Из истории города Тосно: период репрессий
А всего иного пуще
Не прожить наверняка
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.
А. Твардовский
Тема репрессий на территории райцентра Тосно и всего Тосненского района, ещё ждёт своего исследователя. В настоящее время во многих регионах страны изданы «Книги памяти», «Мартирологи», «Памятные синодики» «Списки жертв» и другие подобные своды имён пострадавших в годы политических репрессий людей. Именно по этим книгам в первую очередь, частично изученным автором настоящего исследования, были выявлены имена наших земляков-тосненцев, погибших в годы гонений. Имена, приведённые здесь, – лишь малая часть мемориального списка, который необходимо составить по Тосненскому району. В этот список, думается, будут включены люди, как проживавшие на момент их арестов в Тосно или в Тосненском районе, так и те, кто по своему рождению или служению был связан с тосненской землей, но пострадал в других местах.
Как исследователю истории церкви Казанской иконы Божией Матери, в первую очередь я обращала внимание на пострадавших в годы атеистических гонений крещёных православных людей – уроженцев Тосно, духовных лиц, служивших в храме Казанской иконы Божией Матери и в Преображенской церкви при детском сиротском приюте, а также монашествующих, появившихся на свет в Тосненской слободе или проживавших здесь.
В годы «красного террора»
Напомним нашим читателям, что идеология победившего в России марксизма, построенная на основе высказанных Марксом идей, требовала уничтожения религии и религиозных организаций, и, в первую очередь, Русской Православной Церкви. Антицерковные акции большевистское правительство стало осуществлять сразу после прихода к власти в результате государственного переворота 1917 года. Уже через два месяца, 20 января 1918 года, был принят декрет СНК Российской Республики «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», подготовленный наркомом юстиции И.З. Штейнбергом и заведующим отделом Наркомюста Михаилом Рейснером.
Православная Церковь была отделена от государства и от государственной школы, а также лишена прав юридического лица и собственности. Религия объявлялась частным делом граждан. Декрет упразднял функции Церкви как государственного учреждения, пользующегося государственным покровительством.
Сразу же начались мероприятия новой власти, направленные против вековых святынь русского народа. В 1918-1920 годах подверглись вскрытию мощи святых, в том числе и преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского – духовных светочей Святой Руси. Всего было вскрыто 65 рак с мощами русских святых, что носило не только идеологический, разоблачительный, с точки зрения большевиков, характер, но и сакральный, хотя последнее обстоятельство всячески замалчивалось и сегодня продолжает оставаться ещё вопросом неисследованным.
Как символ богоданной, поставленной Самим Богом, власти на Руси в июле 1918 года уничтожается вся Царская Семья, теперь причисленная в полном своём составе к лику святых[1]. Были зверски убиты великие князья и великие княгини, остававшиеся в России, в том числе и сестра Императрицы Александры Фёдоровны преподобномученица Елисавета.
10 октября 1918 года погибает от рук революционеров и проживавшая в Тосно кормилица последнего Русского Царя Николая Александровича Романова Мария Александровна Смолина. Прихожанка тосненского храма, Мария Смолина (в девичестве Казакина, по другим источникам Корчагина) проживала в доме, в котором сейчас располагается Тосненский историко-краеведческий музей. В октябре 1918 года сама кормилица Мария Александровна, ее муж Григорий и дочь Мария были замучены в большевистских застенках, о чем есть достоверные свидетельства[2]. Без преувеличения почти каждому угрожал с первых дней власти Советов революционный трибунал «красного террора».
В книге «Блаженный инок»[3] среди «тосненских» страниц жизни отца Владимира (Алексеева), известного подвижника веры и благочестия первой трети XX века, описывается случай из его чудотворений, относящийся к первым годам после революции, когда инок Владимир подолгу жил в Тосно у своих духовных чад. Но прежде чем ввести этот рассказ в повествование напомним читателям о самом праведнике.
Инок Владимир (Алексеев) (1862-1927) был благословлён на монашеский постриг святым праведным Иоанном Кронштадтским. Постриженик Важеозерской пустыни Олонецкой епархии, он выбрал своим духовным подвигом странничество. За двадцать лет отец Владимир (так называли его миряне) обошёл, посещая святые места, 36 губерний России и трижды побывал на Святой Земле[4].
Этот Божий человек связан с тосненской землёй неразрывно. Здесь жили его духовные чада, сюда он посылал письма из своих странствий, здесь его знали и любили многие тосненцы – почитатели русской святости. Сейчас в Тосно уже не осталось в живых людей, которые бы помнили инока Владимира, но как-то в беседе о православном прошлом Тосно Нина Иларионовна Бакулина вспомнила, что ееё глубоко верующая мать Варвара Михайловна Бакулина рассказывала детям, что в Тосно жил «блаженный монах, который всегда ходил босяком». «К сожалению, мы по своим детским годам тогда не поинтересовались, не расспросили мать о нём подробнее. А теперь уже узнать не у кого»[5], – с досадой говорила Нина Иларионовна автору этих строк.
Возможно, это свидетельство Варвары Михайловны имеет отношение именно к блаженному иноку Владимиру. О нём достоверно известно, что духовное платье инок носил всегда, не таясь, в том числе и в годы гонений на Церковь Божию. В настоящее время останки почитаемого чудотворца, перенесённые из Петербурга в Важеозерскую пустынь несколько лет назад, упокоены в обители, а в Петрозаводской епархии собирают документы на причисление блаженного инока Владимира к лику святых.
Прозорливец и молитвенник, блаженный инок после закрытия в 1918 году родной обители тоже много странствовал, останавливаясь у своих знакомых из церковной среды, в том числе и в Тосно. Он посещал храм Казанской иконы Божией Матери, много помогал верующим своими молитвами и советами. Вспомнили мы об отце Владимире – блаженном чудотворце – в связи с его помощью простой тосненской семье Петра и Марии Кондаковых, не только голодавшей в разорённой революцией и гражданской войной стране, но оказавшейся в те годы в беде и получившей помощь по молитвам Божьего странника.
Вот что рассказал об этом случае из тосненской жизни московский писатель Алексей Селезнёв, составитель книги «Блаженный инок»: «Мария Алексеевна Кондакова, – крестница Марии Антоновны[6] из Тосно, вспоминала, как в 1919 году арестовали её мужа Петра. Был он сцепщиком вагонов на железной дороге и в ту голодную пору как-то ночью с двумя товарищами вскрыл один из них. Новая власть, «экспроприировав» дворцы, земли, заводы, а заодно и банки, железные дороги – всю страну, вселила во многие христианские души оправдание нарушения восьмой заповеди. «Сами-то вы всю страну разворовали, присвоили себе чужое и от меня в вагоне запечатали! Настоящий хозяин этих продуктов тот, на чьей земле выросла эта пшеница, кто пахал, сеял, собирал, молол – не вы. А вы у него отобрали, и я у вас отберу», – так или примерно так рассуждал Пётр Кондаков, рискуя своей жизнью ради детей.
Утром кража была выявлена. Петра с товарищами забрали прямо с работы и должны были предать суду революционного трибунала. До смерти напуганная побежала Мария к своей крёстной Марии Антоновне. Обыкновенно в Тосно блаженный инок, как его ещё называли – отец Владимир, жил у Марии Антоновны. По счастью на тот момент он был дома, и звать его не пришлось. Услышав шум в прихожей, отец Владимир появился на пороге своей комнаты. Сквозь рыдания Мария пыталась ему что-то объяснить, но он прервал её:
– Не плачь, посиди тут, а я пойду молиться.
