Татьяна Шорохова
Узелки на память

• Вступление
• Сборы в дорогу
• В начале пути
• Знакомство с маршрутом
• Тихвин
• У Святых ворот
• Сомино
• К истории Череповца
• Храм Иоакима и Анны
• Леушинская часовня
• Свято место…
• С грустью на сердце
• Мякса
• Дорога до Пошехонья
• Пошехонье
• Родные места Серафима Вырецкого
• Рыбинск
• Ваулово
• Никольский храм в Никольском
• Углич
• До границы Брейтовского района
• Поклонный Крест
• Девятое Леушинское стояние
• Весьегонск
• Бежецк
• Краснохолмский Антониев монастырь
• Вместо заключения

Заметки участницы Девятого Леушинского стояния

Вступление

Третий день на исходе после возвращения с Леушинского стояния 2007 года, а я продолжаю мысленно стоять на берегу Рыбинского водохранилища и перебираю в памяти незабвенные дни и ночи, подарившие встречи с намоленными святынями, замечательными соотечественниками, единокровным русским народом, бескрайней русской далью и незатухающей болью Голгофы-на-водах… Так и всплывает перед глазами часовня у самой кромки берега с мерцающими куполом и крестом от множества свечей … Так и слышится возносящееся к небу единодушное – «Радуйся»!..

Уже покидая по дороге на Петербург пределы Тверской области, приближаясь к дому, почувствовала себя счастливой. И поначалу трудно было понять, откуда взялось это чувство счастья, это ощущение полноты жизни, ведь так наболело сердце за последние дни от соприкосновения с великой русской бедой, от вида запустения в некогда многолюдных и цветущих краях, от созерцания разрушенных храмов и монастырей… Вслушиваюсь в сердце и благодарю Бога за бесценный опыт еще одного припадания к родной земле, ее святому простору, и получение через это благодатной и целительной силы – не за подвиг, не по молитвам, а просто так, даром, лишь за то, что добрался и посочувствовал на месте людскому горю…

Русскому сердцу до всего есть дело. Носит оно в себе великий дар со-страдания, и когда дает человек волю этому чувству, то становится он не на словах только, а по любви, частью своего народа, частью странствующей Руси, взыскующей града Божия, да и частью необозримого земного пространства с именем певучим и ясным – Россия. И в этом обретении единства, в этом чувстве соборности – и только в нем – сокрыто настоящее русское счастье: быть частью целого – и земного, и небесного – русского мира. Недаром в русском языке слова «часть» и «счастье» имеют один корень.

Первыми словами стояния стали для меня, конечно, строки поэтические, зародившиеся от самого первого взгляда на воду Рыбинского водохранилища в пасмурный день Русского Севера, от самого первого впечатления: серебро, тускло бликующее без солнца; студеное, не отпускающее внимания; влажное серебро слезы, серебро скорби, втягивающее в свое сокровенное, недоступное зрению, но подлинное существование…

Цвет Рыбинского моря

Словно пеплом припорошенный,
Вжался в камыши
Цвет угрюмый рек стреноженных,
Цвет – как стон души.
Даже в ясные, в погожие,
В светлые часы
На лучи здесь тени брошены
От годин косых.
Гладь воды – стеной кладбищенской…
Как многоголос
Этот цвет котомки нищенской
И сиротских слез!
Чуткой совестью востребован
Памяти патруль –
Влажный цвет крестов серебряных
И свинцовых пуль.
Рыбьим именем отмечена
Пресная волна…
Здесь слезинка перед Вечностью
Больно солона!
Серой мутью занавешена
Русской скорби даль:
Скукой пьяной, жизнью грешною
Плещется печаль…
Но, как встарь, Россия выдюжит
Древней тьмы полон!
…Не стихает в градах Китежах
Колокольный звон.

Что бы ни делала, а из памяти не выходит просьба-благословение отца Геннадия Беловолова отразить в слове Крестный ход и Девятое Леушинское стояние. Как соединить личное и общее? Ведь у каждого из семидесяти моих попутчиков-сомолитвенников во время Рыбинского Крестного хода выстраивался, помимо общего, свой собственный особый ряд открытий, чудес, встреч, связанный с личной судьбой, с личным опытом жизни и личным служением… Каждый обогатился этими приобретениями, и будет хранить тайное в сокровищнице своего сердца, мало кого допуская туда.

Я же об этих личных обретениях, неразрывно вплетенных в ткань Крестного хода и Леушинского стояния, решаюсь писать. Но как иначе сберечь нечто тонкое и быстро стирающееся из памяти потоком жизни? Знаю, что не раз и не два появится у меня потребность возвращаться к незабываемым, хотя и неброским внешне событиям, которые состоялись и могли состояться лишь в реалиях данного Крестного хода и Леушинского стояния 2007 года.

Конечно, эта задача не моей меры – писать о стоянии у Голгофы-на-водах, духовное значение которого во всей его полноте и глубине и охватить-то не в силах. Апостольская заповедь о слове с благодатью слишком высока для меня, и все же… Как часто мы засушиваем цветок на память, если хотим продлить в жизни нечто драгоценное для нас. Такой цветок разительно отличается от цветка живого, но, тем не менее, возвращает нас в дорогие места, события, в исполненное святых воспоминаний время… Пусть же эти скромные заметки о Крестном ходе и Девятом Леушинском стоянии будут в книге нашей памяти как бы засушенным цветком, но… все-таки будут. Берусь за составление заметок лишь по послушанию, и ради тех, кто был у Рыбинского моря 4–8 июля 2007 года, и кто присоединится к леушинским крестоходцам в будущем. С надеждой на помощь Божию и молитвы Пресвятой Богородицы и святых, которым возносились мольбы в нашем паломничестве, приступаю к плетению памятных узелков, называя и сами заметки «Узелками на память».

Сборы в дорогу

Получив в июне 2007 года приглашение от отца Геннадия принять участие в Девятом Леушинском стоянии и критически оценив состояние своего здоровья и загрузку по основной работе, ехать отказалась. Но недели через две приглашение повторилось. Стало ясно, что есть воля Божия на данное паломничество. Собиралась наскоро, не имея возможности ознакомиться с необходимой для паломничества информацией, поверхностно представляя себе маршрут и события, с которыми связан Крестный ход вокруг Рыбинского моря. Но о традиции Леушинских стояний – брать с собой наиболее чтимую икону Божией Матери – мне стало известно, слава Богу, еще до отъезда. Решаюсь взять с собой икону Царицы Небесной «В скорбех и печалех Утешение» – святыню Русского на Афоне Свято-Андреевского скита. Этот образ Богородицы прославился особенными чудотворениями в России во второй половине XIX – начале XX веков, что довольно широко освещалось в печатных публикациях того времени. В моей жизни образ Пресвятой Богородицы «В скорбех и печалех Утешение» особенно значим по нескольким причинам. Сообщу лишь об одной: эта икона, находившаяся в Благовещенском соборе Санкт-Петербургского подворья Русского на Афоне Свято-Андреевского скита до разорения подворья, благоговейно почиталась схимонахом Иннокентием (Сибиряковым) (1860 – 1901) – известным миллионером-благотворителем, в расцвете лет оставившим мир и подвизавшимся на Святой Афонской Горе. Во время работы над книгой «Благотворитель Иннокентий Сибиряков» (СПб., 2005) мне посчастливилось узнать, что духовный отец будущего схимника архимандрит Давид (Мухранов) именно от этой иконы получил откровение об избрании свыше капиталиста-золотопромышленника И.М. Сибирякова для иноческого подвига. С этой иконой Божией Матери связано и одно очень важное событие в моей творческой жизни. Икона Пресвятой Богородицы «В скорбех и печалех Утешение» в настоящее время хранится в Николо-Богоявленском соборе Санкт-Петербурга и выносится на поклонение верующим только раз в году, в день празднования, вечером 1 декабря и утром 2‑го (по гражданскому календарю), и потому знакома далеко не всем петербуржцам. Может быть, желание напомнить об этом чудотворном образе повлияло на мое решение взять его маленькую копию на Леушинское стояние. И забегая вперед, скажу, что не раз и не два Царица Небесная «В скорбех и печалех Утешение» обрадовала меня во время паломничества.

Образ Богородицы «В скорбех и печалех Утешение» ценен еще и тем, что он представляет из себя целый иконостас: на левой руке Матерь Божия держит Младенца-Христа, над Ними распростерли крылья Ангелы; Пресвятой Деве и Спасителю предстоят Иоанн Предтеча и Иоанн Богослов, что связано с Леушинским монастырем, основной праздник которого как раз приходится на Рождество Иоанна Крестителя, а главный храм Петербургского подворья освящен в честь Апостола Иоанна Богослова. По обе стороны иконы расположены образы святителей – Николая Чудотворца и Спиридона Тримифунтского. Под ними – изображения великомучеников Георгия Победоносца и Димитрия Солунского. Непосредственно под образом Божией Матери находятся изображения преподобных отец: Антония Великого, Евфимия, Онуфрия и Саввы. На образе этом помещен текст тропаря, в словах которого узнаю тропарь иконе Божией Матери «Утоли моя печали»: «Утоли болезни / многовоздыхающия души моея, / утолившая всяку слезу от лица земли: / Ты бо человеком болезни отгониши / и грешных скорби разрушаеши, / Тебе бо вси стяжахом надежду и утверждение, / Пресвятая Мати Дево». С таким упованием на помощь Божию и Царицы Небесной и отправляюсь в путь.

В начале пути

Крестный ход начался напутственным молебном в храме Апостола Иоанна Богослова на подворье Леушинского монастыря. Прихожане подпевают отцу Геннадию дружно, слаженно, что говорит о многом. С нами отправляется в путь и новописанная икона Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы» – дар петербуржцев в храм Иоанна Предтечи города Весьегонск. По уже закрепившейся традиции паломники обжигают свечи перед храмовой иконой Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Из алтаря выносится толстая свеча, горевшая на всех Леушинских стояниях, начиная с 1999 года.

Неожиданная задержка автобуса в транспортной пробке и ожидание его – повод для соборной молитвы прямо во дворе храма перед настенной росписью образа Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». По благословению о. Геннадия миряне читают акафист святителю Николаю «по кругу». Ловлю себя на мысли, что Девятое Леушинское стояние уже началось – в Петербурге. К концу чтения акафиста, как и следует, пребывает автобус, и после обычных в таких случаях хлопот и посадки отправляемся в путь. Но еще дважды автобус задерживается на улицах Петербурга. Причем, вторая заминка – вынужденная: часть приготовленных подарков осталась на подворье. Но время и теперь даром не пропадает: каждый участник получает на грудь памятный знак Девятого Леушинского стояния, стоя пока только на берегу Невы.

Выясняется, что остановились мы не абы где, а именно в том месте, где некогда стояла часовня, связанная с почитаемым в Петербурге образом Божией Матери «Всех скорбящих Радосте». В одно из наводнений часовня оторвалась от этого берега Невы и была прибита к берегу противоположному. В дальнейшем эта часовня была связана с образом Божией Матери «Всех скорбящих Радосте», чтимым как икона чудотворная. Находился образ при стекольном заводе. И когда в часовню во время грозы в 1888 году угодила молния, сохранилась именно эта икона, да еще и с вплавленными в иконную доску грошиками.

Слушаю отца Геннадия и вспоминаю, что икона «Всех скорбящих Радосте» и образ Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение» прославились своими чудотворениями в России в XIX веке с разницей всего лишь в 27 лет: в 1863 году в г. Слободском Вятской губернии благодатью, полученной от иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение», исцелился от немоты юноша Владимир Неволин, а в 1890 году в Петербурге у иконы Девы Марии «Всех скорбящих Радосте» получил исцеление от припадков и стал ходить, ранее прикованный к постели, отрок Николай Грачев. Вспоминаю об этих и других многочисленных чудесах, явленных в России от икон Пресвятой Богородицы, и по-особому начинает открываться значение образа Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы», сопутствующий нам. Как много говорит название иконы с обетованием небесной защиты и распахнутые объятия Христа-Богомладенца, готовые обнять каждого, приходящего к Спасителю!

Но вот мы отправляемся дальше, и наш путь пролегает мимо бывшей киновии Александро-Невской Лавры, а ныне подворья Череменицкого монастыря с сохранившимся храмом Пресвятой Троицы. Отец Геннадий повествует о том, что монахи Александро-Невской лавры имели намерение посвятить храм своей киновии всем явленным иконам Божией Матери, но Священный Синод такое пожелание иноков не утвердил. Это была уже третья в истории Русской Православной Церкви попытка устроить храм в честь всех явленных икон Божией Матери. Первая принадлежала преподобному Серафиму Саровскому, завещавшему построить такой храм Дивеевской обители, а вторая – Леушинской игумении Таисии.

Упоминание о Череменицком Иоанно-Богословском монастыре напомнило мне об одном из его настоятелей игумене Антонии (Бочкове) (1803–1872), который много странствовал по лицу земли и оставил, опубликованные уже после его кончины, заметки-воспоминания «Русские поклонники в Иерусалиме». С благочестивым духовным настроем и теплотою сердечною написаны они. И жаль, что пока не переизданы. Ведь и в наше время они бы могли принести немалую духовную пользу читателям-паломникам, преодолевающим большие и малые расстояния ради православных святынь, храмов и монастырей, созидаемых на земле во образ Горнего Иерусалима.

