Молитвы русских поэтов. XI-XIX. Антология

Молитвы русских поэтов. XI-XIX. Антология - Николай Языков

(37 голосов: 3.8 из 5)
СодержаниеПолный текст Пред. главаСлед. глава 

Николай Языков

Языков Николай Михайлович (1803–1846) – поэт. В знаменитом послании «К Языкову» А.С. Пушкин обращался к нему в 1824 году из Михайловского:

Издревне сладостный союз

Поэтов меж собой связует:

Они жрецы единых муз,

Единый пламень их волнует;

Друг другу чужды по судьбе,

Они родня по вдохновенью.

Клянусь Овидиевой тенью:

Языков, близок я тебе…

Общепринятые представления о Языкове как о певце Пиров (Дельвиг), юности раздольной (Пушкин), буйства молодости (Баратынский) относятся к раннему дерптскому периоду его творчества. Но в этот же период застольных песен создан и шедевр русской религиозной лирики «Молитва» («Молю Святое Провиденье…») Языкова-Алябьева. После выхода в 1833 году первого стихотворного сборника «все глаза», по словам Н.В. Гоголя, «устремились на Языкова. Все ждали чего-то необычного от нового поэта». Этим ожиданиям не суждено было осуществиться. «Болезненное ярмо» на долгие годы приковало его к постели. Сверкавший, гремевший «огнедышащим стихом», как писал о нем Петр Вяземский в скорбном стихотворении «Поминки», Языков оказался «узником на чужбине». Его новые стихи появились в печати лишь через десять с лишним лет, вновь оказавшись в центре внимания. Среди них было стихотворение «К ненашим» (1844), ставшее поэтическим манифестом славянофилов и вызвавшее окончательное размежевание их с «западниками». «Сам Бог внушил тебе прекрасные и чудные стихи «К ненашим», – напишет ему Гоголь. Его последнее стихотворение «Сампсон» появилось в «Московском сборнике» в 1846 году. Умирая, он обратился к легенде о гибели библейского богатыря… Первые его псалмы датированы 1830 годом. Тогда же, во время холеры, он создаст гимн «Велик Господь! Земля и неба своды…», положенный на музыку Александром Верстовским и впервые прозвучавший в исполнении хора в Благородном собрании как благодарственный молебен о спасении Москвы. Пушкин создаст в Болдино «Пир во время чумы», в Москву он сможет прорваться через карантины только в начале января 1831 года, когда и звучал молебен Языкова-Верстовского. С именем Береговского связана самая знаменитая пушкинская песенная премьера 11 ноября 1823 года, когда в исполнении Петра Булахова (Сергея Лещенко того времени) прозвучала «Черная шаль», но не в Благородном собрании, а в частном Пашковском театре. Для ссыльного поэта сцена Благородного собрания, как и въезд в Москву, были закрыты. В 1823 году Береговский был лишь восходящей звездой. В 30-е годы он руководил всеми московскими императорскими театрами. Николай Языков, только что закончивший Дерптский университет, в мае 1830 года гостил в доме Елагиных-Киреевских у Красных ворот и вместе Киреевскими совершил паломничество в Троице-Сергиеву лавру, подробно описав его в стихотворении, обращенном к Марии Киреевской.

В те дни, как путь богоугодный

От места, где теперь стоим,

Мы совершали пешеходно

К местам и славным и святым;

В те дни, как сладостного мая

Любезно-свежая пора,

Тиха от утра до утра,

Сияла нам, благословляя

Наш подвиг веры и добра…

И в это же самое время, одновременно с Пушкиным, стихотворение «Чума» напишет своекошный студент Московского университета Михаил Лермонтов, оно будет начинаться строками: «Два человека в этот страшный год // Когда всех занимала смерть одна // Хранили чувство дружбы…» В том же 1830 году, но не в мае, а 14 августа, он вместе с бабушкой и кузинами отправится пешком на богомолье в Лавру и напишет стихотворение «Нищий», а ровно через год после Пушкина и Языкова, будет подписывать в Благородном собрании новогодние мадригалы и эпиграммы. При всем этом их пути никогда не пересекутся ни в Москве, ни в Петербурге, ни на богомолье.