Очень скоро вышел к ней с просветлённым лицом:
– Иди, Мария, не плачь, к вечеру вернётся твой Пётр.
Что уж там в головах у властей произошло, только действительно к вечеру того же дня выпустили они Петра, даже суда над ним не было»[7].
Приведённый рассказ – исключение, счастливый случай, когда арестованный человек не пострадал. Но страх за него близких людей говорит о том времени многое. Этот страх русских людей с годами не рассеивался, а сгущался.
Монахини из Тосно в годы гонений
В страшную действительность арестов, допросов, лагерей, ссылок, пыток, казней попали многие тосненцы. В эти годы пострадали, например, родившиеся в Тосне инокини православных обителей. Приведём несколько конкретных фактов. В 1931 году была арестована уроженка слободы Тосны монахиня Августина, насельница Санкт-Петербургского Новодевичьего монастыря, в миру Ольга Васильевна Закамская, 1866 года рождения, дочь извозопромышленника. В 1932 году она была сослана в Арзамас[8]. В том же, 1932 году, власти сослали в Кировский край монахиню Раису, уроженку Тосны 1873 года рождения, с шестнадцати лет подвизавшуюся тоже в Новодевичьем монастыре в Петербурге. В миру её звали Мария Гавриловна Смолина. В Новодевичьем монастыре жила и в эти же годы пострадала монахиня Аркадия, тосненская уроженка 1872 года рождения. В миру Александра Дмитриевна Шитова, она была лишена права проживания в ряде городов, а также в Уральской области на три года[9]. Мария Михайловна Глебова, 1875 года рождения, из семьи тосненских мещан, пострадала в Новгороде: как монахиню, её лишили избирательных прав решением Новгорсовета от 30 октября 1931 года[10]. К сожалению, неизвестно, в каком новгородском монастыре подвизалась наша землячка. Возможно, она поселилась в Новгороде после закрытия родного инокине монастыря, находившегося и в какой-либо другой области.
Ещё об одной монахини из Тосно, вынужденно вернувшейся в посёлок в годы гонений, рассказал Леонид Николаевич Кондаков. «Была она из семьи Закамских. Наталья Закамская замужем была за Алексеем Лебедевым. Жили они в своём доме по адресу ул. Ленина, 107. Стоял он напротив современной милиции, у самой дороги. А в глубине, в огороде, стоял ещё один маленький домик, и в нём жили брат и сестра тёти Натальи – Закамские дядя Павел и тётя Мария. Тётя Мария была монахиней. Она всегда ходила в чёрном. Была суровой на вид. К ней изредка приходили, а то и приезжали священники и монахини. Ходила в церковь и прислуживала там. Бывала на поминках. Она родом тосненская, но до революции из города уезжала, вернулась уже после революции.
Женщины в трудных обстоятельствах обращались к ней за помощью. Она лечила людей. И мать моя тоже к ней обращалась. Умерла тётя Мария уже после войны в возрасте примерно восьмидесяти лет».
Репрессированные священники, родившиеся в Тосно
В 30-е годы были репрессированы и ленинградские священники –уроженцы слободы Тосны. Ещё во второй половине XIX века в Тосне, в семье настоятеля церкви Казанской иконы Божией Матери Иоанна Поспелова, родились сыновья, впоследствии ставшие священнослужителями, – Сергей и Михаил Поспеловы. Протоиерей Михаил Поспелов родился в 1878 году. После окончания Санкт-Петербургской духовной семинарии он служил в храмах Петербурга: сначала Святителя Тихона Задонского в Александровском детском приюте на Крестовском острове, а через год стал настоятелем церкви Святой Царицы Александры Императорского Александровского лицея, в котором преподавал батюшка и Закон Божий. В эти годы отец Михаил окормлял детей представителей самых видных фамилий России: Гагариных, Врангелей, Дурново, Толстых, Голицыных, в том числе и великого князя Олега Константиновича, воспитывая из них настоящих христиан. С 1915 года отец Михаил был поставлен настоятелем Благовещенской церкви, что на Васильевском острове. Пострадав от несчастного случая и не имея возможности служить в храме, батюшка нередко служил на дому. В 1933 году, за духовное окормление приходивших к нему, парализованному, домой духовных чад, протоиерей Михаил вместе с женой был сослан в город Галич Костромской области. В ссылке батюшка Михаил и скончался в 1943 году[11].
Старший брат отца Михаила иерей Сергий Поспелов родился в Тосне в 1874 году. В 1900 году он окончил естественное отделение физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета. Почувствовав тягу к священству, в 1904-1907 годах Сергей Поспелов слушал лекции в Санкт-Петербургской Духовной академии. 15 октября 1909 Сергей Иванович был рукоположен в священника к Климентовской церкви Новой Ладоги. В 1911-1915 годах он служил в Петербурге в Новодевичьем монастыре. В апреле 1915 года отец Сергий назначен в храм Смоленской иконы Божией Матери на знаменитом Смоленском кладбище. После захвата Смоленской церкви «обновленцами» перешёл служить на Василеостровское подворье Валаамского монастыря, но вскоре остался без места. В эти трудные годы отец Сергий овдовел, похоронил троих детей. 22 декабря 1933 года батюшка Сергий Поспелов был арестован в Ленинграде как «бродячий священник», совершавший по просьбе мирян панихиды на могилах. Приговорён 25 февраля 1934 года к трём годам концлагерей на Сахалине, где умер, предположительно, в 1935 году от каторжного труда и нечеловеческих условий содержания[12].
В 1884 году в Тосне, в семье диакона Казанской церкви Иоанна Виноградова родился сын Александр. Александр Иванович Виноградов стал священником, жил в Ленинграде, служил в Николо-Богоявленском соборе. Протоиерей Александр Виноградов был арестован 5 октября 1937 года и расстрелян в Ленинграде[13] 30 октября 1937 года. В городе на Неве отец Александр проживал по адресу ул. Марата, д. 76, кв. 29 [14].
Репрессированные церковнослужители, жившие в Тосно
Служивший в церкви Казанской иконы Божией Матери в Тосне в 1894-1900 годах вторым священником иерей Василий Сыренский, 1872 года рождения (впоследствии настоятель дворцовой церкви Целителя Пантелеимона в Ораниенбауме, а с 1921 по 1935 год священник в храме Рождества Иоанна Предтечи в Ленинграде), протоиерей, в марте 1935 года был арестован и сослан с женой в Оренбург сроком на пять лет «как соц. опасный элемент». На момент ареста отец Василий проживал по адресу: Ленинград, Строгановская набережная, д. 11-а, кв. 4. В Оренбурге семья священника Сыренского проживала по адресу: ул. Крестьянская, 112.
5 сентября 1937 года органами НКВД Оренбургской области отец Василий Сыренский был арестован. 25 октября 1937 года он был осуждён якобы за «активное участие в контрреволюционной фашистской организации РОВСа, по заданию которой занимался диверсионной деятельностью» и был приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведён в исполнение на следующий день, 26 октября 1937 года. Место захоронения в архивных материалах не указано, но сегодня известно, что жертвы массовых репрессий 1937-1938 годов захоронены в Зауральной роще Оренбурга. Это место объявлено городским кладбищем.
9 августа 1989 года Заключением прокурора Оренбургской области Сыренский Василий Иванович реабилитирован. По заключению прокуратуры Ленинграда от 31 мая 1989 года Сыренский Василий Иванович реабилитирован на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов»[15].