Размышляя о тысячелетней традиции русского богомолья, невольно задумываюсь о значении нашего Крестного хода. И понимаю, что это паломничество совершается не столько ради личного подвига, сколько носит поминальный характер в память обо всех, кто остался на дне Рыбинского водохранилища, начиная с игумении Таисии (Солоповой) с сестрами, и заканчивая безымянными узниками Волголага, захороненными в арестантских братских могилах в 30–40‑е годы XX века. И сердце притягивается к болевому нерву русской истории, нашей отечественной трагедии: Богоотступничество, разорение Русского Царства, красный террор, геноцид русского народа… В этой системе координат, соединенных с молитвенным трудом души, нам предстоит прожить несколько дней.

Знакомство с маршрутом

Дорожные хлопоты возвращают в реальность. Начинается знакомство с предстоящим маршрутом, который меня обрадовал несказанно, особенно предполагающимся заездом в город Углич: посещение этого древнего города – мое многолетнее желание. С этого момента стало ясно, что это паломничество будет для меня особо значимым. Чем и почему, я еще не могла объяснить, но уже внутри появились те собранность и внимание, которые возникают обычно во время поиска исторических материалов, когда нежданно-негаданно выходишь на интересные источники.

Из «Спутника паломников», появившихся у нас в руках по ходу движения, и устных комментариев отца Геннадия к написанному в них, узнаем, что длинна нашего пути составляет около тысячи километров. Крестный ход по случаю Леушинских стояний – самый протяженный в России. Он в этом году проходит по территории четырех областей – Ленинградской, Вологодской, Ярославской и Тверской и, разумеется, города Санкт-Петербурга. Как-то непривычно воспринимать Санкт-Петербург в отрыве от земель, его окружающих, но что поделать? – новая эпоха, новый веник, новый ветер… Продлится Крестный ход до 8 июля. Главное его событие – Леушинское стояние – осуществится на территории двух областей: в Мяксе на Вологодчине и в Брейтово на Ярославщине. Городок Брейтово, в который мы должны попасть 6 июля, и является главной целью нашего паломничества: на его береговом крае и будет вершиться Девятое Леушинское стояние. На противоположном берегу – в Мяксе, куда пребудет второй автобус с паломниками из Петербурга, – тоже будут возноситься молитвы у глади Рыбинского водохранилища. И как греет душу, что это духовное событие происходит по почину народа Божия, по зову сердца почитателей и батюшки Иоанна Кронштадтского, и матушки Таисии Леушинской, и всех, кто потрудился Богу в этих местах.

А пока – вечернее правило. Слова молитвы, звучащие через микрофон, объединяют всех единым духом сопредстояния пред Господом, хотя мы и сидим в автобусных креслах. Соборная молитва в условиях паломничества несколько иная, чем келейная или храмовая. Она на первый взгляд менее напряженная, но с нею как-то ближе к Богу.

После моста через Волхов на Мурманском шоссе, автобус у селения Иссад плавно отвернул в сторону от живописно окрашенных облаков закатного неба и, устремляясь в ночь, въехал на дорогу, ведущую к Тихвину, Вологде. Позади, в Иссаде, известного с XI века, остался Троицкий Златынский монастырь, связанный с творчеством архитектора Константина Андреевича Тона – создателя проекта храма Христа-Спасителя в Москве. Технический надзор в Иссаде за строительством осуществлял архитектор Ефимов, покоящийся на кладбище Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге. И хотя здесь пятишатровый храм разрушен, все же оставшиеся его строения законсервированы, зарегистрирована и православная община, что дает надежду на восстановление в этом придорожном и речном селении церковной жизни.

Сумерки. Моя попутчица Вера угощает свежей клубникой и меня, и окружающих. Благодарю Бога, что Господь сподобил сидеть рядом с христианкой нового поколения, которая, может быть, еще и не осознает, насколько она счастлива: быть со Христом от юности – великая милость Божия. Всматриваюсь в приветливое лицо Веры и радуюсь тому, что в нынешних вавилонах России сквозь пресс сатанинской цивилизации несмотря ни на что в юных душах пробивается к жизни потребность жить в целомудрии, чистоте, благочестии. Плодом нашего общения и соседства стало стихотворение «Юная христианка», на которое меня вдохновила Верочка, но которое посвящается всем православным девушкам России.

Юная христианка

Уже скромна, и молится, уже
Разобралась, что главное на свете.
Уже ей Русь Святая – по душе,
И Бог ее приметил и отметил –
Девчушечку лет меньше двадцати,
Упрятанную в корабле Спасенья.
А где еще себя ей обрести,
Как не в словах Любви и Воскресенья?

Здесь всё для жизни вечной и земной
Она нашла, поверившая в чудо.
Украшенная Постною Весной,
Душа ее ликовствует повсюду.
Господь ей посылает благодать
За чистые и светлые стремленья.
Она готова жизнь свою отдать
Христу – за Божий дар воцерковленья.

И, может быть, безлюдною тропой
Она уйдет из мира без оглядки,
И песнь молитвы – тихой и живой –
Ей сердце напоит нектаром сладким.
Ей будут в радость тяготы и боль,
Откроет Спас святые коды к притчам…
Любовью воздается за любовь –
Господь установил такой обычай.

Тихвин

В Тихвин въезжаем уже по темноте, останавливаемся у Введенского женского монастыря, в который по благословению своего духовного отца архимандрита Лаврентия поступила двадцатилетняя дворянка Мария Солопова –будущая игуменья Таисия. Дважды этот город прославила Сама Царица Небесная на весь православный мир: во времена Своего явления и три года назад, во время возвращения чудотворной Тихвинской иконы из-за рубежей России.

Семь раз являлась в этих местах Матерь Божия людям и осталась здесь в чудотворном образе Своем Тихвинском, воздвигнув Своим явлением и сам город Тихвин. Располагалась икона в Большом мужском Тихвинском монастыре, источая чудодейственную силу всем, с верою к Богородице притекавшим. Во время Великой Отечественной войны, в период оккупации, верующие продолжали молиться у Защитницы Руси. Служили перед чудотворной иконой русские священники Псковской миссии. В те военные годы великая русская святыня – Тихвинская икона Божией Матери – попущением Божиим снялась с места и вместе с верными служителями покинула пределы России. Прошли десятилетия, и в 2004 году о Тихвине узнали во всех уголках мира. Царица Небесная вернулась в избранный Ею город в чудотворном Своем старинном образе. Теперь Тихвин снова стал центром паломничества православных. В дореволюционные времена Царица Небесная не только чудотворила в Тихвине, но, можно сказать, и кормила весь город, экономика которого развивалась вокруг удовлетворения нужд пребывавших в Тихвин паломников. Здесь широко были развиты ремесла по изготовлению церковных предметов для домашнего обихода.

По ходу нашего паломничества мы убедились, насколько широко было прежде почитание Тихвинской иконы Божией Матери на Севере Руси: во всех храмах, которые довелось посетить, мы встречали икону Тихвинской Божией Матери, и чаще всего не в единственном числе. Да положит Господь на сердце и нам, православным начала XXI века, почитать Тихвинский образ Божией Матери с такой же верой и благоговением, как это делали наши благочестивые предки. Сегодня, как и прежде, Тихвинская икона Божией Матери – главная святыня Успенского мужского монастыря. Многие наши паломники уже не раз поклонились ей, специально приезжая для этого в Тихвин. Но сегодня, будучи в Тихвине в ночное время и проездом, мы оставляем в стороне Успенскую обитель и направляемся к цели своего прибытия в этот северный город.

Для нас, почитателей игумении Таисии, было отрадно сознавать, что Тихвин – один из тех городов, который матушка Таисия могла бы назвать родным. Здесь будущая настоятельница знаменитого Леушинского монастыря была пострижена в иночество с именем Аркадия, здесь вкусила первые скорби крестного монашеского пути, здесь несла различные послушания и подвиги, здесь открывал ей Господь тайны духовной жизни.

В своих келейных записках матушка Таисия живо описала свою первую встречу с Введенской женской обителью: «Как раз в последний день года, декабря 31-го, в полдень мы въехали в городок Тихвин; златоглавый мужской монастырь, с чудотворной иконой Богоматери, давно уже остановил наше благоговейное внимание, но, подъехав к нему, мы миновали его, направляясь к главной цели, к женскому Введенскому монастырю. Святые ворота его были отворены, мы въехали, ища глазами кого-либо, чтобы спросить, но никто не показался нам на улице, и мы доехали до самого соборного храма, окруженного могилами».

В Тихвине прошли молодые годы игуменьи Таисии. Вспоминая об этом периоде своей жизни, матушка писала: «Уже четырнадцатый год моего пребывания в Тихвинском Введенском монастыре подходил к концу; в ней протекли и самые лучшие, и самые горькие минуты моей жизни духовной; я настолько любила эту обитель, что мне казалось, что нигде, кроме нее, я не найду ни счастья, ни спасения души; оставить же навсегда – мне было страшно и помыслить…»

У Святых ворот

Из автобуса, остановившегося напротив Святых ворот Введенского монастыря, выходим в темноту ночи. В рассеянном свете слабого фонаря –картина полного запустения: обшарпанное здание, глухая трава, выбоины на дороге… Вид удручающий. Долгое время в период массового безверия сооружение над Святыми вратами использовалось под нужды пожарной части. Сегодня можно увидеть лишь обрубок некогда пятиэтажной, украшенной золотыми куполами и крестами звонницы. Святые врата предназначались для въезда почетных гостей. В остальное время они были наглухо закрыты. Закрыты врата и теперь. Через широкий проезд, по которому, возможно, въехала в Введенский монастырь и Мария Солопова, входим во двор, огибая странное на первый взгляд сооружение: оно включает и кельи, и подсобные помещения, и храм… Сейчас в Введенской обители единственная насельница – матушка Любовь. На наш стук вышла инокиня в зрелых летах, в черном монашеском облачении, и повела нас, паломников, по внутренней лестнице в глубину здания в свечную лавку. Маленькая, ярко освещенная, чисто выбеленная комната, где можно подать записки, купить свечи, книги… Особый уют придают помещению вышивки ручной работы. Всматриваюсь в лицо инокини, решившейся поселиться здесь: седина снеговой белизны над чистыми голубыми в бирюзу глазами… Спокойный, проницательный взор, быстрые, без суеты, движения… «Мужественная душа», отмечаю про себя, глядя на матушку Любовь с почтением.

Поднимаемся в храм. Ступени крутые. Лестница ведет не только вверх, в церковь, но и в глубину веков. Припоминается история основания обители, правление Иоанна Грозного и сосланная в Тихвинский Введенский монастырь четвертая жена его «старица Дария», а также возвышение обители после Смутного времени. Входим в надвратный храм, в нем по ночному сумрачно. Справа – старинный образ Тихвинской иконы Божией Матери, один из многих на Русском Севере. Отец Геннадий рассказывает историю о том, как в прошлом году участники Леушинского стояния заехали в Введенскую обитель Тихвина ровно через час после того, как сюда была доставлена находящаяся теперь перед нами Тихвинская икона Божией Матери. Образ имел значительные повреждения. Среди паломников оказалась реставратор из Москвы, которая предложила свою помощь. Сразу же образ был доставлен в Петербург и находился на Леушинском подворье, куда наезжала время от времени из Москвы реставратор, проводя «лечение» старинной иконы. Наконец, отреставрированная Тихвинская икона Божией Матери была возвращена в Введенскую обитель, связав ее крепкими духовными узами с храмом Иоанна Богослова Леушинского подворья, его настоятелем и прихожанами.

Смотрю на скорбный лик Богоматери Тихвинской и вспоминаю, как три года назад, когда возвращалась из-за океана великая святыня в свою родную обитель и по дороге в Тихвин несколько дней находилась в Петербурге, истекали последние дни земной жизни моей мамы. Тогда, находясь день и ночь возле маминой постели, я не смогла поехать на поклонение, но сестра во Христе Людмила привезла мне маленький образок Тихвинской иконы Божией Матери, освященный у древней иконы. Этот образок после маминой кончины я и вложила в ее успокоившиеся, натруженные руки. Теперь этот образок находится в моем домашнем иконостасе, соединив нашу семью с Тихвинской Святыней…

С особым чувством сопричастности к тайне Богородичного Покрова над Святой Русью поем величание Царице Небесной и, пожелав матушке Любови Божией помощи и заступничества Пресвятой Богородицы, покидаем древние стены. В Тихвине к нам присоединяется священник Знаменской городской церкви иерей Андрей с матушкой.

Отправляемся в путь. Глубокой ночью нам предстоит остановка в Сомино, где вот уже пятнадцать лет отец Геннадий Беловолов настоятельствует в храме Святых апостолов Петра и Павла. В полудреме замечаю, что вдоль дороги почти сплошной стеной стоит лес. Едем долго. Редкие машины, безлюдье, глухая сторона…

Сомино

Но вот и Сомино. Автобус останавливается у церкви. Мягко мерцает при лунном свете недавно установленный на колокольне шпиль с четкими линиями креста на фоне ночного неба. Ангел, поддерживающий крест, в ночной темноте воспринимается неясным силуэтом. Всматриваюсь в классические формы старинного храма, чудом уцелевшего в безбожные годы, и, более того, многие десятилетия служившего единственным пристанищем верующих во всем Бакситогорском районе Ленинградской области… Каменные ступени ведут к сохранившейся – коренной – ограде с двустворчатыми вратами, открывающимися по-старому – с помощью металлических полозьев. Мирная, летняя, тихая, звездная ночь… Благодатно.

Когда был выпит паломниками горячий чай, приготовленный радушной хозяйкой сельского прихода, все направились к свежей могилке в ограде храма. Здесь недавно похоронена алтарница местной церкви Мария Трофимовна Орехова (1923 (24 ?) – 2006). С теплотой сердечной говорит о приснопоминаемой Марии батюшка Геннадий, по-доброму вспоминают Марию Трофимовну знавшие ее прихожане. Сердце умилилось, услышав о том, что у алтарницы Марии был обычай, в случае причащения кого-либо из прихожан на дому, нести перед священником со Святыми Дарами свечу по дороге от церкви к дому и обратно. До последних дней жизни самозабвенно служила раба Христова Мария Тому, Кто открылся ей, как Свет миру.

