь и воды
И зыблет тысящи миров!
Се Он, с высот святого свода,
По гласу Росского народа,
По стону гибнущих сердец,
Блеснул — и где не сметны силы?
Надменным — бегство и могилы;
Смиренным — лавры и венец!

О, будь благословен, мой Вечный,
Творец и Вождь небесных сил!
К Нему мой глас, мой гимн сердечный,
Как дым  серебрянный кадил;
Туда, где жизнь иная веет,
Где все любовию светлеет…
Но гаснет мой святый восторг,
И содрогаюсь я от страха:
Я ль, сын земли и житель праха,
Тебя воспеть дерзнул, мой Бог?

Пою Тебе! но строи звездны
Текут, бледнея, за моря,
И синия лобзает бездны
Пред утром алая заря.
Творец! Тебе дымятся горы!
Тебе пернатых звучны хоры!
Все славит вечную любовь!
Что жь я? — В сей миг благоговенья,
Я полон чувств — без выраженья;
Я весь восторг любви — без слов!

Блаженство праведного

«Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста». (Пс. 1:1)

О, сколь блажен правдивый муж,
Который грешным в след не ходит,
И лишь в союзе чистых душ
Отраду для души находит!
Его и страсти кличут в свет
И нечестивцы в свой совет.
Но он вперил на правду очи
И глух к зазывам лести он:
При свете дня и в тайне ночи
Хранит он Вышнего закон,
И ходит в нем неколебимым;
Везде он чист, душею прям,
И в очи смерти и бедам
Глядит с покоем нерушимым,
Хотя в ладье, бичем судьбы,
Гоним в шум бурных океанов…
Когда лукавые рабы
Блажат бездушных истуканов,
Он видит Бога над собой,
И смело борется с судьбой!
Зажглась гроза, синеют тучи,
Летит, как исполин могучий,
Как грозный князь воздушных стран,
Неудержимый ураган,
И стелит жатвы и дубравы…
Но он в полях стоит один,
Сей дуб корнистый, величавый:
Таков небесный гражданин!
И процветет он в долгой жизни,
Как древо при истоках вод;
Он будет памятен отчизне,
Благословит его народ…
Не так, не так для нечестивых:
Ветшая в кратких, смутных днях,
Они развеются, как прах.
Господь не стерпит горделивых:
Он двигнет неба высоты
И землю раскалит до ада.
Но вам, страдальцы правоты!
Он вам и пастырь и ограда!

Тщета суемудрия

«Вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным?» (Пс. 2:1)

За чем к земным корыстям руки
И ум на тщетные науки
Простерли с жадностию вы?
На все готовы для молвы,
На все для блеска ложиой славы:
Забыли Вышнего уставы!
Цари и Князи собрались
Идти на Господа войною;
Сердца их дерзостью зажглись,
Покрылись очи пеленою.
Но Он, живый на небесах,
Над вашей злобой посмеется:
Ваш сонм, как прах с путей смятется,
Мечи замрут у вас в руках.
О! страшны Вышнего глаголы!
Когда кипит Его гроза:
Трещат скалы, вздыхают долы,
И кедры гнутся как лоза…
А мне, за долгое смиренье,
За скорбь мою, за простоту,
Склонив небесну высоту,
Мой Бог послал благоволенье.
Он ополчил меня жезлом
И рек: « Паси сии языки;
Смири в их гордости великой
Слепцов с безумным их умом;
И, как скудельные фиалы,
Разбей сердца их одичалы;
Заблудших вырви из сетей:
Будь страж и вождь моих людей!»
О сильные земли — смиренье!
В суде — защита нищете!
Вся жизнь — будь жертва правоте!
Законам правды — поклоненье!
Я зрю: он близок Божий день;
И вы побегли, исполины,
Как из глубокия долины
Бежит пред ясным утром тень!

К Богу правды

«Доколе грешницы, Господи, доколе грешницы восхвалятся?» (Пс. 93:3)

Восстань, Господь! Где суд Твой правый?
Почто молчит Твой страшный гром?
Доколе, Господи, доколе
Сим нечестивцам пировать
За сладкою трапезой жизни,
Ругаясь благостью Твоей?
Доколь им грешникам хвалиться
И говорить: «Далеко Бог!»
Неправда разлилась, как море,
И тонет в ней Твоя земля!
Они, как трости, изломали
Законы дивные Твои,
И в дикой радости, как звери,
Толпой неистовой бегут
На шумный праздник беззаконья…
А стоны вдов и сироты,
Твоих людей забытых слезы,
Сия сердечная роса,
Восходят с воплем в небеса!
В устах злодеев громкий хохот!
Они убили сироту,
И со вдовицы ветхи ризы
Сдирает жадная рука!
И говорят, смеясь, безумцы:
«Где Богу с неба видеть нас?»
О заблужденье! Как же мыслишь,
Что б Тот, кто слух и око дал,
Не видел слез, не слышал внятно,
Что сердце в грусти говорит?
Над чьей главой благословенье
Светлеет тихою зарей;
Над кем проклятия и стоны
Станицей черною кипят;
В чье сердце алчные пороки,
Как змеи жадные, впились;
И кто, кичливый, мчится вихрем
Земных мечтаний и сует?
Блажен, живущий в крове Бога!
Не для него шумит гроза!
Не для него ловец–погибель
Хоронит под цветами сеть!
Он смелою стопою ходит
По скользкой жизни… О Творец!
Ты Сам и небеса с Тобою
Нисходят к чистому душей,
И зрит он, в духе, славу Бога!
И в оный час, как ось земли
Подломится, с гремящим треском,
И понесется легкий шар,
Как вихрем лист в полях пустынных,
Он, невредимый, в оный час,
Прейдет в святое лоно Бога,
Который жил в его душе!

Голос к Вышнему

«Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже Ты основал еси». (Пс. 8:4)

Как я пленен спокойным небом!
Там свят, Создатель, Твой закон!
Туда наш глас, мольбы и стон!
Ты всех Своим питаешь хлебом;
Ты Бог всего, Ты жизнь всему.
Один лишь я в Твоем дому
Хожу как труженик забытый,
И не живой и не убитый;
Но меж живыми как мертвец…
Но, милосердый наш Отец!
Не Ты ли кедр в час ярой бури
На рухлом холме удержал?
Не Ты ли светлостью лазури
Седое небо осиял?
Не Ты ль былинкой полевою,
Едва приметною глазам,
Так нежно занимался Сам?
Не Ты ли влагою живою
Пылинки дробные жильцов
Поил, питал, очам незримых,
И от небес, Тобой хранимых,
Отец, нежнейший из отцов!
Не Ты ли слышишь глас неслышный
Дебелым смертного ушам?
Везде Твой взгляд, Твой кров защитный;
Все песнь Тебе и все Твой храм!
Всемощный! Ты вещал Пророку:
«Земной! будь голосом Небес!
Труби могущему пороку,
И светом Божиих словес
Очисти смрадные вертепы
Змеиных козней п грехов!
Пускай кругом враги свирепы,
Как стая пробужденных псов
На путника без обороны;
Как зной, как злые скорпионы;
Как волны бурные реки,
Тебя объидут с зельным криком!
Будь смел — в надеяньи великом
На сень, на власть Моей руки!»
Я верю, Господи! я чаю,
И верой грею сердца хлад:
Пускай я жизнию скучаю,
Но для Тебя терпеть я рад!

Желание Бога

«Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к тебе, Боже». (Пс. 41:2)

Как с пылкой жаждою елень,
Когда сгорает знойный день,
Склонив рога, бежит, усталый,
Глотать шумящие кристалы
В брегах студеного ручья:
Так, истомясь, душа моя
В пустынях знойных дольней жизни,
Летит к святой своей отчизне,
К Тебе, владеющий судьбой,
К Тебе, мой Боже, Боже правый!
Твоей упиться жаждет славы
И слить навек себя с Тобой!…
Я утомился жизни битвой;
И онемелые уста
Не освежаются молитвой:
Меня обходит клевета;
И поносители лукавы,
Ругаясь злобно для забавы,
Твердят всечасно: «Где жь твой Бог?»
Но я, я знаю Твой чертог!
И ясно видят сердца очи
Сию таинственную сень,
Где Твой, без солнца и без ночи,
Горит, не погасая, день!
Я ведаю Твое селенье:
Туда души моей полет
Влечет святое умиленье…
Как тих незаходимый свет
Кругом обителей священных!
Я часто, духом восхищенный,
Летаю в Твой надзвездный дом!
Почто жь в душе моей тревога?
Мятусь и страхом и стыдом.
Моя судьба в руках у Бога:
И что мне может человек?
Как день осенний, пусть мой век
Проходит смутен и умален:
Тоска — мой хлеб; питье — из слез;
Я на земле хожу печален.
Но тайный глас святых небес
И несгораемы светилы
Мне говорят: «Пришлец унылый!
Твоя обитель не земля!
Сии лазурные поля
Полны высоких воздаяний!»
Крепись, мой дух, в стране страданий
Не вечен твой жестокий плен!
Пройдет пора земной неволи
И, вольный пленник сей юдоли,
Отбросив свой урочный плен,
Взлетишь ты быстро из тумана,
Из тесноты земной и мук,
Как из разбитого тимпана
Последний улетает звук.

Вопль раскаяния

«Господи, да не яростию твоею обличиши мене». (Пс. 6:2)

Не поражай меня, о Гневный!
Не обличай моих грехов!
Уж вяну я, как в зной полдневный
Забытый злак в морях песков;
Смятен мой дух, мой ум скудеет,
Мне жизнь на утре вечереет…
Огнем болезненным горят
Мои желтеющие очи,
И смутные виденья ночи
Мой дух усталый тяготят.
Я обложен, как цепью, страхом!
Везде, как тень, за мной тоска:
Как тяжела Твоя рука!
Но я главу посыпал прахом
И в прах челом перед Тобой!
Услышь стенящий голос мой!
Меня помилуй Ты, о Боже!
Я духом все ищу небес,
И по ночам бессонным ложе
Кроплю дождем кипящих слез!
Я брошен, как тимпан разбитый,
Как арфа звонкая без струн;
Везде мне сеть враги сердиты!
Везде блистает Твой перун!
Предчувствия облит я хладом:
Ты смертью мне грозишь иль адом?
Но в гробе песней не поют!
И в аде, о мой Бог всевластный,
В сей бездне гибели ужасной,
Тебе похвал не воздают!
А я сгораю жаждой славить
Тебя, с любовью, всякий час,
И в память позднюю оставить
Души, Тобой спасенной, глас.
О радость! радость! плач сердечный
Услышан Господом моим!
Ты осветил меня, мой Вечный!
Лицем таинственным Своим!
Прочь, беззаконники, с дарами,
С отравой беглой жизни сей!
Я не хочу быть больше с вами!
Творец! в святой любви Твоей
Омытый, стану я, как новый;
И, всей душей блажа Тебя,
Порока ржавые оковы
Далеко брошу от себя!

Желание неба

«Коль возлюбленна селения твоя, Господи сил». (Пс. 83:2)

О, как прекрасен вид небес!
Туда души моей порывы!
Она, как жаждущая нивы,
Томится в сей юдоли слез!
Как тихо там, в Твоем чертоге!
К Тебе, мой Бог! путей ищу,
И, бесприютный, трепещу.
В сих бурях, в сей земной тревоге.

Как счастлив, кто храним Тобой!
От силы он восходит в силу!
И смело в битву он с судьбой!
Он видит жизнь и за могилой.
Там для души зазывный пир;
Там жизнь светлей надежды ясной;
Не так жених к невесте страстной,
Как он желает в лучший мир!

По ветрам горлица кружится,
С родного сорвана гнезда:
Под ней безбрежна степь дымится
И в вихрях свищет ей беда.

И все ей гибель!… Так, мой Вечный!
Так страждет здесь душа моя!
Когда жь, услыша плачь сердечный,
Усыновит любовь Твоя
Изгнанников из райской доли,
И дети праха сей юдоли,
Как утром чистая роса,
Взойдут к Тебе на небеса?…

Там день горит незаходимый:
Он ясен, как любовь; он тих,
Как чистая мольба святых:
В нем постижим Непостижимый!
О, сколь прекрасен Твой чертог,
Отец вселенной, щедрый, Бог!

Что человек в душе лукавый?
Забыл он небо на земле,
Глотая дым бегущей славы…
Слепец, без посоха, во мгле,
Душе голодной ищет пищи:
Он ищет жизни — на кладбище!

Прямая жизнь на небесах
Для нас, о братья – человеки!
Неистощимый в чудесах,
Оттоль в миры низводит веки,
И в веки новые миры.
И нет там случая игры;
Там правды вечные законы
Древней, неколебимей звезд!
Узрю ль красу тех горних мест?
Дитя, забытое в пустыне,
Найдусь ли я в Твоей святыне,
Творенья ищущий Творец!

И день один в Твоем селеньи
Веков милей в сем заточеньи…
Блажен, кому плетут венец
Из светлых радуг Серафимы!
Он на земле, жилец незримый,
Слезами платит жизни дань:
Доколь Твоя с страдальца длань.
Сорвет, как ризу, укоризну
И небо даст ему в отчизну!

Искание Бога

«И дух велик и крепок разоряя горы и сокрушая камение в горе пред Господем, [но] не в дусе Господь: и по дусе трус, и не в трусе Господь: и по трусе огнь, и не во огни Господь; и по огни глас хлада тонка, и тамо Господь». (3Цар. 19:11-12)

Я видел: смерклись небеса;
Земля дала глухие стоны;
Восстал дух бурь, сломил препоны,
Стопой, как жатву, смял леса;
И горы с мест, и гор обломки
Он, мощный, в дебрях разметал!
Воззвал я Бога гласом громким —
Но Бога в бурях не видал!

Я видел: ровные поля
То гнулись в долы, то холмились,
И волновалася земля,
И камни градом с гор катились,
И грозно небеса дымились…
И, трепетный, звал Бога я —
Но в бурных мятежах земных
Не зрел следов Его святых!

Свидетель новых я чудес:
От молний рдеет свод небес,
И пышут огненные токи,
И на лице полей широких
Все стало пылом, все огнем —
Но Бога я не видел в нем!

И в след за бурей — тишина;
Душа предчувствием полна;
Как молодой зари мерцанье,
В дыму серебряном горит
Святое алое сиянье.
На тайный зов душа летит
И дышит жизнью не земною…
Все стало сладкой тишиною,
И я вдали, как в дивном сне,
Услышал Бога — в тишине!

Горе и благодать

«И воста яко спя Господь…» (Пс. 77:65)

I.
Господь как будто почивал,
А на земле грехи кипели;
Оковы и мечи звенели
И сильный слабого терзал.
Не стало дел, ни прав священных,
Молчал обиженный закон;
И востекал от притесненных
Глухой, протяжный, тяжкий стон.
Как дым прошло сиянье славы,
Сокрылась кроткая любовь;
И человеков род лукавый
Был вид поваленных гробов!
Простились люди с тишиною,
Везде мятеж и грустный мрак,
И глад с кровавою войною
На трупах пировал свой брак;
Стихии грозно свирепели
И мир чего-то ожидал…
Господь как будто почивал,
А на земле грехи кипели!

II.
Какая всходит там заря?
Кто раскалил небесны своды?
Почто бледнеете, народы?
Куда бежите вы, моря?
Златое солнце покраснело
И не дает своих лучей,
И для земли осиротелой
Не стало утра, ни ночей;
И грады падают, как класы,
Когда их дождь и бури бьют;
И раздались незримых гласы:
«Господь, Господь идет на суд!»

