В истории наших заграничных духовных миссий самое блестящее время — это 50–60 годы прошлого столетия. После неудачной Крымской войны и печальных последствий ее для нашего отечества, когда в Западной Европе распространялись неблагоприятные сведения о России и Русской Церкви, в столице враждебной нам Франции образовался кружок из трех лиц, который, не смотря на свою незначительность, заставил врагов православия быть осторожнее в своих нападках и зорко прислушиваться к высказываемым этим кружком суждениям. Кружок этот составляли: о. Владимир Гетто, С.П.Сушков и протоиерей Иосиф Васильев.
Инициатором, организатором и душей кружка был протоиерей Васильев, принадлежавший к числу весьма крупных духовно-общественных деятелей XIX века, имя которого хорошо известно не только в России, но и заграницей.
Уроженец Орловской губ. (1821 г.) протоиерей Васильев, по окончании курса С.-Петербургской Духовной Академии со степенью магистра в 1846 году, он был назначен священником при русской посольской церкви в Париже, где и пробыл до 1867 года, когда, по Высочайшему повелению, был определен председателем Учебного Комитета при Св. Синоде, в каковой должности и скончался 27 декабря 1881 г. Последний год своей жизни, протоиерей Васильев всей душой предался делу учрежденного им «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви». Деятельность сего общества была столь ему по душе, что он был готов, по его словам, оставить все другие занятия и исключительно предаться этому великому делу, к которому он чувствовал и способность, и призвание.
Двадцатилетнее пребывание протоиерея Васильева за границей было всецело посвящено энергичному и в высшей степени успешному труду на пользу Православной Церкви, с обрядами, учреждениями и духом коей он старался познакомить заграничную публику, для чего перевел на французский язык наши молитвы, богослужение, целый ряд сочинений наших духовных писателей, основал православно-богословский журнал «L’Union Chrétienne», входил в частые сношения с учеными богословами Франции, Англии, Германии и Америки, старался рассеивать неверные понятия и предубеждения Запада против Православной Церкви, выясняя и устанавливая истинную на нее точку зрения. Обладая глубокой эрудицией, прекрасным даром слова и силою убеждения, протоиерей Васильев явился для своих противников убежденным борцом за Православную Церковь и высоко поднял ее знамя за границей.
Инославный Запад, как и православный Восток, признавали за о. Иосифом глубокий аналитический ум, ученость и красноречивый ораторский талант. Вот что читаем в газете «Le Nord» по поводу известной переписки[1] протоиерея Васильева с Нантским Епископом Жакме, обратившей на себя внимание читающей публики: «в выражениях самых умеренных и в то же время как нельзя лучше приноровленных к существу дела, — опровергается одно весьма важное заблуждение, распространенное на Западе, относительно того духа и начал, какими руководится в своем управлении и жизни Русская Церковь, ибо Россия, о которой ходит так много ложных неблагоприятных толков по поводу ее гражданской организации, еще менее известна западному миру со стороны религиозных учреждений. Что особенно замечательного в этом письме, это истинно христианское чувство, которым оно проникнуто от начала до конца. Достопочтенный отец, подписавши под ним свое имя, руководимый духом христианской кротости и чувством глубокого уважения к Богоучрежденному сану епископства, ни на минуту не забывает о том, что он пишет к предстоятелю церкви, хотя и инославной. Подобного рода письма могут способствовать разъяснению истины и служить делу религиозного сближения умов и сердец скорее и лучше, чем самые деятельные пропаганды».
Плодом неутомимых трудов о. Васильева на поприще соединения церквей явилось обращение в православие ученых представителей иноверных церквей, каковы аббаты Гетто, Овербек, Биеринг и др.
В той же газете «Le Nord» от 25 сентября 1862 года, напечатано следующее известие: «В торжественном собрании в присутствии Константинопольского патриарха, профессором духовного училища на острове Халки Филофеем Вриеннием была сказана похвальная речь, в которой, между прочим, он говорил: «в богословской полемике, равно как и во всякой другой, знаменитейшие писатели древние или новейшие должны служить нам образцом. По этому случаю, да позволено мне будет представить образец полемической речи, язык благородного сына нашей Церкви, современного духовного писателя, известного всякому. Никто, конечно, не станет оспаривать, что между лицами, достойным образом представляющими нашу Церковь посреди папизма, один из отличнейших есть ученый и достопочтенный протоиерей Васильев. Здесь нет ни одного человека, который бы не читал статей этого протоиерея, который бы, прочитав, не одобрил их, который бы, одобрив их, не удивлялся их автору. Полемические статьи его делают величайшую честь нашей Церкви: благородство, скромность и деликатность выражения, дух любви христианской, кротость, справедливость и точность, все эти качества, с которыми этот славный богослов Православной Церкви выступил на арену, составляют характеристические черты его таланта. Перо о. Васильева омочено не в черные чернила страсти и фанатизма, но в высокий ум, в свет благородного и чистого духа. Почти в каждом слове его блещет основное начало христианской полемики: in necessariis imitas, in dubiis libertas. in omnibus charitas. Одним словом, прот. Васильев является спокойным по отношению к несправедливым, благородным по отношению к тем, которые унижаются до брани».
Другую великую заслугу протоиерея Васильева представляет устройство в столице Франции великолепного православного храма. Убожество православного храма, находившегося в уголке посольского дома, доставляло невыразимую скорбь душе прибывшего в 1846 году в Париж о. Иосифа, почему у него тогда же возникла мысль о постройке храма. После многих тяжелых трудов и хлопот, перенесенных во славу Русской Церкви, он достиг того, что в центре просвещенной Европы стал выситься великолепный православный храм, и там, где православное богослужение совершалось как бы украдкой, оно выступило со своим благолепием, доставляя торжество русскому сердцу и возбуждая уважение иноверцев, особенно пораженных торжественностью архиерейского священнодействия, совершенного на освящении храма.