Так и встает перед глазами картина, о которой мне довелось лишь услышать: по заснеженной улице села идет с церковным фонарем немало пожившая на свете дочь Христова; внимательно наблюдает она за тем, чтобы не задул ветер в стеклянном фонарике огонек свечи; а за Марией следует батюшка со Святыми Дарами в дароносице на груди; редкие прохожие оглядываются; верующие и понимающие – крестятся…

Надо же, на улице – лето, а вот картинка почему-то представилась зимняя. Может, потому, что отошла Мария ко Господу зимой? Для себя невольно отмечаю, что преставилась алтарница Петропавловской церкви села Сомино 2‑го декабря в праздник иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». Да упокоит Милосердный Господь по молитвам Своей Пречистой Матери душу рабы Божией Марии в селениях праведных…

«Во блаженном успении…», – возглашает отец Геннадий и все поют Марии «Вечную память» и «Царство Небесное». Помяни, Господи, вместе с Марией и моих родителей Сергия и Матрону, а также схимонаха Иннокентия, всю русскую братию Афонской Горы, всех «зде лежащих и повсюду православных христиан». Помяни, Господи, и тех, за кого некому молиться, и всех, днесь пред Тобою представших…

С благостной тишиной на сердце отходим от могилки алтарницы Марии и покидаем маленький островок Святой Руси, бдящий под ночным небом вознесенными крестами храма и незримыми молитвами святых покровителей этого уголка родной земли.

К истории Череповца

Снова отправляемся в путь. Ночная дорога, лес, дрема… С непривычки не спалось. К утру предполагали приехать в Парфеново, в пустынь во имя иконы Божией Матери «Неопалимая Купина». Замечаю, что автобус для дальней дороги едет слишком медленно, словно преодолевая некое сопротивление. Оказалось, что так и есть: поломка в пути, а потому план меняется, и вместо Парфеновой пустыни мы направляемся сразу в Череповец, многотрубный силуэт которого уже проступил впереди справа. Этот техногенный вид мне напомнил линию юго-восточного горизонта при подъезде к Керчи, когда вдали начинают проступать трубы керченского металлургического комбината. Работает ли он сейчас, неизвестно, но трубы на берегу Керченского пролива так и стоят. А вот череповецкое предприятие «Северсталь» является важнейшим в своей отрасли в России, кормит всю Вологодскую область.

…Нас встречают еще на подъезде к городу. Брат во Христе Петр – череповецкий почитатель иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы» – предлагает в преддверии Череповца посетить сельский Степановский храм с редким посвящением в честь родителей Пресвятой Богородицы Иоакима и Анны. Отец Геннадий сообщает, что в России только два храма с таким посвящением. Этот, в селе Степановском, замечателен уже тем, что в советское время не закрывался.

Пока подъезжаем к селу, совершаем краткое правило по «Часослову», а затем отец Геннадий рассказывает о Череповце, знакомит с его историей, неразрывно связанной с историей русской святости, так как первыми поселились в этих местах монахи Афанасий и Феодосий – ученики преподобного Сергия Радонежского. Они основали в этой местности в XV веке обитель в честь Воскресения Христова. Постепенно вокруг монастыря возникла слобода, которая и выросла со временем в город Череповец, как говорят местные жители. В XVIII веке Афанасьево-Феодосиевский местный монастырь обветшавшие деревянные постройки сменил на каменные. Главный собор монастыря в настоящее время является главным собором Череповца. Основателям города инокам Афанасию и Феодосию в Череповце поставлен памятник. Батюшка обращает наше внимание, что на Руси не так много памятников установлено церковным деятелям: есть памятник Иоанну Кронштадтскому в Кронштадте, Сергию Радонежскому в Подмосковье и Кириллу и Мефодию в Москве. По ходу дела припоминаю памятник Андрею Первозванному в Херсонесе близ Севастополя, рядом с Херсонесом памятник князю Владимиру, святителю Луке Войно-Ясенецкому в Симферополе и Тамбове, Илье Муромцу в Муроме, святителю Николаю на Камчатке, князю Владимиру в Киеве…

Тем временем батюшка говорит, что действующий в России фонд Апостола Андрея Первозванного осуществляет программу установки в России памятников апостолу Андрею и святителю Николаю. Почему-то подумалось словами древних, а не будет ли за эти памятники «закону нашему греческому укоризны»? Скульптурные памятники – обычай больше католический, чем православный. У нас для памяти все больше церкви да часовни ставились… «Россия, Русь, храни себя, храни», – вспоминаются строки великого нашего современника, поэта Николая Рубцова, уроженца Вологодчины.

С такими мыслями пристально всматриваюсь в блеклые рассветные дали, словно пытаясь отыскать в них и ответы на трудные вопросы современности, и разгадку щемящей Рубцовской поэзии, близкой моему сердцу.

Храм Иоакима и Анны

Впереди – село Степановское. Среди деревьев, выделяясь на фоне неба двухцветной зелено-голубой кровлей, проступил белый храм. Церковь эта, построена в 1814 году. Здесь все сохранилось так, как было в прежние времена. Есть в храме и две иконы из Леушинского монастыря, в одной из которых узнается прообраз иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы».

Само это место связано с древней русской историей: в XIV веке эти земли принадлежали Московскому князю Димитрию Донскому, отсюда посылалась в Москву положенная князю дань.

Храм Иоакима и Анны кирпичный, белённый, с выделенными (в цвет красного кирпича) архитектурными деталями, и этим напоминает старинные московские постройки. Помимо основного, в церкви имеется престол святителя Николая и Ильи-пророка.

Настоятель храма Иоакима и Анны протоиерей Валерий Белов – в отъезде. Нас привечают прихожане. В храме ведутся ремонтные работы, обновляется иконостас. В церкви поражают давней работы иконостасы своеобразием архитектуры, старина и даже древность некоторых икон. Запоминаются дивные ризы тонкой работы на иконах Иоакима и Анны и Божией Матери Тихвинской с клеймами, изображающими явления Богородицы.

Рядом с храмом Иоакима и Анны – живописные развалины древней церкви из красного кирпича. Стены еще стоят, частично сохранился свод, но входить во внутрь здания опасно – уже сыпятся кирпичи. Кто там побывал, рассказывают, что на стенах храма еще можно увидеть древние фрески. Но отец Геннадий не благословляет паломникам их осматривать в силу нашего многолюдства. Расстаюсь с желанием заглянуть под своды древней церкви. Ну, что ж, не моя воля, а Твоя да буди, Господи! Может, когда-то доведется еще раз побывать в этом месте, как знать?

За время осмотра храма водители исправили поломку своими силами, без поездки в город за деталями. Едем дальше без задержки.

Леушинская часовня

Из объяснений отца Геннадия узнаем, что Череповец – третий после Санкт-Петербурга и Тихвина – Леушинский город. От Череповца до Леушинского монастыря – 40 километров. Неслучайно матушка Таисия учредила здесь подворье. Кроме подворья, по предложению игуменьи Таисии на железнодорожном вокзале Череповца была построена часовня, в которой трудились сестры с Череповецкого подворья Леушинского монастыря. Привокзальная часовня в Череповце – одна из первых, если не первая, в России, устроенная на железной дороге. Часовню у череповецкого вокзала тоже можно отнести, как считает отец Геннадий, к духовным откровениям игуменьи Таисии. За короткое время затраты на строительство привокзальной часовни в Череповце окупились с лихвой. По Промыслу Божию здание часовни сохранилось до наших дней. В настоящее время часовня во имя Святителя Николая используется по своему прямому назначению. Здесь нередко служится Литургия, как и в утро нашего прибытия в Череповец.

На вокзале наш автобус поджидают паломницы из Вологды, добравшиеся до Череповца поездом. Мы заезжаем за ними на привокзальную площадь, и перед нами открывается Таисина часовня во всей своей красе – предмет ее игуменских трудов и попечений. Здание добротное, красивое, вписанное в одну линию с привокзальными помещениями… Да, умели наши предки не поскупиться, отдать Божьему дому, пусть и малому, лучшее место, заметное со всех сторон.

Радостная встреча с вологодскими леушанами, которых питерские леушане не только давно знают, но, по всему видно, и любят… Взаимные приветствия, обьятия…

Поем тропарь святителю Николаю Чудотворцу и отправляемся дальше. И как же после этого печально было услышать, что в Череповце – городе с населением в 400 тыс. жителей – всего два действующих храма: в честь Воскресения Христова и Рождества Христова. Но первыми-то здесь поселились монахи, а, значит, надо верить, что вернуться люди к Богу и в этом городе, только надо дать на это время.

Забудут люди – будут помнить птицы.
Забудут птицы – ветры не забудут,
А коль забудут, дальние зарницы
О небесах опять напомнят людям…

Свято место…

От вокзала мы направляемся к тому месту, где некогда находилось первое из устроенных игуменьей Таисией подворий Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Возникло оно в 1888 году на улице Крестовской (теперь Ленина) и было посвящено иконе Божией Матери «Достойно есть». Список этой иконы был получен матушкой Таисией с Афона. При слове «Афон» сердце во мне встрепенулось, обдалось радостью. Отрадно было услышать, что у матушки Таисии были с Афоном духовные связи. А мне припомнилось (из прочитанного), что келья, в которой было явлено Ангелом Богородичное песнопение «Достойно есть», находится недалеко от Русского на Афоне Свято-Андреевского скита, правда, занятого ныне греческими иноками. Вспомнился мне и действующий храм «Достойно есть» в поселке Октябрьский в степной части Крыма, где неоднократно приходилось бывать. Там приход живет полнокровной жизнью, народ Божий освящается церковными Таинствами… Не потому ли защемило сердце, когда батюшка сообщил, что Череповецкое подворье «Достойно есть» не сохранилось? Более того, на его месте частный предприниматель развернул стройку в желании извлекать прибыль – и где? Там, где возносилась молитва к Богу, и где до скончания земных времен будет стоять Ангел на месте освященного Престола Божия…

Глядя из окна на скелет будущего новодела, попирающего не только землю монастырскую, но и русскую историю, составной частью которой является судьба наших монастырей и храмов, я думала о том, что хозяин участка, некогда принадлежавшего Леушинскому монастырю, наверное, рассчитывает быть богатым и счастливым. Но вот будет ли? Ведь он посягнул на долю, особо выделенную Богом для молитвы и богоугодных дел! Да, трудно просыпается Русь от безбожной спячки, медленно. С сомнением усваивает даже такой духовный закон: «Господь поругаем не бывает…»

Батюшка продолжает сообщать нам историю Череповецкого подворья. Со временем здесь был выстроен храм в честь Сретения Господня. Некоторое время подворье было архиерейским: здесь проживал после революции архиепископ Лев (Тихомиров), оставшийся верным Патриарху Тихону иерарх Русской Православной Церкви. Владыка был сыном известного монархиста, вышедшего из среды народовольцев, Льва Тихомирова, оставившего русскому народу замечательное исследование о духовной природе царской власти.

Но пока монастырская территория пребывает в руках «чемпионов новой жизни», в соседнем здании бело-желтого цвета сопровождающие нас гостеприимные череповчане Петр и Надежда хлопочут об устройстве в этом офисном центре часовни в честь иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Помоги им, Господи, осуществить задуманное.

С грустью на сердце

Проезжаем по Череповцу. Вот и храм, в котором после закрытия обители, пели на клиросе Леушинские сестры. А вот речной вокзал старой постройки, куда пребывал на пароходе святой праведный Иоанн Кронштадтский. Здесь встречала старца его духовная дочь матушка Таисия. Ловлю себя на мысли, что речной фасад Череповца, наверное, красив, но мы не сможем в этом убедиться, так как уже покидаем пределы города. Не знаю, как другие, а я расстаюсь с Череповцом с грустью на сердце. Такое впечатление, что этот город и сегодня пытается, по меткому выражению Федора Михайловича Достоевского, устроиться без Бога. Видно дух безбожных десятилетий и теперь продолжает довлеть над сердцами проживающих здесь людей. Но, слава Богу, власть его распространилась не на всех. Не раз и не два на этих вымороченных русских просторах возрадовалось мое сердце, когда во время Крестного хода доводилось встречать искренних людей, с теплым огоньком сердечной веры, в долготерпении скорбей не потерявших исконной русской доброты, не остудивших совести, сострадающих разоренным святыням…

Движемся в сторону Мяксы. Отец Геннадий рассказывает о создании самого большого рукотворного водоема в мире, объясняет, для чего был создан Волголаг, перемоловший своим бесчеловечным жерновом судьбы и жизни сотен тысяч людей, оставшихся лежать в братских могилах на дне Рыбинского моря. Затопленные города Леушино и Молога, подтопленные Пошехонье, Брейтово, Весьегонск, сотни деревень, храмов, часовен, несколько иноческих обителей… Особенно меня поразил своей бесчеловечностью такой факт: из зоны затопления людей выселяли принудительно, выделив им на переезд всего два осенних месяца, когда народ уже сделал на старом месте закладку урожая в зиму, когда уже начались затяжные осенние дожди… И теперь им, беззащитным, срываемым с насиженных мест, предстояло поспешно разбирать деревянные избы, перевозить или сплавлять их на новые места, пытаться устроить новое жилье до зимы… А пожитки? А запасы продовольствия? А дети малые и старики? А скотинка? Людям пришлось расставаться с родовыми землями, с родными могилами, с дорогими сердцу святынями… Многие старинные иконы, которые хранились веками и передавались в семьях из поколения в поколение, были просто оставлены.