III.
Но Он пришел Неизреченный!
И только грешных поразил!
Он, светом молний, по вселенной
Все тайны злобы обнажил.
Не устояли грех и сила
От блеска Божиих очес:
Их съела вечная могила!
И новый век настал чудес!
Неправда тяжкая обида
Была и людям и Творцу:
Бог избрал кроткого Давида,
И дал он юному борцу
Свой дух, Свое благословенье,
И повелел престать беде;
И скрылось смутное волненье;
Хвалилась милость на суде;
Не смел коварствовать лукавый
И не страдал от сильных правый.
Закон, как крепкая стена,
Облег Израильские грады;
Цвели спокойно вертограды,
Лобзались мир и тишина.
Господь как будто почивал;
Но на земле дела светлели:
Звучал тимпан и девы пели,
И всякий Бога величал!

Глаголы неба

«Небеса поведают славу Божию…» (Пс. 18:1)

Когда взойдет меж звезд луна,
И, молчаливо, в храм природы
Нисходит ночи тишина,
И в ясно–зеркальные воды
Глядят прибрежные леса,
О чем глаголят небеса?
Они Твою вещают славу,
Премудрый Бог, Твою любовь!
И верны вечному уставу
Светила выспренних кругов!
День дню и ночь грядущей ночи
Святую тайну предают,
Что от веков незримы очи
Сию вселенную блюдут…
Глаголы неба протекают,
Как дух, как жизнь, во все концы.
Но их умом не постигают
Слепые мира мудрецы:
Они для буйных сокровенны;
И тайны дивные Отца
Одни, любовью возрожденны,
Постигли детские сердца…
Кто сей наперсник светлый Бога
Течет, как мощный исполин,
В безбрежность голубых долин,
И как из брачного чертога
Выходит молодой супруг?
О солнце! древний неба житель!
Тебе предъидет жизни дух;
И, слабый лишь изобразитель
Творца, и ты живишь, как Он!
Сколь благодатен Твой закон,
О Бог в любви неизреченный!
Он выше всех земных даров,
И камней радужных бесценных
И багряниц и жемчугов:
Как мед из сота золотого,
Как влага чистая небес,
Поток таинственных словес
Течет от Господа святого!
Они, пронзая вышину,
Теснятся в грудь и в ней светлеют,
И счастьем неба сердцу веют
И вводят душу в тишину.
Мои все кости слышат радость,
Когда небесный сей элей
Течет, как здравие, как младость,
Из злато–розовых полей,
Где утаен источник жизни…
Отец! не дай мне в сей ночи
Забыть о радостях отчизны,
Где света вечного лучи,
Как мысли, из Тебя сияют;
Где манием Твоих очес
Ликуют небеса небес
И звезды светлые играют.
И в сем изгнании земном
Ты будь мой вождь, моя ограда!
Когда не Ты сирот отрада,
То мне искать отрады в ком?

Тоска

«Господи Боже спасения моего, во дни воззвах и в нощи пред тобою… Яко исполнися зол душа моя, и живот мой аду приближися». (Пс. 87:2,4)

Я умираю от тоски!
Ко мне, мой Боже, притеки!
Души усталой гибнут силы;
Огонь очей потух в слезах
И жажду я, в моих бедах,
Как ложа брачного — могилы!
Я, в море брошенный пловец,
Тону в волнах моей печали:
Услышь последний глас, Творец!
Уста, иссохнув, замолчали;
Тоска в душе, как зной, кипит,
Но сердце в грусти не молчит:
Страдая, как дитя больное,
Оно, без мыслей, вопиет
И плачем детским, все родное
Без слов, тоской к себе зовет!
Но нет мне на земле родного!
От неба Твоего святого
Одной себе отрады жду!
В груди пожар; кругом тревоги;
Колючий терн изъел мне ноги!
Едва, болезнеиный, иду
В безвестный путь, чрез знойны степи;
И смутны дни за мной, как цепи!…
Как грустен грустным Божий свет!
Но для души моей несчастной
На всей земле Твоей прекрасной,
Творец! уже ль отрады нет?
Подай знакомую мне руку!
Любви дыханьем подкрепи:
Тогда снесу я жизни муку,
Скажу душе моей: «Терпи!»

Глас Бога избранному Его

(Ис. 43:45)

Ть, мой! и что Твои враги?
Пускай острят мечи и стрелы:
Я сам считаю их шаги
И размеряю их пределы.
Не унижайся пред судьбой:
Ты мой! и стражей легионы
Сорвут с путей твоих препоны;
Иди, не бойся: Я с тобой!
Коснись водам — и бурны воды,
Как агнцы смирные, заснут;
И вкруг тебя, столпясь, народы
Тебя грозой не ужаснут.
Иди без страха в страшный пламень,
Огонь тебя не опалит;
Будь духом бодр, будь верой камень,
И над тобой везде мой щит!
Зачем броня тебе железна —
Защита слабая людей?
Коль мне глава твоя любезна,
То кто дерзнет коснуться ей?
Но знай: не пышными дарами
Ты милость Вышнего купил;
Ты мне не жертвовал овнами,
И фимиамом от кадил.
И что мне их кровавы жертвы
И небеса коптящий тук?
Я не люблю молитвы мертвых;
Не мне дары нечистых рук.
Ты стал в грехах передо мною,
И я грехи твои омыл,
И, как младенца пеленою,
Тебя я милостью повил!
И будешь ты, чрез долги лета,
Как пальма свежая цвести,
И, как высокая примета,
Ко мне людей моих вести.
Да ведают теперь народы,
Судя, мой отрок, по тебе,
Что я, водя небесны своды,
Рачу и о земной судьбе.
Вотще земные исполины
Кичась, подъемлют гордый рог:
Я есмь Господь и Бог Единый!
Пускай другой приидет Бог,
И зиждет новую вселенну;
И им, страстями ослепленным,
Сияет в новых чудесах;
Пускай в бездонных высотах
Повесит ни начем громады
И небо сводом наведет,
И тайным пламенем зазжет
Неугасимые лампады;
И, сеющий, засеет Он
Свое лазоревое поле,
И, по своей единой воле,
Звездам и солнцам даст закон;
И волны шумных океанов
Прольет и сдержит без брегов:
Кто сей из мертвых истуканов
И бессловесных их богов?
Пусть обещает им ограды;
Но кто им столько даст пощады?
Кто большую, чем я, любовь?

Плач плененных иудеев

«На реках вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона». (Пс. 136:1)

Когда, влекомы в плен, мы стали
От стен Сионских далеки,
Мы слез ручьи не раз мешали
С волнами чуждые реки.

В печали, молча, мы грустили
Все по тебе, святый Сион!
Надежды редко нам светили,
И те надежды были — сон!

Замолкли вещие органы,
Затих веселый наш тимпан.
Напрасно нам гласят тираны:
«Воспойте песнь Сионских стран!»

Сиона песни — глас свободы!
Те песни слава нам дала!
В них Тайны мы поем природы
И Бога Дивного дела!

Немей орган наш голосистый,
Как занемел наш в рабстве дух!
Не опозорим песни чистой:
Не ей ласкать злодеев слух!

Увы! неволи дни суровы
Органам жизни не дают:
Рабы, влачащие оковы,
Высоких песней не поют!

Молитва души

«Вонми гласу моления моего, Царю мой и Боже мой: яко к Тебе помолюся, Господи». (Пс. 5:3)

К Тебе, мой Бог, спешу с молитвой:
Я жизнью утомлен, как битвой!
Куда свое мне сердце деть?
Везде зазыв страстей лукавых;
И в чашах золотых — отравы,
И под травой душистой — сеть.
Там люди строят мне напасти;
А тут, в груди, бушуют страсти!
Разбит мой щит, копье в куски,
И нет охранной мне руки!
Я бедный нищий, без защиты;
Кругом меня кипят беды,
И бледные мои ланиты
Изрыли слезные бразды.
Один без вождя и без света,
Бродил я в темной жизни сей,
И быстро пролетали лета
Кипящей юности моей…
Везде, холодные, смеялись
Над сердцем пламенным моим,
И нечестивые ругались
Не мной, но имянем Твоим.
Но ты меня, мой Бог великой,
Покою в бурях научил!
Ты вертоград в пустыне дикой
Небесной влагой упоил!
Ты стал кругом меня оградой,
И, грустный, я дышу отрадой,
Увы! мой путь — был путь сетей;
Но ты хранил меня, Незримый!
И буря пламенных страстей,
Как страшный сон, промчалась мимо;
Затих тревожный жизни бой…
Отец! как сладко быть с Тобой!
Веди жь меня из сей темницы
Во Свой незаходимый свет!
Все дар святой Твоей десницы:
И долгота и счастье лет!

Созерцание

«Исповемся тебе, Господи, всем сердцем моим, повем вся чудеса Твоя». (Пс. 9:2)

Твои глашу я чудеса!
Их исповедую, мой Вышний!
Тебе молитвы сирых слышны;
Несчастным близки небеса!
Ты взял весы Свои правдивы!
Дивлюсь, пою Твоим делам!
Безумный грешник злочестивый
В своих сетях увязнет сам.
Ты и?дешь к нам, Бог дивный славы,
И небо радостью кипит;
Но очи грешных и лукавых
Твой взор, как молния, палит!
Ликуйте жь вы, друзья убоги!
Ваш праздник, нищие, настал:
Вам жизни скучные дороги
Господь весельем осиял!
Идет… и нечестивых радость
Бежит, как гибнущая младость.
Воскресни, Господи, на суд!
Се Ангелы Твои текут:
Да злые буйствовать не смеют;
Пускай безумцы разумеют,
Что человеки лишь они!
Пускай смирятся и трепещут!
Гремит!… Твои перуны блещут!
Уж близки, близки грозны дни
И времена духовной жатвы…
Тебе послышались их клятвы,
Сгустилась туча жарких слез;
Как пар, восходят тяжки стоны
Искать у Бога обороны,
И высота святых небес
Ужь не вмещает стонов боле.
Но грешник все живет по воле:
Как трость, ломает, Твой закон,
И, заглушая сердца стон,
Как волк из чащи вызирает,
Когда добычу стережет;
А бедных агнцев Бог пасет!
Ловцев на ловле он хватает!
Он здесь; а грешник говорит:
«Господь, как утружденный, спит!
Его для нас замкнулось око;
Земля от звезд Его далеко».
Воскресни жь, Господи, на суд!
Пускай, кипящие, текут
Твои коснеющие рати…
Но грешных не залей в крови!
Лишь обновленьем благодати,
Творец, Ты землю обнови!
Идет… трепещет чин природы
И зыблются небесны своды!
Идет средь Апгельской хвалы!…
Кто там, на острие скалы
Стоит, как дуб в степях высокий?
У ног его кипит беда:
Он, молча, исчисляет сроки…
Се Ангел крепкого суда!
Он мразом на преступных веет;
Под ним, над ямою грехов,
Туман погибели синеет…
Зачем быстрее бег часов?
За днями дни… но грусть, как бремя,
В сердцах почила и лежит!
Бежит испуганное время
и тайный голос говорит;
«Не уповайте на земное;
Оно обманет вас, как тень!
Настанет скоро все иное!
Уж близок, близок Божий день!»
Ты их услышал стоны бедных
И метишь громом на порок!
И я у вас на лицах бледных
Читаю, грешники, ваш рок!
Но вам еще одна дорога:
Она к раскаянью ведет;
Неистощима благость Бога:
Он покарает и спасет!

Сетование

«Услыши, Господи, правду мою, вонми молению моему, внуши молитву мою не во устнах льстивых». (Пс. 16:1)

Услыши, Господи! я стражду!
Темнеют тучи надо мной
И я отрады сладкой жажду,
Как нива в полуде?нный зной!
Везде судьбы, людей угрозы;
Я истощил и стон и слезы…
О милосердый Бог! внуши
И сердца плач и вопль души!
Как пастырь, средь чужой долины,
Забыл я песни счастья петь.
Кто даст мне крылья голубины,
Что б в лучший край мне улететь?
Когда б меня враги лукавы
Влекли, как жертву, в смертный ров!
Нет! в чашу радостей, отравы
Кладут мне дружба и любовь!
Я отдал все неблагодарным;
Доколь же пировать коварным,
Лелея страсти и порок?
Увы, слепцы! меж вами рок
Незримый с гибелию ходит:
Не он ли тайно грусть наводит
На вас, ликующих в пирах?
Почто не знаете покоя.
На ваших золотых парчах,
Среди забав душею ноя,
Как осужденные на казнь?
Зачем вам часто гибель снится,
И к сердцу робкому теснится,
Как змей, холодная боязнь?
Нет правды; осмеяли совесть;
Корысть ваш Бог и мрак ваш свет!
Увы! об нас какая повесть
Дойдет к потомкам поздних лет!
А я, не жизни я веселой,
Творец! Твоей любви прошу:
В груди, от скорби омертвелой,
Живое сердце я ношу;
Оно, пронзенное, тоскует,
Как горлик в гибельной сети!
Пусть нечестивых сонм ликует,
Но Ты забытых посети!
Что мне до них? Я не желаю
Их благ нечистых для себя;
В моей тоске, как воск я таю,
Но все надеюсь на Тебя!

Богу Спасителю

«Помощь моя от Бога, спасающаго правыя сердцем». (Пс. 7:11)

Почто не молнией владею?
Мое холодное перо,
Не может начертать достойно
Моих благоговейных чувств.
Восторг волнует дух мой пылкий!
Я слышу на себе крыле
И, полный жаром вдохновенья,
Земле покинув суеты,
Лечу не сытым в беспредельность,
В страны таинственных небес.
Душа, как светлая молитва,
Как гимн святый из чистых уст,
Как дым от мастики душистый,
К Тебе возносится, Творец!
К Тебе, незримый Покровитель,
Слепца всезрящий, дивный Страж!
Твоя рука меня водила
По темным жизни сей путям
И обвела вкруг страшной бездны,
Не дав скользнуть моим стопам.
Вотще предчувствия теснили
Мою тоскующую грудь;
Он был мне нов и непонятен
Сих тайных стражей тайный глас.
Не зрел я стрел во тме летавших
Ни змей шипящих под стопой;
Но только трепетную душу
Стеснял какой-то смертный хлад!
И вдруг, казалось мне, что кто-то
Светил мне истины лучем.
И осенял меня десницей…
И было так: открылось все!
Ты сокрушил их тайны ковы,
Мечи и стрелы изломал;
И я еще хожу под солнцем
И светлым небом веселюсь!
О, будь благословен, мой Дивный!
Нет слов, я, молча, слезы лью!
В обильном слове человеков
Нет выражения для чувств,
Для беспредельные любови,
Для благодарности моей!

Воззвание к  Господу.

«Помилуй мя, Господи, виждь смирение мое… Не до конца забвен будет нищий…» (Пс. 9:14,19)

Услыши, Господи, мой глас,
Души печальные молитвы!
Ее кругом обходит сеть
И пагуба к ней хищны длани!
И черный страх над ней повис,
Как коршун над своей добычей!
Закрой меня от сонма злых!
Помилуй, Господи, помилуй!
Они условились втиши
И собираются, как звери,
Тобой хранимых растерзать…
Но не молчат ни кровь, ни слезы.
Они, дымясь, текут до звезд,
Сих стражей, сих очей небесных!
Смеясь безумцы говорят:
«Кто узрит нас? Под ризой ночи
Путями тайны мы пройдем
И будет пир страстям роскошный!»
Но Ты внезапно осветил
Твоими грозными огнями
Свои святые небеса!
И ты застал их на ловитве,
В коварных замыслах застиг,
И обличенные бледнеют
Пред оком пламенным Твоим!
Ты высоко вознесся, Дивный!
И где они — Твои враги?…
Как вихрем пыль, гонимы страхом
Трясутся в дерзости своей!
И дети вяжут исполинов,
Крепясь о Имени Твоем!
И песнь гремит: « Егове слава!
Велик в делах и дивен Бог!»
Сей клик, как светлая молитва,
Течет высоко в небеса!
И херувим, перелетая
Из мира в мир, послышал песнь,
Земли далекий отголосок,
И легионам звезд воспел:
«Земля гремит Егове славу:
Велик в делах и дивен Бог!»