Его двоюродный брат обновленческий священник Николай Сыренский, 1882 года рождения, связанный, как и отец Василий Сыренский, с Шапками (там жила их бабушка, вдова священника Покровской церкви), расстрелян в печально известной Левашовской пустоши 12 ноября 1937 года.
В 1900 году к церкви Казанской иконы Божией Матери был рукоположен иерей Алексей Западалов. Через четыре года отца Алексея перевели в Гатчину, в Павловский собор. Несколько лет он являлся наблюдателем церковно-приходских школ Санкт-Петербургской епархии, не раз бывал в Тосненской слободе. После революции служил в Петрограде-Ленинграде: в 1917-1925 годах в Смоленской кладбищенской церкви, где отпевал поэта Александра Блока и сказал на его погребении яркую проповедь; с 1929 по 1932 год отец Алексей был священником нижней церкви Михаила Архангела (Малоколоменской). Арестовывался в 1924 и 1932 годах. Заключён в Свирьлаг в 1932 году сроком на 10 лет, где в 1938 году расстрелян.[16]
В начале 1930-х годов в Тосно подвергся гонениям диакон Дмитрий Власов, прослуживший в тосненской церкви Казанской иконы Божией Матери с 1910 по 1933 год и много сделавший полезного и для храма, и для церковной жизни в Тосно. 10 июля 1933 года по настоянию тосненской власти, решившей, что дьякон больше Казанской церкви не нужен, он был перемещён из нашего посёлка в город Тихвин на должность штатного диакона Иовлевской городской кладбищенской церкви. Здесь через несколько месяцев, уже 26 февраля 1934 года, диакон Дмитрий был арестован и приговорён к трём годам ссылки[17]. После окончания Великой Отечественной войны он стал священником, 4 мая 1947 года рукоположен во иерея в Петропавловскую церковь села Сомино Ефимовского района Ленинградской области.
Священномученики российские, служившие в тосненских церквях
Припомним существенные для раскрытия нашей темы факты. С окончанием Гражданской войны марксисты-ленинцы перешли к активной борьбе внутри страны и, в первую очередь, с Православием и его носителями[18]. Русская Церковь была объявлена контрреволюционной, теперь именно против неё обрушился главный карательный удар революционеров. 23 февраля 1922 года вышел очередной антицерковный декрет ВЦИК, уже об изъятии церковных ценностей. Он был принят в спешном порядке в связи с разразившимся в стране голодом, во многом организованном революционной властью для победы над народным сопротивлением. В письме членам Политбюро от 19 марта 1922 года В.И. Ленин писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны!) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления»[19].
На Руси в течение тысячелетия русский народ носил в своём сердце убеждение, что всё самое лучшее должно посвящаться Богу, и потому Православная Церковь хранила в алтарях и ризницах своих соборов и монастырских церквей драгоценные церковные сосуды, утварь, богато убранные ковчеги-мощевики, старинные оклады на иконах, искусной работы раки святых и сени над ними… Церковь в России была, по сути, земной сокровищницей русского народа, символизировавшей сокровищницу небесную. Дары верующих – от Царя и до нищего – пожертвованные на храмы Божии, являлись видимым выражением сыновней любви русского народа ко Христу и Его Царству. Поэтому посягание большевиков на церковные святыни, по расчету революционеров, рвавшихся к русским богатствам, естественно должно было вызвать сопротивление народа против такого вандализма.
А именно на это и рассчитывали творцы «красного террора», и с далеко идущей целью сопротивление изъятию святынь приравнивали к контрреволюционной деятельности. Вооруженное разграбление православных храмов сопровождалось насилием, избиением верующих, убийством духовенства. Не избежал изъятия вековых святынь и Тосненский храм Казанской иконы Божией Матери.
В стране начались суды, расстрелы, заключения в лагеря, ссылки. В это время по сфабрикованному обвинению был осуждён и принял мученический венец, не раз бывавший в Тосненском храме, митрополит Петроградский Вениамин, причисленный ныне к лику святых. Во всей стране счёт жертв духовенства и верующих уже шёл на тысячи – «Христа здесь губили во всяком, в ком свет замечали Христа»[20]. Настало время, когда большевики искали малейший повод для закрытия церквей и монастырей.
В 1923 году в Тосно отобрали у верующих церковь Преображения Господня при детском сиротском приюте. Церковное помещение было передано под молодежный клуб имени К. Маркса (современный адрес – ул. Октябрьская, 20; в 2011 году здание и участок переданы местной администрацией в частное владение). Православные тосненцы попытались храм отстоять, но отступили под давлением власти с бесчеловечным лицом.
Так стали осуществляться на деле идеи большевиков, которые наиболее откровенно выразил Лев Троцкий ещё летом 1917 года: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольём такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках её мы станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени»[21].
Неудивительно, что под влиянием таких идей над страной взвились лозунги: «Через безбожие – к коммунизму» и «Борьба с религией – это борьба за социализм». В стране в 20-е годы под покровительством власти разворачивал свою деятельность Союз безбожников (Союз воинствующих безбожников), созданная большевиками общественная организация, призванная вовлекать людей, особенно молодежь и детей, в антирелигиозную агитацию[22].
Примерно с 1922 года большевики стали, наряду с террором, прибегать к шагам, целью которых был раскол Русской Православной Церкви изнутри, разложение её, а затем и уничтожение вновь образовавшихся частей по отдельности. Выделяя в церковной среде лояльное духовенство, «красная» власть устроила в Церкви обновленческий раскол: обновленцы провозгласили христианское учение основой коммунизма. Началась травля в печати непокорного Патриарха-исповедника Тихона, причисленного теперь к лику святых.
Среди тех архиереев Русской Православной Церкви, которые служили в Тосно, пострадали в годы репрессий и были причислены к лику святых в чине мучеников и исповедников Российских, следует назвать и священномученика Кирилла (Смирнова). Ещё в сане викарного епископа Гдовского он совершил в Тосно 19 октября 1908 года торжественное освящение храма Преображения Господня в Тосненском сиротском приюте, (снесённого, к сожалению, уже в наши дни, в 2011 году вместе с Преображенской церковью, что располагалась на ул. Октябрьской под № 20). Уже будучи митрополитом Казанским и Свияжским владыка Кирилл (Смирнов) был сослан в Среднюю Азию, а 20 ноября 1937 года расстрелян. Решением Юбилейного Собора Русской Православной Церкви священномученик Кирилл причислен к лику святых. В качестве миссионера ещё в сане архимандрита будущий митрополит успешно потрудился в Персии. Святитель оставил нашему народу ценное эпистолярное наследие и пример стояния в верности Богу даже до смерти. О святителе Кирилле изданы книги, сняты фильмы, написаны его иконы… В Казани строится храм, который будет освящён в честь священномученика Кирилла.
После изложенных фактов уместно вспомнить, что задача по физическому уничтожению Церкви, которая была поставлена Лениным в 1922 году, неуклонно и последовательно выполнялась его соратниками и приемниками. И тосненские монахини, и родившиеся здесь священники Михаил и Сергий Поспеловы и Александр Виноградов, и потрудившиеся в Тосно батюшки Василий Сыренский и Алексий Западалов, и церковные иерархи пострадали от атеистической власти в годы «безбожной пятилетки», конец которой ознаменовался в нашей стране новыми чудовищными по своим масштабам гонениями.
«Ежовщина»: 1937-1938 годы
Уже была позади Гражданская война, унёсшая многих, но революционеры-ленинцы не успокаивались, а наоборот, придумывали новые поводы для репрессий. «С середины 1930-х годов репрессивная политика советской власти приобрела характер тотального террора против собственного народа: «Кировский поток», операция «Бывшие люди», национальные репрессии…»[23].