Построение православной церкви в Париже обратило на себя внимание не только французов, но и вообще всей Западной Европы, которая о Русской Церкви имела самые смутные понятия, искаженные иезуитами. Понятно, что такое событие встревожило всех ультрамонтан, ревниво следивших за тем, как о. Васильев тихо, постепенно воздвигал здание Православной Церкви. Всполошились иезуиты, видя то громадное впечатление, какое произвело на французов торжественное освящение храма, совершенное Преосвященным Леонтием, Епископом Ревельским. Среди переполнявших церковь русских и французов находились, в мирской одежде, епископы Турский и Перигесский, известный археолог, который сказал, что богослужение Русской Церкви сохранило в себе в точности все обряды, установленные в первые века христианства.
За постройку храма о. Васильев был награжден Государем митрой, а русская колония в Париже, ценя труды и заслуги протоиерея Васильева, поднесла ему крест с бриллиантами.
С необычайным усердием и уменьем занимался о. Иосиф просвещением русского юношества, всегда во множестве проживавшего в Париже; поддерживая связи с высшим парижским обществом и представителями русской аристократии заграницей, он в то же время оставался самым доступным человеком для всякого бедняка. Русские, жившие в Париже, хорошо знали, что у протоиерея Васильева находили не только нравственную, но, по мере средств, и материальную поддержку все нуждающиеся соотечественники. Во время Крымской войны о. Иосиф оставался единственным представителем России во враждебном нам государстве. Посещая военнопленных, больных и раненных, томившихся на чужбине среди врагов, ободряя их надеждой на лучшее будущее, помогая материально и предстательствуя перед французским правительством о их нуждах, о. Васильев много облегчал тяжесть плена. Добрый, доверчивый, хлебосол, отзывчивый на всякое горе, нужду и беду, наделенный разнообразными талантами духа, прот. Васильев всю свою жизнь употреблял их на высокое служение вере и Церкви Православной. Жизнь заграницей придала его обращению изящную мягкость, не изменяя в нем русской открытой души, простоты и доступности. Можно сказать, что протоиерей Васильеву, не только словом и научными трудами, но самой жизнью, представлявшею образец христианского пастыря, располагал иноверцев к православию и возвышал значение русской церкви в их глазах.
В 50–60-х годах прошлого столетия было обращено особенное внимание на выбор лиц для заграничной духовной службы. И действительно, личные качества и серьезное образование большей части нашего заграничного духовенства невольно внушали иноверцам уважение к Православной Церкви и Ея служителям.
Выбор о. Васильева был сделан графом Протасовым или, вернее, правой рукой его Константином Степановичем Сербиновичем, который подверг прот. Васильева строгому всестороннему испытанию и снабдил его всевозможными инструкциями. Вот почему печатаемое ниже собрание Парижских писем о. Иосифа к высшим властям духовного ведомства, начинается с писем к К.С.Сербиновичу.
Если даяния и творения знаменитых людей вообще служат источником для их жизнеописания, то их письма, написанные под влиянием живых, мимо текущих событий, впечатлений, обстоятельств, без сомнения, должны быть признаваемы драгоценнейшим материалом для характеристики как самих авторов, так и их времени.
Le stile c’est l’homme, — и это совершенно справедливо можно применить к о. Васильеву.
Богатая самыми разнообразными явлениями, религиозная жизнь Европы доставляла глубокому аналитическому уму протоиерея Васильева неисчерпаемый материал для сообщения высшему духовному начальству весьма ценных сведений по части церковного устройства.
Издаваемые Парижские письма протоиерея Васильева, составляя вклад в сокровищницу материалов для его биографии, имеют значение и в других отношениях. Так, в них мы встречаем много глубоких мыслей и суждений догматического, филологического, канонического, церковно-практического и даже политического свойства. Не дерзая вступать в критическую оценку писем протоиерея Васильева, мы, как архивный работник, представляем только материал для людей науки.
Лев Бродский, 1914 г.
В мае 1846 г. французский римско-католический священник Александр De Saint Albain прислал на имя обер-прокурора Св. Синода гр. Пратасова собственноручное обязательство принадлежать навсегда к Восточной Православной Церкви. Вместе с тем в особом письме к гр. Пратасову S-t Albain писал, что с ходатайством о присоединении к Восточной Церкви он обращался к находящемуся в Венеции Архиепископу Венедикту Кралевичу, который сообщил о сем Патриарху Константинопольскому. По получении от Архиепископа Кралевича ответа о присоединении его, S-t Albain’a, к православию, Альбан открыл в Париже на Rue Montaigne № 32 небольшую каплицу, в которой наставлял неофитов в догматах Восточной Церкви, но для совершения богослужения в каплице ему необходимо было иметь антиминс, почему S-t Albain и просил гр. Пратасова о присылке ему такового. Гр. Пратасов отнесся подозрительно к сообщению S-t Albain’a и написал к Канцлеру гр. Нессельроде, что находит необходимым через нашего посланника в Париже сообщить S-t Albain’y, что, т. к. он присоединен к православию Архиепископом Кралевичем, то и должен у него, как у своего архипастыря, просить разрешения в своихъ духовных нуждах, и что начальство Российской Церкви почитает правилом не вмешиваться в дела иностранных государств.