Прощение

«Блажени, ихже оставишася беззакония…» (Пс. 31:1)

Блажен, кого Господь избавит
От сети пагубной грехов,
Кого на правый путь наставит
Его высокая любовь!
Он любит добрых и нельстивых;
Но страшен Бог для нечестивых!
Я исчезал, как утром тень,
В болезнях кости обветшали;
И очи слез не осушали;
И был мне темен красный день;
Как черная смола, кипела
В груди свирепая тоска,
И Бога гневного рука
Над слабым смертным тяготела!
Но буря жизни протекла,
И жизнь опять как день светла!
И я святый послышал голос:
«Иди, твой Бог тебя блюдет!
Ты Мой! И не единый волос
С твоей главы не упадет!»
О, сколь велик Господь надзвездный!
Когда б мой глас, как шум от бездны,
Высоко в небо востекал,
Тогда б я весь хвалою стал!
Но, слабый, в бренном сем составе
Что возглашу перед Творцем,
Когда Он, Дивный, в грозной славе,
Идет на дольний мир судом?
Земля, как грешница, трепещет,
Когда в перунах метких блещет
Святая правда. Но Творец,
Будь страшен гром Твой нечестивым
Ты сломишь выи горделивым,
А бедному не Ты ль Отец?

Жажда покоя

«…приидох во глубины морския, и буря потопи мя. Утрудихся зовый, измолче гортань мой: изчезосте очи мои…» (Пс. 68:3-4)

Покоя, мой Творец, покоя!
Покоя просит у Тебя
Моя душа в страданьи ноя,
От скорби позабыв себя!
Как путник на степи песчаной,
Палим полуденным огнем;
Как ратник со смертельной раной;
Как жертва под тупым ножем,
Так я, измученный, страдаю
Под тяжестью моей тоски!
Но муки я благословляю,
Как дар святой Твоей руки.
Я слышал там, в полях лазури,
Где светел, как любовь, эфир,
Не воскипают шумны бури
И вечно веет сладкий мир.
Там у Тебя все жизнь и сладость,
О милосердный мой Творец!
Там хлеб — любовь; питье там — радость;
Но Ты и нам земным Отец!
Не позабудь же чад стенящих
В пороках, в скорби и в страстях,
Скитальцев в сумраках бродящих,
Или в оковах, иль в сетях!
Бушуют бури, плещут волны,
Мы в бурях носимся пловцы!
Нас предают пучинам волны,
Везде нам гибель и ловцы!
О, будь же Ты для заблужденных
И вождь и путеводный свет!
Тревогой жизни оглушенный,
Мертвец средь пылких жизни лет.
Я жажду сладкого покою!
Отрадный лучь вотще ловлю!
Молю тебя моей тоскою,
Моим страданием молю!
Помилуй, мой Господь, помилуй!
Дай хоть минутный мне покой;
И падшего меня без силы,
Воздвигни сильною рукой!

Раскаяние

«Помилуй мя, Боже, по велицей милости твоей, и по множеству щедрот твоих очисти беззаконие мое». (Пс. 50:3)

Помилуй, Господи! меня,
По милости Твоей великой:
Я в мире, как в пустыне дикой,
Хожу тоскуя и стеня!
Лежит, как с гроба хладный камень,
На грустном сердце тяжкий грех,
И душу, чуждую утех,
Крушит, снедает тайный пламень.
Я знаю грех лукавый мой:
Он весь явился мне пред очи,
И обличитель сей немой,
Стоит как призрак в полуночи.
Пошли мне, Боже, чистоту!
Грехом повит, как пеленою,
Я рано брошен в суету
И сонм страстей играет мною!
С грехом рожден, в грехе живу:
Он помрачил мою главу.
Но Ты, во благости светлея,
Меня иссопом окропи!
И буду снега я белея…
Всемощный! дух мой укрепи!
Пошли, с Твоих небес, мне радость
И раны сердца заживи,
И увядающую младость
Души печальной обнови!
О, дай мне, Боже, сердце чисто!
И да светлеет так мой дух,
Как утром благовонный луг
Сияет влагою росистой.
Ах! не покинь меня Творец,
Своею благостью небесной:
Ты в тайнах мудрости безвестной
Меня наставил как Отец!
Но днесь я как тимпан забытый:
Господь! возьми меня, исправь!
Греховной пылию покрытый,
Я так нечист, и так лукав!
Молюсь, смиряюсь пред Тобою!
И сладостно смиренье мне!
Молчу, мирюсь с моей судьбою,
И жду, безмолвно, в тишине,
Что приведут мне жизни лета.
Но я во тьме и жажду света,
Из цепи вырваться хочу:
Спаси меня, о Бог вселенной!
Тогда я, духом обновленный,
Векам восторг мой прозвучу.
Мой глас промчится в поздни годы
Я возвещу в роды родов,
Что Бог простерший звездны своды
Есть весь — и милость и любовь;
Что Он всегда, повсюду с нами,
Зовет, влечет к себе сердца;
Что, смывши мглу с очей слезами,
И грешник видит в Нем Отца!

Память о Божиих словах

«Прильпе земли душа моя: живи мя по словеси Твоему». (Пс. 118:25)

Еще на те же раны стрелы!
Живого места в сердце нет!
Но тайный рок рассвирепелый
Меня теснит от ранних лет!
В слезах я жизнь младую встретил;
Мне чужд был всем родимый мир;
Я не зван к счастию на пир
И счастья в бурях не приметил:
Мое все доброе — как сон,
И помню я лишь сердца стон!
Меня могучее волненье,
Как брошенный челнок, влекло,
И рано грустное сомненье
И ум и сердце облегло.
Я с жизнью, как с волнами, бился;
Но притаяся от врагов,
К Тебе, мой Бог! сберег любовь
И втайне все Тебе молился!
И мне казалось часто, Ты
Как будто брал во мне участье;
И мне неясные мечты
Какое-то сулили счастье.
Шептал мне часто сладкий глас:
«Не унывай, что жизнь как бремя!
Минуют годы, пройдет час
И лучшее настанет время.
Не погашай души в слезах:
Есть око в вышних небесах!»…
Но годы вихрем быстрым мчали,
Как лист осенний, жизнь мою:
Печали сердце растерзали,
Как враны добычу свою.
Когда жь придет?… О Милосердый!
О Бог, в своих обетах твердый!
Когда утешенный Тобой,
Окончу я с бедами бой?
Как дивны камни самоцветны,
Как сердца тайную любовь,
Берег Твоих я тайну слов,
Идя сквозь бури многолетны.
Еще со мной Твои слова…
Но вот, от слез сгорают вежды!
Ах, лучшие мои надежды
Прошли, как ложная молва…
Но долго ль так еще скитаться?
И все ль так темен будет путь?
И долго ль млеть и надрываться?
От грусти наболела грудь.
Отец! уже ль сей мир прекрасный
Ты бросил грешным и бедам?
Уже ли труженик несчастный
Не сыщет век стези в Твой храм
Воскресни жь Боже, Боже правый!
Уже везде грехи кипят;
Пирует в замыслах лукавый
Твоих людей как хлеб едят!
Но пусть текут печальны леты!
Твои я помню словеса:
Пройдут, склубившись, небеса,
Но не пройдут Твои обеты!

К Богу Великому, Защитнику правды

«Суди, Господи, обидящыя мя, побори борющыя мя. Приими оружие и щит…» (Пс. 34:1-2)

Суди и рассуди мой суд,
Великий Боже, Боже правый!
Враги на бой ко мне идут
И с ними замыслы лукавы
Ползут, как черные змии…
За что? В чем я пред ними винен?
Им кажется и век мой длинен
И красны слезы им мои.
Я с тихой детскою любовью
Так пристально ласкался к ним:
Теперь моей омыться кровью
Бегут с неистовством своим,
В своей неутомимой злости.
Уже сочли мои все кости,
Назначив дням моим предел;
И на свою надеясь силу,
И нож, и темную могилу
Мне в горький обрекли удел.
Восстань же, двигнись, Бог Великой!
Возьми оружие и щит,
Смути их в радости их дикой!
Пускай грозой Твоей вскипит
И океан и свод небесный!
О дивный Бог! о Бог чудесный!
У ног Твоих лежит судьба
И ждут Твоих велений веки:
Что жь пред Тобою человеки?
Но кроткая души мольба,
Души, любовью вдохновенной,
Летит свободно по вселенной
В зазвездны, в дальни небеса.
Творец, творенью непонятный!
Тебе везде так ясно внятны
Людей покорных словеса!
Пускай свирепостью пылают;
Но только Твой раздастся гром;
Они, надменные, расстают,
Как мягкий воск перед огнем!
Как прах, как мертвый лист осенний
Пред бурей воющей летит,
Исчезнут силы дерзновенных!
Идут — и зыбкий дол дрожит,
Поля конями их покрыты…
Но, Сильный, Ты на них блеснешь
И звонкие коней копыты
Одним ударом отсечешь
И охромеют грозны рати…
Сколь дивны тайны Благодати!
Ты дал мне видеть высоты!
Он снял повязку слепоты
С моих очей, Твой Ангел милый:
Я зрю… о ужас! зрю могилы,
Как будто гладные уста,
Снедают трупы нечестивых…
Кругом глухая пустота!
Лишь тучи воронов крикливых
И стаи воющих волков,
Летят, идут на пир как гости,
Что б грешников расхитить кости
И жадно полизать их кровь!
Горят высокие пожары
И слышен бунт страстей в сердцах;
Везде незримые удары
И всюду зримо ходит страх.
О, грозен гнев Твой всегромящий!
И страхом все поражено:
От птицы в облаках парящей
До рыбы канувшей на дно
Морей пенящихся глубоких.
Но в день судеб Твоих высоких,
Твой раб, снедаемый тоской,
Не убоится бурь ревущих:
Тсбя по Имяни зовущих
Спасаешь мощной Ты рукой.

Сила имяни Божиего

«Обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им». (Пс. 117:11)

Леса над безднами дремали
И ночь тревожил бури шум
И скимны гладные рыкали.
Он полон был высоких дум,
Сей пастырь призванный от стада,
Хранимый Господом Давид!
Скалы — последняя ограда,
И друг ему пустынный вид.
Чьи копья зыблются, как класы,
При дальнем зареве огней?
Шумят по звонким безднам гласы
И клик и топоты коней…
Саул, как призрак ночи черный,
Стесняет юношу кругом;
И, с первым утренним лучем,
Нахлынет враг, как ток нагорный.
Увы! погиб Ессеев сын…
Но он, бедам непокоренный,
С струнами голос согласив,
Поет свой гимн высокий, стройный,
Как будто пастырь, в час спокойный,
Вблизи родных цветущих нив:
«Не бойтесь, други! ярой мести,
Не унижайтесь пред судьбой:
За дело правды мы и чести
И за отчизну держим бой…
Я бедным пастырем родился
И смирно пас мои стада;
Но вдруг — мне ряд веков открылся
И подвиг славы и труда!
И я волненье лет кипящих
Молитвой кроткой одолел
И паче всех меня учащих
Судьбы времен уразумел.
Я зрел природу без покрова,
Вселенну духом обтекал;
И Бога имяни святого
Я тайну страшную познал!
Душей и верой исполин,
Восторгом тайным упоенный,
Восстали, движутся народы
Идут искать моей души,
Искать Израиля свободы.
Зачем в полуночной тиши,
Мои лукавые злодеи
По камням крадетесь как змеи?
Текут как волны на оплот!
Как пчелы на душистый сот!
Как по сухим лесам пожары!
Готовьтесь, храбрые друзья,
Бесстрашьем встретить их, удары!
Мужайшесь: Бога призвал я!»
И только Имя он святое
Устами чистыми изрек,
Вдруг шум, как сто кипящих рек,
Потек на полчище густое,
Как бурный вихрь на темный лес:
Летят и кони и возницы!
На пеших рвутся колесницы!
Дробятся трупы меж колес!
Ряды сшибаются с рядами,
И меч на меч, и щит на щит;
Бегут и стелятся грядами
И конь и всадник в ров гремит!
Погибла сила и свирепость!
И хвалит Бога своего
Давид, познавший власть и крепость
Святого Имяни Его!

Суд и милость

«Правда пред Ним предидет, и положит в путь стопы своя». (Пс. 84:14)

Сколь Ты правдив с Своей судьбой,
И как о Боже, мы лукавы!
Всегда перед собою правы,
Всегда виновны пред Тобой!
Я вижу там неколебимо
Утверждены Твои весы:
И ходят от веков незримо
Размахи гибельной косы…
Склоняйтесь, гордые, до праха!
На суд глядеть дерзнете ль вы?
Падите ниц! иль от размаха
Как класы полетят главы!
Они рекли: «Ему ль до казни!
Он все простит: Он благ и тих!»
И развращались без боязни
И грех зарос в костях у них!
Ах! если б знать как Правосуден,
Как все незримо зрит Творец!
И как к спасенью путь нам труден
Когда на суд придет Отец!
Я видел небо встрепетало
Когда Он правдой воссиял,
Не кончив бег свой время стало
И Серафимов строй упал,
Закрыв лице свое крылами…
Трещали звезды на осях
И горний отзыв вторил: «Страх!»
Что жь человеки с их делами?
Но, Боже, пощади людей:
Они наказаны довольно!
Рабы мучительных страстей
Они Тебя непроизвольно
Своей гневили слепотой!
Родясь с веригами порока,
В долинах смерти, в узах рока,
Скитался род наш сиротой.
Но придет час, как Ты руками
Свои раздвигнешь небеса
И выйдешь с горними полками…
Я зрю грядущи чудеса:
Земное сердце застонало,
Леса постлались как трава,
И побежали острова,
И гор подоблачных не стало!
Горит от молний высота…
Но с глаз ниспала слепота
И видят блеск бессмертной славы!
И рухнул в прах сей мир лукавый!
И рвутся всех к Тебе сердца,
И все, узнав в Тебе Отца,
Ломают дольнюю темницу;
И кинулись лобзать десницу
И прах Твоих священных ног!
Ты подаришь нас жизнью новой!
Сорвешь грызущи нас оковы
И будешь нам Отец — наш Бог!