«Нет, пожалуй, в истории России более одиозной даты, чем «37 год», – пишет современный историк П. Мультатули. – Это даже не дата, а какая-то формула, заклинание обозначающая страшное бедствие, типа как «Березина» у французов. Кто не слышал из нас: «это вам не 37 год», или наоборот, «это настоящий 37 год»?»[24]. 1937-1938 годы – одна из самых тяжёлых эпох для русского народа, когда против него воевал не внешний враг, от которого, как правило, знаешь, что ожидать, а внутренний, причём, закрепившийся у власти, – чужой русскому народу по происхождению и духу, и потому беспощадный. Неслучайно этот этап в строительстве тоталитарного богоборческого государства нередко называют «смертоносным»: он остался страшным шрамом в народной памяти. Репрессии 1937-1938 годов затронули уже все слои верующих: и духовенство, и мирян, и лояльных, и нелояльных, и православных, и иноверных…
«Не раз я видел, – вспоминает отец Иоанн Миронов, служивший в Казанской церкви в Тосно уже в 1980-х годах, – как арестовывали единственного кормильца в семье, как бросались люди под колёса «воронков».
Среди пострадавших от репрессий в Тосно и Тосненском районе тоже встречается немало людей из народа, в том числе этнических русских, родившихся в Тосно и крещённых в Православной вере в церкви Казанской иконы Божией Матери. Несомненно, все русские, родившиеся в Тосно до 1917 года, были крещены именно в этом храме, как приписанные к нему по месту жительства.
Вот несколько примеров, взятых только по нашему райцентру: Черняев Иван Прокофьевич родился в 1898 году в посёлке Тосно, приговорён особой тройкой при УНКВД по Ленинградской области 1 октября 1937 года к высшей мере наказания, расстрелян 3 октября 1937 года; Гурьянов Илья Яковлевич, 1884 года рождения, уроженец и житель Тосно, русский, беспартийный, извозчик-кустарь, арестован 15 февраля 1938 года, особой тройкой УНКВД ЛО 4 марта 1938 года приговорён к высшей мере наказания, расстрелян в Ленинграде 6 марта 1938 года; Кондаков Александр Дмитриевич, 1898 года рождения, уроженец и житель Тосно (проживал по адресу Ленинский пр., д. 7), русский, беспартийный, без определённых занятий, арестован 22 сентября 1937 года, особой тройкой УНКВД ЛО 19 октября 1937 года приговорён к высшей мере наказания, расстрелян в Ленинграде 21 октября 1937 года;[25] Колупанов Николай Иванович, 1903 года рождения, житель Тосно, русский, беспартийный, частный извозчик, арестован 18 февраля 1938 года, особой тройкой УНКВД ЛО 20 марта 1938 года приговорён к высшей мере наказания, расстрелян в Ленинграде 25 марта 1938 года.[26]
Приведём ещё два имени уроженцев и жителей Тосно – сына и отца, проживавших по адресу ул. Октябрьская, д. 51: Мальгин Тихон Фёдорович, 1901 года рождения, беспартийный, проводник 2-го отделения Октябрьской железной дороги, арестован 11 января 1938 года, приговорён к высшей мере наказания 21 февраля, расстрелян в Ленинграде 1 марта 1938 года; Мальгин Фёдор Семенович, 1866 года рождения, беспартийный, крестьянин, перед арестом на иждивении сына, арестован 17 февраля 1938 года, приговорён к высшей мере наказания 4 марта, расстрелян 6 марта 1938 года[27].
Расстреливались православные уроженцы Тосно и в других местах. Так, Петров Пётр Алексеевич, 1897 года рождения, русский, образование неполное среднее, проживал в с. Вознесенское Саянского района Красноярского края (возможно, был сослан), работал счетоводом в артели, арестован 18 февраля 1938 года и расстрелян 1 марта 1938 года в г. Канске Красноярского края. Кульбицкий[28] Георгий Герасимович, 1897 года рождения, уроженец Тосно, русский, член ВКП(б) в 1918-1937 годах, начальник финансового отдела Балтийского государственного морского пароходства, проживал в Ленинграде. Арестован 25 апреля 1937 года Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 14 сентября 1937 года приговорён к высшей мере наказания. Расстрелян в городе на Неве 20 сентября 1937 года[29]. Членом ВКП(б) был и уроженец села Тосно, русский (несмотря на немецкую фамилию), Гофман Борис Фёдорович. Он родился в 1898, получил высшее образование, работал старшим научным сотрудником ЦНИИ Наркомата просвещения РСФСР. Проживал в Москве по адресу Страстной бул., д. 2/42, кв. 76, комн. 7. Расстрелян 14 июня 1938 года, место захоронения: Коммунарка Московской области[30]. В последних случаях и партийный билет не спас от расправы, если люди оказались под подозрением или попали в список по разнарядке.
По закону любви
Возвращаясь к разграбленному Тосненскому храму, нельзя не вспомнить, что в нем перед войной стали проводиться многолюдные светские-советские мероприятия, причем, при всё еще висевших на стенах священных изображениях. Новый 1941 год в Тосно тоже встречали в здании старинной церкви, встречали весело – костюмированным карнавалом. Теперь люди уже не могут точно вспомнить, то ли властьпридержащие не разрешали верующим оставшиеся иконы трогать, то ли сами тосненцы не решались их открыто снять, опасаясь репрессий, но было именно так: при встрече рокового 41-го пели и танцевали «свободные от Бога» тосненские поселяне под святыми ликами больших икон, висевших на стенах.
Но не на этом, хотя и многозначительном, факте из предвоенной истории Тосно хотелось бы закончить эту главу о лютом времени церковного разгрома, а привести пример истинной человечности, которую проявляли православные тосненцы по отношению к гонимым, несмотря на жизнь в условиях террора. Потому что заповедь Божия о любви к ближнему не отменяется никаким лихолетьем, и выполнять ее истинному русскому человеку живая совесть подсказывает всегда.
«На месте, где сейчас стоит в Тосно банк (рядом с к/т «Космонавт» – Т.Ш.), в 30-х годах стояла чайная, – вспоминает Л.Н. Кондаков. – Здание было каменное. А купил ее и был хозяином Пустовалов Семен Варфоломеевич. До революции он служил конюхом у царя Николая II, а жена его Марфа Александровна сначала была фрейлиной, а потом работала экономкой в посольстве Дании. За Любанью в Малой и Большой Переходне было у них поместье с большим домом. Поместье это Пустоваловы продали и, когда большевики разрешили частные заведения, купили в Тосно эту чайную. В 1929 году родилась моя сестра Надежда. Семена Варфоломеевича отец пригласил стать её крёстным. Он согласился, так как своих детей у них не было.
Вскорости их раскулачили и выслали в Апатиты. Пустоваловы писали оттуда письма, сообщали родителям, что им там очень плохо, и как-то в одном из писем спросили, не мог бы отец о них похлопотать. А отец был бедняк, а в то время бедняков приветствовали. И бедняк мог взять таких людей на поруки, если за него могли поручиться два-три коммуниста. Вот отец и нашёл таких коммунистов, и написал заявление, куда следует.
Пустоваловых могли отпустить в Тосно лишь с условием, что они будут жить в нашей семье. И отец с матерью на это согласились. Семён Варфоломеевич и Марфа Александровна вернулись и стали у нас жить. Он работал возчиком в леспромхозе – развозил продукты. После войны Марфа Александровна умерла, а Семён Варфоломеевич, когда началось голодное время, поселился в доме престарелых в Волховстрое».
