Подъ­ез­жая к Вар­шаве, вы уже зна­ете, что более чем на девя­но­сто про­цен­тов этот город был раз­ру­шен во время послед­ней войны и фак­ти­че­ски пред­став­лял собой огром­ное по про­тя­жен­но­сти скоп­ле­ние руин, да и не руин в стро­гом смысле этого слова, а хол­мов битого кир­пича, щебня, пере­ме­шан­ного со стек­лом и иско­ре­жен­ной желез­ной арматурой.

Трудно было под­сту­питься к раз­ва­ли­нам, суще­ство­вала уже точка зре­ния, не оста­вить ли все, как есть, а сто­лицу пере­не­сти в дру­гой город, куда-нибудь в Люб­лин или Кра­ков, мало ли в Польше хоро­ших и попу­ляр­ных горо­дов. Но, зна­чит, есть что-то такое для народа в слове «сто­лица» и в том, что именно, в дан­ном слу­чае, Вар­шава — сто­лица, что нельзя было без огром­ного мораль­ного ущерба бро­сить на про­из­вол судьбы то место, кото­рое в тече­ние несколь­ких веков назы­ва­лось Варшавой.

Город вос­ста­но­вили, постро­или заново, воз­вели так, что трудно пред­ста­вить себе, будто на бере­гах Вислы была только груда раз­ва­лин. Осо­бенно трудно пред­ста­вить, потому что весь центр Вар­шавы поляки вос­ста­но­вили в таком виде, в каком он был до войны. Так назы­ва­е­мый Ста­рый город — сред­не­ве­ко­вая часть Вар­шавы — заме­ча­тель­ный по кра­соте и общему архи­тек­тур­ному коло­риту ансамбль выгля­дит так же, как он выгля­дел в сред­ние века. Правда, стро­и­тели пошли на ком­про­мисс: за сред­не­ве­ко­выми фаса­дами, под ост­ро­ко­неч­ными кры­шами люди живут теперь в совре­мен­ных бла­го­устро­ен­ных квар­ти­рах, с газом и горя­чей водой, а под желез­ным рыцар­ским сапо­гом тор­гуют мод­ными туфель­ками на тон­чай­ших гвоздиках.

На Зам­ко­вой пло­щади не хва­тает для завер­ше­ния ансам­бля только одной детали — самого замка. Но уже есть реше­ние постро­ить и замок, уже идет сбор средств на его вос­ста­нов­ле­ние — народ хочет, чтобы замок был.

Что же, может быть, такой уж ста­ро­мод­ный народ поляки, тянет их к ста­рине, может быть, у них отсут­ствует чув­ство нового и все их взгляды обра­щены назад, в глу­бины исто­рии, а не в буду­щее, кото­рое они теперь сами же строят?

Но доста­точно выехать на любую окра­ину Вар­шавы, доста­точно уви­деть про­мыш­лен­ный город — Новую Гуту возле Кра­кова, чтобы убе­диться воочию, насколько и в какой сте­пени у поля­ков раз­вито чув­ство нового. В мага­зи­нах, сало­нах при­клад­ного искус­ства пора­жают ваш взгляд уль­тра­со­вре­мен­ная мебель, низ­кие крес­лица, тор­шеры, пле­те­ные из пру­тьев, сту­лья из вере­вок, ковры из соломы, кера­мика и ткани, разу­кра­шен­ные рукой худож­ника-модер­ни­ста. Созданы огром­ные квар­талы, даже целые города в совре­мен­ном стиле. Все это так. Но все же, если поляк захо­чет вам пока­зать свою сто­лицу, он начи­нает с Кра­ков­ского пред­ме­стья, с Зам­ко­вой пло­щади, с так назы­ва­е­мого Ста­рого Мяста, то есть с той сред­не­ве­ко­вой Вар­шавы, о кото­рой только что шла речь.

Да не в том ли все дело, чтобы иметь воз­мож­ность пока­зать ино­странцу, похва­литься перед ним ста­ри­ной, вну­шить ему ува­же­ние к соб­ствен­ной стране и соб­ствен­ной нации, кото­рая вон еще когда умела уже стро­ить вон какие дворцы, соборы и замки, созда­вать вон какие город­ские ансамбли!

Не к тому ли сво­дится все зна­че­ние памят­ни­ков ста­рины, памят­ни­ков архи­тек­туры и искусства?

Но если так, то бог с ними, с ино­стран­цами, с замор­скими тури­стами. Стоит ли ради них тра­тить энер­гию и сред­ства на под­дер­жа­ние, на рестав­ра­цию и сохра­не­ние ста­рин­ной архи­тек­туры, стоит ли вообще при­ни­мать в рас­чет ино­стран­цев, если нам самим с прак­ти­че­ской сто­роны все это не так уж важно и нужно?

К сожа­ле­нию, подоб­ные мне­ния суще­ствуют, мало того, под­час выска­зы­ва­ются в печати, а под­час и решают судьбу того или иного памятника.

А ведь древ­ние памят­ники — это те же руко­писи, те же ска­за­ния и поэмы. Камен­ные песни, камен­ный фольк­лор, камен­ные былины — так гово­рят ино­гда про заме­ча­тель­ные памят­ники древ­ней рус­ской архитектуры.

