Живя в Мадриде, Рубен Гальего пишет по-русски. И не только и не столько потому, что, внук видного испанского коммуниста, он провел детство в Советском Союзе. По его мнению, только «великий и могучий» может адекватно передать то, что творилось в детских домах для инвалидов СССР. Описанию этого ужаса и посвящен его блистательный литературный дебют — автобиографический роман в рассказах.

В борьбе, и только в борьбе. Как премудро и прекрасно в этом мире, что все достигается лишь в борьбе. В борьбе с природой, в борьбе с самим собой, в борьбе с силами зла и тьмы, в борьбе за правду.

К своему стыду, я узнал о группе русских литераторов «Новый град», сложившейся в Париже в тридцатые годы, недавно, уже здесь, в эмиграции, и почувствовал себя связанным внутренним родством с этими людьми.

Чувствую. Всю жизнь. Всегда и везде. Рука Божия — через лабиринты, подземелья, закоулки. И теперь, здесь. У меня на плече. И никого больше.

Свою книгу Еликонида Федоровна Зенкова, монахиня в миру, посвятила «тем, кто жил, живет и будет жить для ближних своих». Именно так прожила свою многотрудную жизнь она сама и описала ее, как сказала одна из участниц презентации книги в Свято-Духовом центре в 2013 году, «чисто, ясно и красиво в своей простоте».

Во 2-м томе своих воспоминаний князь Н.Д. Жевахов повествует о событиях 1917–1920 гг. Анализируя события начала XX в. в России, он указывал на утрату русским народом религиозности; ненависть к «международному еврейству» как «источнику мирового зла» довела его до отвержения Ветхого Завета. «Воспоминания» писались, начиная с 1920 года, и были разделены на четыре тома, изданы только первые два.

У меня в памяти сохранился рассказ отца о Баку, где он был мировым судьей в дореволюционное время. Живет на окраине старушка-азербайджанка. Безграмотная, полунищая. И вдруг забил на огороде нефтяной фонтан. Миллионы.

В этой книге собраны письма, в которых отразилась жизнь людей, связанных общностью жизненного креста и светлой радости.

Серия автобиографических рассказов игумена Николая (Парамонова). «Шёл к Богу человек» — книга о том, как люди находили Бога в конце советского периода и самом начале постсоветского. Отец Николай (Парамонов) расскажет о своем детстве, о том, каково это было: быть молодым православным в советское время.

Сергей Иосифович Фудель в книге своих воспоминаний писал: «Отец родился в 1864 году в семье делопроизводителя по хозяйственной части Владимирского драгунского полка и матери-польки».

Законный вопрос: что в этой книге — правда, а что — художественный вымысел? Отвечаю сразу: вымыслу в этой книге места нет. У меня бы просто не хватило фантазии. Изменены только некоторые имена — не моих соузниц и не наших палачей, но тех людей, что нам сочувствовали и потихоньку помогали.

Эта книга — мемуары писателя Бориса Ширяева. «Ди-Пи» происходит от DPs, Displaced Persons, «перемещенные лица» — такой камуфляжной аббревиатурой окрестили на Западе после Второй мировой войны миллионы беженцев, пытавшихся, порой безуспешно, найти там убежище от сталинских карательных органов.

Рассказы Б.Н. Ширяева о жизни послевоенной эмиграции в Европе.

Книга Натальи Трауберг – известнейшего переводчика Г.К. Честертона, К.С. Льюиса, П.Г. Вудхауза – собрание статей, объединенных опытом противостояния тоталитаризму и бездуховности. Помещенные в книгу очерки – урок свободного общения, искреннего, сочувственного и заинтересованного.

Господь Сам призывает к Себе людей и ведет их различными путями, поэтому ничто в нашей жизни не бывает случайно, — Бог управляет миром. Сердце человека — великая тайна, открытая Ему одному. Особенно интересно проследить на примере истории нескольких поколений одного рода, как Промысл Божий руководит человеческой душой.

Продолжение воспоминаний Евфросинии Антоновны Керсновской о пережитом, написанных по просьбе матери в 1964-68 годах.

Воспоминания схиигумении Марии, написанные матушкой в 1959 году по благословению епископа Левкийского Парфения.

Воспоминание об архимандрите Макарии, игумене Русского монастыря св. Пантелеймона на Горе Афонской.

Более сорока лет хранилась в гранках эта нехитрословесная повесть, как валаамский инок видит свой монастырь. Это как бы внутренний сказ о жизни и здравии тысячелетней обители, как бы застывшей в своем историческом расцвете и сохранившейся без основных перемен до нашего времени — XX века.

В одной восточной сказке рассказано было неким, принужденным Шехерезадой, о том, что он мог рассказать, и он начал говорить: Я родился на пять лет раньше своего отца… И еще что-то удивительное и очень восточное. У меня все было как у людей.

Мемуары Анны Александровны Танеевой-Вырубовой представляют несомненный интерес для современного читателя, так как развеивают искусственно демонизированный образ этой замечательной женщины и достаточно точно характеризуют обстановку при российском императорском дворе накануне революции.

Драматическое повествование о восемнадцати годах тюрем, лагерей и ссылок потрясает своей беспощадной правдивостью, вызывает глубочайшее уважение к силе человеческого духа, который не сломили эти страшные испытания. «Крутой маршрут» – документ эпохи, ужасам которой больше не должно быть места в истории человечества.

Автобиографическое повествование Олега Волкова охватывает период с 1917 года по семидесятые годы. В книге воссозданы обстоятельства жизни человека, подвергавшегося незаконным преследованиям, но сумевшего сохранить чувство человеческого и гражданского достоинства, любовь к Родине, много потрудившегося на ниве отечественной культуры.

Жизнеописание, воспоминания, размышления, советы духовным чадам протоиерея Александра Ильина.

Однажды на Афоне я разговаривал с отцом Иеронимом о тех неожиданных внутренних переменах, которые я в себе ощущал по мере того, как вникал всё больше и больше в учение Православной Церкви. Эти перемены и новые ощущения удивляли и радовали меня. Разговаривая так, я дошёл до мысли, что было бы полезно поделиться когда-нибудь с другими этой историей моего «внутреннего перерождения».

«Бывшее и несбывшееся» — мемуары выдающегося русского философа Федора Степуна, посвященные Серебряному Веку и трагедии 17-го года. По блистательности стиля и широте охвата их сравнивают с мемуарами Герцена и Ходасевича, а их философская глубина отвечает духу религиозного Ренессанса начала XX века и его продолжателям в эмиграции.

Моя мать, р. Б. Валентина, с детства крещеная и воспитанная в религиозной деревенской семье, с начала самостоятельной жизни, в которую она вступила 14-летней няней в Риге, видимо, не теряя веры, в то же время жила как большинство советских людей. Училась в вечерней школе, устроилась на работу, вышла замуж. Родились дети: забота о хлебе, квартире, благосостоянии — круг ее забот и интересов.