Обо всем вышеизложенном гр. Пратасов довел до сведения Государя. На всеподданнейшем докладе Государь собственноручно написал: «справедливо; дело это весьма странно и хорошо бы поручить Г. Киселеву из-под руки за ним наблюдать и доносить, кто послушники его» 23 июня 1846 г.
Почти в это же самое время прот. И.Васильев писал К.С.Сербиновичу:
«Ваше Превосходительство, Милостивый Государь Константин Степанович![2]
В первой половине прошедшего месяца один расположенный к нашей Церкви французский аббат Saint Albain привел ко мне в квартиру еврея, Кальмара по имени, желающего креститься в православную веру. С этой просьбой они обращались к о. протоиерею Вершинскому[3]; но он, по намерению своему скоро возвратиться в Россию, отослал их ко мне. Отказать доброму труду аббата и спасительному намерению Кальмара невозможно; приступить прямо к делу неблагоразумно, тем более что о. протоиерей устранил себя от этого. По нашим церковным постановлениям можно совершать крещение над евреями без позволения епископа только в случае крайней нужды; иначе ищущий крещения подает прошение епископу, и от него получает разрешение и указание на священника, долженствующего совершить таинство Св. крещения. Г. Кальмар, не имея настоятельной необходимости креститься скоро, послал прошение к Его Святейшеству графу Н. А. Пратасову[4], об исходатайствовании у Св. Синода разрешения креститься ему, Кальмару, в нашу веру в Париже.
Если бы Ваше Преосвященство потребовали моего мнения на сей предмет, я не усомнился бы отвечать положительно, т. е. что можно разрешить Кальмару Св. крещение в Париже. И в нашем отечестве, где строго воспрещено инославному духовенству обращать русских язычников и магометан в свое исповедание, сделано исключение касательно евреев. С другой стороны, г. Кальмар не принадлежит к Королевству Французскому; он австрийский подданный из Венгрии, и желает креститься в Париже только потому, что долго живет здесь для образования себя в медицинских науках, а дома встречает препятствие ко крещению со стороны своих родителей евреев. Наконец, крещение еврея в Париже будет радостно для русских и достойно внимания для римских католиков. Я был в нашем посольстве для совета, —там не нашли не только препятствия, но еще просили ускорить дело.
Одно затруднение, на каком языке совершать крещение и оглашение? Они довольно продолжительны: имеющий приступить к крещению знает только языки немецкий и французский. Секретарь посольства князь Куракин принимает на себя труд перевести оглашение и крещение евреев на французский язык. Впрочем, Кальмар несколько понимает и по-славянски. Здесь дело может быть приведено к концу.
Г. Кальмар скоро намерен оставить Париж; по сему просит покорнейше Ваше П-во ходатайствовать перед графом о скорейшем ответе на его прошение. Осмеливаюсь и я присоединить о том же просьбу Вашему П-ву; весьма будет жаль, если наша Церковь потеряет чадо, почти бывшее в ее святых объятиях.
Г. Saint Albain, аббат из графской знаменитой фамилии, по чистому убеждению, догнал превосходство нашей Церкви перед римско-католической и присоединился к ней разрешением Православного Епископа Венеции. Как искренно убежденный в своем деле, он убеждает других соотечественников последовать своему примеру. Таковых имеет он 50 человек, которые каждое воскресенье собираются в зале (oratoire), и г. бывший аббат преподает им вероучение Православной Церкви. Со дня на день это любезное для нашего сердца общество приобретает новых членов. Одно их печалит, что они не имеют богослужения.
Г. Saint Albain присоединен к Восточной Церкви, как простой верующий, и не получил права совершать таинства. Для испрошенная этого права он обратился с просьбой к нашему Св. Синоду и с нетерпением ожидает ответа. Я не мог обнадежить его и спросил, почему он не обратился с подобной просьбой к Епископу Венеции, или к другим духовным властям Церкви Восточной? «Я и все члены», отвечал мне аббат, «сердечно желаем быть в духовной зависимости от Православной Церкви Русской, и ни от какой другой». Он имеет сильную руку в палате депутатов и надеется скоро получить разрешение на устроение в Париже Церкви Православной Восточной, где будет совершаться богослужение на латинском языке, а может быть и на французском древнем.
По адресу я отдал посылку Вашего П-ва Г. Тирьону: его нет в Париже, и никто не знает, куда он делся. Положение его, по возвращении из России, было очень незавидно. Католики смотрели на него весьма неприятно, русские — весьма недоверчиво, считая его обманщиком, потому что он не имел доказательства своего присоединения. Русские и Saint Albain считают его слишком грубым и по образованию, и по характеру, чтобы сколько-нибудь успеть в своем намерении. Я слышал, что он сокрушался и даже плакал. Что далее услышу, немедленно сообщу Вашему П-ву, равно скоро доставлю и некоторые мои литературные труды.
Честь имею доставить Вашему П-ву Св. Антиминс, который я сегодня купил в лавке старых мебелей; кажется, он похищен в …12-м году. Как древность и Святыня, он принадлежит Духовному Правительству России.
С глубочайшим почтением остаюсь Вашего П-ва искренни богомолец,
Священник нашей миссии в Париже
Иосиф Васильев, 8 августа 1846 года.»
На письмо это К.С.Сербинович отвечал:
«М. Г. Иосиф Васильевич!
Я имел удовольствие получить письмо Вашего Высокопреподобия от 8 августа перед самым отъездом отсюда о. Тарасия Серединского[5], почему он и привезет к вам настоящий ответ мой.