Не на короткое время, а на долгие годы предоставили место под своим кровом гонимым системой людям Николай Александрович Кондаков и его жена Варвара Максимовна (в девичестве Савина). Во время войны Николай Александрович ушёл в партизаны, с обмороженными ногами был отправлен на Большую землю. После выздоровления воевал во 2-й ударной армии и в 1942 году пропал без вести.
Волны времени накрывают жизнь одного поколения за другим. Немногое остаётся в памяти, не всё записывается на бумагу дневников, мемуаров, воспоминаний… Особенно это касается простых людей из народа, которым и в голову не приходит порой самим оставлять по себе какую-то памятку. И к счастью для города Тосно, что живёт здесь сын сердобольных родителей Леонид Николаевич Кондаков, который не только многое помнит из тосненской жизни, но и щедро делится своими воспоминаниями со всеми, кто ими интересуется.
Так пусть в этом небольшом эпизоде, поведанном сыном о своих добросердечных родителях, сохранится память о милосердных русских людях Николае Александровиче и Варваре Максимовне, а всемилостивый Господь упокоит их души в селениях праведных.
Человеческое участие скрашивает жизнь людей в самых нечеловеческих условиях.
Справочные сведения к теме репрессий
8 апреля 1929 года, в развитие прежних актов по борьбе с Церковью, вышло Постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях. Этим документом в СССР определялся правовой статус приходских общин. 1 октября 1929 года, новой инструкцией «О правах и обязанностях религиозных объединений» НКВД включила духовенство в категорию лишенцев.
Ещё одной из форм борьбы с православной духовной традицией стало введение правительством с октября 1929 года шестидневной рабочей недели, когда трудящиеся работали пять дней, а на шестой отдыхали, на какой бы день недели выходной не приходился. Эта мера была направлена против тысячелетнего церковного чина – посвящать христианское воскресенье Богу. Десять лет вся страна прожила именно в режиме «шестидневки», и лишь перед самой войной восстановился прежний порядок.
К антирелигиозным акциям следует отнести и раскулачивание, целью которого было уничтожение русского крестьянства (слово происходит от «христианство») как сословия с его врождённой жаждой свободного труда на земле и насильственный перевод крестьян в состояние рабской зависимости от государства в прямом смысле этого слова. В общей своей массе крестьяне (христиане) – наиболее консервативная часть населения России – были люди верующие. Неслучайно в докладе идейного вождя безбожников Ярославского, зачитанного 29 января 1930 года, говорилось: «Процесс сплошной коллективизации связан с ликвидацией… значительной части церквей… Мы не можем отрывать этот процесс от выполнения нашего пятилетнего плана. Он идёт рядом с процессом коллективизации… должен помогать ему».
В конце двадцатых – начале тридцатых годов для достижения своих целей большевики в очередной раз попытались расправиться именно с двумя ненавистными им – из остававшихся ещё живыми сословий Царства – оплотами русской силы: это «поп и кулак», выражаясь жёстким языком того богоборческого времени. Крестьянство в его природном русском понимании было обречено на перерождение и, в конечном итоге, должно было постепенно исчезнуть.
Начиная с ноября 1917 года, в течение почти двадцати лет, вся пропагандистская машина большевистской власти пыталась вбить в сознание людей, что с воцарением в России марксистов-ленинцев началась в мире новая коммунистическая эра с новым человеком, отличным от предыдущих поколений. Но народ не спешил расставаться со своими традиционными воззрениями на место человека в этой жизни и его предназначение, меряя всё в свете Евангельском. Поэтому массированные атаки большевиков на сознание людей в годы «безбожной пятилетки» оказались тщетными.
Подтвердили «провал» атеистов результаты переписи населения, проведённой в начале 1937 года. В список главных вопросов, предлагавшихся «советским» россиянам, по предложению Сталина был включён и вопрос об отношении граждан СССР к религии: большевикам не терпелось проверить свои «достижения» по внедрению новых идейных понятий в массы. Результаты переписи, впервые опубликованные лишь в 1990 году, оказались ошеломляющими для атеистов: после двадцати лет, год от года нарастающей идеологической обработки и непрерывных репрессий против Православной Церкви, из 30 миллионов неграмотных граждан СССР старше 16 лет 84% (или 25 миллионов) признали себя верующими, а из 68,5 миллиона грамотных – 45% (или более 30 миллионов) [31]. 75 % из назвавших себя верующими граждан СССР составляли православные люди.
Перепись также показала, что на начало 1937 года в нашей стране 1/3 горожан и 2/3 сельчан, в том числе и Ленинградской области, оставались верующими в Бога людьми и мужественно объявили об этом. Часть людей не участвовала в переписи тоже по религиозным убеждениям, считая её «делом антихриста». Такой плачевный для коммунистов исход «безбожной пятилетки» был полным провалом устремлений и усилий власти по изменению сознания народа.
Но в то же время это была победа русского духа, явление твёрдого стояния за свои убеждения преданных Богу людей, людей, воспитанных на слове Христа «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28). «Властьимущие» не могли этого не понимать, знания по основам христианства они имели достаточные. И тогда, привычная к террористическим мерам, вооруженная власть коммунистов открыто пошла в бой против безоружного народа, добиваясь своих целей по насаждению атеистической идеологии ценой неисчислимых жертв.
Массовые репрессии 1937-1938 годов, получившие в народе наименование «ежовщина» по имени наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова и определяемые современными историками как «Большой террор», были развёрнуты по решению Политбюро ЦК ВКП (б) от 2 июля 1937 года. Начало операции было назначено на 5 августа 1937 года оперативным приказом наркома НКВД от 30 июля 1937 года. Полную власть на местах получили «тройки» в составе из высшего руководства краев и областей.
Главным инструментом Большого террора в Ленинграде и области стала «особая тройка Управления НКВД по Ленинградской области», созданная 31 июля 1937 года. Организатором террора НКВД в Ленинграде и Ленинградской области стал 1-й секретарь Ленинградского горкома и обкома ВКП (б) А.А. Жданов. Именно он вместе с Л.М. Заковским и Б.П. Позерном входил в тройку которая в день выносила расстрельные приговоры сотням людей в конвейерном порядке. «Приказы носили исключительно репрессивный характер… Сложилась ситуация, при которой, в принципе, каждый гражданин мог быть обвинён за действия и намерения, объявленные аппаратом принуждения… как преступные, подрывающие государственную безопасность и т. п.», – читаем в современном исследовании Санкт-Петербургской Академии МВД России[32].
В Ленинградской области к началу репрессий специально были созданы условия с недопоставками продовольствия. «С апреля 1937 г. в г. Ленинграде и области по нормам, установленным властями, в одни руки отпускалось не более 4 кг муки на месяц. Да и те выкупить было достаточно проблематично. Практически в эти годы на руках у большинства жителей региона не было денежных запасов или ценных вещей для обмена и продажи. Так, например, учителям средних и начальных школ Волховского, Тосненского, Ефимовского и ряда других районов области на январь 1836 г. власти задолжали только по оплате труда около 680 тыс. рублей»[33]. Не правда ли, знакомая ситуация, памятная нам по 90-м годам прошлого века?
Проведённые современными историками исследования показывают, что только ленинградской тройкой осуждено 32714 человек, из них 23449 человек – жители Ленинградской области[34], но это далеко не все жертвы Большого террора. Всего в ходе Большого террора в Ленинграде и области с 5 августа 1937-го по 16 ноября 1938 года органами НКВД осуждены по политическим обвинениям 53 658 человек, из них 44 479 человек приговорены к расстрелу. В лагерях кроме этого расстреляно 2272 человека. А решением «двойки» в составе наркома внутренних дел СССР и прокурора СССР расстреляны ещё 17640 жителей Ленинграда и области[35].