Забегая вперед, не могу не поделиться своим впечатлением, полученным в притворе храма Иоанна Предтечи в Весьегонске: многочисленные иконы, развешанные по стенам притвора – выщербленные, утратившие краски, какого-то землисто-серого цвета – выглядели так, словно они долго находились в воде, отдав ей свою красоту и сохранив только изображение, рисунок. Рядом с полноцветными, эти иконы воспринимались, как черно-белые фотографии в сравнении с цветными. Кто знает, может быть, верующие люди действительно выловили их из воды Рыбинского моря или подобрали на берегу после шторма?

Приближаясь к Мяксе и слушая ужасающие факты и свидетельства о рабском труде заключенных и высокой смертности при строительстве Рыбинского водохранилища, съеживалось сердце, и вспоминались слова батюшки Иоанна Кронштадтского, обращенные к русским людям в начале XX века: «Если в России так пойдут дела, и безбожники, анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и свои беззакония». «Бог… пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами». Но как показала история нашего Отечества последнего столетия, крови и слез незваным правителям России оказалось мало. Они стали заливать ее рукотворными потопами, добивая при этом на изнурительных работах людей, рожденных и воспитанных в Русском Царстве, помнящих о жизни при Царе-батюшке, людей с благочестивыми сердцами и живой верой во Христа Спасителя. И если Православная вера сегодня в России возрождается, то, наверное, потому, что были в Отечестве нашем не только разрушители православных святынь, но и те, кто тайно или явно эти святыни оплакивал, кто продолжал молиться, кто старался хранить чистоту сердца и жить по заповедям Божиим, кто исповедовал Христа и отдал за Него свою жизнь.

Приходит на память стихотворение, написанное два месяца назад.

Размышления у цветущей сирени

Сирени весенней соборность –
Сплетенье цветущих крестов –
Напомнит святое упорство
Не сломленных в пытках отцов.
Напомнит истерзанных братьев,
Измученных в тюрьмах сестер.
Их веры духовные платья
Рвал в бешенстве красный террор.
За то, что молиться умели,
Жизнь ткали не из пустячков,
В их чистые очи смотрели
Звериные жерла зрачков…

Их знает Господь поименно,
Он каждого помнит в лицо
России детей разоренной –
Казаков, дворян и купцов,
Монахов, монахинь, священство,
И Троице верных мирян,
И силу, и мощь, и главенство
Отчизны – Царей и крестьян.
Террор не везде одинаков…
Россия другим – не чета:
Христа здесь губили во всяком,
В ком свет замечали Христа.

Потомки и жертв, и злодеев –
Сегодня мы в бричке одной…
Из прошлого холодом веет
И тянет по теме больной.
Разборки устраивать поздно –
Уроки пора извлекать,
Ведь Небо склоняется грозно
Над Русской Землею опять.
Вернуться на поприще Божье
И Царство России вернуть,
Расставшись с навязанной ложью, –
Вот русских единственный путь.
Сегодня священная битва,
Как прежде, – на Божьей оси.
И вера, и крест, и молитва –
Соборная доля Руси.
…Изогнутой кисти цветенье
У майской весны на краю
Сиреневым крестным знаменьем
Осыпало душу мою.

Мякса

За такими думами подъезжаем к Мяксе. В правые окна автобуса уже видна серо-мглистая водная гладь, местами с серебристо-перламутровым отливом. Это Рыбинское водохранилище. Из лежащих сегодня на берегу моря населенных пунктов, Мякса ближе всего располагается к Леушинскому Иоанно-Предтеченскому монастырю. До него от Мяксы – девять километров водного пространства. Поэтому именно здесь в 1999 году была положена традиция Леушинских стояний, именно здесь был установлен первый поклонный крест в память о святынях, затопленных Рыбинским водохранилищем в 30–40‑е годы XX века.

Проезжаем по поселку, минуя двухэтажный деревянный сестринский корпус, перемещенный в Мяксу перед затоплением низменности между реками Шексной и Мологой. В нем, еще на родном, монастырском, месте жила иконописица Алипия, написавшая по благословению игуменьи Таисии первый образ Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Кроме этого корпуса, был перенесен в Мяксу из Леушино и чайный домик.

В самом селении слева по ходу нашего движения открывается вид на разрушенный лихолетьем и временем кирпичный храм, недалеко от которого – сруб почти достроенного деревянного храма на высоком цоколе. Рядом с ним прямо на земле стоят небольшие главки, приготовленные к завершающей стадии строительства поселковой церкви. Главок по проекту должно быть двенадцать, как в Кижах. Уже сейчас заметно, что эта церковь будет очень красивой. И слава Богу! Наверное, в сознании верующих она со временем начнет восприниматься, как духовная преемница Леушинского монастыря.

Здесь, в Мяксе, мы совершаем первый из трех по нашему маршруту пешеходный Крестный ход на берег Рыбинского водохранилища. По песчаной дороге и луговой траве подходим к 15-метровому поклонному Кресту, установленному череповецким фондом «Возрождение». Крест деревянный, на проволочных растяжках, собран из отдельных сегментов, соединенных металлическими болтами… Воспринимается неожиданно. Своими пропорциями (опять же – по книжным впечатлениям) напоминает крест, установленный над часовней преподобного Антония Печерского на Афоне в местности Самара… Освящал мяксинский Крест старец Херувим – хранитель в течение многих лет иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы».

Но вот и цель нашего движения – береговой поклонный Крест, установленный петербургскими почитателями матушки Таисии и хранителями памяти Леушинского монастыря на месте Леушинских стояний. Крест из цельного бревна, выброшенного Рыбинским водохранилищем… Омытый горькими водами, теперь он обдувается всеми ветрами, напоминая прохожему и проезжему человеку о Боге, о спасении души, о верности Христу, и – куда от них деться? – о разрушителях России… Прямо в сырой песок вокруг Креста вкопано несколько букетов живых цветов, а на кустарниках береговой линии – искусственные цветы, придающие месту обихоженный вид. Здесь же устроен деревянный навес-беседка, по периметру которого растут бархатцы и другие цветы.

У подножия Креста появляется иконостас из Богородичных икон, зажигаются свечи, привезенные из Петербургского подворья Леушинского монастыря. Начинается молебен. Пустынная местность оглашается молитвами, которыми молились и князь Владимир, и Александр Невский, и преподобные отцы и жены Руси. Молился этими священными словами и святой Иоанн Кронштадтский, молилась и матушка Таисия с сестрами… Через молитвенное слово и мы духом соединяемся со Святой Русью. Вслушиваюсь в сердце и отмечаю, что далеко не всегда даруется ему так остро пережить принадлежность к Церкви Христовой, как переживает оно теперь, на берегу рукотворного моря у Мяксы, у непотопляемого Креста…

После молебна освящается водой Рыбинского водохранилища икона Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы», предназначенная для храма Иоанна Предтечи в городе Весьегонск. Местная жительница с чувством читает стихи, написанные ею по случаю Леушинских стояний в Мяксе. Здесь же проходит импровизированная фотовыставка, запечатлевшая Леушинское стояние 2006 года. Авторами фотографий являются московские фотохудожники. Данная выставка постоянно действует в Череповце в том помещении, где предполагается освятить часовню в честь иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Пояснения к фотографиям дает послушник Алексей. В Крестном ходе приняли участие местные прихожане и директор школы Виктор Леонидович Леонтьев, который рассказал, что при школе действует музей истории затопленного края. Были на берегу и мяксинцы-участницы самых первых Леушинских стояний. Галина Николаевна Тихова и Елена Григорьевна Борисенко не только участвуют в каждом Леушинском стоянии, но и самым непосредственным образом помогают их организации. Они же стали первыми инициаторами строительства храма в Мяксе.

После трапезы в походном режиме – на траве, на скатерти-самобранке, возблагодарив Бога и гостеприимных мяксинцев, собираемся возвращаться к автобусу. Друг за дружкой, с добрым детским чувством проходим под освященной иконой Божией Матери, и, наверное, у каждого в сердце звучат слова тропаря: «Владычице, чистая, призри, Богородице, виждь наших язв болезни, и умилосердися, Пречистая, и исцели совестное жжение, Твоею милостию орошающи, и вопиющи рабом Твоим: Азъ есмь с вами, и никтоже на вы». День без солнца, серый, со скучноватым, мелким дождичком, а на сердце – словно солнышко засветило, ведь Матушка Богородица – с нами.

Мы уезжаем, а завтра сюда приедут другие паломники из Петербурга, соберутся местные жители, пребудет владыка Максимилиан, архиепископ Вологодский и Великоустюжский – и Девятое Леушинское стояние в Мяксе состоится. Но перед его началом в строящемся храме пройдет Всенощное бдение по случаю праздника Рождества Иоанна Предтечи. После стояния, 7 июля, совершится Божественная Литургия, в которой примут участие, невидимые глазу, но зримые сердцем, и святой праведный Иоанн Кронштадтский, и матушка Таисия, и сестры Леушинской обители… Престольный праздник Леушинского Иоанно-Предтеченского женского монастыря будет отмечен. Нам же предстоит добраться до Брейтово, на противоположный берег Рыбинского водохранилища, и совершить памятное стояние – с этого года уже и на Ярославской земле.

Доведется ли когда еще побывать в окрестностях Леушинской обители, неведомо, а потому стараюсь всмотреться в грустно-серые дали, в прибрежные кустарники, среди которых, кажется, вот-вот мелькнет склоненная над омутом Аленушка в неизбывной печали о братце своем неразумном Иванушке, испившим водицы из козлиного копытца… Да, проста и мудра русская сказка, и все с детства знают ее, но почему-то снова и снова тянутся неразумные Иванушки к козлиным копытцам Неруси, как называли в старину темную, не от Бога, сторону жизни на нашей земле, чуждую русским людям.

Дорога до Пошехонья

Цель нового отрезка пути – Рыбинск. Дорога проходит через село Щетинское, где родилась и выросла основательница «Леушинской обители – многострадальная старица-монахиня Сергия, в миру – Анастасия Федоровна Середина», – как пишет матушка Таисия в очерке об основательнице женской общины. Воспитанница помещиков Нефедьевых, оказавшаяся на улице в юные годы, она вынуждена была много лет странствовать и скитаться. Какие разные судьбы у основательницы Леушинской общины и строительницы Леушинского монастыря – этих жен-мироносиц Святой Руси, любивших Бога! Но есть нечто общее, что объединяет их, и, в первую очередь, – это выпавшие на их долю немалые скорби и страдания. Такие тяготы, как показывает церковный опыт, – лучшее основание горячей молитвы к Спасителю и Его Пречистой Матери. Узкий путь… Конечно, вступить на него человеку страшно, но и переступить невозможно, если одарил Господь душой, взыскующей Царства Небесного.

Обозреваю из окна автобуса пустынный край со следами явного запустения и припоминаю из прочитанного, что еще сто-сто двадцать лет назад в Европейской части России был возделан каждый пригодный участок земли. Земельных наделов в то время даже не хватало, и потому наши соотечественники переселялись в Сибирь и на Дальний Восток. Только в 90‑х годах XIX века из центральных русских губерний на восток страны переместилось шесть миллионов человек.

Читая описания паломнических путей-дорог к русским обителям того времени, удивляешься тому, что Россия была сплошным полем-садом, за исключением, конечно, лесов, лугов и пастбищ. Теперь же вдоль дорог вместо посевов гречихи, ржи, овощных посадок тянутся забитые сорной травой невозделанные земли. Недавно опубликованная тетрадь мяксинского крестьянина Вонифатия, проживавшего в этих краях во второй половине XIX века, ярко рисует протекавшую здесь полнокровную русскую жизнь того времени, когда и мужикам, и бабам было чем и руки занять, и головы. В этих краях жили степенные люди, работящие, способные к ответственности за большое семейство, с крепким внутренним стержнем и тем человеческим достоинством, которое не дает человеку опускаться до беспробудного пьянства, губить свою душу в пороках. И опять начинаю раздумывать о том, где сегодня взять русскому человеку духовную силу, чтобы отрезветь, не позволять пришлым себя спаивать, найти в себе мужество являть на свет столько детей, сколько пошлет Господь, научиться этих детей кормить и ставить на ноги, воспитывать их готовыми к трудам и трудностям земной жизни?.. Конечно, в оторванном от источника Божией благодати человеке, таких сил не найти. Стихия, разрушительная стихия страстей властвует в русской душе, отрекшейся от Бога, и потому разрушается и сам человек, его личность, разрушается и жизнь вокруг него…

Эти мысли стучатся в сердце и, вызывая чувство сопереживания народной беде, побуждают к молитве о России: «Спаси, Господи, люди Твоя…». И вспоминаются стихи, написанные лет десять назад, но остающиеся созвучными и теперешнему нашему времени.

Виноградник

На земле, где куражится плоть,
В силе вор и развратник,
Насади виноградник, Господь,
Насади виноградник.
Черенок – к черенку. Вот и ряд.
Вот и целое поле.
Тёрен – где-то, а здесь – виноград
Наша воля и доля.
Не заметим, как из черенка
Встанет куст заповедный,
Прорастая в другие века
Урожаем несметным.
Возмужает зеленый народ,
Наберется отваги,
Молодыми корнями взойдет
До живительной влаги.
На людских покаянных слезах
Крепнуть ниве Господней,
Утучняться у всех на глазах,
Удивлять плодородьем,
И лозой наливаться в сердцах,
И лучистою гроздью,
Чтобы вынести нам не за страх
Все хуленья и гвозди.
И омыться в потоке святом,
Что глубиннее крови –
В Слове Истины, в Слове Живом
Доброты и Любови.