Голос души

«Благо мне, яко смирил мя еси». (Пс. 118:71)

Благодарю Тебя? мой Бог!
Что Ты смирил меня страданьем!
И, испытуя испытаньем,
Во мне, меня земного сжег
Огнем чистительным небесным.
С страстьми и с сердцем кончен бой!
Я пред могуществом чудесным,
Поник смиренною главой.
Блажу Тобой мне данну муку,
Влекусь как жертва пред алтарь;
Но мысленно лобзаю руку
Твою, мой Бог, Отец, мой Царь!
Как страшно грудь мою терзали
Мои душевные печали!
Во мне живого места нет!
Я исчезал как раздробленный!
Но мне блеснул целенья свет
И я воскреснул обновленный!
И мнилось мне, я стал не я!
Мои все мысли засветлели!
И, как младенец из купели,
Душа омылася моя!
Где жь бунт страстей? где скорби пламень?
Отпал от сердца тяжкий камень
И я, как будто не земной:
Я примирился сам с собою,
С людьми и с миром и с судьбою
И упиваюсь тишиной.
Стремясь к сиянью совершенства,
Под темнотой гремящих туч,
Я знал ли, чта врата блаженства
Страданья отпирает ключ!
Блажу, пою Тебя, мой Вечный!
Я вырван из земных оков!
Приди жь на праздник мой сердечный,
Приди небесная любовь!
Но что? Не ты ль послал мне радость?
Отколь бежит мне в душу свет?
О чудо! Он мне отдал младость
И беззаботность детских лет!
Как мне легко! как я свободен!
Как в чувствах нов и благороден!
Опяшь мне день, как прежде, мил!
Опять сладка прохлада ночи!
О, радуйтесь! питайтесь очи!
Сияньем Божиих светил!
Мне весело над океаном
Летать свободною мечтой,
И взвившись с утренним туманом
Под свод лазурно – золотой.
В сияньи неба меркнут взоры;
Земной огонь погас в крови;
Но сердце тает от любви,
Заслышав Ангельские хоры…
Хвала, хвала Тебе, Творец!
Не постыдил Ты упованья:
За черной завесой страданья
Ты Благ и светел, как Отец!

Испытание

«Аз бых поношение им: видеша мя, покиваша главами своими». (Пс. 108:25)

Ушли, расстались, убежали,
И смотрят все издалека,
Что гложут сердце мне печали,
Что давит, жжет, палит тоска…
Как птица осени глубокой,
В тумане вечера сыром,
Сижу я в грусти одинокой,
Как вран на камне гробовом.
Давно ль еще к заздравной чаше
И я скликал друзей моих
И с дружбой жизнь была мне краше?
Но черный день — и пир заших…
Так сенолиственное древо
Сзывает птиц на свежий лист
И веселится их напевом…
Но хладных бурь промчится свист
И сир и наг, в степи широкой,
Гостеприимец одинокой!
Один лишь Ты не изменил!
И тайный лучь Твой осветил
Мои терновые дороги:
Твоя рука, среди тревоги,
Меня заботливо вела.
Как жизни ночь с Тобой светла!

Праздник души

«Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его… Исполняющаго во благих желание твое: обновится яко орля юность твоя. Щедр и милостив Господь». (Пс. 102:1,5,8)

Я праздную, мой Бог, свое перерожденье!
Я песнь любви Тебе пою!
Я в воздухе Твоем вкушаю наслажденье
В Твоей воде я радость пью!
Он отошел, с кипящими страстями,
Сей суетный, сей буйный мир!
Не мне шумит его безумный пир,
С его приманками и цепкими сетями!
Зовет, манит, летучий рой забав,
В трапезе жизни взять участье;
Но яствы все полны отрав:
В них зелья сыпали порок и сладострастье!
Нет! нет! я не хочу
Идти опять погибельной стезею;
Как червь став мотыльком, я радостно лечу
Над страшной, подо мной ползущею змеею.
Я чувствами расцвел, я слышу свежесть сил!
И вновь воскреснувший и окрыленный снова,
Ношусь, не трогая земного,
Над ветхой добычей могил.
Опять мне все дарит и жизнь и сладость!
Как ласковы ко мне ночные небеса!
От них мне на душу таинственная радость!
Ты убелила дух, ты отдала мне младость,
О  живоносная, небесная роса!
Я, с детской песнию, спешу к иной отчизне!
Уж веет аромат прекрасной, новой жизни
И небо говорит, как друг, с душей моей!
Страстьми размученный, в их пламе обожженный
Я умирал под ношею скорбей;
Но Ты воззрил, мой Бог, и, феникс возрожденный,
Я ожил и, с земных сорвавщийся цепей
Как лебедь на моря, лазоревых зыбей,
Лечу, лечу душею обновленный.
О, пой! не умолкай, весны младый певец!
Сияйте небеса, ложась в земные, воды!
Слетайтесь к нам, сыны надзвездные природы:
Один у всех нас Бог! Одни у всех Отец!

Преходящий мир

«Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже несть спасения». (Пс. 145:3)

Не уповайте на князей,
На сих светил бессветных света,
На ласку ложного привета,
На блеск обманчивых связей!
Я знаю их, и их чертоги!
А вы, земные полу-боги,
Кумиры суетной молвы,
Как и в богатстве бедны вы!
Их бледных, смутных, страсти гложат,
Как змеи череп мертвеца;
И неусыпные сердца
Мечты и призраки тревожат.
Злато-поклонники в душе!
Вы Бога чтите лишь устами:
И сладко жить вам в суете
Друг друга резать клеветами!
Зачем не прежний гость полей?
Зачем я не с тобой, природа!
Как мил был в юности моей
Мне вид лазоревого свода
Пространных Божиих небес!
Но мир беспечного исчез…
Где я?… Вы мертвецы, иль гробы?
Мне нестерпима теснота!
Тут ни приязни нет, ни злобы,
Тут только хлад и пустота!
Зачем любви святое слово
В устах лукавых обращать?
Зачем на дружбу клеветать?
Как горлик от зимы суровой
Душа сжимается моя!
Не стало братства, ни услуги,
Застыли ближние и други,
Везде неумолимый — я!
Под обветшалой ризой славы,
Дая страстям прощальный пир,
Так дотлеваешь ты, лукавый,
И суетный и грешный мир!
Как устарелый сын разврата,
Вошще свежишь свои красы
И соблазняешь звоном злата…
Бегут судьбы твоей часы…
.….….….….….….….….……
.….….….….….….….….……
Раздвинулись, как мраки ночи,
Как горы, тяжкие года:
Что чует дух, что видят очи?
Порыв души моей куда? —
Отколе мне так сладко веет?
Где та святая сторона,
Где все так жизнию светлеет,
Где вечный житель — тишина?
Я вас зову, я вас лобзаю,
Я вижу вас грядущи дни!
Я так вас сердцем обнимаю
Как путник дальние огни,
Когда в ночи и без дороги…
Где делись прежние тревоги?
Где мир с безумной суетой?
Все усмирились, все покойны,
Сладкоглаголивы и стройны,
Как струны лиры золотой…
Там нет ни счета, ни раздела,
Нет двух, ни трех — везде одно!
Там нет для счастия предела
Там счастье не на срок дано…
Повей, повей, страна отрады!
Больное сердце заживи!
Твой сладкий воздух из любви!
Я вижу Божии ограды!
Семья людей опять с Отцем!
Как баснь, забыты кровь и бои,
Страстей душевные разбои,
И стал для мира — мир венцем!

Вездесущность Бога

«Камо пойду от Духа твоего?» (Пс. 138:7)

Уйду я, Боже! от Тебя:
Твой крепкий Дух меня смущает,
Твой взгляд сквозь душу пролетает,
Но где укрою я себя?
Я в беспредельности зфира;
Летел с небес на небеса:
Твои повсюду чудеса,
И нет нигде пределов мира…
Я твердь и звезды вопрошал:
Кто правит светлым вашим хором?
И горний мир мне отвечал:
«Незримый Бог нас водит взором!»
И, убоявшись высоты,
Я полетел до мест родимых;
Но, в круге звезд Тобой водимых
Явился в дивной славе Ты!
Как искры гасли и сверкали
У ног Твоих тьмы тем светил:
И в тишине святой стояли
Твои полки небесных сил…
Я в ад низринулся стрелою:
Там смерть пасет свои стада
В полях покрытых вечной мглою.
Там вечный пламень, как вода,
Бежит кипучими реками;
Там слышен древний, тяжкий стон
Непрерываемый веками;
Туда не сходит сладкий сон
На несмыкаемые вежды;
Там не видал никто надежды;
Но там разлит, как воздух, страх!
И в сих пустынях ошчужденных,
Я зрел, горит в лучах священных,
Священное — Иеговаг!
Итак, коль все Тебе подвластно
И на земле и в небесах,
То я ужь вижу, мне напрасно,
В моих раскованных мечтах,
Скитаться по Твоей вселенной:
Отдай душе моей покой!
Да я, глубоко покоренный,
Почию под Твоей рукой…
О, дай мне потонуть в лазури
И в золоте Твоих небес:
Забыть земли мятежной бури
И память мук и горьких слез!
Идет! ужь близко испытанье!
И скоро жизнь замрет в сердцах,
И вскрикнут мертвые в гробах,
Послышав страшное призванье…

Хвала

«Хвалите Бога во святых Его… Хвалите Его на силах Его… Всякое дыхание да хвалит Господа». (Пс. 150:1,2,6)

Соединимся, воспоем!
Вы звезды, зыбкими лучами,
Дрожащи в мутных облаках!
Ты, с щумом, веющая буря!
И вы, небес безбрежных силы!
Соединитесь все со мной:
Да славим милость Иеговы,
Да в Боге воспоем Отца!
Он дланью поднял человека,
Которого коварный мир,
Связав веригами греха,
Зарыл глубоко в глыбах тленья
И завалил горой забвенья…
Не удаляйся от меня,
Благоговейных чувствий сладость!
Ты мне даешь и жизнь и младость!
Ты веешь на душу как ветр
На раскаленную пустыню.
Тобой я Бога зрю Святыню
И к ней влекусь и к ней лечу,
Как мотылек на яркий пламень;
И я, бесчувственный как камень
Я таю в счастии небес!
Все выше, выше — я исчез
В безбрежности любви и света,
Где нет пределов, нет конца…
Кто там, где неизвестно время
Где нет ни меры, ни числа;
Где все бессрочно, беспредельно,
Где, в бесконечности святой,
Неиспытуемая Вечность,
Как бездна тайная без дна?
И все сие не есть мечтанье,
Условный образ иль Хаос:
Но все существенность, порядок,
Все ум и светлость и чреда,
И нерушимое устройство.
Везде Гармония поет
Хвалы миров, хвалы вселенной,
Миры, вселенную и все.
В Себе вмещающему Богу…
Но кто жь Он, сей великий Бог?
Кто посылает Серафимов
Миры сдвигать и воздвигать?
И весить солнцы, и безмерность
Полей надзвездных измерять…
Кто, в холодеющем пространстве,
Велит огонь святой беречь
Своим огнистым Херувимам
В движеньи пламенных колес?
Чьи блещут  светлые Престолы,
В непостижимых высотах?
И чьи необозримы Власти,
Дряхлеющей вселенной части
Связуют вервием живым?
Чьи ходят по вселенной Сильи
И держат здание небес?
Пред кем Архангелы немеют
И широтой лазурных крыл,
Смущенны закрывают лики?
Пред кем их светлые полки
Воздвигли радужны знамена?
Кому святая песнь гремит?
К кому летят сии народы
Прекрасных Ангелов младых?
Как пчелы над сотами меда,
Они роятся по стезям
Великой Божеския Славы
И пьют восторг и жизнь и сладость,
Лобзая прах его следов!
Куда жь грядет Он Вседержитель?
Весы и мечь в Его руках
Он весит здание вселенной
И судит правды острием!
И се, как мудрый вертоградарь;
Он все изтлевшее отсек
И запалил огнем.…. Да пепел,
Росою жизни окроплен,
Как феникс новый возродится;
Ни что не гибнет у Творца!
О, как ужасен Он судящий,
Для подсудимого греха!
Он небеса небес стрясает,
Как ветхий нищего покров;
И осужденных сто миров
Перстом могущества стирает,
Как неприметную черту…
И все еще полна Вселенна!
Но, с дивной полнотой своей,
Как луч во пламени пожара;
Как капля падшая в моря;
Как сновиденье, исчезает
Все сотворенное в Творце…
Не исчезает… но хранится,
И тайной жизнию живет
Как зарожденное во чреве;
И бьется радостью живой
Как сердце в персях человека…
Но что течет зфиром тонким
По всем составам вещества,
И греет хладное и смертность
Живит живою теплотой,
И прокаженное паденьем
Возводит в свет и чистоту;
И бытию дает бессмертность,
И все новит и все питает,
Как кровь телесный наш состав?
Я пред Тобой благоговею,
Я узнаю Тебя — Любовь!
Куда жь, сей Дивный Бог Богов,
Из недоступного селенья,
С недосязаемых небес,
Куда так быстро устремился,
Так низко в низменность приник?
К кому спешит с такой заботой?
Се, там далеко на зсмле,
Во глубине пустыни дикой,
Тоскует брошенный птенец
Без матери осиротелый:
И Он забытого птенца
И увядающую ветку
Из мощных рук своих питает,
Своим дыханием живит!
В шумящий день, в глухую полночь,
Он чутко слышит тайный глас
Втиши тоскующего сердца!
И Он беседует, как друг,
С душей гонимой в бурях мира;
И тихо разрешает сеть
Сплетенную грехом и злобой;
И ласково на широту
Выводит пленницу земную!
Я видел путь Его святой:
Он погибавшему являлся.
О, всезаботный, чудный Бог!
Ты сам в пучину погружался,
Где утопал Твой человек:
Ты отогрел его любовью;
И дланью отческой Своей,
Питомца дикого страстей
Ты вырвал из земных страстей!
Вотще врагов воздушных рати,
Теснились на Твоих путях
Ты победил!… Их гонит страх,
И реки чистой Благодати
Лиются в чистые сердца!
Хвалите Бога и Отца
И примирителя вселенной!
Соединитесь все со мной:
Вы звезды, зыбкими лучами,
Дрожащи в мутных облаках!
Ты, с шумом веющая буря!
И ты, ревущий океан!
И вы, небес безбрежных Силы!
Соединитесь все со мной:
Да славим милость Иеговы,
Да в Бог воспоем Отца!

Глас к Господу

« Гласом моим ко Господу воззвах. В день скорби моея Бога взысках рукама моима». (Пс. 76:1-2)

Я мучился… я исчезал;
Я ложе обливал слезами;
И громко Бога призывал
И Бога я искал руками!
Он внял мольбе, Он близок был,
Он шел, Он небо преклонил;
И Сам, убитого тоскою,
Воздвиг святой Своей рукою,
И грешным и земным очам
Явил красы и тайны неба…
Увы! дав власть моим мечтам,
В смятеньи, Ангельского хлеба
Не принял я из Отчих рук:
Мой дух боялся новых мук.
Но Он явил святую милость,
Он мне слова любви вещал,
И снял с души моей унылость
И я пред ним как новый стал!
О Дивный Бог! О Бог Великий!
Творяй миры и чудеса!
Ни Ангелов парящих лики,
Ни беспредельны небеса
Твоей не совмещают славы!
Узря Тебя кипят моря!
От  взора мощного Царя
Дрожат вселенные составы…
Настал тревоги бурный час,
Бездонны бездны дали глас
И облака отозвалися;
И, с шумом, стрелы пронеслися;
И светло молнии Твои
В безмерных вышинах сияли,
Кругом вертящихся миров,
И, молча, небеса внимали,
Что даст им Правда и Любовь!
Как Ты велик в Своей святыне,
О Бог! Ты жизнь душе и свет!
И мне, забытому в пустыне,
Ты дал и крылья и полет!