Киев­ская София постро­ена, напри­мер, на месте битвы с пече­не­гами и пред­став­ляет собой вдох­но­вен­ную песню в честь победы.

Гран­ди­о­зен и вели­че­ствен ансамбль Ростова Вели­кого (Яро­слав­ского), тор­же­ственны и могучи соборы в Киеве или Нов­го­роде. Это дей­стви­тельно эпос, это вроде «Слова о полку Иго­реве». Но бывает и про­сто лирика.

Самым лири­че­ским, самым про­свет­лен­ным и чистым про­из­ве­де­нием народ­ного гения Древ­ней Руси явля­ется, несо­мненно, цер­ковь Покрова-на-Нерли.

Ровес­ница «Слова о полку Иго­реве» (1165 г.), она про­сто­яла восемь­сот лет, про­неся через осен­ние бури и зим­ние вьюги свою пер­во­здан­ную лебе­ди­ную красоту.

Ее построил Андрей Бого­люб­ский как тор­же­ствен­ный мону­мент в память о побе­до­нос­ном походе вла­ди­мир­ских пол­ков на волж­ских бол­гар. Из похода не вер­нулся юный сын князя Андрея — Изя­с­лав. Пер­во­на­чально у церкви была шле­мо­вид­ная глава, зна­чит, она дей­стви­тельно могла быть похожа на строй­ного юношу воина. Впо­след­ствии шлем заме­нили «луков­кой», и теперь цер­ковь стоит, как неве­ста, бело­снеж­ная, соче­та­ю­щая в себе одно­вре­менно и наряд­ность и скромность.

Цер­ковь Покрова-на-Нерли рас­по­ло­жена на зеле­ном лугу, она смот­рится в свет­лую воду, отра­жа­ясь в ней. Она стоит, как на зер­кале, а кру­гом зеле­ная трава. Мно­го­чис­лен­ные тури­сты при­ез­жают и при­хо­дят посмот­реть на нее. Посмот­рят, помол­чат, уез­жают тихие, очарованные.

Совре­мен­ный поэт Н. Кор­жа­вин напи­сал о ней такие строки:

…По какой ты скро­ена мерке;
Чем твой облик манит вдали,
Чем ты све­тишься вечно, цер­ковь
Покрова на реке Нерли?
Невы­со­кая, небольшая,
Так подо­брана ладно ты,
Что во всех навек зароняешь
Ощу­ще­ние высоты.
Так в округе твой облик точен,
Так ты здесь для всего нужна,
Словно создана ты не зодчим,
А самой зем­лей рождена.

Конечно, не все, любу­ясь этим изу­ми­тель­ным соору­же­нием, знают, в честь чего постро­ена цер­ковь. Почти никто из мно­го­чис­лен­ных тури­стов не смот­рит на нее как на цер­ковь, так же как мало кто думает, глядя на «Сикс­тин­скую мадонну» Рафа­эля, что, в сущ­но­сти, он любу­ется обык­но­вен­ной ико­ной. Правда, что в про­шлом, осо­бенно в сред­ние века (но и позже тоже), искус­ство часто выли­ва­лось в рели­ги­оз­ные формы. Для нас теперь памят­ники этого искус­ства имеют совсем иное зна­че­ние: исто­ри­че­ское, науч­ное, вос­пи­та­тель­ное, эсте­ти­че­ское и какое угодно, меньше же всего — рели­ги­оз­ное. Это нужно четко пони­мать, не сва­ли­вая дема­го­ги­че­ски все в одну кучу. Недавно миро­вая обще­ствен­ность отме­тила 600-лет­ний юби­лей вели­чай­шего рус­ского худож­ника Андрея Руб­лева. Подолгу стоим мы в Тре­тья­ков­ской гале­рее перед про­свет­лен­ными гени­аль­ными тво­ре­ни­ями монаха. Но дорога нам в этих тво­ре­ниях их чело­ве­че­ская сущ­ность, а не рели­ги­оз­ный фетиш. Ах, как четко нужно нам это понимать!

А то ведь что полу­ча­ется. Выпу­стили вла­ди­мирцы к 850-летию сво­его города чер­ниль­ный при­бор в виде зна­ме­ни­тых Золо­тых ворот — соору­же­ния, укра­ша­ю­щего город Вла­ди­мир. И жур­нал «Наука и рели­гия» немед­ленно обру­шил на их голову ядо­ви­тую безы­мян­ную ста­тью. Неиз­вест­ный автор недо­уме­вает, как может совре­мен­ный чело­век поста­вить у себя на столе маке­тик Золо­тых ворот. А в это время сам автор, наверно, не прочь пове­сить в своей ком­нате гра­вюру, изоб­ра­жа­ю­щую Собор Париж­ской бого­ма­тери или копию Мадонны Рафа­эля, или время от вре­мени послу­шать «Аве-Марию» Баха ли, Верди ли, Шуберта ли. Ну что же, пла­стинки с этой «цер­ков­ной» музы­кой можно купить в любом нашем мага­зине, где только про­да­ются пла­стинки, — есть в испол­не­нии Гоар Гас­па­рян, есть в испол­не­нии Зары Долу­ха­но­вой, есть в испол­не­нии скри­пич­ного ансам­бля Боль­шого театра Союза ССР с арфой.