Молитва — другая форма бытия
Вне времени
Однажды преподобный Паисий Афонский, как он сам рассказывал, уединившись в своей отшельнической келье, исполнял монашеское правило. В тишине сердце было настроено на тихую, мирную, внимательную молитву. В какой-то момент душа преподобного стала мягко переходить в состояние созерцания, и он увидел Нетварный Свет, который заполнил собой все пространство кельи и самого Паисия.
Он, этот Свет, пронизывал, наполнял все существо преподобного миром и неэкзальтированным, тихим блаженством, которое приводило святого в состояние кротости и смирения. Сколько длилось это состояние созерцания Нетварного Света Божия, отец Паисий не мог сказать.
После посещения благодати он стал приходить понемногу в себя, присел на стул. Взял со стола стакан с водой и попил, потом через какое-то время что-то скушал… и заплакал. Заплакал оттого, что буквально некоторое время назад он был весь пронизан неземной благодатью и вдруг, только еще она отошла, как он потянулся к таким простым, земным вещам, как ястие и питие.
Преподобный после опыта посещения Духом Святым пережил очень остро и больно свое человечество, которое требует своего. «Я, прах и пепел, — рассуждал отец Паисий, — должен был после встречи с Господом забыть не только о еде, но и о самом себе. Ну какой я все же еще земной…»
Посещение Божие бедного человека всегда сопровождается чувством своего недостоинства и глубокого покаяния, в отличие от прелестных бесовских состояний, которые искушают подвижника мнением о себе, о своем достоинстве.
Приводя этот пример, хочу остановиться на другом моменте, а именно на том, что и преподобный Паисий, и все великие отцы Церкви отмечали, что во время прихода обильной благодати в состоянии созерцания всегда теряли счет времени или, лучше сказать, выходили из времени. Соединяясь с Господом, в состоянии обожения они входили в Его свойства, одним из которых является пребывание вне времени.
Ныне и присно, и во веки веков неизменно. Сколько человек пребывает в исступлении, — может, день, может быть, пять минут, — он не понимает. У Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день.
***
Однажды мы беседовали с моим другом, иеромонахом, который не мог понять и, в связи с этим, принять практику быстрого чтения молитвы Иисусовой. Он был образованным, грамотным, логическим человеком, и мне пришлось объяснять ему логически.
«Скажи, пожалуйста, как быстрее ты сможешь читать книгу — вслух проговаривая слова или про себя умом?» — «Конечно, умом». — «Тогда пойдем дальше. Ты образованный, должен знать технику быстрого чтения, когда взгляд и ум пробегают по странице текста, не отвлекаясь на литературную его часть, а выхватывая сам смысл без лингвистических особенностей». — «Да, есть такое». Но если такое возможно со сложным повествовательным текстом, в котором мысли и события постоянно меняются, тем более это возможно с короткой молитвой, которая одна и та же. Мы ее говорим и говорим, не делая промежутков, в которые может войти постороннее. А затем, когда она становится привычкой, ее хочется говорить и говорить больше и больше, как только останавливается одна, ты говоришь уже другую, совершенно не теряя внимания и не отвлекаясь ни на что. Наша цель — не внимание, а Бог. Внимание — это лишь средство.
Очень важный момент в практике Иисусовой молитвы — войти в состояние безвидности, когда ум, творя молитву, живет не логическим образным мышлением, а более простым, безвидным, внутренним. Такой ум очень быстрый, легкий, потому что простой. Он может творить молитву очень быстро и много. Какая повозка поедет быстрее? У которой меньше помех на дороге. Чем более гладким будет путь, тем быстрее движение. Все дело в помыслах, это как раз те помехи, которые тормозят движение.
Помыслы приходят из области образного, логического мышления. Переведи ум в область безо́бразного, простого состояния, и помех будет меньше.
Это лучше получится, если ваш ум будет не вовне и не в голове, а если вы через труд и постоянство научите его находиться у сердца. Там, внутри, очень тихо, безвидно, сосредоточенно. Я употребил понятие «у сердца», а не «в сердце». Это очень важно, ибо вход в сердце — дело благодати, а наше дело — стоять у дверей и смиренно стучать. В эту область нельзя вламываться. Это святая святых, ключ от этой двери только у Бога. Никакие технические средства не позволят тебе туда войти самому. Смиренно стоим у двери и стучим, даже лучше — просто стоим и ждем. Но если смирение, труд и постоянство дали вам навык находить место у сердца, это уже очень много. В этом месте тихо и мирно.