Еврей Кальмар, о котором вы пишете, должен в скором времени получить на свою просьбу официальным порядком отзыв, состоящий в том, что если он желает Св. крещение в православном исповедании, то совершенно от него зависит, обратиться для сего к которому-либо из Православных священников во Франции. Вам же могу сообщить, что к окрещению его, как пребывающего вне России, не представляется затруднений, ежели только не встретится местных каких-либо препятствий в гражданском отношении: почему вам не следует приступать к сему делу, как только тогда, когда наш г. поверенный в делах Н.Д.Киселев не усмотрит в том со стороны нашей миссии препятствий. Сверх того, следует наперед явственно и решительно объявить Кальмару, что присоединение его к Православной вере через русского священника нимало не даст ему права надеяться на какое-либо покровительство или выгоды, каких он может быть ожидал бы от русского правительства, которое ни мало не намерено никого земными выгодами поощрять к принятию веры православной; тем более, что всякое обращение, основанное на материальных выгодах, не может быть искренно.
Так как г. Кальмар понимает язык славянский, то обряд оглашения и крещения должно будет совершить над ним на нашем церковно-славянском наречии; вопросам же и ответам лучше быть на немецком нежели на французском, всегда предпочитая то, что может подать менее повода к гласности, коей вообще надлежит избегать.
Касательно г. Де С-т Альбана представляется непонятным, почему не имеет он права совершать богослужение, когда он не слагал с себя священного сана и когда присоединен без запрещения богослужения; рукоположение же не повторяется и никакого особого для сего обряда быть не может. На просьбу его, адресованную сюда, он уже должен был по сию пору получить через посредство нашей миссии ответ, который к собственному вашему сведению прилагаю и который предоставляется нашей миссии объявить ему не письменно, но словесно. По существующим во Франции и вообще на Западе предубеждениям против России, никак не было бы с обстоятельством времени совместно зависеть ему от нашей Церкви. Почему и можно советовать ему искать духовной зависимости от восточных архиереев, например, в Турции, Греции или Австрии.
О посылочке, которую о. Тарасий привезет к вам, он же и даст вам надлежащее объяснение.
С совершенным почтением имею честь быть Вашего Высокопреподобия и пр.
К.Сербинович, С.-Петербург, 26 августа 1846 г.»
Высочайше одобренный ответ гр. Пратасова не удовлетворил Альбана, почему он высказал крайнее сожаление посланнику нашему в Париже гр. Киселеву, объявлявшему этот ответ, присовокупив, что французское правительство уже дозволило ему открыть каплицу. Сообщая о сем в Петербург, гр. Киселев, кроме того, писал, что, по собранным сведениям, S-t Albain, по-видимому, человек благонадежный, а в числе последователей его оказались: три римско-католических священника, лютеранский пастор и один еврей. Вслед за этим сообщением и S-t Albain вновь писал гр. Пратасову, что для блага православной церкви во Франции ему необходимо зависеть от Российской Церкви, т. к. другие Восточные Церкви не имеют своихъ священников в Париже. В свою очередь, и прот. И.Васильев тогда же писал Сербиновичу как о S-t Аlbain’е, так и о вновь вышедших сочинениях религиозного характера и по русской истории, следующее:
«Вероятно вместе с этим моим письмом придет к Его С-ву новая просьба Сент-Альбана принять зарождающуюся в Париже Православную Церковь под духовное управление нашей Православной Церкви. На днях наше посольство имело с Парижским ревнителем православия некоторые объяснения: оно 1) указало ему на Тирьона, который, как присоединившийся к православию священник, может совершать богослужение и таинства. Сент-Альбан отвечал, что Тирьона нет в Париже, и он не помог бы делу, если бы и был здесь, потому что он не имеет никакого письменного свидетельства о своем присоединении, не пользуется расположением нового общества, а главное не имеет необходимых вещей для богослужения, например, Св. Антиминса, зачем он опять должен обратиться к Русской Православной Церкви, которая приняла его в свое общение. Секретарь посольства предложил просителю 2) обратиться с просьбой об Антиминсе и о проч. к архиепископу Венеции Венедикту Кралевичу, который присоединил Сент-Альбана к Восточной Православной Церкви. Последний отвечал: больше трудностей и меньше пользы — находиться под духовным управлением архиепископа Венеции, или какого-нибудь Восточного Патриарха. Русская Церковь находится в цветущем состоянии, а другая Православные местные Церкви ищут в Ней помощи и защиты, и одна Русская Церковь имеет в Париже свою капеллу и священников, что совершенно необходимо для руководства и примера устраняющейся Православной Церкви в Париже. Секретарь посольства продолжал: 3) наше духовное правительство не имеет обыкновения вмешиваться в дела чужих стран. Сент-Альбан отвечал: мое дело законное и не тайное; я имею на устроение моей церкви позволение префекта полиции, министра внутренних и министра иностранных дел, которые изъявили свое согласие с особенным удовольствием, желая выиграть расположение французов за свою веротерпимость. Вот ответ Сент-Альбана, который в заключение просил наше посольство не оставить его своей рекомендацией и объявил, что он посылает вторую просьбу к Г. Обер-Прокурору.