Третий псалом Николая Языкова датирован 29 ноября 1844 года и относится к тем «поздним» стихам, которые, как и «Землетрясение», Жуковский и Гоголь считали высшими его достижениями. «Что же, спросят, – писал Жуковский, – неужели поэт должен ограничиться одними гимнами Богу и всякое другое поэтическое создание считать за грех против Божества и человечества? Ответ простой: не произноси имени Бога, но знай Его, верь Ему, иди к Нему, веди к Нему – тогда, что бы ни встретилось на пути твоем откровенному оку и что бы ни было это встреченное – высокое или мелкое, прекрасное или безобразное, многозначащее или легкое, забавное или мрачное – все оно, прошед через твою душу, приобретает ее характер, не изменив в то же время и собственного… Но поэт, свободный в выборе предмета, не свободен отделить от него самого себя: что скрыто в глубине его души, то будет вложено тайно, безнамеренно и даже противунамеренно и в его создание; что он с а м, то будет и его создание. Если он чист, то и мы не осквернимся, какие бы образы, нечистые и чудовищные, ни представлял он нам как художник; но и самое святое подействует на нас как отрава, когда оно нам выльется из сосуда души отравленной». Такую неотравленную душу Жуковский видел, среди европейских поэтов, в Вальтере Скотте, а «бездну сатанинского падения» – в Байроне, о котором писал: «Сколько непорочных душ растлила эта демоническая поэзия, обезобразившая перед ними Божий лик». Из русских поэтов, преодолевших это сатанинское падение, Жуковский выделял Пушкина и Николая Языкова.

Слава Богу

О, слава Богу, слава Богу!

Я не влюблен, свободен я;

Я выбрал лучшую дорогу

На скучной степи бытия:

Не занят светом и молвою,

Я знаю тихие мечты,

И не поклонник красоты,

И не обманут красотою.

Февраль 1824

Молитва

Молю Святое Провиденье:

Оставь мне тягостные дни,

Но дай железное терпенье,

Но сердце мне окамени.

Пусть, неизменен, жизни новой

Приду к таинственным вратам,

Как Волги вал белоголовый

Доходит целым к берегам.

12 апреля 1825

Романс А.А. Алябьева (1834).

Хор,

петый в Московском Благородном собрании

по случаю прекращения холеры в Москве

Велик Господь! Земля и неба своды –

Свершители судеб Его святых!

Благословен, когда казнит народы,

Благословен, когда спасает их.

Пославший нам годину искушенья

Не до конца рабов своих карал;

Нам воссиял желанный день спасенья,

День милости Господней воссиял.

Велик Господь! К Нему сердца и руки!

Ему хвалу гласи, тимпана звон!

Ему хвалу играйте, песен звуки!

Велик Господь! И свят Его закон!

1830

Музыка А.Н. Верстовского (1830).

Подражание псалму 14

Кому, о Господи! доступны

Твои Сионски высоты?

Тому, чьи мысли неподкупны,

Чьи целомудренны мечты;

Кто дел своих ценою злата

Не взвешивал, не продавал,

Не ухищрялся против брата

И на врага не клеветал;

Но верой в Бога укреплялся,

Но сердцем чистым и живым

Ему со страхом поклонялся,

С любовью плакал перед Ним!

И свят, о Боже, Твой избранник!

Мечом ли руку ополчит?

Велений Господа посланник,

Он исполина сокрушит!

В венце ли он – его народы

Возлюбят правду; весь и град

Взыграют радостью свободы,

И нивы златом закипят!

Возьмет ли арфу – дивной силой

Дух преисполнится его –

И, как орел ширококрылый,

Взлетит до неба Твоего!