Преддверие рая уже пахнет раем. Здесь молитва происходит без лингвистической ее формы, а одним впечатлением, мгновенно, тем более у человека, имеющего навык к ней, у которого она происходит через интуицию, очень просто и в то же время очень точно. Без иллюзий, фантазий.
Бог прост, Он и переживается просто, без помех, без препятствий. Святые отцы учились не преодолевать препятствия, а обходить их, двигаясь только вперед, быстрее и быстрее. Ничего удивительного, что их внутреннее умное движение ускорялось, затем ускорение отрывало их от земли, прекращались законы трения, соприкосновения, а затем движение переходило из горизонтального, временного направления в вертикальное — к Богу. Вертикаль останавливает время. Это область бытия Духа Святого.
***
Однажды мне сказали, что, молясь Иисусовой молитвой, трудно молиться за кого-то, потому что образ того, за кого ты молишься, отвлекает тебя от Бога. Это действительно так, если ты не имеешь навыка молиться внутри безо́бразно. Но если твой ум приобрел этот опыт безо́бразного мышления, то тот, о ком ты молишься, проходит через твою Иисусову молитву одним простым впечатлением, не отвлекая от главного — Бога. Ты переживаешь человека как точку без сопутствующих описаний, примет, сложностей. И самое главное, что двух-трех ты переживаешь не как две-три точки, а как одну. И все человечество — как одно простое целое.
Когда учат игре на фортепиано, сначала ставят руку. Если этого не сделать в самом начале, музыкант будет «хромать» в своем творчестве всю жизнь.
В любой науке сначала закладываются фундаментальные понятия. В науке из наук — Иисусовой молитве — учитель ставит правильное направление движения ученика. Это происходит в первое время даже непонятно для послушника, он не все понимает: почему именно так, просто доверяет опыту учителя.
Поменьше мыслей, впечатлений, эмоций, поменьше сложностей и побольше простоты, стабильности, трудолюбия. Все придет естественным образом. Не случайно часто говорят: «Твори Иисусову молитву — она сама тебя научит, а духовник со стороны присмотрит».
Простое может делаться быстро именно потому, что оно несложно. В чем пример нам афонские отцы — практики, опыт которых нельзя понять теоретически, не войдя деятельно в их святой труд.
О вере в Бога и в себя
Когда-то пришел к Антонию Великому Павел Препростый, чтобы стать монахом. Антоний выходит из кельи, видит — сидит Павел. Антоний говорит: «У тебя ничего не получится, ты старый, иди домой». На следующий день выходит из кельи — снова Павел сидит. Антоний опять его домой отправляет. И так несколько раз.
Почему Антоний пытался его отговорить? Он полагал, что на склоне жизни человеку трудно начинать подвизаться. Так и мы порой ссылаемся на то, что не можем изменить себя, прожив 50, 60, 70 лет.
А Павел Препростый все не уходит и не уходит. Говорит: «Умру — а не уйду». И когда Антоний увидел его ревность и то, что он готов даже умереть ради Христа, тогда построил Павлу недалеко от себя келью. По тогдашней традиции пустынники селились друг от друга на расстоянии брошенного камня.
Антоний дал Павлу четки, наставления, определил рукоделие, и Препростый, простой старик, духовно неграмотный, но имевший искреннее желание обрести Царство Небесное, в короткий срок наследовал благодать Божию.
Это пример для нас. Нужно обрести не только веру в Бога, но и веру в самих себя. Почему Павел смог, а мы не можем? Нужно поверить, что и мы с помощью Божьей даже святыми можем стать. Препростый довольно скоро достиг такой святости, что, когда к Антонию Великому привели бесноватую девушку для исцеления, тот сказал: «Я этого не смогу.
Это только мой ученик Павел Препростый может. Идите к нему». Те приходят к нему, просят: «Исцели». А тот отвечает: «Да вы что? Там же Антоний!»
Ему говорят: «Антоний сказал, что только ты можешь исцелить». Павел мгновенно встает на колени и говорит: «Молитвами моего отца Антония, Господи, выгони беса!» Бес так и вылетел из девушки, не в силах выдержать такого смирения.