Сколько мне известно положение дел нового Православного общества, оно состоит более, нежели из 50 членов — все благородных фамилий, 3, кажется, графов, 2 баронов, которые имеют силу в Палате Депутатов; кроме Французов, к Православному Парижскому обществу принадлежит один поляк, — полковник Какушки, и недавно приобретенное семейство евреев. Сент-Альбан принес с собой в нашу Церковь ревность римской пропаганды, которая с помощью Божией увенчается успехом; теперь готовы к нему присоединиться два римско-католических священника: один церкви Св. Магдалины Gietry, другой церкви Вознесения René, и еще один пастор лютеранский. Проповедник замечает у французов расположение к Православию и надеется приобрести множество членов; существующие собираются каждое Воскресенье в капеллу (Rue Montaigne 32), где слушают от Сент-Альбана изложение Православного вероучения.
Внешность церкви Сент-Альбана не отстает от успехов его проповеди. В № 97 Rue St. Honoré он устрояет церковь по образцу нашей посольской церкви, купил уже сосуд серебряный и два образа для алтаря: он в полной уверенности, что Св. Синод не только примет его под свое управление, но даже вместе с Антиминсом подарит новой церкви один экземпляр священных одежд. Правитель рождающейся в Париже Православной Церкви намерен совершать Богослужение на французском языке по переводу Тирьона с некоторыми изменениями, например, вместо ainsi soit-il поставить amen, вместо Seigneur ayez pitié — Domine miserere’, словом, он намерен краткие понятные слова взять себе из римского богослужения, а продолжительные молитвы и славословия оставить на французском, но древнейшем, чем у Тирьона. Хор будет состоять из 20 юношей: 12 мальчиков и 8 девочек, которые уже теперь упражняются в пении. Я слышал, что священник ближайшей к новой капелле церкви начал было интриги с намерением остановить дело Сент-Альбана; но префект полиции заметил ему, что правительство не изменяет своего слова: кого приняло под свое покровительство, того не дает в обиду.
Еврей, приобретенный для нашей Церкви С. Альбаном, — тот самый, который просил у Св. Синода позволения креститься в Париже, теперь отправился путешествовать и, может быть, примет крещение в России.
Успел я несколько познакомиться с французской духовной литературой; из прочитанных мной нескольких книг трудно угадать общее направление и одну мысль. T. Simon Granyer в своем «Evangile élevant le Siècle» думает исторически опровергнуть христианство; но читая, не знаешь, чему более удивляться, — смелости ли предположений автора, или слабости его сил, неосновательности доказательств; он не посоветовался даже с тем, что написано другими по сему предмету: поэтому написал хуже их. Впрочем, в этом собрании лжи есть немного истины, именно, где автор исторически доказывает новость некоторых римских верований (стр. 145 Célibat des Prêtres, 201 Disputes sur le filioque). Разительную противоположность этому сочинению представляет произведение автора De Platon-Polichinelle (не знаю кто это такой): «Solution de grands problèmes». Сочинитель доказывает, что государство не может ни стоять, ни спастись, не будучи римско-католическим, и преимущественно направляет свое оружие против протестантов. Нельзя не отдать чести логике и учености автора, которыми он наносит тяжелые удары протестантизму. Этой книгой весьма выгодно мог бы пользоваться и православный богослов; но, к сожалению, она не может перейти в Россию: автор два раза невыгодно отзывается о России и ее Церкви.
На стр. 137 стоит: Voilà un Prince (Государь Император), qui, depuis vingt ans, s’acharne à pétrir dans le sang et les larmes de ses sujets la nationalité Slave, et qui veut à tout prix assimilier aux quarante millions de marionettes, qui lui ont livré leur âme, douze millions de catholiques russes et polonais, qui prétendent la leur. Le jour des manifestations pourra seul mettre en lumière cette longue et héroïque lutte de la foi catholique contre l’orgueil tout puissant du successeur d’Ivan IV; car la Russie est une nation des muets, et à peine jusqu’à ce jour quelques sanglots, quelques soupirs mal étouffés arrivant-ils à notre oreille[6]. Сочинитель уверяет, что гонение католической Церкви в России и теперь продолжается с меньшей известностью, но большей силой: но заключенные в темницах и гонимые никогда не говорят: appeliez le pope, je veux être de la religion du Czar»[7]. В другом месте автор, превознося свою Церковь пред Восточными говорит: (стр. 205) Vous trouvez en Orient un sacerdoce, mais un sacerdoce muet, depuis qu’il a voulu lever la langue contre Rome.
Que sont tous ces Patriarches, archevêques, evéques investis par le firman? De petits pachas qu’une parole du Sultan fait monter à l’autel, qu’une parole fait pendre aux gonds de leur église, la mitre en tête. Que dire des Métropolites, des évêques, des archimandrites, des popes du Czar? C’est un regiment de clercs muets, sous le com- mendament personel de l’empereur, avec un uniforme un peu different de l’habit des troupes séculières et faisant de la police ecclesiastique au profit du Maître[8]. Как видно, эта книга слишком ультрамонтаническая.