Когда листаешь своды репрессированных за эти полтора года людей, то на каждой странице встречаешь имена представителей самых разных слоёв общества – и крестьяне, и мелкие служащие, и учителя, и священники, люди самых разных занятий и национальностей – то есть, весь народ, – а не только партократы, как сегодня пытаются представить политических жертв Большого террора некоторые тенденциозные исследователи. Сегодня доказано на многочисленных фактах, что люди попадали в эту «мясорубку» не за вину, а по разнарядке.
Лидия Головкова, главный редактор книги памяти «Бутовский полигон», старший научный сотрудник Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского Богословского института, участвуя в передаче «Русский взгляд» подчеркнула, что в 1937-1938 годах «даже не обязательно было слово сказать для того, чтобы быть арестованным, расстрелянным, потому что… например, по деревням… просто забирали для количества. И есть деревни совершенно оголённые. И мне недавно попался документ, где местные сотрудники НКВД отвечают, что не могут больше арестовывать мужчин, потому что остались деревни с одним мужиком»[36].
Масштабы репрессий против верующих
На 1937-1938 годы приходится и пик уничтожения духовенства Русской Православной Церкви. «Как производились аресты, допросы, с какой скоростью тройки выносили постановления о расстрелах, свидетельствуют данные правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий: в 1937 году было арестовано 136 900 православных священнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 году арестовано 28 300, расстреляно 21 500; в 1939 году арестовано 1500, расстреляно 900; в 1940 году арестовано 5100, расстреляно 1100; в 1941 году арестовано 4000, расстреляно 1900»[37]. Согласно данным ельцинской Комиссии при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий, в 1937-1938 годах было расстреляно 106 800 священнослужителей». Эпоха 1937-1938 годов – самый непримиримый натиск государства на Церковь, когда была уничтожена почти полностью епархиальная структура Русской Церкви.
Со времени довоенных расправ над духовенством и мирянами по всему нашему многострадальному Отечеству остались места, где преступный режим пытался скрыть следы своих преступлений. Многие из них уже отмечены памятниками жертвам политических репрессий, построены в таких местах и храмы. «Сегодня довольно точно установлены масштабы репрессий 1937-1938 годов, – пишет П. Мультатули. – По данным рассекреченных архивов в эти годы было осуждено 1,5 миллиона человек, из которых примерно 700 тысяч человек было расстреляно… И невинных, случайных людей, мучеников за Веру, из этих семисот тысяч убитых было великое множество. Достаточно посмотреть на списки убитых на Бутовском полигоне в Москве, или на Левашовской пустоши под Петербургом, чтобы убедиться в этом. Большинство в этих списках составляют простые русские люди, чаще всего рабочие, крестьяне, духовенство, так называемые «бывшие», даже дети. Совесть православного, да и просто порядочного человека, никогда не может смириться с этими ужасными убийствами»[38].
«В жертву Молоху приносилась Россия, в лице своих лучших представителей, которых (не партию), а именно этих сгинувших, нужно назвать честью и Совестью нашей эпохи, – справедливо подчеркнул иеромонах Дорофей (Урусов) в современной публикации. – Можно по пальцам пересчитать священников и архиереев, не понёсших крест лагерей и дальних ссылок. Церковь в этом процессе особенно пострадала. Церковь, как структура в государстве нравообразующая попала в первую очередь в список на уничтожение. Обезличенным бездуховным народом-зомби легко управлять. Способных думать, чувствовать и верить режим отказывался терпеть.
Новомученики, переходя в вечность, становились, против ожидания, небесными светочами, земным указующими Путь»[39].
Сегодня, к сожалению, многие закрывают глаза на страшную историю гонений, хотя эти репрессии по жестокости и масштабности несравнимы ни с одним периодом истории Вселенской Церкви. Вот некоторые цифры, подтверждающие сказанное. К 1917 году во всей России насчитывалось 54 692 приходских храмов. Было 1025 монастырей. В составе приходского духовенства насчитывалось 51 105 священников и 15 035 диаконов. В стране до революции насчитывалось около ста архипастырей. К 50-м годам их было репрессировано более трёхсот: такое число говорит о необходимости новых возведений в святительский сан в связи с арестами и убийствами архиереев Русской Православной Церкви на протяжении нескольких десятилетий Советской власти.
Во второй половине 1930-х годов на территории страны уничтожены все монастырские обители. «В 1928 году закрыто было 534 церкви, а в 1929 – уже 1119 храмов. В 1930 году упразднение православных общин продолжалось с нарастающим темпом. В Москве из 500 храмов к 1 января 1930 года оставалось 224, а через два года – только 87 церквей, находившихся в юрисдикции Патриархии… К 1939 году во всей России осталось лишь около 100 соборных и приходских храмов»[40]. В Ленинградской области без храмов остались многие населённые пункты, люди вынуждены были привозить своих покойников для отпевания в храмы Ленинграда, порой преодолевая расстояние в сорок километров.
Формально компания Большого террора прекращена решением Политбюро ЦК ВКП (б) от 15 ноября 1938 года. Но фактически из 13, 6 тысяч человек, находившихся под следствием в ленинградских тюрьмах на 17 ноября 1938 года, были освобождены только 3691 человек.
Неудивительно, что официальные представители Русской Православной Церкви сегодня ставят резонный вопрос: «В свете всего выше сказанного хочется спросить: чем отличается страшный Карагандинский ИТЛ (Карлаг) и другие лагеря от Освенцима, Дахау, Бухенвальда? Отвечу: отличаются, главным образом, составом. В гитлеровских лагерях сидели в основном пленные, а в сталинские концлагеря сажали своих граждан. Неужели это все были враги народа?»[41].
Репрессии, начатые в 1937-1938 годов и постепенно перешедшие в «тихую» фазу, продолжались ещё несколько десятков лет с новыми «всплесками», а обагрённые кровью имена ещё долго пылились в архивах в делах под грифом «Совершенно секретно», и потомки были лишены права узнать о своих родных хоть малые сведения[42]. В ходе реабилитации 50-60-х годов родственникам расстрелянных выдавали фальсифицированные свидетельства о смерти их близких в местах заключения. И только в конце 80-х годов в Советском Союзе начали сообщать верные данные о дате и месте расстрела пострадавших[43], причём, часто уже не детям, а внукам умученных и казнённых, так как многие «дети врагов народа», содержавшиеся в детских спецколониях в степях Калмыкии и в других удалённых от столицы областях, не дожили до этих лет[44]. Большевистский «режим, изначально построенный на лжи и провокациях» (П.В. Мультатули), оставался таковым практически до перестройки.
Причины и следствия большого террора
Поиск причин спланированной верховной властью народной трагедии побуждает вспомнить Фёдора Михайловича Достоевского, ещё в XIX веке заметившего, что наступило время, когда человечество решило устроиться без Бога. Но если нет Бога, то всё можно. Нравственность теряет точки опоры. Обесценивается сама человеческая жизнь, создаются условия для широкомасштабных политических преступлений… Это и совершалось в XX веке с немыслимой жестокостью и беспощадностью, причём, не только в Отечестве нашем, но и в эпицентре «цивилизованного мира», в Европе, откуда и пришли в Россию коммунистические идеи с атеистическим зарядом в антихристианском учении Маркса-Энгельса. Приближавшаяся к границам Советского Союза война и все её ужасы была тоже, наряду с прочим, естественным следствием перемен в России в 1917 году и всех последующих предвоенных лет.