По посевам вражды и угроз,
Зла бичуя рассадник,
Насади виноградник, Христос,
Насади виноградник.

Пошехонье

Въезжаем в город с милым названием Пошехонье, известный всем по наименованию Пошехонского сыра. Указанный в маршруте Адрианов монастырь приходится исключить из программы следования из-за недостатка времени, а потому сразу направляемся к древнему Троицкому собору, где нас ждет его настоятель, однокашник отца Геннадия протоиерей Григорий. По дороге к храму проезжаем старинные торговые ряды. Всматриваюсь в лицо древнего русского городка, также отчасти подтопленного Рыбинским водохранилищем… Пошехонье стоит на трех реках. В водной системе города есть и Троицкий ручей. На высоком берегу в очень живописном месте располагается пошехонский храмовый комплекс: реставрирующийся Троицкий собор и устремленная в небо, особой красоты колокольня с примыкающей к ней церковкой Рождества Христова.

Входим под своды древнего, недавно беленого снаружи и изнутри собора, в алтаре которого сейчас ведутся строительные работы. Храм был некогда трехпрестольный с приделами Казанской иконы Божией Матери и Апостола Иоанна Богослова. «Собор построен в 1757 году, – рассказывает отец Григорий. – В этом году исполняется храму 250 лет, чем и вызваны большие работы по благоустройству собора. Все приготовления к празднованию юбилея надо завершить к сентябрю».

Обращаю внимание на высоко расположенные над полом крестовидные окна, маленький в диаметре, но высокий куполок (на месте обычного купола) в центре среднего храма, два несущих столпа вместо традиционных четырех… С такой архитектурой церкви я столкнулась впервые, а, может быть, раньше не обращала на такие подробности внимание. Осматриваем храм снаружи. Из пяти главок установлена пока только одна – центральная. Золотой, сияющий крест венчает классическую форму русской «луковицы». Четыре других купола, уже одетых в чешуйчатый металл, стоят пока на земле рядом с храмом. Их зеленый жизнеутверждающий цвет придает всей окружающей обстановке чувство ожидания праздника.

Мало что сохранилось от иконного убранства Троицкого собора. Бесследно пропала и икона Спаса Нерукотворного, к которому приходил на поклонение пока не канонизированный Церковью старец Адриан Югский. Утраченные православные святыни Руси…Иногда меня посещает мысль о необходимости составления и издания «Книги Памяти» изъятых и уничтоженных православных святынь из русских обителей и храмов. Такая книга могла бы показать, какими сокровищами владела Русь – и духовными, и материальными – и многое объяснить современному человеку и о нашей истории, и о нашем настоящем…

Отец Григорий приглашает нас подняться на колокольню и обозреть окрестности. Деревянная винтовая лестница, состоящая, если не ошиблись считавшие, из 55 ступеней, поднимает нас туда, где некогда висели колокола, призывавшие пошехонцев к молитве. Пока колоколов на звоннице нет, под ногами на верхней площадке – ржавые остатки днища, видимо, водонапорной башни, размещавшейся здесь в безбожные годы. На всем – следы запустения, но, слава Богу, уже есть твердая надежда на восстановление святыни.

У проема в стене колокольни, через который открывается вид на город и воды, его прорезывающие и к нему примыкающие, – цветет маленький куст ромашки. Срываю один цветочек на память. А души вдруг коснулось покаянное чувство, словно и я имею отношение и к ржавой железке под ногами, втащенной сюда вместо колоколов, и к слишком большой для города воде, поменявшей здоровый климат Пошехонья… А то нет? Ведь на что ушли лучшие годы жизни, теперь и вспомнить горько! Атеистическая пропаганда была составляющей частью моей работы на протяжении более десяти лет. И совесть об этом напомнила почему-то здесь, у храма Пресвятой Троицы, на верхнем ярусе высокой колокольни глубинного русского городка …

А ведь как недавно было все это! Миллионы пропагандистов, тематические лектории и обязательные идеологические вкрапления на всех уровнях и во всех нишах получения информации, чтоб отшибить у народа историческую память. Колоссальный поток лживой литературы, СМИ, «штамповка мозгов» от детских яслей до митинговых речей на партийных, да и беспартийных могилах… А против всей этой заведенной и всеподавляющей махины – всего-то несколько сотен канонизированных русских святых; безоружных, немногословных, кротких… А ведь вымолили они Россию – рухнул богоборческий режим! Правда Божия пробилась сквозь беспамятство человеческое, как побег через асфальт, и расцветает теперь благоуханными цветами русской святости уже нового времени.

Чего только не строилось в России за ее историю, чего только не разрушалось! А вот Церковь Христова – стоит и будет стоять до скончания века, как и обещает нам Господь. Кого еще не убеждает в этом история России последнего времени? С короткой молитвой «слава Тебе, Господи!» бросаю последний взгляд на Пошехонье с высоты Троицкой звонницы.

…Спустившись с колокольни, входим в маленький храм необычной Г‑образной формы внутри: вход в него оказывается с восточной стороны и до среднего храма идет вдоль алтаря, остающегося справа. Отец Григорий уже начал служить Всенощное бдение по случаю праздника Владимирской иконы Божией Матери. Последнее поклонение пошехонским святыням, и мы отправляемся дальше, в Рыбинск.

Родные места Серафима Вырецкого

Проезжаем поворот на Арефино – родину преподобного Серафима Вырицкого. Отсюда протянулись духовные нити в Петербург, Леушино, Вырицу… Там они завязывались в прочные узлы промыслительных встреч, человеческих отношений, судьбоносных для России деяний. Три человека, три современника: святой праведный Иоанн Кронштадтский, досточтимая игумения Таисия, преподобный Серафим Вырецкий и объединивший их образ Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы»…

Всего три человека, но какой заряд духовности, направленный в будущее – теперь уже в наше настоящее – и к следующим поколениям! Какой призыв к возрождению России! Какой духовный огнь, возжигающий утомленные, увядающие сердца!

Слушаю рассказ отца Геннадия о родине старца Серафима Вырицкого, о знакомстве будущего преподобного с батюшкой Иоанном Кронштадтским, о том, что икона Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы», подаренная отцу Иоанну игуменьей Таисией, была передана святым праведником Серафиму Вырицкому, тогда еще петербургскому миллионеру-капиталисту, и начинаю понимать, что духовные знамения порой и не отметишь в текущей жизни, они становятся заметными только со временем, когда главное проступает во всем своем великом значении и немаловажных подробностях, деталях… «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи…»

Вот и мы, паломники из Петербурга, перемещаемся по лицу русской земли, молимся, размышляем, вспоминаем, оплакиваем, вдохновляемся, проникаемся единодушием… При всем переживании торжественности данного события, творцами и участниками которого мы являемся, мы сами не можем охватить в полноте происходящее сейчас, а прояснят его значение лишь те, кто придет после нас и вчитается, вдумается в историю Леушинских стояний и памятных крестных ходов вокруг Рыбинского водохранилища, уже имеющих свою историю.

…К преподобному Серафиму в Вырицу мне довелось ездить не раз. Причем, чаще всего как бы случайно, без предварительного намерения. Однажды, не думая-не гадая, попала в Вырицу на ночную службу под Рождество Христово. В прекрасном деревянном храме Казанской иконы Божией Матери прихожане и паломники вместе с ныне покойным настоятелем отцом Алексеем возносили молитвы к Богу, хор перед приготовлением к Причащению пел рождественские колядки, а вокруг церкви царила настоящая зимняя сказка: кудрявые сосны в январском пуху, искрящаяся белизна снега… Как же прекрасно Рождество на Руси!

А в последний раз довелось побывать в Вырице, когда ехала со знакомыми с прославления преподобномученицы Марии Гатчинской. Дело уже было к вечеру, думали только приложиться к мощам и отправляться сразу домой. Входим в часовенку, а там – паломники. И они только запели акафист преподобному Серафиму Вырицкому. Запели и мы с ними – в сладость духовную от переполнявшего чувства, которое увезли с собой из Гатчины. По-особому как-то запели, сердцем мягким и благостным – от дарованной в Гатчине благодати. В такие минуты особенно постигаешь сокровенный смысл настоящего понятия Святая Русь. Мы сами – грешники, но, происходящее с нами в лоне Церкви, свято, а потому очищает и освящает и нас, и всех, участвующих в обрядах и Церковных Таинствах…

Отец Геннадий показывает поклонный Крест у развилки дорог – таких крестов по дороге к родному селу преподобного Серафима Вырицкого установлено 8. Там на родине, у сельского храма, похоронены родители Серафима Вырицкого Николай и Хеония Муравьевы. Дикий камень на их могиле имеет вид камня, на котором прп. Серафим в Вырице перед иконой Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы» 1000 дней и ночей вымаливал победу над фашистами.

Снова возвращаюсь мысленно к чудотворному образу Пресвятой Богородицы. Рожденный в русской глубинке молитвенным подвигом игуменьи Таисии, этот образ Богоматери в начале XX века оказался в Петербурге – в эпицентре революционных бурь России, и, вобрав в себя прежде надежду и упование великого русского молитвенника Иоанна Кронштадтского, а затем пройдя сквозь огонь жесточайшей войны с преподобным Серафимом Вырицким, передан теперь нашему поколению. Святыня, доступная каждому, – только приходи и веруй, припадай и молись, и трудись, не покладая рук, над возрождением исконной русской жизни, то есть жизни с Богом, по Его заповедям.

Еду и благодарю Спасителя, что оказалась близ стада, собранного вокруг доброго пастыря отца Геннадия Беловолова. Чувствую искренность, горячность духа, неподдельную любовь во Христе сидящих рядом со мной людей – и благодарю, благодарю, благодарю…

Рыбинск

Рыбинск… Город, о котором приходилось много и слышать, и читать. «Рыбинск есть первый внутренний порт России, куда стекается… много иногородного купечества, а более хлебных и притом богатых торговцев», – писали о Рыбинске в XIX веке.

Как-то, просматривая кронштадтские газеты второй половины XIX века, натолкнулась на подробное описание пребывания Цесаревича Александра Александровича – будущего императора Александра III в Рыбинске. Удивила меня тогда не столько пышность приема, который устроили Цесаревичу градоначальствующие и местное купечество, сколько их речи, обращенные к будущему Императору. Какое любвеобилие к Русскому Монарху было явлено в них! Какие верноподданнические чувства положены к стопам Царственного Лица! А сколько неподдельной любви к России было в наших соотечественниках в то время! До сих пор не могу понять, как мог – всего за каких-то сто-сто пятьдесят лет – настолько измениться русский человек, что у многих из нас патриотическое чувство просто атрофировалось? Вот что бывает, когда из Руси – да в Нерусь…

По ходу движения всматриваюсь в город, славившийся рыбными поставками к царскому двору, кормившемуся от своих трудов и щедрых государевых даяний, и снова скорблю, скорблю над изуродованной русской жизнью, над помраченной русской душой.

Въезжаем на мост через Волгу. Впереди великолепный, прекрасной архитектуры, желтого цвета с белой отделкой храм – так и вспомнился Петербург. Действительно, этот Преображенский собор связывает Рыбинск с Петербургом. Здесь, в Рыбинске, на средства местного купечества воплотился в камень второй конкурсный проект Исаакиевского собора. Построен собор в 1851 году. Высота церкви 70 метров, высота колокольни – 100. В прежнее время собор имел придел святого благоверного князя Михаила Тверского, теперь – праведного Феодора Ушакова.

Этот храм 12 мая 1898 года посетил Великий Князь Сергей Александрович. Августейший генерал-губернатор и командующий войсками Московского военного округа «прибыв …в 10 часов вечера на пароходе по Волге в г. Рыбинск, посетил Преображенский собор, где встречен был Рыбинским духовенством во главе с архимандритом Ефремом; в соборе Е.И. Высочество выслушал краткое молебствие и затем возвратился на пароход». Так писали газеты того времени.

Рыбинск и сейчас воспринимается городом с размахом, явно выделяется среди всех, встретившихся на нашем маршруте, подражательностью городам столичным. Наверное, в этих краях он является своеобразным «законодателем мод», зоной притяжения местного населения. Особый колорит городу придает, конечно, Волга – река величавая, и хочется сказать, роскошная. И какая разница между водой и водой – между рукотворным морем и богозданной рекой. Совсем иное впечатление по сравнению с Рыбинским водохранилищем – радостное, жизнеутверждающее.

«В Рыбинске, – объясняет отец Геннадий, – были подворья нескольких монастырей, в том числе и Леушинского». По старинным улочкам мещанско-купеческого вида приближаемся к месту бывшего Леушинского подворья: двухэтажное здание то же, но отделка – по современной моде. Вокруг небольшого дворика – новодельная ограда, за которой за столиками попивают заморские напитки посетители частного заведения «Art-клуб Кадр», расположившегося в здании подворья. Отец Геннадий показывает на окна второго этажа, где был храм Иоанна Богослова. Здесь, бывая проездом, служил батюшка Иоанн Кронштадтский. Были на подворье и настоятельские покои матушки Таисии. Отсюда матушка Таисия отправляла поздравительную телеграмму архиепископу Ярославскому и Ростовскому Ионафану в связи с 50-летием его служения Церкви. Изящный текст даже в короткой телеграмме раскрывает для нас несомненную одаренность в слове игуменьи Таисии: «Смею приятную честь принести от лица всей Леушинской обители нижайшее усерднейшее приветствие с днем юбилея. Молитвенно желаем всего лучшаго. Игумения Таисия».