Смирение — это начало рая, когда у человека ничто и никто не крадет мира души — ни обстоятельства, ни враги, ни друзья. В мире души есть молитва. В молитве есть Бог. В полной мере это есть только у совершенных, а для нас есть путь — шествие к смирению.
Нельзя заставить человека быть смиренным. Можно заставить быть забитым. Или хитрым, чтобы выживать в забитости и строгости. А смирение рождается только доброй волей, оно может родиться, только если человек сам этого очень хочет. А хочет он смирения тогда, когда понимает, в чем его смысл.
***
Можно ли прожить счастливую жизнь без Бога? Можно. Есть люди, которые совершенно не знают Бога и проживают счастливую жизнь. Ну как без Бога? Бог над ними все равно есть, но они лично живут без Бога.
Можно ли быть порядочным, добрым человеком без Бога? Тоже можно. Очень много порядочных, добрых, честных, справедливых неверующих людей. Но опять же, все равно над ними Бог. Просто они без Бога.
Но без Бога нельзя стать святым, познать духовный мир. Можно прожить ограниченно, в формате материальной жизни, прожить, умереть и пропасть, как какая-то букашка, которая ползет и даже не подозревает, что Бог есть. Проползла свой жизненный путь и засохла. А человеку дана возможность выйти за границы своей ограниченности.
Все может на земле наскучить, всему есть границы. Человек может насладиться богатством, любым увлечением, дружбой. Человек может насытиться даже пением соловья. А вот в Боге — и ненасытность, и бесконечность.
Бог познается не в добрых делах и даже не в выполнении заповедей. Бог познается только в молитве. Некоторые думают, что деланием добрых дел они открывают себе Бога. Но опять же, были какие-нибудь коммунисты-атеисты, которые знали о добрых делах. Есть люди других религий, которые имеют доброделание, нравственный закон. Но они не знают Бога. Нельзя, только ведя благочестивую жизнь, познать Бога. Бог познается не как теория, не как философия, а очень определенно — и это не происходит никаким другим образом, кроме молитвы. Все остальное — это рассуждение о Боге, мечты о Боге, разговоры о Боге. В сущности, молитвой отцы называют именно молитву Иисусову, все же остальное — псалмопением, как то: чтение Псалтири, канонов и акафистов.
Псалмопение может быть подготовительной фазой перед молитвой Иисусовой, настройкой души на духовный лад. Но в связи со сложностью, повествовательностью текста оно мешает человеку войти в состояние безо́бразного мышления, которое необходимо для внимательной молитвы. Молитва Иисусова, в отличие от псалмопения, движется не поступательно вперед, а по кругу, не выходя из простой короткой формы, которая сменяет одна другую, одну и ту же: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Что позволяет подвижнику во время молитвы уходить от логического, сложного мышления в область простого и точного.
Это не дается легко и быстро. У некоторых это занимает годы, у других — десятилетия, даже при соблюдении главного условия постоянства. Кстати, постоянство, несмотря ни на что, и есть одно из самых главных качеств смирения. То есть когда человек определился со своей целью (Бог), он не сходит с заданного пути ни при каких условиях, даже если у него 10 лет ничего не получается, но он не отчаивается, не расстраивается, не опускает руки и все делает и делает свое дело. И это дает потрясающий результат. Человек научается науке смирения — то есть в том числе быть мирным, несмотря ни на что. Это главное условие молитвы, ее фундамент — смирение. Неслучайно Господь сказал: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Нищие духом, смиренные, наследуют
Царство Небесное, значит, обретут молитву, как принцип Боговидения.
Можно сказать, что смирение неотделимо от состояния молитвы. Держа внимательную молитву, подвижник подобен канатоходцу: чуть вправо или влево — и потерял опору. Он должен быть очень чутким, гибким, мягким. Это позволяет ему не испугаться, не сорваться эмоционально. Равновесие в теле, в душе, а иначе — падение.
Ни терпение, ни смирение, ни внимание не достигаются усилием воли, только долгим опытом делания, несмотря ни на что. Поэтому в науке Иисусовой молитвы очень важную роль святые отцы отдавали количеству, которое со временем через науку смирения переходит в качество. И неслучайно первым этапом молитвы Иисусовой они определили молитву словесную. То есть когда подвижник занимает максимальную область своего духовного пространства сначала просто произнесением этой молитвы. Со временем это произнесение становится непрестанным.