В наше время, когда размываются границы добра и зла, в центре идеологической битвы, развязанной против современной России информационной войны, поставлена фигура И.В. Сталина. Одни пытаются делать из него героя и добропорядочного христианина, другие обвиняют во всех жертвах, даже тех, к которым он не имеет отношения. В обнародованных «сталинских» списках насчитывается около 45 тысяч намеченных к уничтожению наших соотечественников (напомним, до полутора миллионов человек довели этот страшный счёт «братья по партии»). Много это или мало? Пусть каждый читатель сам ответит на этот вопрос.
Считается, что политические причины 1937-1938 годов следует искать в расхождении взглядов Сталина и Троцкого и их последователей на задачи России после закрепления в стране «завоеваний Октября». «Можно с уверенностью сказать, что в 1937 году массовый террор против народа начал не Сталин и его руководство, а определённая часть партийной верхушки, верхушки НКВД и армии», – пишет П.В. Мультатули[45].
Что ж, попытаемся кратко очертить причины и следствия Большого террора, исходя из трактовки современными исследователями открывшихся в последние годы фактов из истории России XX века. И.В. Сталин попытался ограничить власть ленинской партноменклатуры с её идеей «мировой революции» противопоставлением этой идее своей, совершенно противоположной, позиции: построение на обломках Российской империи сильной независимой державы. Именно с целью продвинуть свой курс и «потеснить» старых ленинцев принял Сталин новую Конституцию 1936 года с неожиданным расширением избирательных прав граждан СССР. Он же со своими единомышленниками задумал на основе этой Конституции провести в стране «альтернативные» выборы с расчётом на то, что новые люди – кандидаты «от народа» – заменят маститых партократов в ходе выборной компании, внеся в списки кандидатов достойных представителей профсоюзов и общественных организаций. Но такой ход вождя натолкнулся на естественное сопротивление скрытых троцкистов и стойких ленинцев, попытавшихся, в свою очередь, уничтожить потенциальных кандидатов и их выборщиков ещё до самих выборов, намеченных именно на 1938 год.
Мотивы сопротивления выборам партноменклатуры понятны: это желание оставить за собой высокие должности и неограниченную власть на местах и в ведомствах. Совершая приговоры «именем Сталина», противники сталинского курса кровавыми расправами подрывали его авторитет и, в конечном итоге, угодили сами под маховик репрессий, которые и инициировали, и жертвами которых стали. Большой террор – это, по сути, схватка носителей двух революционных теорий, заложником которой стал русский народ и его Церковь, другие народы России и в результате которой «отец народов» оказался в стране единовластным правителем (до этого таковым являлся партийный Пленум).
Если же всмотреться в происходившее в те годы с точки зрения идеологических целей атеистического режима, то очевидно, что по ходу этой схватки уничтожалось, в основном, население России продуктивного возраста, то есть те поколения, которые родились и выросли до революции и хорошо помнили жизнь при Царе-батюшке. И что бы сегодня ни говорили и ни писали о Сталине и его «лояльном» отношении к Православию, победа атеизма, как главного идеологического направления в СССР, после 1937-1938 годов оказалась столь ощутимой, что даже Великая Отечественная война, хотя и заставила многих, в том числе и военных, вспомнить снова о нательных крестиках, Евангелии, церковных службах, но эти религиозные проявления коснулись уже лишь части народа, что подтверждает сохранившаяся статистика военных лет из области «контроля общественных настроений». Так, на разрешенной ночной Пасхальной службе 1942 года в тыловых и прифронтовых городах 80-90 % из числа молящихся составляли люди пожилого возраста, и лишь 10-20 % молодежь[46]. Достаточно посмотреть и на процент верующих среди наших ветеранов в годы расцвета «развитого социализма в СССР», чтобы не впадать в иллюзии относительно их идеологических предпочтений[47].
Уничтожение духовенства и верных Церкви мирян в годы репрессий привело к тому, что поколения, рождённые перед самой войной и в послевоенные годы, выросли уже в своём большинстве атеистами, потому что плотность по-настоящему верующих людей в «благополучном» советском обществе была настолько мала, что эти люди больше не влияли на воспитательный процесс подрастающих поколений, за исключением разве что своих семей. В лучшем случае, советские граждане, в том числе и члены партии, ещё крестили, порой тайно, своих детей, но эти крещёные дети вырастали атеистами по своим убеждениям, формировавшимся под влиянием советской школы и всех средств массовой информации Советского Союза.
Тотальная ложь о событиях Большого террора в течение десятков лет, с которой сталкивались родственники казнённых, да и всё население страны, говорит очень красноречиво о том, кому было выгодно и уничтожение невинных людей, и сокрытие правды об этом, и тот страх перед существующим режимом, который репрессиями вселила власть в выжившую часть народа. Потому народ после 1937-1938 годов и замолчал, затаился, а, в конечном итоге, в своих потомках естественным путём идеологической обработки принял атеизм… близко к сердцу.
С довоенных гонений на Церковь единоверный прежде русский народ в своей духовной жизни перестал быть монолитным. Он оказался расколотым на два лагеря – верующих в Бога и верующих в то, что Бога нет. Этот раскол не изжит и сегодня. Процент воцерковленных людей и теперь, через двадцать лет после прекращения гонений на Православную Церковь, в стране невелик. Большинство населения России и отколовшихся от неё «окраин-украин» остаётся вне Церкви, а если и верит в Бога, то уже как-то по-своему, не по-православному… И эта духовная трагедия русского народа со всеми её негативными реалиями современности – главное следствие и «достижение» террора 1937-1938 годов и всей последующей политики правящего руководства страны в области идеологии. Так, что «по плодам их узнаете их» (Мф. 7:16). И хотя после репрессивного натиска 1937-1938 годов Русская Православная Церковь, слава Богу, сохранилась, но уже лишь в виде «малого стада» (Лк. 12:32). И выжила Церковь Христова только потому, что на земле слово Спасителя «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:1) неотменимо никем.
А «пожар мировой революции», который в России большевики с дореволюционным стажем пытались раздувать с 1917 года и намеревались бросить в эту «топку» весь русский народ, хотя и спрятался в конце 30-х годов в едва тлеющие огоньки теоретических трудов по истории революции, по ходу войны снова обрёл актуальность, разгорелся с новой силой и проявился в создании «социалистического лагеря» на обломках довоенных режимов стран Восточной Европы. Стратегические задачи по обеспечению безопасности страны в этой связи, – это уже вопрос второй, а не первый. И как тут не вспомнить, в приложении к Сталину, поговорку о двух убитых зайцах, особенно, когда их значительно больше.
Примечания
[1] П.В. Мультатули выдвинул версию ритуального убийства Царской Семьи, к которому имеют отношения Свердлов, Юровский и ряд других лиц. В работе «Дело Юровского. Посмертная судьба сомнительного проекта» историк пишет о «духовных» интересах ряда руководящих лиц большевистской России: «Известно, что евреи Свердлов и Юровский живо интересовались оккультизмом, а Свердлов даже занимался практическими оккультными опытами. Но точно также известно, что оккультизмом и эзотерикой занимались русские Бухарин, Скворцов-Степанов, Богданов, поляк Дзержинский и представители других национальностей большевисткой или околобольшевисткой верхушки» (источник: http://rusk.ru/st.php?idar=113453). Этим тоже можно объяснить ненависть большевиков к Православию.