Теперь в здании подворья – новая хозяйка. Так и хочется посетовать: «Эх, Марина Витальевна, Марина Витальевна, и все, кто продал вам это святое место! Неужто вы на этой земле сами по себе – без почвы, без корней, без предков? Ведь если бы они могли встать и посмотреть вам в глаза, и спросить с вас по совести, куда бы побежали вы? В храм бы побежали, в церковь Божию, Марина Витальевна. Так что же вы?.. Остается только пожелать вам дорасти до великодушия купеческой вдовы Марии Ивановны Боровковой, подарившей это здание Леушинскому монастырю, и уж если не затеплить в святом месте очаг иноческой жизни, то хотя бы устроить, пусть и частный, музей Иоанно-Предтечинского Леушинского монастыря. За такое ваше деяние в долгу не останется Тот, Кто обещает и за малое даяние воздать обильно». С такими мыслями в последний раз оглядываюсь на святой уголок, прикровенно живущий своей тайной жизнью под рубищем современности.

Если тратишь на грешное силы,
Если храм обошел стороной,
Ты еще не вернулся в Россию,
Ты еще не вернулся домой…

В Рыбинске и его окрестностях не раз бывал отец Иоанн Кронштадтский, о чем хочется привести хотя бы одно свидетельство летописца местной церковной жизни того времени. В 1894 году 17 августа батюшка Иоанн сослужил владыке Ионафану, который совершал «освящение и Божественную литургию в храме с. Нижненикульского, Рыбинского уезда, отстоящего от Южской обители в 8 верстах. Прибыв в храм Всемилостивого Спаса Нерукотворенного образа в селе Нижненикульском в 10 часу и облачившись в святительские одежды, Владыка, по прочтении часов и положенной требной молитвы, окропил алтарь и весь храм, ранее освященною водою протоиереем Кронштадтским Иоанном Ильичем Сергиевым. В храме сем как летнем, так и зимнем возобновлено стенное письмо и иконостас, который покрыт масляною краскою бирюзового цвета и золотою художественною резьбой на средства петербургского купца Ивана Ивановича Кулагина, лично пригласившего к сему освящению о. протоиерея Кронштадтского Иоанна Сергиева». После чая и обеда «от купца Кулагина», «архипастырь вместе с о. протоиереем Кронштадтским Иоанном Ильичем Сергиевым, вскоре отправились… в Южскую Дорофееву пустынь на ночлег.

Утром 18 числа… архипастырь Ионафан, после ранней литургии, совершенной о. протоиереем Кронштадтским Иоанном Ильичем Сергиевым соборне в Троицком храме Южской обители, отправился из нея вместе с о. протоиереем И. Сергиевым в Рыбинск».

Надо отметить, что в те годы нередко старостами сельских храмов Ярославской губернии были петербургские купцы. Быть старостой церкви считалось делом почетным. Для старост даже был утвержден кафтан специального образца, по которому сразу можно было определить, кто в церкви староста. Жаль, что отошли в прошлое эти чинные обычаи.

Так и не став ногой на землю Рыбинска, мы покидаем этот волжский город и направляемся в скит Ваулово.

Ваулово

Автобус выезжает за пределы Рыбинска и берет направление на Ваулово. День клонится к вечеру, мы давно выбились из графика движения, но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает.

Сплошных лесов вдоль пути нет, есть простор для глаз, раздолье… Солнце тихое, ласковое, небо чистое, не то, что в Мяксе… Дорога пустынная, машины встречаются нечасто. Кажется, что заехали в такую глухомань, где и жилья-то человеческого не встретишь!

Земля Ярославская… Сколько же поездил по тебе батюшка Иоанн Кронштадтский, сколько добрых слов сказал он твоим детям – и взрослым, и малым, сколько раздал щедрых даров! В церковной хронике того времени многие из них были отражены. Не могу не поместить хотя бы часть этих свидетельств в данных заметках, да почувствуют люди то живое присутствие батюшки Иоанна, которое проявлялось в этом крае в каждом его деянии. Предлагаемые здесь сведения относятся к 90‑м годам XIX века и, конечно, они далеко не полны: Александро-пустынскому церковно-приходскому попечительству батюшка Иоанн пожертвовал 100 рублей; «во Флоровскую, что в погосте Столыпинском… на устройство и украшение храма 200 рублей»; 100 рублей на украшение храма в с. Алешкове Ростовского уезда; 100 рублей на нужды приходского попечительства при Ростовской Рождественской, что на Горицах, церкви; в Ярославское епархиальное женское училище 100 рублей; в Корсунскую церковь села Михайловского Ярославского уезда 100 рублей на устройство особого помещения для церковно-приходской школы; обществу «Христианская помощь» при церкви Рождества Богородицы в селе Великом 100 рублей; «в градскую при Мологском тюремном замке церковь от протоиерея Кронштадтского Андреевского собора Иоанна Сергиева на нужды церкви 100 рублей» и т. д.

Жертвовал батюшка Иоанн храмам Божиим, и жертвовали ответно добрые люди и на его детища.

Но вот уже и Вауловский скит – два отдельно стоящих добротных, но давно не ремонтированных двухэтажных каменных здания среди густых зарослей лопухов и крапивы. Нахоженной тропой направляемся от дороги к дому, где устроена небольшая церковь, некогда освященная в честь Владимирской иконы Божией Матери, а теперь – во имя Святого праведного Иоанна Кронштадтского. Завтра здесь по прежнему обычаю престольный праздник, на Всенощную которого мы и попадаем.

Плотно набиваемся в маленькую комнатку с иконостасом. По левой стене у окна – образ Божией Матери «Благодатное Небо», написанный по благословению Иоанна Кронштадтского на средства сенатора В.П. Мордвинова – последнего владельца имения Ваулово. Да и само это имение бездетный помещик, обратившийся за советом к отцу Иоанну Кронштадтскому, что делать со своим добром, по благословению батюшки подарил Иоанновскому монастырю. Здесь и был устроен в 1903 году Вауловский скит – монастырское подворье. Образ «Благодатное Небо», написанный промыслительно на толстом металлическом листе (что и спасло святыню в лихолетье), очень тяжел. Из-за того, что образ трудно перемещать, он был освящен батюшкой Иоанном прямо в петербургской квартире В.П. Мордвинова. Икона Божией Матери «Благодатное Небо» списана с одноименной в Архангельском соборе Кремля – усыпальнице правителей допетровской Руси. В Вауловский скит икона вернулась два года назад. Хотя образ и нуждается в реставрации, он и в таком виде призывает сердце к молитве. С того – времён батюшки Иоанна – периода сохранился и еще один образ: икона Богородицы Владимирской, занявшая свое место в местном ряду иконостаса.

Теперь Вауловский скит принадлежит Ярославской епархии. Его настоятельницей недавно назначена матушка Дамиана – радушная хозяйка иноческой обители, которой вручил Господь это разоренное святое место для возрождения здесь духовной иноческой жизни и созидания внешнего благоустройства скита. Десять сестер подвизается сегодня в скиту, десять невест Христовых, которым предстоит понести здесь великие труды и подвиги во славу Божию. Для леушан особенно значимо, что матушка Дамиана была первой игуменьей, побывавшей на Леушинском стоянии. Отец Геннадий вручает матушке Дамиане привезенные подарки, и начинается служба, после которой сестры пригласили нас на трапезу.

Монастырский, своей выпечки, хлеб и укрух… Казалось бы, малость. Но как соединяет нас этот хлеб с патриархальным прошлым, с традиционным русским укладом, с предыдущими поколениями отошедших ко Господу русичей… Матушка Дамиана обращается к нам с простым сердечным словом, одаривая леушан ответными подарками. Узнаем, что 14 июля в день Ангела матушки Дамианы ей исполняется 45 лет. Многие сердечно поздравляют настоятельницу, дарят ей подарки. Рассказываю матушке Дамиане, что в Крыму есть Космодамиановский монастырь. Располагается он там, где по преданию, приняли мученическую кончину святые братья-бессребренники Косма и Дамиан. Крым в III веке был дальней провинцией Римской империи. Именно здесь, в горной местности, провели последние годы жизни святые братья, здесь по их молитвам был явлен источник с целебной водой, действующий и исцеляющий по сей день. В воде обнаружено высокое содержание серебра. Неоднократно являлись во сне братья-бессребренники местным грекам и татарам в случаях болезни и направляли к своему источнику за исцелением… Так и открылось место мученической кончины святых, так закрепилась за этим местом слава. А в XIX веке был устроен здесь и Космодамиановский монастырь. Располагается он близ Алушты у западных отрогов горы Чатыр-Даг на территории Крымского заповедника. Сейчас идет его восстановление, и ежегодно в день братьев-бессребренников Космы и Дамиана сюда пребывает множество паломников, митрополит Симферопольский и Крымский Лазарь служит Литургию. До наших дней сохранилась часовня, построенная в 1913 году. Неоднократно в Космодамиановском монастыре бывала семья Царственных мучеников, сохранились рисунки царских детей, запечатлевших этот уголок Крыма с натуры. И хотя сегодня в другие дни для проезда в Космодамиановский монастырь нужен специальный пропуск, добраться туда возможно.

Матушка Дамиана обрадовалась, что ее небесный покровитель находится в сравнительно доступном месте, куда можно совершить паломничество. Просит записать адрес. Пишу прямо на форзаце сборника стихов, предназначенных игуменье Дамиане в подарок. А у меня снова есть повод помянуть в сердце своих родителей Сергия и Матрону – мама умерла как раз 14 июля. И в этот день теперь я всегда бываю в храме.

Тем временем за столом складывается теплая, располагающая к беседе атмосфера. В трапезном зале присутствует и отец Иоанн Кронштадтский – своим портретом, по преданию написанным сестрами Вауловского скита и сохранившимся, можно считать, чудом, ведь чего только не случилось в нашем Отечестве за эти годы? Отец Иоанн очень любил бывать в этой обители. Известно, что в последний год своей жизни в 1908 г. батюшка Иоанн отслужил в Вауловском скиту 40 Литургий.

В конце братской трапезы сестры Вауловской обители подарили гостям две духовные песни. Многие из паломников им подпевали. Так и звучит в сердце при воспоминании о Вауловском гостеприимстве: «Ой, счастливый этот путь, каким странички идут. Аллилуиа, аллилуиа, каким странички идут…»

Даже не хотелось прерывать благодушную обстановку, сложившуюся за трапезой, но Крестный ход – это не простое паломничество, а духовный труд. Потому, возблагодарив Господа и подъяв иконы, отправились мы с песнопениями духовными к месту, отмеченному Крестом. Здесь, на месте разрушенного храма преподобного Александра Свирского, 9 июля, в день Тихвинской иконы Божией Матери, намечена закладка храма в честь Успения Божией Матери (в этот день сто лет назад пришел указ об учреждении Вауловского скита). В Вауловском скиту прежде был большой Успенский храм, он теперь разрушен. Владыка Ярославский и Ростовский Кирилл принял решение восстанавливать церковь Успения в границах малого храма. По нашим оскудевшим на людей временам такой церкви скиту будет достаточно.

Прикладываемся к поклонному Кресту внутри будущего храма, уже обозначенного просмоленным фундаментом, и идем к липовой аллее, посаженной по благословению Иоанна Кронштадтского и при его участии. Сорок корешков посадили здесь, но от одного корня выросло сразу по два-три ствола. По густой траве аллеи с пением Иисусовой молитвы проходим к поклонному Кресту. Сумрачно, как в старинном парке, благодатно, как в храме… На душе – мир, покой, тишина. Есть в Ваулове традиция, чтобы на этой аллее не рвать ни травы, ни цветов, ни листьев. И нам тоже не благословляется. Но вижу оброненные деревьями желтые листы – чья-то ранняя осень – и, не удержавшись, подбираю пару листиков – на память. «Ведь не сорванные листы, а сброшенные», – оправдываюсь сама перед собой.

Эту липовую аллею сестры называют канавкой Иоанна Кронштадтского по примеру Дивеевской канавки Пресвятой Богородицы и преподобного Серафима Саровского. Удивительна сохранность липовой аллеи – только два дерева пропало с той поры, и то совсем недавно. Матушка Дамиана провожает нас к автобусу. Высокая, статная, певучая, мужественная, твердая и мягкая одновременно, пылкая и воздержанная одновременно – такой воспринимаю игуменью Дамиану, такой запоминаю ее. Многая ей и благая лета, а Вауловскому скиту батюшки Иоанна – процветания в духовный и нравственный пример для окружающего мира.

Уезжаем в сгущающийся сумрак короткой летней ночи, а перед глазами так и стоит матушка Дамиана, благословляющая нас наперсным крестом-мощевиком с мощами благоверной княгини преподобномученицы Елисаветы и инокини преподобномученицы Варвары. По-особому прикипаю сердцем к этому месту. Может быть, потому, что связана обитель с батюшкой Иоанном Кронштадтским. Однажды, уже в далеком 1994 году, вошла я в Иоанновский монастырь по любопытству дамочкой из мира, а без исповеди из обители выйти уже не смогла. Там обратил меня Милосердный Господь, там открыл для меня мир Православной веры. Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Святый праведный отче наш Иоанне, моли Бога о нас!

Никольский храм в Никольском

В село Никольское въезжаем глубокой ночью, останавливаемся у старинного храма внушительных размеров и, разобравшись с сумками, входим через калитку в высокой ограде во двор. Корабль спасения… Широкая лестница ведет в церковь второго этажа – летнюю. Здесь нам предстоит ночевать – прямо на церковном полу. В просторном храме полумрак, идет ночная служба, что в это время года в других местах явление редкое. В Никольском же, как оказалось, это норма – службы не только дневные, но и ночные. Каждый устраивается, как может. У меня уже нет сил внимать происходящему, кажется, засну на ходу. Как говорится, месту рада: за всю жизнь так и не научилась спать в транспорте, в лучшем случае лишь дремлю. Выбираю место поблизости от свечного ящика на левой половине, погружаюсь в спальный мешок и сразу засыпаю под звуки молитвы. Вдруг кто-то расталкивает меня, громко шепчет: «Идите на помазание». Поднимаюсь и иду в сторону алтаря. В середине храма вижу худенького, небольшого роста, уже немолодого батюшку энергично помазывающего елеем стоящих впереди меня. Это и есть схиигумен Иоанн Никольский – старец, о котором приходилось слышать не раз. Подставив чело под кисточку с елеем и получив начертание крестного знамения, неожиданно прошу – толчком из сердца:

– Батюшка, помолитесь о грешнице Татиане.