Когда человек делает одно и то же много раз, это переходит в привычку. Как часто мы говорим: «Привычка — вторая натура». Привычное мы делаем уже бессознательно, интуитивно. Но это уже делание, если наряду со словесной формой мы будем постепенно стараться держать внимание в словах молитвы, не вдумываясь в глубокий смысл. Наша интуиция перейдет из бессознательного в сознательное, умное. Мы станем привыкать к состоянию молитвы, оставаясь в нем дольше и дольше. Именно к состоянию. От говорения — к состоянию.
***
Молитва — это и смирение, и молчание, и непротиворечивость, и еще это радость. Человек создан Богом для радости, радость — смысл нашего существования. Но без молитвы не будет радости, и Бог будет находиться где-то далеко-далеко. Иные монахи занимаются молитвой, а радости от этого не получают, ничего у них внутри не происходит.
Я не верю, что кто-то имеет радость, не имея любви. Конечно, я не говорю, что можно избавиться от внешних конфликтов. Это иллюзия. После грехопадения внешний конфликт в мире неизбежен. Мечтатели, которые надеются Царствие Небесное на земле устроить, не туда идут.
Царствие Небесное действительно может предвкушаться на земле, когда у тебя внутри все выстроилось по Богу. Не случайно говорят, что Бог даже ад Собой пронизывает, потому что наполняет Собой всю Вселенную.
Наша цель в православии — не подвиг сам по себе. Наша цель — радость. Правда, иногда некоторые в другую крайность впадают. Им кажется, что радоваться можно просто: начать радоваться — и все.
Нет, искусственно радость не получится. Нужно уйти от внутреннего конфликта. Фантазируют те, кому кажется, что они без духовной жизни, без обретения молитвы, без соединения с Богом могут обрести настоящую радость. Это все будет радость несовершенная, которая сегодня есть — а завтра закончилась.
Молитва — это именно состояние, в котором ты не просто начинаешь верить в Бога. Ты начинаешь Бога переживать — непостижимо, необъяснимо, не в образе, не в каких-то чувствах. Но это переживание более точное, чем любой образ и любое чувство.
Для нас драгоценно, что это не только опыт древних отцов, которые жили 1000 лет назад. Этот опыт имел, например, архимандрит Софроний (Сахаров), который совсем недалеко отстоит от нас по времени — он умер в 1993 году. Преподобный Силуан Афонский — умер в 1938‑м. Иосиф Исихаст, 1959 год. Порфирий Кавсокаливит, 1993 год. Старец Гавриил Ургебадзе, 1995 год. Эти люди спасались не средним путем.
Почему мы всегда находимся в мечтах о Христе, в мечтах о молитве, о подвиге? Когда-то надо переходить от мечты к делу, хотя бы постепенно. Иначе можно всю жизнь промечтать.
***
Когда найдешь Бога в молитве, уже ничего больше не надо — ни оправдываться перед Ним, ни объяснять Ему что-то. Оправдываться — это можно перед начальником или перед судьей. А перед Богом можно только плакать от умиления, от своего недостоинства, от того, что Он тебя любит, несмотря ни на что, что Он тебя обнял и не отпускает. Как блудный сын на картине Рембрандта — стоит на коленях перед папой, уткнулся головой в его ноги, отец его голову обнимает — а он плачет, этот дурной блудный сын.
Стоит и плачет — от стыда и от умиления. Вот с таким Богом все легко. А с Богом, который от тебя далеко-далеко, а при этом за всяким твоим шагом следит-высматривает и готов тебя в ад отправить в любой момент, — с таким Богом очень тяжело.
Очень грустно бывает, когда христиане видят Бога как какого-то страшного судью, грустно за Бога, хочется кричать: «Люди, Он не такой, это мы такие, а Он совсем не такой!» Господи, слава Тебе!
***
Мы недавно разговаривали с отцом N, он задал вопрос: как можно достигнуть чистой молитвы и избавиться от помыслов? Я ему говорил то, что знаю: «Кроме сердечного места чистой молитвы нигде не будет».