Победа

«Мал бех в братии моей и юнший в дому отца моего». (Пс. 151:1)

Я младший был в своем дому,
И меньше всех меня считали;
И радость детства и печали
Вверял я Богу одному.
Мои все братья величавы
Росли для подвигов, для славы,
Был ими весел наш отец;
А я, в своей безвестной доле,
Один, с моей цевницей в поле,
Смиренно пас моих овец!
Дитя, беспечный сын природы,
О мне узнают ли народы?
Иль жребий мой — пустынный цвет!
Но вдруг блеснул в пустыне свет,
И мне явился Ангел Бога:
«Тебе широкая дорога
Чрез поле жизни и в века!»
И Бога дивного рука,
Из сонма братий величавых,
От смирных стад меня взяла
И прямо в битву, в бой кровавый,
И мне в бою стеной была!
И я, помазан от елея,
Кипящим мужеством горел:
И в очи страшного злодея
Бесстрашно юноша глядел.
Он пал как столп. Цвети отчизна!
Израиль мой, с твоих сынов
Снята позора укоризна:
Не знай ни плена, ни оков!

Размышление о благости Всеблагого

«Вкусите и видите, яко благ Господь». (Пс. 33:9)

Я весь еще дрожу от восхищенья!
Я весь еще в моих слезах!
О, как изобразишь Твои благотворенья?
Когда б в моих немеющих устах
Вместились голоса всех Ангелов небесных,
То и тогда б, о дивный Бог!
Картины дел Твоих чудесных
Я людям передать не мог!
Они привыкли видеть Бога,
С Его пылающей грозой,
Коль, Гневный, Он идет с казнителыюй лозой,
И страх и смутная тревога
Бегут по трепетным мирам.
Но Ты являешься, наш Бог, как гость Востока,
В огне, жестоком для порока,
Но кротком, сладостном очищенным сердцам!
Но Ты являешься, в награду упованья,
Далеко отложа весы и казнь и гром,
И целый океан беззнойного сиянья,
Светлеет радостно кругом
И льется медленно, как вечность, пред Тобою!
Уж возвращается отъятое судьбою,
Растворен Твой небесный дом,
И Отчия Твои уже простерты руки…
И Ты зовешь к Себе затерянных детей
Вскормленных грустию, в тоске сердечной муки,
Под пыткой медленной страстей.
И Ангелы Твои и светлы Серафимы
И весь живый, святый, но нам безвестный мир,
Как голос ласковый из тайных уст незримых,
Зовет земных сирот на сладкий Божий пир;
Зовет и знаками и песнями и словом,
Зовет забыть тоску и грех в блаженстве новом
И потонуть душей в сиянии небес,
В пучине Божиих таинственных чудес!
«Придите! — говорят — вкусите и узнайте
Сколь Бог ваш милостив и благ!»
Послушайтесь и испытайте!
Откиньте суету, надмение и страх!
Господь так сладостен: любовь в Его устах!
Любовь светлеет в ясном взоре
И благость светит на челе!
Вы утопали в бурном море,
Вы заблуждались в страшной мгле.
Слепцы! вы долго не видали
Сиянья кроткого лица:
Глухие сердцем не слыхали
Речей зовущего Отца!
А Он любил вас и, с жаленьем,
Казнил престутых не губя:
Но днесь, святое полюбя,
К Нему на праздник примиренья!
Он дал вам ключ путей п откровенья
Он возведет вас до Себя!

Земная грусть к другу

«Donnez moi une ame qui aime, elle comprendra ce que je dis». (S.Augustin).

Ты мне твердишь, что я скучаю жизнью:
Земная жизнь — не жизнь!
О, дай мне, друг, дай крылья Серафима!
Мне грустно на земле!

Я полечу туда, где всходит солнце,
Где теплится заря;
Туда, где даль, как океан, синеет,
За горы, за моря!

Я подымусь, с алмазною росою,
Высоко от земли;
Увижу я, что там, за облаками,
В бездонных небесах.

О, дай мне, друг, дай крылья Серафима!
Мне грустно на земле!
Я полечу за солнцем от востока
На гаснущий закат.

Увижу там, куда отходит солнце?
Отколь к нам сходит ночь?
О друг, я погружусь в разливе алом
Вечерния зари.

Уж не земным я мчуся в поднебесной!
Быстрей чем луч, чем мысль;
Но, увлечен опять к земле родимой,
Стою на теме гор.

Как мил он мне — сей грозный вид природы:
Я зрю — кипят моря!
И в темной вышине рокочут громы
Над трепетной землей.

Я весь восторг! Ты славен, Царь природы,
В пылающей грозе!
Пускай пред ней дрожат порочных души,
Будь трепет их удел!

Как Ты велик, посланник грозный Бога!
Ты, от безвестных стран,
Идешь в своем могуществе высоком;
Все ниц перед Тобой!

О вихрь! с тобой шумят кипящи бури,
Ты гонишь облака;
Бегут моря и стелятся дубравы,
Где, грозный, ты дохнул.

Перед тобой бледнеет жизнь смятенна
И гордый человек;
Трепещет град — питомец вялой неги.
Но Ты не страшен мне.

О вихрь! сорви меня, как лист, и в бурях
Умчи под небеса!
Туда, туда, от сей земли мятежной,
К надзвездной тишине!

Туда давно душа моя просилась,
Как просится дитя
Из чуждых рук в объятия к родимой:
Там родина моя!

О, дай мне, друг, дай крылья Серафима!
Мне грустно на земле!
А там, вверху, сияет как надежда,
Веселая луна!

Я полечу, пылая жаждой неба,
До утренней звезды;
О, как светло горят они в эфир
Небесные миры!

Они с моей беседуют душею
Языком не земным:
От них, о друг, услышу дивны вести
О новых небесах!

Там ясны все судьбы здесь темной тайны:
Там будущность прочту;
И жизнь людей не будет мне загадкой:
Я веки обниму!

Он утомил Всевышнего терпенье
Преступный смертных род!
Земля, дрожа, пила и кровь и слезы,
И двигал небо стон!

Я вижу час, когда ты запустеешь,
Веселая земля!
Как тень прейдут твои отцветши царства,
Как дым — твои красы!

И день взойдет, не для людей сияя,
Их солнце не найдет;
И улетит с развалин жизни радость
И стихнет все, как гроб.

Но по местам запали искры жизни
И теплятся втиши;
И новые встают от них народы
И новых род людей!

О, дай мне, друг, дай крылья Серафима!
Ужь близок час… пора
Лететь от сей дряхлеющей вселенной
Туда, где тленья нет.

Что в мире мне, где все на миг? Что в мире,
Где всюду зло и смерть?
Душа горит желанием иного;
Дай крылья улететь!

Но я без крыл! и связанный страстями,
Стеня под гнетом нужд,
В толпе один, как изгнанник скитаюсь:
В земном земного чужд.

Коль опалит перун орлины крылья,
Пернатых Царь грустит;
И по земле уныло пресмыкаясь,
Глядит на небеса!

О, милый друг, вот образ человека
В изгнании земном!
Зачем же мне твердишь, что я скучаю?
Мне грустно на земле!

Ношу  ярем, наложенный судьбою,
Но верой крепок я!
Моя душа полна священным гладом
И жаждою небес!

Не весь я персть; в родстве по духу с небом,
По телу — раб земли:
Но придет час — я оторвусь от персти
И весь на небеса!

Минута в лучшем мире

И был у них, в стране нам неизвестной,
Минутный гость, я пил восторг небесный!
Как ясно там цветет заря!
Как тихи светлые моря!
Какие пышные картины!
Там не ложится ночи тень
На их веселые долины;
У них безночный долгий день,
Как наше утро свеж и ясен;
Как сон невинной девы тих.
О друг! как этот край прекрасен,
Как весело гостишь у них!
Там в воздухе — любви дыханье!
Там вместо солнца — Благодать
И Бога Вечного сиянье…
У них и слова нет: страдать!
Их пища — из зари и света
Живит их, как восторг поэта;
Им льется питие в сердца
Из Ока светлого Отца,
Когда вселенну обтекая,
И в беспредельности сияя,
Оно любовию горит
В лучах под солнцем неизвестных;
И с тихой ласкою глядит
На них невинных и прелестных,
Как наша детская любовь;
Как наша девственная младость;
Как та живая сердца радость,
Когда мы по морю плывем
И видим брег страны родимой…
Есть край уму непостижимый:
Но сердцу весело быть в нем!
Где жь он сей край? Он скрылся, мне безвестный,
И я опять в пределах жизни тесной.

Минута счастья

В груди страстями раскаленной,
Я сердце грустное носил,
И, битвой жизни утомленный,
Конца страданиям просил.
Но вдруг повеяло прохладой,
Как сердцу ведомой мечтой;
Мне кто-то дал сосуд златой
И напоил меня отрадой.
И мрак с очей моих исчез;
И я, уж больше не несчастный,
Увидел новый день прекрасный
И свод таинственных небес.
Там было все любовь и радость;
Земля светилась, как кристал,
И не старелась жизни младость
И ясный день не догорал.
О, как их области прекрасны!
И как приветливы они!
И утешительны и ясны,
Как юности счастливой дни.
И все так дружны, будто звуки
В струнах под опытной рукой;
И взор их, исцеляя муки,
Ложится в душу как покой.
И ясно мысли их светлели:
Я в каждой гимн Творцу читал;
Они мне песни неба пели,
И я в восторгах исчезал;
И, как младенец в колыбели,
Мой дух, переводя едва,
Я таял в радости сердечной
И пил млеко я жизни вечной.
Их благовонные слова
Из уст рубиновых струились,
И чувства в сердце их светились,
Как из–за тонких облаков
Сияют звезды золотые;
И все их помыслы святые
В одну сливалися любовь.
Где жь ты, моя минута счастья?
Гонюсь за сладкой тишиной:
Но я уж в области ненастья,
И буря воет надо мной.

К душе

О ты, кем чувствую, живу и разумею,
Тобою о тебе желая рассуждать,
Душа! Могу ль тебя постигнуть, описать?
Непостижимая! я пред тобой немею…
Кто ты, безвестная: огонь, эфир, иль дух?
Иль неба тайное святое вдохновенье?
В тебе владычный ум; в тебе воображенье;
Кто жь ты сама? Уже ль минутное явленье?..
Тебя не видит взор, тебя неслышит слух.
Нетленная, но в ломком тленьи,
Ты в дольнем мраке горний свет;
В порывном дикий ключ стремленьи
Из горных нор, мутясь, течет;
Но увлечен извитыми брегами,
Меж ароматными лугами,
Яснеет, прежнюю утратив темноту,
И видят в нем всю неба красоту.
Так заключенная и ты в земном составе,
Из тлена выказать стараешься себя:
В младенце, кажется, как будто нет тебя;
Но зрея с летами, сияешь в ясной славе…
Ты в теле то, что светлый ключ,
Глубоко скрытый в камнях мшистых;
Что солнце ясное за дымом синих туч;
Что свежий аромат — душа цветов душистых;
Что дорогой алмаз когда корой покрыт:
Все чувствуют тебя, никто тебя незрит!
Не зрю, но чувствую твое во мне движенье;
Ты действуешь во мне в бездействии моем.
Когда затихнет дня кипящее волненье
И станет все — молчание кругом;
И мака пышного душистыми цветами
Осыплет сон товарищей моих,
Я, в хижине моей, рой шумный скук дневных
Замкнув, спешу на брег под свежими кустами
Тебе, душа моя, отдать себя под власть:
Забудь на миг мою земную часть
И, светлый дух, пари, летай под небесами,
Когда с безмолвными часами
Исчезнут призраки, житейския мечты,
Заснут желания, задремлят суеты,
Престанут сердце грызть напасти
И своевольные слепые страсти —
Залягут и уснут в сердечной глубине,
Как змеи свившись в клуб в пустынной тишине.
Тут все, что вещество, объято сном  в природе,
Но дух, не зная сна, витает на свободе!
И, осененная священной тишиной,
Душа, я чувствую, и ты паришь высоко
И плавая под  ясной тишиной,
К песчинке средь миров, к земле низводишь око.
О, что тогда тебе вся пышность стран земных?
Сей блеск, сии лучи от тронов золотых,
Сии кипящие народы?…
Как тихи в вышине лазуревые своды!
И шум и грустный вопль земной природы,
И падающих царств глухой протяжный стон,
Душа, блаженствуя, чуть слышишь ты оттоле,
Как странник, дремлющий на благовонном поле,
Далекий бури шум сквозь тихий слышит сон.
И тонущих в крови племен земных боренье,
Народов бурное движенье,
И брани грозные страстей:
Все для тебя как брение путей,
Что зыблясь и кружась, виется,
Когда его крылом пролетный ветр коснется.
Ты наслаждаешься, душа, сама собой —
Сим бестелесным наслажденьем!
Но долго ль? миг один! Судьбы твоей веленьем
Ссылаешься с высот— и я опять с тобой!
Гостила в небе ты; а я,
Ни к чувствам без тебя, ни к жизни не способен,
Недвижим, праздному сосуду был подобен.
Но ты опять во мне; ты пленница моя!
Вот петел возгласил! Зри утра час встающий,
Железну цепь сует и горестей влекущий!
Покоя хищники — забот стада летят,
И страсти, пробудясь, в груди моей шипят:
Гнев пылкий, охватя могучими крылами,
Теснит меня, влечет, крушит, терзает, бьет,
(Так буря мещет челн меж грозными валами)
И зависть темною стезей ползет
И, жадная, из сердца мир сосет,
Змеей вкруг сердца обвиваясь.
Вдруг блещет молния любви!
И вспыхнул тайный огнь в моей крови,
По жилам быстро растекаясь.
Восторга дикого порыв,
Влечет чрез бездны, мчит и мещет в заблужденье
Но лютый пламень сей всю грудь мою истнив,
Исчез!… На пепл страстей влечется пресыщенье.
На раскаленну грудь досадный сыпля хлад
Жестокое, оно лишает всех отрад,
И в сердце льет тоску холодной, долгой муки,
За ним, как ряд теней, сомненье, свары, скуки.
Увы! тут все во мне и ноет и болит:
Отчаянье в груди тупым ножем пилит!
В сих бурях мрачен я, как кладезь возмущенный
Стою, о стыд, с животным наровне!
И тут нельзя познать извне,
Что ты, небесная, мой друг, мой гость бесценный
Душа, еще во мне!
Но ты во мне… во мне — я знаю:
Как солнце за густым покровом черных туч,
В рассудке, сквозь туман страстей, горит твой луч;
И в гласе совести я голос твой внимаю.
Далекий отклик твой, как отзыв на лугах;
Как голос лебедя на розовых водах,
Весенних сумерков порою;
Как сельская свирель за дальнею горою…
Но он придет, придет твой час,
Когда, как сон, промчатся жизни годы,
Ты вспомнишь о стране блаженства и свободы,
Послыша Ангела невидимого глас.
Смерть острою взмахнув косою,
Узл крепкий жизни рассечет,
И в томной дряхлости, иль с свежею красою,
Твой спутник труп, как цвет подрезанный, падет.
Он пал! а ты над ним младою голубицей,
В эфире блещешь и паришь,
И на холодный труп глядишь,
Как узник на свою темницу,
В отчизну милую призывный слыша глас.
Душа! еще в последний раз,
Ты видишь мир, землею нареченный,
И в нем, как океан шумящий, суета;
На царствах царства взгроможденны,
Перед тобой, как сон, неясная мечта!
И времяни река, без устья, без истока,
Необозрима и глубока,
Кипит и под тобой скрывается, как тень:
Все веки для тебя — вчерашний день!
Вчерашний день! так что жь растерзанные горем
Земной минутной жизни дни?
Увы! пред вечностыо не толь они,
Что капля пред безбрежным морем?
Загадку жизни разгадав,
И все, что от земли земле отдав,
Душа, как светлый луч, на небо улетает,
Оставя наше нам и горе и добро.
Как птица, оброня от быстрых крыл перо,
В полете силы не теряет:
Оставя так душа скудельный свой сосуд,
Сказав земле: «прости!» забыв болезнь и труд,
Путем младой зари и радуги прелестной
Летишь, летишь в предел безвестный…
Душа! уже ты зришь бесчисленность громад,
Тьмы тем крутящихся по вихрям мириад.
Ты зришь безбрежное пространства поле
С неисчислимостью неведомых миров,
Как луг пестреющий от молодых цветов.
Ты зришь… но ты земли уже не видишь боле:
Не видишь наших горьких слез;
Все радость в глубине заоблачных небес.
Далеко под тобой шумят земные бури!
В небесной роскоши, плывя в зыбях лазури,
Ты внемлешь стройный глас златых Сионских лир,
Встречаешь — кто твои опишет восхищенья? —
Всех милых, всех родных — предметы слез, мученья,
И в светлом сонме их плывешь в надзвездный мир.
Так, весь я не умру! Кипите бурны волны
На грозном море бед… Свирепствуй мрачный рок.
Расти, как тучный кедр, неистовый порок:
И вы, мои враги, теките злобой полны!
И душ!… я слышу дикий крик,
Но я к угрозам равнодушен;
я Богу одному в душе моей послушен!
И Он, мой вечный Бог, в судьбах Своих велик!
Горящим углием и терном, под цветами,
Усыпала мой путь рука моих врагов:
Идут меня ловить коварными устами…
Но ваш, несчастные, напрасен будет лов:
Небесная уйдет в небесные пределы,
(Туда земных врагов не долетают стрелы!)
Оставя вам на пир истлевший свой покров…
О Радость! мне ничто все ужасы могилы;
Ничтожество не мой удел:
Мне смерть, как друг, отдаст и жизнь и крылы,
И полечу в надзвездный я предел.