Середину между двумя представленными сочинениями может занять книга Г. Bouche de Cluny: «Christ et Pape». Автор с истинным благочестием и беспристрастием вооружается против злоупотреблений римской церкви: в главе «Rome et les Evêques» он называет теперешнюю римскую церковь schismatique сравнительно с церковью первых веков, и доказывает это нововведениями пап. Здесь, между прочим, автор говорит (стр. 93): «Par son intolerance le Pape Nicolas premier fait naître schisme entre l’église Grecque et l’eglise Latine, où 50.000 catholiques sont sacrifiés à la rage de ce pontife»[9]. Замечательна глава: «l’Église et les Sacrements»[10], где автор высказывает сребролюбие и богатство французского духоведства: Le clergé Français а plus 70 millions revenus, et depuis 1814 an ses propriétés s’accroissent chaque année de plus de sept millions. Les quêtes dans les églises de Paris et les ofrandes les jours des grands fetes, notamment celles de jeudi, vendredi et samedi ne produisent pas moins 500.000 francs par an (стр. 125). Le casuel des curés des églises de Paris s’élève de 12.000 à 15.000 francs, pour les moins favorisés et de près 40.000 pour les riches. Il se dit chaque année dans la seul capitale plus 700.000 messes à un franc. On estime à plus 600.000 le produit des dispenses accordées pour la publication des bans, pour manger des oeufs ou faire gras certains jours du carême et autres faveurs de sacristie… Paris, l’irreligieu.x Paris, fournit à lui seul aux prêtres un casuel d’environ 5.000.000 francs![11] (стр. 126). Сочинитель приводит разговор отца, желающего крестить новорожденного младенца, с встретившимся другом: последний уговаривает отца пригласить второго священника (vicaire) окрестить своего сына, чтобы не дать 50 франков главному священнику, но обрадованный отец хочет дать последние 50 фр., только бы получить крещение от первого священника (стр. 130–133). В самом деле здесь назначены разные цены за службы и таинства, судя по лицу, совершающему таинство, и месту, где совершается. Весьма дорого берут за венчание свадьбы в середине церкви (au coeur de l’église).
Новый папа начал преобразования в своих владениях. Г. Буше по этому случаю написал письмо к папе — брошюрку: «Lettre au pape». Сочинитель просит первосвященника не ограничиваться одними мирскими преобразованиями, а обратить особенное внимание на церковь и духовенство, советует папе посетить подвластные его духовному управлению Государства, особенно Францию, где клир так сребролюбив и развращен; умоляет уничтожить орден Иезуитов, и опасаться их козней: они готовы, говорит автор, поступить с тобой, как с Климентом XIV, — отравить тебя ядом.
Более ничего не знаю в духовной литературе. Во время моего пребывания в Париже: за книги светские еще не брался, и даже не видел дельных. Хочу пересмотреть новые сочинения, удостоенные премии академией наук, да прочитать, едва ли еще вышедшую, Польшу в исторических, религиозных и других отношениях.
Для Русской истории нашел я в Париже следующие книги: а) Histoire de Pierre III, imprimée sur un manuscrit trouvé dans les papiers de Monmorin, ancien ministre des affaires étrangères, et composée par un agent secret de Louis XV à la cour de Petersbourg[12]. В этой книге изложено и все царствование Екатерины II b) Pologne et les cabinets du Nord par Felix Colson[13]. c) Histoire de Catherine II par Castera[14]. d) Lettres sur la Russie par X. Marmier[15]. Если нет y Вашего П-ва этих сочинений, я постараюсь переслать их со случаем.
Русских теперь очень мало в Париже, и я с немногими имел случай познакомиться; приглашен уже для уроков. Очень жаль, что моя квартира не в церковном доме (я квартирую Rue d’Angouleme St. Honoré 14); это препятствует мне ближе знакомиться с прихожанами, которые за всем обращаются в церковный дом. Получили ли Ваше П-во мое письмо и старый Антиминс от графа Строганова. О дальнейшем по нужде буду извещать.
5 сентября 1846 г.»
Письмо № 2 обер-прокурор Св. Синода представил Государю. Во всеподданнейшем докладе к этому письму, гр. Пратасов писал, что в просьбе Альбану следует отказать, т. к. ему полезнее зависеть от которого-либо из ближайших к Франции архиереев, как, например, архиепископа Кралевича или от иного из архиереев в Австрии, или же от митрополита Черногорского. Но что от кого бы ни зависел, он, как православный священник, а последователи его, как чада Православной Церкви, будут пребывать в духовном общении с Церковью Российской и, на основании канонических правил, могут пользоваться духовными требами как наших, так и греческих и всяких других православных священников за границей, какому бы архиерею они подчинены не были. На этом всеподданнейшем докладе Государь собственноручно написал: «Не было б препятствия выдать антиминс, ежели Французское Правительство разрешит ему войти об этом к нам с прошением; но без сего акта, который ему следует нам представить через посольство, нельзя никак в дело сие вмешиваться».
20 октября 1846 г.
Официальная переписка о S-t Аlbain’е этим заканчивается, но прот. Васильев в своихъ трех последующих письмах № 3, 4 и 5 говорит о нем. В одном из этих писем от 12 января 1847 г. прот. Васильев сообщает о совершаемых Аlbain’oм богослужениях на найденном у антиквария антиминсе, похищенном в 1812 г. из какой-то Московской церкви, о составленном им, Альбаном, переводе на французский язык «Исповедание веры» и о столкновениях Albain’a с полициею по поводу совершаемых богослужений на французском языке; а в другом письме от 24 июня 1847 г. о. Иосиф уведомлял К.С.Сербиновича о внезапном исчезновении Albain’a из Парижа.
В этом же втором письме прот. Васильев, описывая богослужения в посольской нашей церкви, в первый раз высказал мысль о необходимости сооружения православного храма в Париже, в виду того, что домовая посольская церковь, по своей тесноте, не может вмещать в себе многочисленных прихожан как русских, так и греков, молдаван и валахов, которые не имеют своих храмов[16].
Здесь же прот. Васильев, сообщая К.С.Сербиновичу как о текущих церковных событиях во Французской Церкви, так и в нашей Православной, между прочим писал о вызове его Великой Княгиней Анной Феодоровной в Женеву. Путешествие в Швейцарию, по-видимому, произвело сильное впечатление на о. Иосифа, т. к. он восторженно описывает дивную природу Швейцарии; кроме того, сообщает весьма ценное наблюдение, что в Швейцарии на всех древних образах и статуях Спасителя благословляющая рука Его сложена, как принято Православною Церковью.