Почему святые отцы всегда говорили о сердечном месте? Почему Христос в Евангелии говорит: «Царство Божие внутрь вас есть», в сердце? Пока мо- литва не найдет сердце и не научится там быть, она все время будет рассеянной. А рассеянная молитва не позволяет смотреть на Бога. Это как помехи по телевизору. Вроде бы телевизор включен, а человек не может ничего разобрать, что-то шуршит, жужжит, идет волнами. Очень похожа настройка внимательной сердечной молитвы на то, как ты крутишь ручку радио и ищешь волну. Что-то зашипело, засвистело и очень, очень тонкое место — чистый звук, чуть вправо, чуть влево — опять зашуршало.
Некоторые удивляются, говорят: «Вот вы молитесь, молитесь, а быстро не меняетесь…» Слава Богу, что мы быстро не меняемся. Быстро меняются прельщенные, которые только думают, что они меняются.
Все святые отцы шли этим путем, все они сейчас бы встали и сказали, что невозможно быстро измениться, меняться — это на всю жизнь. И кто надеется, месяц или даже год почитав Иисусову молитву, как-то кардинально измениться — это фантазии. Рядом с евангельским идеалом мы никогда не можем быть удовлетворены или спокойны, не можем считать, что чего-то достигли.
Но все-таки некоторые изменения происходят — и слава Богу. Понемножку, потихоньку, вчера что-то чуть-чуть хуже было, сегодня чуть-чуть лучше — и хорошо, это и есть наша задача на всю жизнь.
***
В духовной жизни святые отцы любили постепенность, но постепенность стабильную. Это всегда да-вало хороший результат. Обязательно нужно делать и делать молитву. И посты нужны — как периоды мобилизации.
Когда ум не может найти сердце, когда ум не видит Бога — для неопытных наступают моменты отчаяния, растерянности, какого-то недоразумения, а опытный человек понимает, что Христос все равно там, в сердце. В самые худшие моменты молитвы, когда тебе кажется, что ничего не происходит, — Христос там. Он был и будет в твоем сердце. И поэтому ты продолжаешь говорить: «Господи Иисусе Христе…» Почему Господь попускает такие периоды, когда мы скатываемся обратно, грешим — в том числе в отношениях друг с другом, из нас вылезают несовершенство, соперничество, зависть, ревность, гордость, скандальность… Очень опасно, когда духовные результаты опережают видение своих грехов — получается дисбаланс. Очень опасно, когда человек, не дай Бог, начнет верить, что у него все хорошо. Как бы высоко он ни взлетел в своей духовной практике, у него всегда остается опасность упасть. Выше всех был Ангел — Денница, нынешний сатана — он был у Престола Божия, он взывал: «Свят, Свят, Свят…» — выше не бывает. Но он не остался в безопасности и из-за гордости с самого верха низвергся в самый ад.
У нас должно быть фундаментальное знание, что мы можем в один миг все потерять, скатиться обратно. Как бы у вас хорошо молитва ни шла, пусть она будет даже непрестанная, в сердце, — вы не остаетесь в безопасности, не застрахованы от падения. Только помня это, и можно спастись от прелести.
***
Те люди, которые не знают молитвы, не могут познать Бога. Они могут быть профессорами богословия — но знать только о Боге, а не Бога.
Некоторые говорят: нужно научить себя плакать, научить себя покаянию. Но когда придет молитва — ты не сможешь не плакать, не сможешь удержать слез покаяния, только это будет происходить не оттого, что ты так себя заставил чувствовать, и это не будет театром. Это приходит от Бога. Грустно было мне как-то услышать от одного архиерея: «Ребята, ну что вы про Иисусову молитву, про Сергия Радонежского. Сергий Радонежский жил 700 лет назад…» Грустно слышать от людей Церкви, что Сергий Радонежский жил 700 лет назад… Батюшка Серафим сказал: вчера, сегодня, завтра Христос один и тот же. И благодать Божия та же самая.
И сейчас если кто захочет жить как Сергий Радонежский, то все возможно.