[2] Объявление о панихиде // «Земский край». Владивосток. 1922. 10 октября. № 31. Объявление дано братом Марии Смолиной и ее сыном.
[3]Блаженный инок. Жизнеописание блаженного инока Владимира, Важеозерского чудотворца. М.-СПб., «Русский Хронограф» и «Общество памяти игумении Таисии», 2007.
[4] Там же.
[5] Беседа с Н.И. Бакулиной состоялась в 2007 г.
[6] Духовная дочь инока Владимира, адресат его писем, жительница поселка Тосно.
[7] Блаженный инок. Жизнеописание блаженного инока Владимира, Важеозерского чудотворца. М.-СПб., 2007, с. 42.
[8] Сведения о монахинях Новодевичьего монастыря приводятся по книге Л.И. Соколовой «Никто молитвы не отнимет». Электронная версия.
[9] Сведения о монахинях Новодевичьего монастыря приводятся по книге Л.И. Соколовой «Никто молитвы не отнимет». Электронная версия.
[10] Книге памяти жертв политических репрессий Новгородской области. Т. 10.
[11] По материалам статьи Б.А. Медем, Н.А. Цветковой «Крест протоиерея Михаила Поспелова».
[12] Санкт-Петербургский мартиролог духовенства и мирян. Русская Православная Церковь. Буква «П».
[13] Ленинградский мартиролог. СПб. 1996. Т. 2. С. 71.
[14] В числе духовенства из уроженцев Тосненского района надо в списках жертв встречается и Георгиевский Алексей Георгиевич, 1893 г. р., уроженец д. Заволожье Тосненского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, священник, проживал: д. Надище Оредежского р-на Лен. обл. Арестован 14 июня 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 15 августа 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 17 августа 1937 г.
[15] Православная страница Елены и Николая Андрущенко, родственников протоиерея Василия Сыренского. http://www.orthonord.ru/genealogy/syren/vasilij_ivanovich/.
[16] Сведения приведены в «Санкт-Петербургском мартирологе духовенства и мирян», «Списке граждан, расстрелянных в 1937-1938 годах» и др. Электронные версии.
[17] Архив Санкт-Петербургской епархии. Ф. 1. О. 3 (2). Д. 51. Об. л. 2.
[18] Отметим, например, что столичная синагога в Марьиной Роще была построена в 1926 г.
[19] Сведения на ресурсе: http://ru.wikipedia.org/.
[20] Т. Шорохова. Размышление у цветущей сирени // На распутье дорог. СПб.-Тосно, 2007, с. 16.
[21] Цит по: П. Мультатули. 1937. Источник: «Голос Совести». http://stalinism.ru/stalin-i-gosudarstvo/1937-god.html.
[22] Союз существовал вплоть до 1947 г., затем передал функции распространения научного атеизма Всесоюзному обществу «Знание».
[23] Санкт-Петербург. Энциклопедия. СПб.-М., 2004, с. 743.
[24] Цит по: П. Мультатули. 1937. Источник: «Голос Совести». http://stalinism.ru/stalin-i-gosudarstvo/1937-god.html.
[25] «Жертвы политического террора в СССР». 4-е издание диска. http://lists.memo.ru/d17/f161.htm.
[26] Списки граждан, расстрелянных в 1937–1938 гг. (10 ТОМОВ «ЛМ»). Электронная версия.
[27] Списки граждан, расстрелянных в 1937–1938 гг. (10 ТОМОВ «ЛМ»). Электронная версия. http://visz.nlr.ru/search/lists/all/236_14.html.
[28] В Тосно долго помнили дом Кульбицкого, стоявший на месте современной центральной аптеки.
[29] Списки граждан, расстрелянных в 1937–1938 гг. (10 томов «ЛМ»). http://visz.nlr.ru/search/lists/all/234_115.html.
[30] Сайт международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал». http://mos.memo.ru/.
[31] Использованы данные из статьи Сергея Фирсова «Была ли безбожная пятилетка?». Ресурс http://www.rusidea.org/?a=25051510.
[32] Иванов В.И. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х – 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997, с. 143.
[33] Там же, с. 155.
[34] Санкт-Петербург. Энциклопедия. СПб.-М.. 2004, с. 107.
[35] Там же.
[36] Передача «Русский взгляд», эфир 1 марта 2009 г., «3 канал». http://www.taday.ru/text/407302.html.
[37] Игумен Дамаскин (Орловский). История Русской Православной Церкви в документах Архива Президента Российской Федерации. Электронная версия.
[38] Цит по: П. Мультатули. 1937. Источник: «Голос Совести». http://stalinism.ru/stalin-i-gosudarstvo/1937-god.html.
[39] Иеромонах Дорофей (Урусов). Репрессированная Страна http://www.pravkamchatka.ru/news/441/. 30 октября 2008.
[40] Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Православной Церкви. Глава «Русская Православная Церковь в 1929-1941 годах». Электронная версия.
[41] Иеромонах Филипп (Рябых), заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата (источник: http://www.taday.ru/text/266895.html).
[42] Иеромонах Дорофей (Урусов). Репрессированная Страна http://www.pravkamchatka.ru/news/441/. 30 октября 2008.
[43] «Звезды смерти стояли над нами…». Интервью с Анатолием Разумовым – руководителем центра «Возвращенные имена» при РНБ (подготовил А. Жабский) // Санкт-Петербургские ведомости, 2009, 24 июля, с. 3.
[44] Чтобы у читателей не сложилось впечатления, что русские люди не сопротивлялись террористическим акциям власти, приведем письмо «истинно рабочих заводов Выборгской стороны – им. К. Маркса, «Русский дизель», и др. заводов» Ленинграда, присланное в 1938 году на имя А.А. Жданова: «Мы,… трудящиеся, видим, что храмы наши как по соревнованию, закрываются везде и всюду с такой быстротой, что нельзя больше, вот за какие-нибудь два месяца по одному Ленинграду закрыты десятки храмов, арестованы 10-ки священников и 10-ки, а может быть, сотни священников и членов 20-ки… Ведь жуть берет, когда слышишь ежедневно, что там-то ночью карета взяла священника (был при этом, конечно, повальный обыск), там-то гражданина, и ни семья арестованных, ни мы, народ, не знаем, почему они забраны, куда увезены, концы в воду. Это уже произвол, не соответствующий Конституции…» (сохранена орфография документа). Источник: Санкт-Петербургская епархия в двадцатом веке в свете архивных материалов. 1917-1941. Сборник документов. Составители: Н.Ю. Черепенина, М.В. Шкаровский. СПб., Лики России, 2000, с. 200.
[45] П. Мультатули. 1937. Источник: «Голос Совести». http://stalinism.ru/stalin-i-gosudarstvo/1937-god.html.
[46] Христофоров В.С. К истории церковно-государственных отношений в годы Великой Отечественной войны // Российская история. – 2011. – № 4. С.173.
[47] «В начале мая 2010 года в концертно-выставочном зале Тосненского районного культурно-спортивного центра открылась выставка «Война и Вера». Приуроченная к 65-летию Победы, выставка представила работу поисковых отрядов Ленинградской области. Кроме этого выставка включала и находки поисковиков, обнаруженные на территории Северо-Западного региона. Это нательные кресты павших воинов, иконы, найденная в блиндаже Библия… Выставка «Война и Вера» – еще одно подтверждение глубокой религиозности русского воина, сохранявшего свою Веру в Бога и под гимнастеркой РККА». Источник: Ленинградское областное информационное агенство. 09/06/2010. http://www.lenoblinform.ru/?q=taxonomy/term/5&page=2
6 февраля 2011.
Комментировать