Вот эти письма:
Письмо № 3.
«Верная оказия доставляет мне счастливую возможность сообщить Вашему П-ву некоторые обстоятельства возрождающейся французско-православной церкви.
В первых числах настоящего месяца явился ко мне г. Тирьон, в котором я увидел человека с рассудком здравым, но образованием недостаточным; с правилами твердыми, простирающимися иногда до упорства. Жизнь его в Париже для других совершенно бесполезна, а для него самого тягостна: лишение занятий и бедность тому причиной. Проведя лето в разных местах у своих родных и знакомых, он возвратился в Париж, куда со всех сторон стеклось множество русских (определенно не могу сказать числа, а церковь почти бывает полная); надеясь на их щедрую помощь г. Тирьон намерен многим предложить своего издания переводные экземпляры литургии Св. Златоуста; и уже взял адресы предполагаемых благодетелей у г. консула здешнего посольства.
Не думаю, чтобы это поправило состояние нуждающегося: он не нравится русским за свою внешность, манеры и настойчивость во мнениях. Это кажется, не скрылось от него самого, так что он хочет искать помощи повернее в С.-Петербурге, где он намерен провести остальную свою жизнь в качестве переводчика; а на первый раз обеспечить себя продажей 800 оставшихся экземпляров перевода литургии (без первого заглавного листка). Исполнение такого плана г. Тирьон отлагает на один год своего пребывания во Франции, где удерживают его обстоятельства его родных.
Свидание с г. Тирьоном доставило мне большую радость: но на земле нет радости без печали. Между Тирьоном и С-т Альбаном ужаснейшая вражда: причина ее лежит в соперничестве и различии мнений. Первый из них хотел бы основать церковь католическо-восточную под внешностью западной церкви, т. е. дать ей богослужение и управление римские: последний действует решительнее — хочет дать своей церкви вид совершенно Восточный (богослужение на французском языке по книгам Восточной церкви, управление по Кормчей книге). Первый основывает свой метод на благоразумной постепенности; второй на замечаемом во многих своих соотечественниках отвращении от Латинского богослуженья и управления. Очень жаль! В совокупности дело пошло бы успешнее, а от вражды оно может расстроиться. Обходя знакомых русских, в том числе и меня, упомянутые лица стараются очернить друг друга: не знаешь, кому верить, и не веришь обоим! Г. Тирьон простирает свое несогласие далее: он хочет обратиться к архиепископу Парижскому и префекту полиции с просьбой остановить действия С-т Альбана. Время покажет, что породит это несогласие!
Между тем прозелиты С-т Альбана (число их увеличилось приобретением почетного викария парижского клира, проповедника церкви Сен Рок — Feraud Robernier, который думает просить присоединения у Восточных Епископов) требуют богослуженья, так как одна проповедь не довольно питает их душу. Случай, или вернее Промысл оказывает здесь свое содействие. С-т Альбан нашел в лавке древностей Св. Антиминс, похищенный вероятно в 1812 году французами из церкви Благовещения в Москве. На нем он намерен начать богослужение в первых числах нашего ноября; а Св. Синоду Русскому адресовать прошение не беспокоиться присылкой Антиминса, так как найденный совершенно удовлетворяет его требованию.
С радостью и благодарностью начальству услышали русские весть о присылке в парижскую церковь диакона. Не зная еще, кто именно будет назначен, осмеливаюсь сообщить Вашему П-ву желание здешних русских видеть в диаконе, кроме внутренних достоинств, особенно правильную структуру и приятно-образованный голос. В благодарность за внутреннее устройство церкви русские выражают желание заняться внешностью церкви.
Искренно благодарю Ваше П-во за милостивую память обо мне. 23 октября я получил экземпляры журнала министерства народного просвещения. Постараюсь моими трудами благодарить за благосклонное внимание.
26 октября (7 ноября) 1846 г.»
На это письмо прот. Васильев получил от К.Сербиновича следующий ответ:
«В следствие письма вашего от 26 окт. / 7 нояб. считаю не излишним препроводить к вам копию с отзыва, сообщенного начальством священнику Де С-т Альбану через посредство нашего Министерства Иностранных Дел. Этот отзыв примите к собственному вашему сведению, отнюдь не показывая его Де С-т Альбану, как и первый, но можете говорить ему о содержании его (когда ему будет через миссию словесно объявлен) и руководствоваться оным в дальнейших с этим священником сношениях. Очень прискорбно слышать о раздоре его с Тирьоном; всячески старайтесь внушить обоим, что они вредят не столько друг другу, сколько каждый сам себе и своему делу. Пусть посмотрят, ссорятся ли в римской церкви приверженцы латинского обряда с унитами? Напротив, того они дружно стараются идти к одной цели разным путем, потому что у людей с различным образованием и потребности различны. Пусть обратятся и к христианской древности: там также, бывало, различие в обрядах, которое не мешало единству в догматах.
Искренно благодарю вас за все сообщаемые вами теперь и в прежних письмах подробности и прошу продолжения. К какому восточному Епископу обратился викарий парижского клира, а также и иные? Началось ли богослуженье у С-т Альбана и с каким успехом? Кого он еще принял в общение? Какого держатся напева, и пр. пр. Словом, сообщайте все более или менее достойное внимания.