Я вам скажу, что и сейчас есть святые. Вот стоишь в Аризоне у престола со старцем Ефремом — и переживаешь, что ты стоишь рядом со святым человеком… Наверное, вы читали его книгу «Моя жизнь со старцем Иосифом» — и вот ты с ним из одной Чаши причащаешься, вы друг другу улыбаетесь… Как это укрепляет — есть еще святые, и они будут! Если Церковь перестанет рождать святых, она смысл потеряет, она не нужна будет, конец света тогда придет. Поэтому сколько бы лет назад ни жили
Антоний Великий или Сергий Радонежский, для ищущих спасения — а я бы хотел определить спасение не как желание обвиняемого на суде избежать наказания, я бы хотел, чтобы вы понимали спасение как радость соединения со Христом, а не просто когда тебя простили за что-то, — так вот эту радость можно получать сегодня. Просто нужно очень-очень сильно захотеть.
Мы хотим мирских радостей — и получаем их, мы прикладываем усилия, иногда огромные, и добиваемся того, что себе наметили в земном плане, кто-то даже переступает через ближних, чтобы насладиться тем, что хочется получить. Так же и духовные люди отодвигают все со своего пути, чтобы получить радость духовную, насладиться состоянием молитвы, и в молитве — Богом.
***
Не ленитесь молиться, это ваша радость. Царство Небесное должно начинаться, как Симеон Новый Богослов сказал, в сердце, и радость райская должна начинаться в состоянии молитвы, в состоянии обóжения, в состоянии переживания Бога. Святой Симеон говорит страшные слова: если здесь, в этой жизни, вы не почувствовали райскую радость — то сможете ли ее почувствовать там? Мы-то часто так думаем: «Ладно, мы здесь как-нибудь поживем, а там добрый Бог нам что-нибудь даст». Но Бог тебе и сейчас дает — но ты же не берешь! И там не возьмешь. Бог какой там, такой и здесь, Он всегда повернут к человеку. Кто-то черпает Бога полной чашей, кто-то — по чуть-чуть, для кого-то Бога вообще не существует. Но Бог для всех один и тот же — и для безбожника, и для нерадивого христианина, и для святого. Он всегда проявляется одинаково — в полноте. Каждый из нас берет столько, сколько хочет и может взять, поэтому, повторюсь, если человеку и здесь не надо, то и там не надо будет.
Есть выражение «сердце глубоко». Я уже приводил аллегорию с погружением к центру земли — когда в какой-то момент движение вниз становится движением вверх. Центр — в нашем сердце. Если в него погрузиться, за ним заканчивается погружение вниз — и начинается движение вверх, в духовный мир. Неслучайно Господь в Евангелии все время говорит о том, что рай — там, в сердце, а не между Тигром и Евфратом. Там, в сердце, — рай, космос, там — Бог.
Что главное в Иисусовой молитве
Святые отцы часто пишут об Иисусовой молитве. И есть разные мнения о том, на какое слово в Иисусовой молитве лучше всего делать ударение. Кто-то говорит, что надо делать ударение на слове «грешного», чтобы вся молитва стала фундаментом нашего покаяния. Кто-то обращает внимание на слова «помилуй мя», чтобы полнее ощутить милость Спасителя. Я хочу вам посоветовать делать ударение на «Иисусе». Потому что Он — все: покаяние, спасение, милость, — в Иисусе все это сходится. Если бы не Иисус, человек не смог бы прийти к подлинному покаянию, как бы искренне он этого ни хотел. Каждый из нас сильно испорчен, и эта порча входит во все наши благие намерения и побуждения. Даже если мы будем кричать, что не хотим этого, эта испорченность так или иначе будет проявляться в нашем собственном «я».
Если мы поймем, что самое главное в Иисусовой молитве — это «Иисусе», то все принимает правильное направление. В этом смысл Евангелия и весь смысл жизни человеческой — в Иисусе. Ничто нас не спасет — ни дела милосердия, ни исполнение заповедей — все это без Христа из-за нашего греховного состояния, через призму нашего греховного «я» будет искажаться. Даже любовь, если она не Христос, имеет порой уродливые формы, как это мы часто в жизни видим. Если наша любовь не Христос, то она неправильная. Если наша совесть не Христос, то она поражена лукавством.
Мы должны подойти к тому в своей духовной жизни, чтобы сказать: «Господи, я искренне старался приблизиться к Тебе. Но я понял, что без Тебя я – ничто».