3 сентября 1830

Подражание псалму 136

В дни плена, полные печали,

На Вавилонских берегах,

Среди врагов мы восседали

В молчанье горьком и слезах;

Там вопрошали нас тираны,

Почто мы плачем и грустим.

«Возьмите гусли и тимпаны

И пойте ваш Ерусалим».

Нет! Свято нам воспоминанье

О славной родине своей;

И не даем на посмеянье

Высоких песен прошлых дней!

Твои, Сион, они прекрасны!

В них ум и звук любимых стран!

Порвитесь, струны сладкогласны,

Разбейся, звонкий мой тимпан!

Окаменей, язык лукавый,

Когда забуду грусть мою

И песнь отечественной славы

Ее губителям спою.

А Ты, среди огней и грома

Нам даровавший Свой закон,

Напомяни сынам Эдома

День, Опозоривший Сион.

Когда они в весельи диком

Убийства, шумные вином,

Нас оглушали грозным криком:

«Все истребим, всех поженем!»

Блажен, кто смелою десницей

Оковы плена сокрушит,

Кто плач Израиля сторицей

На притеснителях отмстит!

Кто в дом тирана меч и пламень

И гибель грозную внесет!

И с ярким хохотом о камень

Его младенцев разобьет!

1830

Молитва

Моей лампады одинокой

Не потушай, светило дня!

Пускай продлится сон глубокой

И ночь глухая вкруг меня!

Моей молитвенной лампады

При догорающем огне,

Позволь еще забыться мне,

Позволь еще вкусить отрады

Молиться Богу за нее.

Его прелестное созданье,

Мое любимое мечтанье

И украшение мое!

Да жизни мирной и надежной

Он даст ей счастье на земле:

И в сердце пламень безмятежный,

И ясность мысли на челе!

И даст ей верного супруга,

Младого, чистого душой,

И с ним семейственный покой,

И в нем приветливого друга;

И даст почтительных детей,

Здоровых, умных и красивых,

И дочерей благочестивых,

И веледушных сыновей!

Но ты взошло. Сияньем чистым

Ты озарило небеса,

И блещет пурпуром златистым

Их величавая краса;

И воды пышно заструились,

Играя отблеском небес,

И свежих звуков полон лес;

Поля и холмы пробудились!

О! будь вся жизнь ее светла,

Как этот свод лазури ясной,

Высокий, тихий и прекрасный,

Живая Господу хвала!

1835

Землетрясение

Всевышний граду Константина

Землетрясенье посылал,

И геллеспонтская пучина,

И берег с грудой гор и скал

Дрожали, – и царей палаты,

И храм, и цирк, и гипподром,

И стен градских верхи зубчаты,

И все поморие кругом.

По всей пространной Византии,

В отверстых храмах, Богу сил

Обильно пелися литии

И дым молитвенных кадил

Клубился; люди, страхом полны,

Текли перед Христов алтарь:

Сенат, синклит, народа волны

И сам благочестивый царь.

Вотще. Их вопли и моленья

Господь во гневе отвергал,

И гул и гром землетрясенья

Не умолкал, не умолкал!

Тогда невидимая сила

С небес на землю низошла

И быстро отрока схватила,

И выше облак унесла.

И внял он горнему глаголу

Небесных ликов: свят, свят, свят!

И песню ту принес он долу,

Священным трепетом объят,

И церковь те слова святыя

В свою молитву приняла,

И той молитвой Византия

Себя от гибели спасла.

Так ты, поэт, в годину страха

И колебания земли

Носись душой превыше праха

И ликам ангельским внемли,

И приноси дрожащим людям

Молитвы с горней вышины,

Да в сердце примем их и будем

Мы нашей верой спасены.