Вручитель этого письма о. диакон Судакевич, без сомнения, найдет в вас и в протоиерее всю готовность, для чести отечества нашего, образовать его голос и изучить правильному служению, к чему он мало имел здесь времени после своего рукоположения. Да и я имел мало досуга побеседовать с ним об этом предмете. Но остается вся надежда на вас, потому что вам уже известны все потребности ваших русских прихожан.»
В свою очередь, прот. Васильев писал:
[1] В переписке этой епископ Жакме не упустил случая упомянуть о столь распространенном на Западе мнении подчинении Православной церкви верховной власти, и предлагал для освобождения ее от сего влияния подчинить главенству Римского Папы.
[2] Тайный сов. Сербинович, Константин Степанович, окончил курс в Полоцкой униатской дух. академии в 1818 г.; сразу по окончании был определен актуариусом коллегии иностранных дел; в 1820 г. назначен переводчиком коллегии и в том же году переведен в департамент дух. дел; в 1821 г. — старший помощник сталоначальника; в 1822 г. — журналист; в 1826 г. — член комиссии о злоумышленных обществах и цензор главного ценз. комитета; в 1830 г.— начальник III отд. департамента народного просвещения; в 1831 г.— начальник II отд.; в 1833 г.— редактор журн. Мин. Нар. Просвещения; в 1834 г. — чл. археограф комиссии; в 1836 г. — директор канц. обер-прокурора Св. Синода и чл. хозяйств. комитета при Св. Синоде; в 1841 г. — д. с. с; в 1850 г. — чл. главного ценз. управления; в 1853 г. — т. с. и директор хозяйств. управления при Св. Синоде, с оставлением в прежних должностях; в 1856 г. — чл. главного правления училищ, с сохр. прежн. должн.; 1857 г. — директ. дух. учебн. управления при Св. Синоде; 1859 г. — чл. комиссии прошений, на Выс. имя приносимых; ск. 18 февр. 1874 г.
[3] Прот. Вершинский, Дмитрий Степанович. Род. 14 ноября 1798 г.; в 1825 г. окончил курс СПб. Дух. Академии 1-м магистром — оставлен при академии; в 1830 г. — ордин. профес.; в 1835 г. — свящ. посольск. церк. в Париже; в 1844 г. — по болезни уволился за штат. Ск. 9 ноября 1858 г.
[4] Обер-прокурор Св. Синода. См. письмо № 9.
[5] Прот. Серединский, Тарасий Феодорович. Род. в 1822 г.; в 1845 г. оконч. курс СПб. Дух. Академии со степенью магистра; в 1841 г. — свящ. церк. при миссии в Неаполе; в 1859 г. — настоятель посольск. церк. в Берлине; в 1886 г. — уволен от должности настоятеля. Ск. в Риге 16 апр. 1847 г.
[6] Вот принц, который в течение двадцати лет ожесточает и вызывает кровь и слезы в подвластной ему славянской нации, и который хочет во что бы то ни стало ассимилировать 40 миллионов марионеток, которые предали ему свою душу, и 12 миллионов русских католиков, на которых он имеет права. В дни манифестаций он один сможет осветить эту долгую и героическую борьбу о католической вере против всемогущей гордости преемника Ивана IV; т. к. Россия безгласная нация и едва до сего дня насколько сдерживаемых рыданий и вздохов дошли до нашего слуха.
[7] Позовите священника, я хочу исповедовать одну религию с царем. — А propos 3 августа (по нашему счету) было большое собрание поляков в церкви Saint Roch, где они поминали графа Виклогловского, будто бы замученного в темнице по случаю бунта в Галиции, в котором этот граф принимал участие. В журнале называют его Martyr. Примеч. о. Васильева.
[8] На восток вы находите священство, но священство молчаливое, с тех пор как оно захотело поднять голос против Рима. Кто эти все патриархи, архиепископы, епископы, облеченные властью фирмана? Маленькие паши, которых одно слово султана может возвести на престол и одно же слово может повесить на крючках их церкви с митрою на голове. Что сказать о митрополитах, епископах, архимандритах и священниках Царя? Это полк безгласных церковников под личной командой Императора, в форме немного отличающейся от одежи светских людей и делающих церковное благочестие к выгоде повелителя.
[9] Своей религиозной нетерпимостью папа Николай I породил схизму между греческой и латинской церквями, где 50 тыс. католиков принесены в жертву чрезмерной страсти этого властителя.
[10] Церковь и Таинства.
[11] Французское духовенство имеет более 70 миллионов дохода и с 1814 года его собственность приумножается ежегодно более чем на 7 миллионов. Сборы в церквях Парижа и пожертвования в большие праздники, особенно по четвергам, пятницам и субботам, приносят не менее 500 т. франков в год. Случайный доход священников парижских церквей простирается от 12 до 15 тысяч франков для менее благоприятных и около 40 т. — для богатых. Ежегодно только в столице служат более 700 т. месс по франку. Считают более 600 тысяч дохода, а остальное — на разрешенные расходы, на публикование провозглашений, на еду яиц, скоромного в некоторые дни поста и другие милости для причта... Париж, нечестивый. Париж, он один доставил священникам около 5 миллионов франков.
[12] История Петра III. Изданная на основании документа, найденного в бумагах Де-Монморина, бывшего министра иностранных дел и составленная секретным агентом Людовика XV при дворе в С.-Петербурге.
[13] Польша и северный кабинет Феликса Кольсона.
[14] Кастера. История Екатерины II.
[15] X.Мармье. Письма о России.
[16] Дальнейшие сведения о сооружении и освящении Парижского храма см. письма № 9-10.
Комментировать