Как апостол воскликнул когда-то: «Господи, да кто же может спастись?» И Господь ему ответил: «Человекам это невозможно». Богу возможно все. Вот и выходит, что главное в Иисусовой молитве — это «Иисусе»…
Пытаться умом найти Христа
Все наши земные привязанности и отношения очень зыбкие, ненадежные: сегодня они есть, завтра нет. А что самое стабильное в мире? Бог! Бог, Который создал этот мир и даже само время. Все мы находимся в каком-то временном отрезке, и время постоянно изменяет наше состояние, наше бытие. Сегодня у нас хорошее настроение, завтра плохое; сегодня нам сопутствует счастье, завтра нас преследует несчастье; сегодня у нас Пасха, через неделю она уже кончится. Но когда человек входит в отношения с Богом, когда он входит в самого Бога, в состояние обóжения, он выходит из таинства времени, и Бог для него становится ныне и присно, и во веки веков. Что вчера, что сегодня, что завтра — у него все сегодня, и всегда благо и любовь.
Если христиане не улыбаются, значит, они плохо живут. Значит, что-то в их духовной жизни неправильно. Значит, их молитва не действует. Значит, им нужно пойти к духовнику и спросить: «Почему у меня всегда какое-то унылое, нехорошее настроение, ведь Христос воскрес, ведь Он любит меня, и Матерь Божия покрывает Своим Покровом. Почему же у меня плохое настроение?»
Значит, нет молитвы. Молитва — это не просто говорение, это не чтение по книжечке: «Господи… Пресвятая Богородица…», это не пение акафистов.
Настоящая молитва не требует никаких книг. Она может быть даже и без слов. Молитва — это дыхание жизни, это присутствие в Боге, это соединение с Ним Самим.
***
Чтобы находить утешение в Боге, нужно иметь отношения с Богом. Нужно, чтобы Бог для нас стал личностью — такой же личностью, как мы с вами. Нельзя утешаться тем, чего не знаешь.
Чтобы научиться понимать настоящую музыку, нужно много времени и усердия. То же самое и в духовной жизни. Иной человек говорит: «Ну, был я в храме — Бога не видел, ничего со мной не произошло». Но чтобы обрести Бога, этим нужно очень много заниматься. Порой Бог, когда у нас есть искренность, когда в нас есть живое Его искание, нам дает авансом, немножко вперед, чтобы заинтересовать нас, но потом все равно нужен труд. Нужно перевести свою психику из состояния физиологии и душевности в область духовного. В этом и заключается наука духовной жизни, куда входит и аскеза, и учение о молитве, и вообще всякая духовная практика.
Иногда мне говорят: «Батюшка, я бы хотел заниматься Иисусовой молитвой. Сколько нужно времени, чтобы ее обрести?», я отвечаю: «Если вы хотите войти в эту область, то знайте: обратной дороги оттуда нет. В эту сторону нужно идти всю жизнь, пока не умрете. И дай Бог, чтобы последний ваш вздох был с молитвой „Господи Иисусе Христе, помилуй мя“».
***
Молитва — это другая форма бытия. Мы входим в иное бытие, где переживаем Господа — очень близко, очень чутко. И тогда мы уже не просто верим чужому опыту преподобных отцов наших, которые, по их словам, были с Господом, тогда мы говорим: «И я, Господи, с Тобой в таинстве молитвы. Я не просто читаю книжечку или повторяю какие-то хитросплетения словесные. А я умом своим нашел Тебя, и я уже с Тобой. И я уже произношу: „Господи Иисусе Христе…“».
Когда меня спрашивают, как попросить Господа о том или ином, отвечаю: не надо думать о том, что ты попросишь у Господа. Нужно на молитве пытаться умом найти Христа. И если тебе это удастся, если твой ум соединится с умом Христа — тебе уже ничего не нужно будет говорить. Потому что в этот момент ты поймешь, переживешь очень остро и чутко, что Он все уже знает. Он знает, что нужно тебе, а ты знаешь, что нужно Ему. Как говорят — одно сердце, одна душа.
Так, когда человек соединяется со Христом, у него Христос в сердце. У него Христос в уме. Он мыслит Христом. Он чувствует Христом. Переживает Христом. И уже ничего не нужно говорить. Они просто пребывают — двое, наедине, и между ними — рай.
Конец ознакомительного отрывка.
Комментировать