18 апреля 1844

Подражание псалму

Блажен, кто мудрости высокой

Послушен сердцем и умом,

Кто при лампаде одинокой

И при сиянии дневном

Читает книгу ту святую,

Где явен Божеский закон:

Он не пойдет в беседу злую,

На путь греха не ступит он.

Ему не нужен пир разврата;

Он лишний гость на том пиру,

Где брат обманывает брата,

Сестра клевещет на сестру;

Ему не нужен праздник шумный,

Куда не входят стыд и честь,

Где суесловят вольнодумно

Хула, злоречие и лесть.

Блажен!.. Как древо у потока

Прозрачных, чистых, светлых вод

Стоит, – и тень его широка

Прохладу страннику дает,

И зеленеет величаво

Оно, красуяся плодом,

И своевременно и здраво

Растет и зреет плод на нем!

Таков он, муж боголюбивый;

Всегда, во всех его делах

Ему успех, а злочестивый…

Тот не таков; он словно прах!..

Но злочестивый прав не будет,

Он на суде не устоит,

Зане Господь не лестно судит

И беззаконного казнит.

29 ноября 1844

Сампсон[72]

Л. С. Хомякову

На праздник стеклися в божницу Дагона

Народ и князья Филистимской земли,

Себе на потеху они – и Сампсона

В оковах туда привели,

И шумно ликуют. Душа в нем уныла,

Он думает думу: давно ли жила,

Кипела в нем дивная, страшная сила,

Израиля честь и хвала!

Давно ли, дрожа и бледнея, толпами

Враги перед ним повергались во прах,

И львиную пасть раздирал он руками,

Ворота носил на плечах!

Его соблазнили Далиды прекрасной

Коварные ласки, сверканье очей,

И пышное лоно, и звук любострастный

Пленительных женских речей;

В объятиях неги его усыпила

Далида и кудри остригла ему, –

Зане в них была его дивная сила,

Какой не дано никому!

И Бога забыл он, и падшего взяли

Сампсона враги, и лишился очей,

И грозные руки ему заковали

В медяную тяжесть цепей.

Жестоко поруган и презрен, томился

В темнице и мельницу двигал Сампсон;

Но выросли кудри его, но смирился

И Богу покаялся он.

На праздник Дагона его из темницы

Враги привели, – и потеха он им!

И старый, и малый, и жены-блудницы,

Ликуя, смеются над ним.

Безумные! бросьте свое ликованье!

Не смейтесь, смотрите, душа в нем кипит:

Несносно ему от врагов поруганье,

Он гибельно вам отомстит!

Незрячие очи он к небу возводит,

И зыблется грудь его, гневом полна;

Он слышит: бывалая сила в нем бродит,

Могучи его рамена.

«О, дай мне погибнуть с моими врагами!

Внемли, о мой Боже, последней мольбе

Сампсона!» – И крепко схватил он руками

Столбы и позвал их к себе.

И вдруг оглянулись враги на Сампсона,

И страхом и трепетом обдало их,

И пала божница… и праздник Дагона

Под грудой развалин утих…

1 мая 1846

[72] Впервые: «Московский Сборник» (М.,1846). Это предсмертное стихотворение, посвященное Алексею Хомякову, стало поэтическим завещанием Николая Языкова. В образе библейского богатыря Сампсона он воплотил идею непобедимости Руси.

Пред. страница К оглавлениюСлед. страница

Жанры и темы

Сборники духовной поэзии, Русская классика, Молитва

Рекомендуем

Комментировать

 

1 Комментарий

  • Любовь, 17.05.2024
    Создавший текст данной темы владеет мастерством издателя библейского Слова в христианской традиции с присущим канатаходцу талантом изящно, на твердом балансе, удерживать внимание разных людей: и скучающих горожан, и отдыхающих с великих трудов на земле селян, и обычных уличных зевак, и мимоходящих посторонних прохожих, и постоянно куда-то спешащих по важному делу, и сопровождающих в пути.
    Спасибо за работу.
    Ответить »
Пожертвовать