В ответ отец Иоанн живо спрашивает:

– Ты Татиана?

– Да!

Батюшка быстрым движением перекрещивает меня своим наперсным крестом, дает приложиться и говорит:

– Здесь мощи мученицы Татианы.

Спаси Господи, добрую душу, разбудившую меня! Замечаю, что грань креста толще обычного. Далеко не всегда есть возможность встретиться с мощами своей небесной покровительницы. Никольский храм сразу начинаю воспринимать как-то по-особому, по-родственному, что ли. На сердце появляется чувство, что здесь я оказалась неспроста, что должно произойти нечто значительное, а пока снова иду спать.

Проснувшись ранним утром на полу храма, чувствую бодрость и прилив сил. Храм наполнен ярким солнцем. Смотрю на церковный свод. Прямо надо мной в таблетке изображение Нестора Летописца. «Благослови, отче», – прошу мысленно, вглядываясь в благолепный лик древнего книжного инока. На сердце неизъяснимая радость.

До отправления в путь есть время, подаю записочки в свечной лавке и начинаю осматривать иконы храма. Удивляюсь, что здесь так много старины. Как потом выразился отец Геннадий, «заповедник старой России, в которой ничего не тронуто. Такой сохранности нет нигде». Обходя храм, замечаю среди обилия икон только несколько новодельных, да и те встроены в старинные киоты. Стены предалтарной части храма сплошь покрыты росписями на темы Священной истории. Каждый сюжет обрамлен и отмечен надписанием, какому месту Священного Писания он соответствует. Справа, недалеко от солеи, обращаю внимание на икону огромных размеров. Начинаю рассматривать сложное по композиции изображение: Ангелы, написанные во весь рост, держат в руках небольшую икону Божией Матери, в которой с изумлением узнаю образ Божией Матери «В сорбех и печалех Утешение». Вот так радость! В нижней части иконы – собор святых: целитель Пантелеимон, апостол Андрей Первозванный и преподобный Иосиф Песнопевец. В верхней части образа – благословляющий всех Господь Саваоф. На нижнем полотне рамы замечаю табличку с надписью на церковно-славянском языке: «Дар и благословение св. Афонской Горы, от настоятеля Русского Андреевского скита Архимандрита Иосифа с братиею. В приход Святителя Николая имянуемого Мокраго, в Слободищах Ярославской губернии Углицкого уезда. 1896 г.»

Не могу передать чувства, охватившего меня в этот миг, словно я встретилась с человеком, очень дорогим, сердцу, увидеться с которым не чаяла. Архимандрит Иосиф (Беляев)… Он вписан в мой помянник вот уже несколько лет. Да и только что я подала свечнице записки об упокоении, проготовленные еще дома, куда рядом с именем схимонаха Иннокентия Сибирякова, было вписано и его имя – схиархимандрита Иосифа! Почитаемый мной святогорец – настоятель Русского на Афоне Свято-Андреевского скита в то время, когда миллионер-золотопромышленник Иннокентий Михайлович Сибиряков оставлял мир. Именно в 1896 г. бывший богач, передав скиту свое состояние, принимает в Петербурге на подворье постриг и уезжает на Афон. Там постригается в мантию, а затем и в схиму. На его деньги отец Иосиф сооружает самый большой на Балканах храм – собор Апостола Андрея Первозванного на пять тысяч молящихся; он и теперь – украшение Афона. Сооружается на пожертвование о. Иннокентия и четырехэтажный больничный корпус с тремя храмами, а также многое другое. И это все – трудами отца Иосифа!

Рассматриваю икону, и понимаю, что ее мог видеть схимонах Иннокентий. Более того, образ этот мог отправляться в дальний русский приход на средства Иннокентия Михайловича. Схимник Иннокентий мог знать тех, кто икону эту писал… Благодарю Бога, открывшего мне эту святыню и приводящего к значительному даже неосознанные наши действия и поступки. Прикладываю к Никольской иконе свой образок Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение», и начинаю размышлять, что неспроста этот дар находится здесь. А когда увидела придел в честь Владимирской иконы Божией Матери и мученицы Агриппины, то поняла, что у этого храма есть прочная связь с Афоном – многосложное посвящение храмов и приделов – это Святогорская традиция. Да, теперь стало понятно, почему в этом сельском храме служат службы Богу по ночам, как на Афоне.

Тогда, в Никольской церкви, я пыталась припомнить, что-то очень важное, но, кроме того, что отец Иосиф был из мещан и родом откуда-то из-под Ярославля, так ничего и не вспомнила. И уже теперь, набело набирая путевые заметки, могу добавить в повествование следующее.

Имя отца Иосифа навсегда останется в истории Русского Афона, так как благолепие и красота Свято-Андреевского скита во многом плод его духовных и телесных усилий. Родился отец Иосиф, в миру Иван Иванович Беляев, в селе Никольском на Слободищах близ Углича. Именно в этом селе, где нам выпало ночевать. Икону с Афона он прислал в дар родному храму, в котором началась его духовная жизнь, когда будущего отца Иосифа крестили. С детских лет он имел влечение к иноческой жизни. В Свято-Андреевский скит на Афоне поступил в возрасте 20 лет в 1867 г. и провел здесь 41 год, из которых более 16 лет был настоятелем. Это отец Иосиф привез в Россию на постоянное пребывание подлинник иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение», когда стал строителем Петербургского подворья Русского на Афоне Свято-Андреевсого скита. Он имел удивительно красивый голос, был собирателем церковных древностей, мудрым наставником братии, насчитывавшей более 500 человек, талантливым и неутомимым хозяйственником, истинным верноподданным Русского Царя: нижний храм Андреевского собора на Афоне был освящен в честь небесного покровителя Цесаревича Алексия Святителя Алексия Московского в память о рождении Наследника.

Последнюю свою литургию отец Иосиф отслужил в Духов День. 7 июля по старому стилю 1908 года после короткой, но лютой болезни он скончался, оплакиваемый горячо любимой братией. В настоящее время его глава цвета воска хранится в костнице Свято-Андреевского скита рядом с главой, желтой как воск, схимника Иннокентия Сибирякова. Такой цвет костей, по-афонскому преданию, говорит о святости тех, кому они принадлежат. Поэтому и неудивительно, что Никольский храм сохранился до наших дней в своем имперском убранстве, и что здесь по ночам, как на Афоне, возносится к Богу молитва схиигуменом Иоанном и иже с ним. Вот в какой храм Промысл Божий привел служить отца Иоанна, подвиг которого теперь открылся для меня с новой стороны, когда обнаружились духовные связи этой церкви с Афоном.

В то время, когда мещанский сын Иван Беляев проживал в Никольском, к храму, построенному в 1791 году, было приписано «49 селений, 470 домов, душ 1350 мужских и 1747 женских». От крещенской купели и до гробовой доски жизнь большинства этих людей была связана с Никольским храмом. Скорее всего, здесь венчались и были отпеты в свой срок родители отца Иосифа.

Само название храма – в просторечье Николы Мокраго – связано с тем, что церковь построена на роднике, куда трижды возвращалась икона, утверждаемая жителями этой местности на возвышенности, где они выбрали место под храм. Родник под алтарем семипрестольного храма есть и по сей день, только теперь он требует расчистки. Никольский храм делится на летний и зимний (нижний). В зимнем престолы в честь Святителя Николая, с чудотворной иконой (которая перемещалась), с приделами Сергия Радонежского и Василия Блаженного. В летнем храме престолы в честь Рождества Пресвятой Богородицы, Пророка Илии, Владимирской иконы Божией Матери и мученицы Агриппины.

К сожалению, совсем недавно во время пожара, когда церковный домик подожгли бутылкой с зажигательной смесью, сгорели все документы, связанные с историей храма, но кое-что можно найти в архивах и дореволюционных изданиях. В Ярославских епархиальных ведомостях удалось собрать некоторые сведения. Так в Никольской церкви на Слободищах на 1896–1898 годы был утвержден епархиальным начальством старостой временный Московский купец Василий Курдюков. В 1894 году по «Указу Его Императорского Величества Самодержца Всероссийскаго и Святейшаго Правительственнаго Синода» были награждены грамотами за заслуги по духовному ведомству «московские временные купцы Иван, Алексей и Николай Шашкины – за пожертвование на приобретение в церковь села Никольского в Слободищах, Угличского уезда, колокола 8000 рублей».

В Никольском храме служила священническая династия Чистосердовых. В 1891 году место отца занял известный на всю округу своим благочестием и горячим сердцем священнослужитель Сергей Константинович Чистосердов. Ему Господь дал такие благодатные дары, что уже в юные годы он собрал при приходе в Братство трезвости более 150 человек, в том числе и из Углича. «Как пастырь, – писала об о. Сергии церковная газета, – о. Сергий отличался прежде всего ревностию к достойному совершению службы Божией. Часто сравнивая последнюю с ангельским служением, о. Сергий так тщательно к ней приготовлялся всегда, что удивлял своим «долгим правилом» домашних и всех, знавших это».

Благодатный батюшка Сергий Чистосердов умер, не дожив и до тридцати лет, сгорел свечой, зажженной Господу, оставив по себе добрую память. На его погребении было столько народу, что свечи в храме гасли от недостатка воздуха, хотя, несмотря на декабрьский день, окна в храме были открыты. Вечная ему память!

В Никольском храме служил Патриарх Тихон. Когда в советское время церковь, которую так и хочется назвать собором, закрыли, хранительницей ключей была Вера Круглова. Умерла она не так давно уже глубокой старухой. О ней земляки говорили на похоронах: «Мудрая была бабка. К каждой власти нашла подход, но храм так никому и не открыла». Вот кому, после Бога Спасающего, мы обязаны такой сохранностью внутреннего убранства Никольской церкви, которое, вне сомнения, имеет значение для всей России! Помяни, Господи, душу рабы Твоея Веры во Царствии Твоем!

Теперь храм открыт уже более сорока лет. Местные жители не очень торопятся сюда, все больше приезжие. Вот и сторожку сожгли в 90‑х годах, в которой сгорел удивительный образ «Спас Живой». Может быть, это отголоски того времени, когда в 33 дворах в с. Никольском в конце XIX века проживали раскольники? Хотя вряд ли. Скорее это дело рук отъявленных безбожников.

…Отец Геннадий фотографирует святогорскую икону, и мы начинаем готовиться в путь. Покупаю здесь – специально именно в Никольском храме села Никольского – книгу «Записки игуменьи Таисии», свечи. Жаль, что нет книги, рассказывающей об истории этой драгоценной для Русской Церкви, жемчужины. Такая книга принесла бы многим духовную пользу.

Из окна автобуса наблюдаю последние мгновения нашего пребывания в Никольском. Вот потянулись к храму прихожане. Службы в селе ранние. Вот и старец Иоанн подходит к автобусу – в полном схимническом облачении. Дивное зрелище на сельской улице, хотя и у церкви Божией! Вот уж действительно, для батюшки Иоанна «весь мир – монастырь», по слову приснопамятного инока Владимира Важеезерского! Всматриваюсь в старца и не могу поверить, что в этом году ему исполнилось восемьдесят лет. Если бы встретила на улице просто так, более шестидесяти и не дала. Вот что значит животворная сила молитвы! Вспоминается впечатление, которое произвел на писателя Бориса Зайцева Иоанн Кронштадтский: «Сухой огонь!», – так охарактеризовал святого старца писатель. Наверное, эта характеристика могла бы подойти и к схимнику Иоанну.

Схиигумен Иоанн переходит через дорогу к ограде храма, быстро поворачивается и преподает всем нам общее благословение. Освещенный ярким летним солнцем, в торжественном одеянии воина Христова, с одухотворенным лицом остается отец Иоанн в моей памяти.

Автобус трогается. С нами отправляется на Леушинское стояние духовная дочь отца Иоанна Фотина Никольская – известный автор-исполнитель духовных песен. Сейчас Фотина Никольская живет в селе, несет в храме клиросное послушание. По просьбе отца Геннадия Фотина Никольская рассказывает о батюшке Иоанне – своем духовном отце. В прошлом Фотина – актриса Государственного академического театра драмы имени М.Ю. Лермонтова Светлана Марченко. В поисках веры Светлана посещала московские храмы, но веры не обретала. Шестнадцать лет назад Господь направил Фотину в Никольское. Об отце Иоанне она говорит так: «Я поверила его вере и через это укрепилась в вере своей… Батюшка простец». В Никольском Фотина купила дом. Сюда переехала жить и ее мама, в прошлом ярая атеистка. Преставилась она уже верующей.

Об отце Иоанне Фотина рассказывала много. Сообщу главное. Родом батюшка из Нижегородской области. Мирское имя его – Алексей Исаев. Был женат, после рождения двух сыновей, в 26 лет открылась в батюшке духовная жажда, и он предложил жене жить, как брат с сестрой. Она отказалась. Тогда батюшка встал на путь иноческой жизни.