Полет души

«Душа живет не там, где она есть, но там, где она любит». Эттингер, Фридрих Кристоф (1702 – 1782)

Настала ночь, уснули люди,
Затих мятеж земных страстей;
И небо светлое сияло
Своею ясною луной;
И легионы звезд светили
Мирам неведомым для нас.
Мечты незримые летая,
Играли участью людей;
В висоны нищих одевая
И в ветхи рубища Князей…
И мой водитель, как и прежде,
В своих серебряных лучах,
Ко мне слетел с своим приветом;
Все тем же голосом, без слов,
Он говорил с моей душею
О чудесах иных миров;
И сладко узницу манила
Его беседа за собой…
Он показал мне, мой водитель,
В недосязаемой выси
Как тайные ходили силы,
Водя златые хоры звезд…
И я внимал его беседе
0 древнем здании миров;
О новых солнечных громадах,
Об океане новых звезд,
Все от того жь истекших Бога…
Я слышал, что без крыл летел
И таяло на мне все тело,
И я незримое узрел
И сердце радостью горело…
Уже за мною был туман,
Земли дряхлеющей куренье;
И широко дышала грудь
В волнах безоблачных эфира.
Он веял сердцу от небес,
Как радость от счастливой вести.
И мне сказали: «Вот тот край,
Куда стекаются молитвы
С хвалебной данию сердец:
Где от земной своей проказы
Целенье неба пьет душа!»
Кто мне опишет край чудесный,
Где светлый океан любви
Миры в семейства съединяет;
Где братства Ангелов святых,
Поют едиными устами,
Как вечность, медленную песнь ;
И каждый гимн их — море славы!
И каждый звук их так богат,
Как вся гармоиия земная…
О, кто опишет мне сей блеск,
Сие смешение лазури
С кипящим золотом лучей;
Где все есть жизнь, огонь и чувство,
Все ясный ум, живой восторг,
Где все и самый воздух мыслит!
Там я увидел — (Никогда
Не позабуду я виденья)
Там я увидел, как земной
Входил в небесное с вожатым.
Бездымный пламень, возносясь,
Сливался в своды голубые;
И семи–цветная дуга
Стезей, как лента, расстилалась!
По ней, из под небесных стран,
Молитвы светлые вводили
Кого-то темного с собой
И цепь грехов за ним влеклася…
Усталый, робкий путник, весь
Покрытый язвами и прахом,
В гостеприимный входит дом:
И все кругом его так чисто!
Все так приветно, так светло!
И все к нему с такой любовью…
Но он чуждается и ласке
И дружелюбного привета:
Его пугает чистота;
Стыдится он своей одежды
И язв и недугов своих;
И он не смеет взять фияла,
С кипящей влагою живой,
Из чистых рук прелестной девы:
Ему милее темнота,
Где б лучше скрыть себя от взоров
Так и пришлец с наземных стран!
Он был чужой в чертоге неба.
Напрасно веяли ему
С лазурных крыл прохладной жизнью;
Напрасно золото и свет
Кругом, как море, волновались:
Он весь был струп и весь болезнь!
И не слыхал в своем смятеньи,
Ни чистых, звонких голосов,
Ни слов от коих сердце тает…
Кругом сияла тишина;
Но в нем кипел огонь, как буря,
И страшный тот огонь был — стыд!
Он не был чист еще для неба!
И, в чувстве сей нечистоты,
Ни кем немучимый, терзался…
Так прокаженный сын земли
В себе самом перегарает,
Доколе в нем истлеет грех…?
Но, между тем, на синем своде,
Зарю златую зажигал
Младый, прелестный Ангел утра.
Пробудный ветр дохнул земле
И стали просыпаться грады
И закипела в шуме жизнь…
Меня какой–то голос таиный
Увлек в земное бытие.
Но на моих устах душевных
Осталась сладость от небес!

Деве утолительниице печалей

Когда растерзанный тоскою
Земной, я землю лобызал,
И, в прахе приникнувши главою,
Слезами вопли растворял;
Когда в груди моей полмертвой
Огонь прискорбия пылал
И я, страстей и бурей жертва,
Судьбу немую вопрошал
И были мне ответом муки.
Я вдруг послышал жизни звуки
И сладких песней голоса.
Мне отворились небеса
И надо мной они светлели
Как Благодать, как вечный мир
И тихий тех небес зфир
Златыми крыльями одели
Дружины Ангелов святых.
Мои дух, на крыльях неземных,
Любовью к небу упоенный,
Покинув здесь состав свой тленный,
Как птица ранняя весны,
Летел, ликуя, в вышины…
И я узрел тебя Царицей,
В сияньи звездного венца:
Алмазный скиптр горел в деснице,
И длани вечного Отца
Святую Деву осеняли.
У ног сребрилася луна
И духи жизни нх лобзали.
Ты светом вся была полна
И от святой Твоей одежды,
Как искры сыпались надежды
И мир, как тонкий аромат,
В мятеж страстей земных струился…
Священным трепетом объят,
Как сладко он Тебе молился
Мой дух; и как в родимый лес,
Птенцам приносит горлик пищу,
Так мне, покинуту и нищу,
Он радость от Тебя принес,
И, чудо! все мои печали,
Как будто не меня терзали!
Бледнеет мрачной грусти сон,
И чужд мне стал привычный стон!
Судьбы затихнули удары;
И сердца знойные пожары
Уж гасит горняя роса.
В груди Тобою утоленной,
Сияет образ Твой священной
И в душу сходят небеса…

Благодатный гость

«Знаю, что я недостоин и даже не могу принять Тебя под кров моего убогого шалаша, ибо он слишком темен и пуст и в развалинах. И Ты даже не найдешь в нем места, где приклонить драгоценную главу Твою». (Иоанн Златоуст)

Пришла весна, как гость желанный,
Повеял сладкий жизни дух;
Земля оделась как невеста,
И все играло, все цвело.
Один пастух сидел уныло:
Он только горе жизни знал.
Бедняк он пас чужое стадо,
И не был никому родной!
Давно погаснул день — и запад,
Как спящего младенца лик,
Алел зари младой румянцем…
Но грустные не знают сна!
И пастырь долго одинокий
Сидел на праге шалаша,
Едва прикрытого корою.
Там скорбь и нужда с ним жильцы!
И вот идет дорогой путннк:
Он дивен видом, сановит,
Но прост и ласков он приветом.

Путник

Младый пастух! настала ночь,
Дозволь мне опочить до утра
В твоем укромном шалаше!

Пастух

Я рад душей, но, путник добрый,
Шалаш так темен мой, так мал:
Смотри кругом блистают селы,
Там все богатые живут;
А я и беден и несчастлив!
Я рано жизнью утружден:
Мой хлеб — печаль, питье мне — слезы!

Путник

Тем лучше! я люблю целить
И тяжкий недуг и печали;
Люблю я грустных утешать,
И утружденного покоить
И слезы в радость пременять…

Пастух

Когда таков ты, путник дивный!
То будь мне милый гость: я рад
Тебе послать постель из моху;
Найду сушеных я плодов,
И свежего млека и меду…
А утром рано принесу
Из родника воды студеной.

Путник

Благодарю тебя, пастух!
Но все мое всегда со мною:
Я всем богат, и дорог мне
Один привет простого сердца.
Я сам умею угощать
Моих друзей и сладким хлебом
И дорогим моим вином.
Оно не здешнее… Отведай!
На! пей и ешь, младый пастух!

Пастух
(Приходя постепенно в восхищение.)

Я принял и вкусил — о радость!
Где край родной сего вина?
Какой огонь, какая сладость!
Душа чудесного полна!
О дивный! дивный! с тайным хлебом,
Ты в сердце положил мне небо!
Но ты и сам небесным стал!
Твои власы, твои ометы
Лучами светлыми одеты.
О радость! радость! я узнал
Тебя, святый, нездешний житель!
И ты вступил в мою обитель!
И все небесное с тобой!
Что слава, честь? На что земное?
Я зрю твой край— там все иное…
Возьми жь, возьми меня с собой!

Путник
(Улыбаясь.)

Я вижу, друг, с простой душею
Ты принял мой высокий дар;
И пламень молний в нем сокрытых
Тебя огнем пе опалил.
Блажен, кто вечерял со мною:
Он глад душевный утолил.
Будь здрав; идти жь в мою отчизну
Еще не время! Будет час,
И о тебе я верно вспомню
И призову тебя в мой край,
Далекий злым, но близкий добрым…
Теперь хочу я показать
Как награждаю за страданье
И здесь и в бедной жизни сей.
Блажен, кто мог меня постигнуть
И сердцем жарко полюбить
И предложить свою мне душу.
Тому, сторицею воздав,
Я приложу все блага жизни
И лучшее из всех — покой,
Богатство Веры и надежду…
Ты беден, друг, не унывай!
Пастух! ты любишь? — уповай!

Сказал, и тихо удалялся,
Как мысль мелькнувшая в душе.
Он слился с утренней зарею,
Но был еще светлей зари;
Пред ним  и звезды побледнели.
Пастух сидел у шалаша,
Горела радостью душа!
Оп позабыл про все земное,
Но все само к нему пришло.
На бледных от тоски ланитах,
Румянец свежий заиграл;
К нему приветны стали люди:
Его умножилнсь стада.
Он жил трудом, но кто–то свыше
Благословлял его труды.
И скоро милая подруга
К нему награду принесла
За грусть, как ночь протекшей жизни.
Она мила была как день,
Который мельком пробегая,
Сквозь окна тусклые тюрьмы
Сияет узнику младому.
И все нежданное сбылось:
Малютки дети процветая
Здоровьем, силой и умом,
Вились вкруг матери прекрасной,
В глазах счастливого отца,
Как летом отпрыски младые
Вкруг виноградные лозы.
И все твердили по преданью:
Тот прямо в жизнн сей блажен,
Кто примет гостя неземного
Под свой земной убогий кров:
Он любит посещать несчастных;
Он щедрый, бедных богатит.

Блудный сын

I.
Он некогда отцу сказал:
«Мне жить с тобою нет охоты,
Мне тяжки сельские работы:
Еще я света не видал.
Отдай наследное именье,
Отдай, отец, мою мне часть!
Я над собой имею власть
И в свете жить найду уменье…»
Он взял и продал свой удел
И полетел на берег Нила;
И скоро чуждый край узрел
И неба чуждого светила.
И стал себе он господин:
Мечты и страсти заиграли,
Как искры радости сверкали,
И, мнимый сердца властелин,
Он в область ринулся забавы:
И вьется рой друзей лукавых
Кругом беспечного в пирах.
Он сладко дремлет на коврах;
И Тирские раскинув ткани,
Он лести собирает дани;
И в страстных тающий огнях,
В кругу красавиц светло–оких,
Средь ароматов и сластей
В чертогах кедровых высоких,
Он снял бразды с своих страстей,
И говорит: «Дни кратки наши
Как сон туманный пролетят!
Друзья! смелей напеним чаши
И в благовонный аромат,
От многоценного елея,
Власы потопим!… Не жалея
Я угощаю, други, вас!
Нас обовьют красавиц руки!
Нам розы и свирелей звуки…»
Но вот, как смерть, подкрался час,
Как тать в нолунощи незримый,
И обнищалый и гонимый
Бежит, минутной неги сын,
В пустыни дикия один…

II.
Весна свежит природы вид:
Растут реки священной воды,
И над, рядами пирамид
Горят безоблачные своды.
И пальмы клонятся с холмов,
Как девы стройные рядами;
И дышет и кипит любовь
И в небесах и под водами…
И, как жених, роскошный Нил
Течет лобзать свои долины.
И острозубый крокодил,
Покинув тайные пучины,
На солнце дремлет меж подруг.
Все нежит взор, ласкает слух!
Но грустный гость чужого брега
Не зришь красы чужой страны:
Не для него природы нега;
И радостн родной весны
В душе проснулися печальной,
Как на долине погребальной
С зарею свежие цветы…
Уж буйной юности мечты
Прошли, как слух о счастьи ложный,
И он, в надеждах осторожный,
Сказал, тоскуя сам с собой:
«Когда гонимый я судьбой,
Когда от жизни оторвуся?»
Но вдруг решась: «Я возвращуся!
К тебе, отец, к тебе хочу!
Перед тобою, друг почтенный,
Страстями странник заблужденный,
Себя в грехах я обличу…
Скажу: суди! Но вид суровый
Смягчив, родитель! дай оковы:
Мне мило будет их носить;
Пускай мои изгложут ноги:
Я буду пастырь твой убогий,
Но только дай с тобою жить!»

III.
Уж, близкий он к местам родным
Благословляет мысль возврата,
И родины завидел дым:
Он слаще неги аромата…
Бежит знакомый ручеек,
Как юность прежняя светлея;
И ласковым приветом вея,
Пришельца встретил ветерок…
И странник, проясняясь думой,
О счастьи прежнем замечтал.
«Но, мой отец! твой вид угрюмый…
Боюсь …» И весь он трепетал,
И цепенел и колебался…
Но кто над нищим улыбался,
И сердцу сердцем говорил?
Кто окропил его слезами
И столь знакомыми руками
В свои объятия стеснил?
Отец!… Он здесь — и все забыто!
Тиха душа как светлый мир;
И ожил грустию убитой
И зашумел веселый иир.

IV.
Когда жь и я, дитя неволи,
Из знойных жизни сей степей,
Из сей туманные юдоли,
Сломив кольцо земных цепей,
К Тебе, Небесный, возвращуся;
И на пути в Твой светлый дом
Покрытый прахом и стыдом,
Перед Тобою поклонюся,
Благий Господь мой и Отец?
И грусти не сдержав обильной,
Я здесь! воскликну наконец:
Я пред Тобою, Боже сильный!
Я блудный сын, Ты судия!
Средь ангелов Твоих немею
И повесть рассказать не смею
Тебе земного бытия!
Но в царстве смерти и порока,
Средь говорящих мертвецов,
Я зрел душей Твой дом высокий
Я весь был грусть и весь любовь
И не нашел любви взаимной.
И утомленный от тревог,
Приют страстей покинув дымной
Вхожу в веселый Твой чертог.
Еще в земной моей печали
Мне о любви Твоей сказали
Твои святые небеса!
Ах, повели, Отец мой вечный!
Да прирожденпый грех сердечный
Омоет горняя роса!
Да совлекут с меня оковы,
Что нажил я в житейской мгле,
Да поживу с Тобой я новый
И позабуду о земле!

Призвание Исаия

Иди к народу, мой Пророк!
Вещай, труби слова Еговы!
Срывай с лукавых душ покровы
И громко обличай порок!
Иди к народу, мой Пророк!

Вещай: «Не я ль тебя лелеял
И на руках моих носил?
Тебе в пустынях жизнью веял,
Тебя в безводии поил;
А ты, народ неблагодарный,
Ты ласки все забыл Отца!
Как змеи — души в вас коварны,
Как камни — черствые сердца!
Что сделали с Моим законом?
Где лет минувших чудеса?
Мой слух пронзен невинных стоном,
Их вопли движут небеса…
А ваши сильные и князи,
Пируя сладкие пиры,
Вошли с грабителями в связи,
И губят правду за дары.
Где правота, где суд народу?
Где вы, творящие добро?
В вино мешаете вы воду,
Поддел и ложь — в свое сребро!
Вы слепы, Иудейски грады!
Я поднял реки из брегов
И насылал к вам трус и глады
И двигал бури вместо слов.
А вы, как камни, не смягчались,
И Бог ваш, стиснув гром, терпел;
Но лета благости скончались».
О страх! Егова загремел!
Напал на сердце ужас хладный!
Я зрю мятеж и страх в умах:
Промчался, с криком, коршун жадный,
Послышав гибель на полях.
Увы, Израиль! Весь ты клятва!
Ты спал под песнями льстецов;
Но се, грехов созрела жатва
И Бог пошлет своих жнецов!…
«На что мне созидаешь храмы?
Мне аромат твоих кадил
И многоценны фимиамы,
Как смрад раскопанных могил!
Ты знаешь сам, что мне приятно:
Одну люблю я правоту.
Зачем же судишь ты превратно?
За что ты губишь сироту?
Омой корыстную десницу;
Лукавство вырви из души;
Будь нищим друг, спасай вдовицу!
Тогда, без жертв своих, спеши,
Как добрый сын ко мне пред очи:
Я все грехи твои стерплю;
Будь черен ты, как сумрак ночи,
Тебя, как день, я убелю!»

Из пророка Исаии

Почто кипят народом кровы,
И стоны ярым мятежем?
Увы! настали дни суровы,
Народ! ты созвал Божий гром!
Напрасно к небу вопль и очи!
Вам гибель под покровом ночи…
Склоните гордые главы!
Се час настал… Увы! увы!
Повеет Дух и плоть застонет,
И грех в потопе слез потонет;
Промчится гибель как стрела
И Бог начнет свои дела…
Он скоро буйных в буйстве свяжет,
Как сети наведет напасть;
И вам, о грешники! покажет
Свое могущество и власть:
Доколе торжество порока?
Се Бог гласит в устах Пророка:
О горе вам, которых трость
В своих судах лукавство пишет!
У вас, бессовестных, иль злость
Иль страсть к прибыткам гнусным дышет.
Вдовицам нет у вас суда,
И оправданья нет без платы;
От вас народу скорбь и траты,
Везде пристрастие и мзда!
На что нам праведник? сказали:
Ои только обличает нас —
И неповинного связали…
Сыны мои! я вижу вас,
Как в осень класы пожинают,
И вашим стонам не внимают.
Но я приду с моим мечем,
С моими верными весами.
Тогда ваш Бог иным судом
Рассудит землю с небесами.
Не бойтесь! мимо вас беда!
Но духом зноя и суда
Сломлю Я дерзость нечестивых;
Но зорки очи прозорливых
Туманы дымные падут.
В те дни и мудрецы, как дети,
Начнут плести друг другу сети
И в них, как в безднах, пропадут.
А вы, Сионянки игривы!

Украсив юные главы,
Вы так в походке горделивы,
И так в нарядах пышны вы!
Подруги лени и покою!
На что вы тратите часы,
Что б в неге праздною рукою
Лелеять юные красы?
Виссон со златом, с синетою,
И ткань Лаконскую надев,
Волнуясь жизни суетою,
Стыденье скромное презрев,
Спесиво ходите с надеждой,
И с помизаньем хитрых глаз,
Любуясь светлою одеждой…
О горе, горе! придет час
И вы иссохнете в боязни:
Гремит!… Се вестник близкой казни:
«Я резвы ноги подкошу,
Иная будет вам обнова,
И вместо пояса златова,
Я вас змеей препояшу!.».
Шумит пустыня, стонут горы,
Завыла буря от колес;
Они в бегу как вихри скоры,
Сии посланники небес.
Текут Господини исполины!
Отколь возникли их дружины?
Никто не ведал их, не ждал!
Бог рек: Я восшумлю им в уши,
Зажгу кипящей местью души.
Почто в народах дух увял?
Земля сшановится иною…
Я землю обновлю весною,
Но хладный в вере и любви,
Народ! ты дух свой обнови
В святой купели покаянья!
Уж близкн, близки воздаянья!
Се чаша ярости полна!
К тебе сойдет моя весна;
Но вместо крина и оливы
Пожнешь ты гибель на полях!
Дохну на грады горделивы —
И грады нечестивых в прах! . .
Внемли Израиль, люди Бога!
Смиритесь пред своим Творцем!
К нему знакома вам дорога
И гневный, станет вам отцем!

Картина иудейских нравов

(Из Пророка Иеремии).

Настал сеи мрачный, бурный век,
Сей век молвы и ложной славы!
В душе, и грешный и лукавый,
Забыл ты Бога, человек!
Как злак, твои увяли чувства,
И в мятеже нестройных дум,
Природы прелесть и искусства
Тебя не радуют… Твой ум
(Как пламень смрадный по болотам),
Отдавшись весь своим заботам,
Всю нежность сердца иссушил…
Увы! где чистый огнь любови?
Где сладкий друг души — приязнь?
Се люди Бога алчут крови
И ноют духом, слыша казнь!
О, дайте слезы мне, как воду,
Да льются реки из очес,
Что б мог я выплакать народу
Прощенье от святых небес!
Кто даст, кто даст мне быстры крылы?
Я жажду тишины пустынь;
Стрелой от сей живой могилы,
От вас губителей святынь…
Вином разврата упоенны,
Толпы преступников не зрят,
Что скоро громы наведенны
Над их главами возгремят?
Землей безверье овладело,
И быстро льется зло от зла:
На очи мудрых ночь легла,
И чувство грустное одело
Пустые, хладные сердца!
Почто забыли вы Отца?
И сами от Него забыты!
Ищите прежния защиты
В коварной мудрости своей…
Но кто не любит и не верит:
Отец в семействе лицемерит,
И брат на брата, как злодей.
В устах кипят глаголы лести!
Вся ваша жизнь вам злой упрек!
Под тленною личиной чести,
Как смрадный труп гниет порок!
Лихва восходит над лихвою,
Над лестью воскипает лесть:
Броди жь с поникшей головою,
Доколь тебя настигнет месть!
Скитайся, как в ночи злодеи,
Гневи меня! хвали разврат!
Я скоро в пепл и весь и град;
И засвистят над пеплом змеи!
И с коршуном заспорит вран
О ваших трупах безмогильных.
Я в прах ограды ваших стран!
Расстает меч в руках у сильных!
Ваш Бог — корысть и суета!
И всякий вихрем жизни мчится:
Но ваши замыслы мечта!
И жизни сон вам недоснится…
Ты смерть и гибель пьешь, народ!
Из чаши золотой порока!
Замолкнет скоро глас Пророка,
Падет на битвах твой оплот!
У ваших вод — живую сладость,
У хлеба — крепость я возьму,
Одену в язвы вашу младость
И жизни день в густую тму…
Слепцы надменные, как дети,
Скитайтесь вкруг изрытых ям:
Везде вам ночь, везде вам сети.
Я вас ругателям отдам:
Пускай свирепствуют над вами!
Земля сзывает с неба гром.
Но все мне мил Давидов дом,
И вы, кипящие грехами,
Еще мои все дети вы!
Скорее жь пепел на главы!
Омойте души слез рекою!
Мне в жертву умиленья глас!
Тогда отеческой рукою
Ваш Бог из Ада вырвет вас!

Гнев Господа на нечестивых

(Из Пророка Иезекииля.)

Господь покрыл меня рукою,
И стал я духом восхищен:
И мне отверзлись тайны неба
И тайна вечности немой…
Я близко видел Херувимов
В беззнойном пламени святом;
И, преклонясь с небес надзвездных,
Господь вещал моей душе:
И ты мой раб с другими вместе,
Так сладко дремлешь под бедой!
Заснули очи их и уши,
Не слышат гласа и не зрят
Моей грозы явлений страшных:
Ослепли в буйстве их сердца:
Среди крамол и пылких прений,
Упившись злобой и грехом,
Не видят истинных видений.
Но горе им: их сон им смерть!
Напрасно, нежась, рассуждают:
«Еще не скоро придет час
Словес Господних исполненья;
Еще успеем осушить
Златую чашу наслажденья».
Неправда, грешники, не вам
Плоды земного счастья зреют:
Скажи им голосом Моим,
Что времена и дни и лета
Держу в деснице Я Моей!
Скажи, что вся сия вселенна,
В своей безбрежной широте,
Течет с покорностью младенца,
По манию Моих очес;
Что неисчетные громады
Кипящих жизнию миров,
С бездонным океаном неба,
И вашу землю и моря,
И воздух, где бушуют бури,
И область вышней тишины,
Отколь лиются в вечность веки,
И все творение Мое
Я обуздал Моею силой
И все веду Моим перстом…
И Я притек на стон народа
Воззреть на ваш преступный град:
И горе граду! Он утратил
И память, о Моих словах:
Везде поруганы законы;
Нигде не вижу Я любви,
Ни сладкой дружбы, ни приязии.
И вы мечтаете, что казни
От вас быть могут далеки;
В чаду своей нечистой славы
Вы жадно ловите забавы
И смерть снедаете в утрах.
О заблужденье! Нечестивцы,
Ваш приговор произнесен!
Но Мне их жалко и преступных…
Смиритесь!… В вас смиренья нет:
Так допевайте жь песни неги,
Доколь внезапу с высоты,
Как коршун налетит к вам гибель.
Тогда узнают, кто их Бог!

А вы, слепые прозорливцы!
Зачем прелыцали Мой народ,
Вы, нечестивые пророки?
Зачем вы гладили пороки,
Тая грехи Моих людей?
Почто им радости сулили?
Кипела лесть у вас в устах.
Почто их нежили в мечтах,
Как будто детищ в колыбели?
Вы песни сладкие им пели
И восклицали: «мир и мир!»
Не мир, но гибель им готова
За их лукавство и грехи.
Зачем так суетливо строят
Громады новых грозных стен?
Ничто не скроет их от Бога:
Я их увижу с высоты.
Я проведу Над ними бурю,
И камни с треском полетят,
Как прах перед пустынным вихрем…
Тогда узнают, кто их Бог!

Они сердцами охладели;
Они жbвут одним умом,
И бьются на земле, как рыбы,
Когда влечет их сеть из вод.
Ступай в их кедровы чертоги:
Где радость чистую найдешь?
Спроси у их роскошных ложей:
Какие видятся им сны?
Они смеются стонам ближних
И правду гонят от себя.
За то как лист осенний тлеют
И согнивают во грехах.
Где чистота святых союзов?
Где ясность неповинных душ?
Где не надломан перстень брака?
Где ложе чисто от греха?
К связям влечет одно богатство,
К родству сердец одна корысть.
В женах стыдения не стало:
Невеста идет к алтарю,
Смеясь, как будто дочь разврата,
С огнем неистовым в очах…
Лукаво смотрит брат на брата,
И к детям нет любви в отцах.
И долго жить так не устанут;
Друг друга долго злобить станут,
Как хлеб друг друга поедят.
О род несчастный, ты потонешь
В болоте гибельном грехов!
Мне жалко вас… но суд и казни
Уже готовы для тебя:
Я обличу твои пороки,
Сорву златую пелену,
И хитро тканные одежды
Раздрав, сдеру с твоих рамен,
И обнажу тебя пред светом,
Как обожженный громом кедр.
Тогда восплачут, погибая;
Тогда узнают, кто их Бог!

Уже Мои готовы стрелы,
И звери жадные давно
В глуши пустынь ко Мне рыкают
И просят крови и костей!
Уже их тайный глас сзывает
На небывалый страшный пир:
И будут в яству ваши трупы,
М в питие им ваша кровь.
И все, насытясь, опочиют
Межь вас, безгробных мертвецов…
Тогда на Бога не пеняйте!
Он ясно ивещает вас:

В те дни не мыслить о защите,
Ее для осужденных нет!
Главы надменные и руки
До плеч Я громом отобыо:
Тогда смирится ум кичливый;
Тогда узнают, кто их Бог!

Уже надходит он незримый,
Великий, страшный Божий день!
Не услаждайтеся прибытком,
И не скорбите от потерь:
На все равно отверзста гибель.
И скоро ратная труба,
При блпзком шуме страшных браней,
Звеня одна, как сирота,
Пустым полям, пустым долинам,
Уже полков не созовет!
Никто не двигнется на вызов
К раздранным бурей знаменам:
Я пригвозжу к земле их ноги,
И закую мечи в ножнах.
Тогда увидят, кто Властитель,
Тогда узнают, кто их Бог!
Уже секира погубленья
Лежит при корени древес;
Уже отчислены удары,
Уже грехи изочтены,
И установлен вес и мера.
И Ангелам своим Господь
Вещал: идите, истребляйте,
Теките, горние жнецы,
И пожинайте нечестивых,
Как класы спелые в полях!
Никто да не речет: пощада!
Но, истребляя грешный град,
Не прикасайтесь освященным:
Они Мои! Ни меч, ни глад,
Ни бури пламенных пожаров
Не смеют тронут их чела.
Я их покрыл Моей рукою,
И дал им стражей и вождей
И сохраню их плоть и кости
И каждый волос их главы.
Пускай на них увидят чудо;
Тогда узнают, кто их Бог!

Так, близки дни к вам погубленья

И скоро сбудутся виденья.
Я посрамлю слова волхвов,
И сам глаголать к людям буду,
И оправдаю мой глагол.
Но, казнями казня преступных,
Я пожалею наконец
О детях гибели несчастных,
И руку в бездну им подам,
И глас раскаянья услышу,
И обновлю Я Мой завет.
Я сердце каменное вырву,
И сердце новое им дам;
И дам им детскую невинность,
И осклабление лицу;
Пролью к ним свыше воду жизни,
Пошлю спасения млеко;
И угобжу их землю туком
И дам им росу от небес.
Я сам благословлю их нивы
И каждый от земных плодов;
И снидут годы им счастливы
Воскреснет чистая любовь,
И Дух Мой исцелит незримо
Страстьми изрытые сердца,
И узрят все во Мне Отца:
И Мною Мой народ хранимый
Созиждет новый Мне алтарь,
И буду Я единый Царь!

Пророк

(Из Эздры и Исаии.)

Тоскуя о судьбе людей,
Сидел Пророк в глубокой думе.
И се, из купины немой,
Востек, незримо, глас священный,
Как песни тайные небес…
Сей глас, как древле Моисею,
Вещал: Воздвигнись, Мой Пророк!
Ты будешь Божьими устами!
Иди разоблачай порок
В толпах смущенных суетами:
Звучи в веках живой глагол!

Уже времен погибла юность,
Скудеют жизнь и бытие.
Уже прошла невинность сердца,
Лукавство приросло к душам;
Бунтуют люди! нет смиренья!
Залег к раскаянию путь!
Они зарезали Пророков,
Погнали праведных людей;
За то мятутся и болеют:
Их души, как могильный прах,
Безжизненны и хладны стали —
Они погрязли во грехах!
И грустию сердца чреваты,
Рождают жалобы и стон.
Земля колеблется в тревоге;
И, в буйных замыслах своих,
Текут народы на народы
Как расколыханные воды
Свирепой бурею ночной…
Как суетны! многозаботны!
Какая в них нечистота!
Все опьянели от разврата!
Многоглаголивы в речах,
Но скудодельны стали люди:
Сварливый, злой, коварный род…
Давно о Боге позабыли
И не глядят на небеса;
Корысть — их друг; корысть — их идол,
И себялюбие — их Бог!

Открой им тайны и приметы
Последних гибнущих времен:
Пускай увидят и не мыслят,
Что Суд внезапно к ним пришел.
Скажи: тогда зажгутся битвы;
Тогда их обесчадит меч;
И крепкие падут на брани;
И юность истребит себя
Сама, среди взаимных прений;
И будет много сирых вдов, и дев тоскующих о браке:
И имутся седмь жен за мужа
Единого, и все рекут:
Мы гордость прежнюю оставим
И страсть к богатству и пирам;
В свои оденемся мы ризы,
Наш будет хлеб; и лишь твое
На нас да наречется имя:
И, в страхе бедоносных дней,
Лишь будь ты нашею защитой
И нас, как пастырь, охраняй!

И, высоко поднявшись, воды
С своих сорвутся берегов;
И бледный глад взойдет на землю,
Как неизбежная беда;
А в небесах, как вестник казни,
Зазжется страшная звезда…
О горе веку! согрешили:
Святыню подняли на смех!
И, окаянные пред небом,
С водою пьют, снедают с хлебом
И с воздухом глотают грех.
И будут шашки человеки,
Скользя по жизненным путям.
Тогда Я пастырей народов
Сзову торжественно к Себе,
И пред лицем Моей вселенной
Я прочитаю их дела!

И люди спросят у людей,.
Народы спросят у народов:
«Не к вам ли правда перешла
И с нею твердые законы;
И не над вашей ли страной
Благословение сияет
И благодати горний свет?»
И будут отвечать другь другу
Одним жестоким словом: «нет!»

О, горе вам надменным в счастьи!
Вы утучнели от сластей
Ругаясь дерзко над убогим.
И скоро вас постигнет глад
Живой воды и пищи горней…
Но я весь хлеб с небесных нив
Раздам убогим и смиренным
За цену слез их и тоски;
А вам, раскормленным гордыней,
Не вкусен хлеб мой неземной.
И вы, как брошенный светильник,
Истаяв сами от себя,
Не будете… тогда рекут:
Куда же делись Исполины!
Где их мечты? Где пышный блеск?
Они прошли как утра тени,
Как недоснившиеся сны.

Во дни осенни селянин,
Трудолюбивою рукою,
Опустошает вертоград,
И грозды спелые, со тщаньем,
В свое хранилище берет;
И детям малым позволяет
Еще остатки с лоз собрать,
И опустеет все… и где–где
Мелькает позабытый гроздь…
Так оскудеют человеки
На сиротеющей земле:
И будут звезды, как и прежде,
И солнце в час свой восходить;
Но горния сии светилы
Осветят хладные могилы
Обезглаголенной земли…
И человек пойдет далеко
Сквозь загустевшие леса,
Что б только видеть человека,
Что б только слышать, хоть вдали,
Разумный звук, живое слово…
И сладко будет двум и трем
Святую сотворить молитву,
На запустении градов,
Творцу, карателю лукавых,
Но добрых щедрому Отцу!

Но люди новые восстанут,
Как на развалинах лесов
Встают древа и злачны крины,
С весной, от забытых корней.
Тогда в душах не будет хлада,
Я не терплю холодных душ!
И усмирится ум кичливый,
Как змий с раздавленной главой.
Тогда мой дар — святая кротость
Сердца невинных умастит;
Я погашу страстей пожары,
Исторгну клеветы и свары,
Свяжу лукавство и порок,
Обезоружу смерть и рок,
И, примирясь с моей землею,
Я примирю с ней небеса!

Глас пророка

(Иер. 4:5,6)

Вином лукавства упоенный
Над бездной пышный град стоял,
И, как младенец усыпленный,
Своей беды не постигал…
Иерусалим! Иерусалим!
Почто внимать не хочешь Богу?
Увы! нечестием своим
Ты казням проложил дорогу!
Востек свет Божий от людей

И с ним ушла живая радость;
Темнела ночь в пустых сердцах;
В тоске их расцветала младость
И в их наморщенных челах
Гнездились суетные думы…
Все было в мертвой тишине,
И в сем предвестьи страшной бури,
Мечтали видеть сладкий мир.
Но Бог еще об них жалея
Вещал Пророку от небес.

Иди и обтеки их грады!
Найди хоть некиих из них,
Чтоб  правду как себя хранили,
Что б знали Бога в небесах,
И что б любить еще умели…
Благословить их я готов:
Для них цела моя любовь!
Но гордый род сей исчезает
В своих нестройствах и страстях.
Я Сам над нечестивым градом:
Я им глаголал в шуме бурь;
И двигал воды их — и гладом
Я вразумлял Моих людей…
О леденеющие души!
Окаменелые сердца!
Их дебелеющие уши
Не слышат голоса Отца!
И все как будто согласились
Друг друга укреплять в грехах
И, о земных корыстях споря,
Не вспоминать о небесах,
Валяясь в наслажденьях жизни.
Но ты скажи глухим слепцам,
Что и для них закрыто небо,
Пускай блажат своих богов…
Се, Ангелов Моих отвергли
И не послушали меня:
За то иных на вразумленье
Пошлю к неистовым сынам:
К ним придет Лев из дебрей тайных,
И Волк ворвется в их дома,
И злая Рысь, как сторож зоркий,
Придет стеречь их грешный град…
За что Мне быть к ним милосердым,
Когда ломая Мой Закон,
Они, как кони крепковыйны,
Бегут не слушаясь узды?
Пусть забавляются мечтаньем,
Что все есть случая игра,
Что Бог их занят дальним небом,
Что их покинул на судьбу;
Что ветр вещал в устах Пророков,
Что суеверие одно
Предчувствиям сердечным верит;
Что все видения и сны
Одних детей пугают страхом
И что их гордый, зоркий ум
Провидит времена и веки…
Я обличу их хитрый ум!
И ставящих друг другу сети
Моею сетью уловлю…
Они не ведают отколе
К ним придут казни и беды.
В глуши, на Севере далеком
Безвестный кроется язык,
Язык упорный, сильный, старый
И тул его — отверзтый гроб!
И смерть — его разящи стрелы!
Я поманю его перстом
И набежит он в ваши грады
Как буря с шумом из лесов
Тогда смятутся нечестивцы,
Как тати пойманны в нощи.
Тогда погибнет сердце гордых,
Расслабнут сильные вожди;
Вожди их буйством умудрились
И стал лукавством весь их ум
Добра как будто и не знают,
А зло творят как мудрецы.
Как птицы ночи любят тайну
И мрак сгущают над собой:
Но для Моих очей нет тайны!
Сердца и души Я прочел —
И отвращаюсь от коварных
И постыжу бесстыдных Я!
И их жрецы смутятся страхом,
И их пророков смелый глас
Задребезжит в устах дрожащих;
Как степь засохнет их гортань.
Пора покаяться, Израиль!
Пора смирить кичливый ум
И смыть потоком слез лукавство.
Еще остался малый час
И не совсем еще замолкнул
Отца болеющего глас…
Но Бог живет не в нечестивых,
Не в хитрых кознях, не во лжах.
Вы положились на твердыни,
На грады крепкие свои.
Как птиц исполненная клетка,
Так лести и грехов полны
Великолепные их домы
И от пороков тесно в них!
Их сердце к золоту прильнуло;
И руки жадные и ум
Простерты для одной корысти,
Для собирания богатств.
И богатеют и тучнеют
И возвеличились в чести;
Румян их лик, ширеют телом
В своих трапезах и пирах;
А стонов бедного не слышат
И тяготятся правду дать
Вдове и сиротам слезящим.
И так уже ль и за сие
Не отомщу сим безсердечным?
Я вижу ужас на земле…
О лживый град! каких нечестий,
Каких насилий нет в тебе?
И как мороз сжимает воды,
Так злоба жмет твои сердца.
Но я пошлю к тебе болезни
И смерть и язвы наведу…
Вам ваши страсти стали боги,
Вы поклонилися себе:
Когда жь любви не знали Бога,
Так испытайте гнев Его!
Грядет единое к другому
И все на погубленье вам.
И се, восколебался Север!
Звенит погибели труба!
И души сонные пронзает,
Как вопли мучимой в родах…
Придут, придут в жилища ваши,
Как враны с криком налетят,
Страну твою оденет пламень
И дым всклубится до небес.
Не для себя вы созидали
Из кедров пышные дома
И злато не себе сбирали…
Не выходите на поля
На ваши снеющие нивы:
Мечи живут у вас в лесах
И залегла в долинах гибель.
Ах! не надейтесь на себя!
Пред Богом правды усмиритесь
И ближних сердцем полюбя,
С собой и с небом примиритесь!
О люди! братья! близок час!
Скорей к купели покаянья,
К потокам жизненной воды!
Идут, надходят воздаянья,
Кипят и казни и беды…
И нет уж более средины!
Почто жь, скудельны псполины,
Винясь и в буйстве и в грехах,
К отцу ие кинитесь в слезах
С рыданьем детским простодушным?
Он, Гневный, благ еще к послушным
Но не раскаянным и злым
Ужасен Он судом Своим!

Венец времени

(Из Исаии.)

Пророк! внимай Моим словам
И воструби их в слух народам:
Да слышат небо и земля
Мои священные глаголы
О таинстве Моих судеб:
Пройдут, пройдут печальны веки,
Исчезнет плен Моих людей;
Я сокрушу пороков силу
И смерть и тленье изгоню!
Я Сам созижду град вам новый
И освещу его Собой…
Там будет день, не вечерея,
Как жизнь бессмертная гореть!
Не будет там ни звездной ночи,
Ни вашей бледные луны;
И ваше солнце не посмеет
Там показать свое лице:
Оно темно пред светом славы,
Которой вечные лучи
Оденут пышно град Покоя.

Биография автора

Фёдор Николаевич Глинка (19 июня 1786, имение Сутоки, Смоленская губерния — 23 февраля 1880, Тверь) — русский поэт, публицист, прозаик, офицер, участник декабристских обществ. Младший брат Сергея Николаевича Глинки, двоюродный дядя Бориса Григорьевича Глинки-Маврина.

Воспитание получил в Первом кадетском корпусе, которое окончил в 1803, и был определен в Апшеронский пехотный полк прапорщиком. В 1805—1806 годах состоял адъютантом при генерале М. А. Милорадовиче, участвовал в военном походе при Аустерлице. В 1807 году, выйдя в отставку, был сотенным начальником дворянского ополчения, проживал в родовом имении. В 1810—1811 путешествовал по Смоленской и Тверской губерниям, по Волге, совершил поездку в Киев.

В 1808 году издал «Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях и Венгрии, с описанием походов 1805—1806 годов» — записки о военных кампаниях (1805—1806).

В 1812 году опять поступил в армию адъютантом к Милорадовичу и находился в походе до конца 1814 года. Участвовал в боях при Тарутине, Малоярославце, Вязьме, Дорогобуже, при Баутцене. Вернувшись в Россию, издал в 1815—1816 годах продолжение «Писем русского офицера» — записки об Отечественной войне 1812 года в 8‑ми томах, участии в заграничных походах русской армии 1813—1814 годах. Эти военные записки принесли Фёдору Глинке литературную известность.

В 1815 году был переведён в гвардейский Измайловский полк. В это время при штабе образовались библиотека и начал выходить «Военный журнал» (с 1817), редактором которого был Глинка. Глинка участвовал (с 1816) в деятельности «Вольного общества любителей российской словесности», где состоял вице-председателем, председателем. В это время им написаны книги: повесть «Лука да Марья» (Санкт-Петербург, 1818), «Подарок русскому солдату» (Санкт-Петербург, 1818), «Зиновий Богдан Хмельницкий» (Санкт-Петербург, 1819), «Мечтания на берегах Волги» (Санкт-Петербург, 1821).

В 1819 поступил на должность правителя канцелярии при санкт-петербургском генерал-губернаторе М. А. Милорадовиче.

Участвовал в деятельности декабристского «Союза спасения», затем вместе с М. Ф. Орловым и А. Н. Муравьёвым основал «Союз благоденствия». Входил в Коренную управу «Союза благоденствия», участвовал в Петербургском совещании 1820 года.

После ареста 11 марта 1826 года содержался в Петропавловской крепости. 15 июня 1826 года был освобождён, исключён из военной службы и сослан в Петрозаводск, где был определён советником Олонецкого губернского правления.

В 1830 году переведён в Тверь, где женился на Авдотье Павловне Голенищевой-Кутузовой (1795—1863), а в 1832 году — в Орёл.

В 1830 напечатал описательную поэму в четырех частях «Карелия, или заключение Марфы Иоанновны Романовой».

В 1835 году вышел в отставку и поселился в Москве.

За это время определился талант Глинки как духовного поэта, направление которого, как определил его Виссарион Белинский, было «художественно и свято».

В 1837‑м вышли его воспоминания «О пиитической жизни Пушкина».

В 1839 г. вышел «Очерк Бородинского сражения».

В 1853 г. Глинка переселился в Санкт-Петербург и в 1854‑м напечатал известное в своё время патриотическое стихотворение «Ура! На трёх ударим разом», с воинственным направлением.

В 1862 переселился в Тверь, занимался там археологией и принимал участие в общественных делах. Сохранил до глубокой старости свежесть ума. Основал Тверское благотворительное общество «доброхотной копейки», учредившее бесплатную столовую для нищих и ремесленную школу, и был его председателем. В 1875 был избран, несмотря на старческий возраст, гласным городской думы Твери.

Ещё в 1826 г. Фёдор Глинка  издал «Опыты священной поэзии» (Санкт-Петербург), а в 1839 г. вышли его «Духовные стихотворения».

Свои стихотворения печатал в журналах «Сын Отечества», «Соревнователь», «Библиотека для чтения» (с 1834), «Современник» (с 1837). Наиболее известны стихотворения Фёдора Глинки «Тройка» («Вот мчится тройка удалая…») и «Песнь узника» («Не слышно шуму городского…»), лёгшие в основу популярных народных песен. Первые строки «Песни узника» в несколько изменённом виде процитированы в поэме Александра Блока «Двенадцать».

В 1861 г. в Берлине напечатал поэму в двух частях «Таинственная капля», написанную в соавторстве с супругой А. П. Голенищевой-Кутузовой. Переиздана в России в 1871 г.

В 1869 г. в Москве изданы «Духовные стихотворения».