Слушала я Фотину и вспоминала такую же историю, которая случилась более ста лет назад с настоятелем Костычевской Смоленской женской общины, пострижеником Афонской горы иеромонахом Пантелеимоном, которого жена преследовала много лет и пыталась вернуть из церкви в мир… Он не сдался. Верным Богу оказался и старец Иоанн. В монашестве ему было оставлено крещальное имя Алексий, а в схиме дано новое имя в честь апостола Иоанна Богослова. Постригал Никольского игумена в схиму архиепископ Михей. Ученик старца Иоанна иеромонах Иов является настоятелем Никольского храма, но вся духовная жизнь строится на приходе батюшкой Иоанном. Отец Иов уже много лет духовный сын батюшки. Они нашли друг друга через Троице-Сергиеву Лавру, когда о. Иоанн искал себе помощника, а будущий о. Иов – духовного руководителя.

В настоящее время в Никольском проживает немало верующих семей. Духовные чада батюшки Иоанна специально переселились сюда. Очередь на покупку домов велась в храме, так как дома продаются не часто. Подводя итог нашего пребывания в храме села Никольского, отец Геннадий особо подчеркнул ревность схиигумена Иоанна, его молитвенность.

Слушая Фотину в автобусе и общаясь с нею в Угличе, Брейтово, нашла много контактных точек, связанных с моим прошлым багажом, и удивилась еще раз милости Божией к падшему человеку.

А пребывание в Никольском – это ли не чудо для меня? Уезжая на Леушинское стояние, я надеялась что как бы оторвусь от самой себя, войду в другие реалии, в новый срез жизни, а оказалось, что новое качественно расширило мой прежний опыт, обогатило меня, плотнее пригоняя нить к нити ткущейся во времени жизненной ткани. Никольский храм на Слободищах стал для меня одним из самых больших узелков на память на всем маршруте Крестного хода. Да, не без Промысла Божия взяла я на Девятое Леушинское стояние икону Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение».

Углич

Мы направляемся в Угличский Алексеевский женский монастырь, где сегодня, наряду с праздником Владимирской иконы Божией Матери – покровительницы всея Руси – празднуется и день единственной в своем роде иконы, находящейся лишь в Алексеевской обители. Это образ Пресвятой Богородицы с дивным названием «Неугасимая Свеща Огня Невещественнаго». По дороге отец Геннадий сообщает краткие сведения об основании Углича и основных этапах его истории. Он особо подчеркивает, что убийство в Угличе Царевича Димитрия – сына Иоанна Грозного – привело к страшной смуте на Руси в начале XVII века, когда Россию лихорадило 10 лет, когда была Русская земля территорией, народом, но не государством. «Град Углич сравним с Екатеринбургом, – объясняет отец Геннадий. – И Углич, и Екатеринбург – города-Голгофы двух русских династий. Царевич Алексей встал рядом с Царевичем Димитрием. Господь запечатлевает правление царских династий на Руси смертью отрока».

Впервые узнаю, что Углич считается детской столицей России. 28 мая здесь ежегодно служится детская Литургия, проходит Детский Крестный ход…

Во время Смуты город был разорен поляками. Сохранился памятник русской литературы допетровского времени «Плач угличан». Уже дома решила ознакомиться с «о разорении града Углича сладкоумиленной и жалостнейшей повестью», и не могу удержаться, чтобы не поместить отрывок из нее в «Узелках на память». Речь идет о поругании поляками святых мощей благоверного князя Романа, которого «мощи из серебряной раки вои Божиим попущением опровергоша и сожгоша».

«О, благочестиваго корене прекраснии ветвие! – плачет древний повествователь. – О, христианския подвизания… О, угличскаго сада, его же Отец насади, его же Сын напои, его же Дух Святый преславно и животворно возрасти! О, сада досточуднаго и виногарада дивнаго и гроздия всекраснаго державы Российския великостольнаго града Углича! <…> Днесь убо Углечская свеща угасе, и камень драгий благохваления лице свое под землею скры, и славный град Углеч, стольный и многонародный, сожжением в пепел обратися, свет углечский померче и яко драгоценный бисер в сколе скрыся; благовонныи и краснии цветы угличска града увядоша… и земли погребения предадеся. Блаженна ты, угличская земле, яко на конец веков обагрившаяся страдальческою честнейшею законною кровию!». На полях этой повести имелась приписка «до двенадцати обителей Углических прекрасных разорено от Литвы».

Въезжаем в Углич, столь сладкозвучно оплаканный любящим и сострадательным сердцем. Впереди, слева, трехшатровый белоснежный старинный храм, вошедший в историю города под названием Дивная церковь. Это уже территория Алексеевского женского монастыря. Основана обитель сестрой святителя Алексея Московского – духовного отца и воспитателя Димитрия Донского. Поднимаемся на высокое крыльцо Дивной церкви и входим в просторный притвор. Как вошли – тут и поклонились. Слева от входа на стене большая – почти от пола и до свода – икона Божией Матери, украшенная гирляндой из белых и розовых цветов и зелени. Это и есть праздничная икона «Свеща Неугасимая». Пресвятая Дева изображена во весь рост в игуменском облачении с посохом в левой руке и горящей свечой – в деснице. У ее ног – Угличская Алексеевская обитель. Смысл иконы прочитывается легко, и невольно вспоминается вещий сон матушки Таисии, в котором Пресвятая Богородица приняла от игуменьи почти полностью сгоревшую свечу ее молитвенных трудов. Поем величание Божией Матери, и готовимся к службе.

А пока есть немного времени, осматриваюсь. Справа от входа – свечной ящик. На правой же от входа стене – еще один образ Пресвятой Богородицы с известным названием «Умягчение злых сердец». Само изображение, несмотря на древность иконы, для меня новое: Богомладенец распростерт на коленях Божией Матери с безжизненно опущенной рукой… На иконе – богатая риза. Икона притягивает к себе внимание, отпускает не сразу.

Покупаю свечи, маленькие иконки местночтимых образов Божией Матери, прикладываю их к подлинным иконам. Уже после службы разговаривая с местными краеведами, настоятельницей монастыря матушкой Магдалиной, прихожанами, выяснила, что образ Божией Матери «Неугасимая Свеща» был явлен здесь таким образом. Икона была написана в монастыре в 1872 году. Может быть, потому написан этот образ, что в плаче угличан сказано «днесь убо Углечская свеща угасе», кто знает? Находился образ до поры до времени в запасниках обители. Через долгих двадцать два года после своего написания икона «Неугасимая Свеща» прославилась дивным образом. В 1894 году больному купцу в Санкт-Петербурге явилась Божия Матерь и повелела ему отправиться в Углич, в Алексеевский мужской монастырь, и отслужить молебен перед иконой Божией Матери «Свеща Неугасимая». За это Божия Матерь обещала купцу исцеление, что и исполнилось по прибытии купца в Углич и молебна у чудотворного образа.

Невольно обращаю внимание на дату этого события – 1894 год. Дело в том, что в конце 1893 года миллионер Иннокентий Сибиряков пожертвовал в Углич огромную сумму 147 тыс. рублей Богоявленскому женскому монастырю, располагающемуся в непосредственной близости от Алексеевского монастыря. За это в Санкт-Петербурге объявили благотворителя душевнобольным и весь 1894 год устраивали дознание о его здоровье. В это время капиталы И.М. Сибирякова находились под арестом. Он был оправдан, и ложное обвинение было с благочестивого человека снято. Тогда же за Богоявленским монастырем была закреплена и сумма, пожертвованная Иннокентием Сибиряковым. Конечно, у меня возник вопрос, не мог ли именно он приезжать в Углич к иконе Божией Матери «Неугасимая Свеща»? Но Виктор Иванович Ерохин, замечательный угличский краевед, сказал, что у исцелившегося купца фамилия была другая. Как бы там ни было, но в Ярославских епархиальных ведомостях мне не раз встречалось имя И.М. Сибирякова в связи с его пожертвованием в город Углич огромной суммы. Приведу хотя бы одно упоминание: «29 сентября текущего года в г. Углич, при Богоявленском женском монастыре, освящено новое помещение для монастырской женской церковно-приходской школы.

В 1895 году Иркутский потомственный почетный гражданин И.М. Сибиряков пожертвовал в пользу Угличского Богоявленского женского монастыря значительный капитал. По удовлетворении всех монастырских нужд явилась возможность, с согласия г. Сибирякова, отчислить из его жертвы 6500 рублей на строительство при монастыре церковно-приходской школы».

В настоящее время в двух церквах бывшего Богоявленского монастыря уже начались службы. Эти храмы освящены в честь Смоленской и Феодоровской икон Божией Матери. Стоит вопрос о возвращении Богоявленского собора. Сохранились и другие здания обители, но используются они пока не по назначению. Давно разорен Богоявленский монастырь. Не сохранился и храм во имя Святителя Иннокентия Иркутского, который был построен на монастырском подворье по просьбе Иннокентия Сибирякова в честь его небесного покровителя. Черные ветры революций, войн и народного бедствия пронеслись над Угличем, над всей русской землей… А нам, живущим на рубеже XX и XXI веков, Милосердный Господь дал застать пору возрождения.

Смотрю на девочек подросткового возраста, вошедших в притвор. Оказывается, при Алексеевском женском монастыре действует приют для девочек, которые сейчас рядом с нами ждут своей очереди к исповеди. Одеты девочки нарядно, хотя и скромно. Ведут себя сдержанно, соответственно обстановке. И на сердце властно приходит чувство надежды на восстановление в России благочестивой жизни.

Снова и снова взглядываю на икону Божией Матери «Свеща Неугасимая». Конечно, она напоминает образ Игуменьи Горы Афонской, но как печален образ Угличской Богоматери! Более того, Царица Небесная кажется мне не только по-особому кроткой, но словно обиженной и даже заплаканной. Эта икона вызвала во мне чувства сострадания и жаления, и с таким восприятием образа я вернулась в Петербург. Знакомясь с историей Углича, поняла причину, из-за которой иконописец изобразил лик Божией Матери именно таким.

В уже упомянутом плаче о разорении Углича на полях рукописи значилось и такое свидетельство: «В оном же 1611 году при четвертом разорении города Углича, когда разорены быша собор и дворец, разграблен и опустошен малый Богоявленский девический женский монастырь… Сия содеяся в 20 день месяца марта в великую среду. Игумения Анастасия собра в монастырския церкви Богоявления Господня и Смоленския Богородицы всех сестер обители числом тридесять пять и с ними сошедшееся два ста чистых дев градских и шестьдесят дев чистых; вси бо моляху Господа и Его Пречистую Матерь о спасении своем; иереи же с церковными совершающе Божественную утреню. По разрушению крепостных врат… зазжена бысть стена и келлии и храмы загорешася. Нечестивии же имаху монастырская имения, и чистых дев и чистых жен и инокинь постниц оскверняху и побиваху; иереи Божии умроша лютою смертию, бяху пытаемы и посечены мечем, тако скончахуся. …Тако вси блаженнии страдальцы умроша и обитель сгоре…».

Не знаю, как в Угличе молятся в поминальные дни в настоящее время, а во времена Православного Царства после панихиды подавался в храмах угличских такой поминальный возглас: «Угличским убиенным и сожженным, повешенным и потопленным, гладом же и жаждою подавленным православным христианам, от Литвы посеченным же и избиенным, от Батыя замученным, от Бориса Годунова и от инех ненавистников в различныя времена напрасно уморенным, всем православным отшедшим христианским душам вечная память, вечная память, вечная память!»

Отец Геннадий в проповеди говорит об иконе Божией Матери «Неугасимая Свеща». Простые и доходчивые слова о празднике иконы, о великом смысле, который заключает в себе церковная свеча, трогают сердце. Свечу, как ни наклоняй, даже опускай вниз, а язычок пламени всегда будет стремиться только кверху. Так и духовное горение человека должно устремляться только вверх. В этом горении жертвенно истаивает воск, как истаивает плоть человека от духовных подвигов. Свеча символически изображает верующего человека, всем своим существом устремляющегося к Богу. Таковы вкратце главные мысли проповеди.

Уже в Угличе начали собираться слова в молитвенное стихотворение, дописанное по возвращении домой.

Молитва к Божией Матери у иконы «Свеща Неугасимая»

Любовь к победе сводится,
Превозмогая боль…
Ты с нами, Богородица,
А мы – навек с Тобой.
Пройдя дорогой узкою
Сквозь бессердечье зла,
Землицу святорусскую
Ты в сердце приняла.
Ты с Русью не расстанешься,
Мы знаем наперед,
Хотя не раз поранишься
О вероломства лед.
Аленушек, Иванушек
Ты к Спасу позови,
В лучах лампадных радужек
Нам души оживи.
Твоя мольба о чадушках
Тепла и по зиме.
Ты не оставь нас, Матушка,
Без Светоча во тьме.
Еще нам долго пашнями
Заглохшими брести.
С грехами рядом нашими
Ты рук не опусти,
Смиренная, гонимая,
В моленье пред Творцом,
Свеща Неугасимая
С заплаканным лицом.

После службы начинается перед иконой Божией Матери «Свеща Неугасимая» единственный в России чин освящения свечей. Обычай освящения свечей на Сретение Господне распространен в Православной Церкви довольно широко и совершается почти повсеместно. А вот в таком церковном обычае мне посчастливилось принять участие впервые.

…Пучки свеч в руках прихожан и паломников. На молебне многолюдно. После молитв священника, прочитанных по установленному чину, пучки свеч, окропляются святой водой и зажигаются от пучка Иерусалимских свеч. С освященными свечами выходим на Крестный ход вокруг монастырской территории. К нам уже присоединились паломники из Москвы и Смоленска. Теперь наши автобусы будут вместе следовать до Леушинского стояния в Брейтово, и дальше до Весьегонска, где после праздничной Литургии в храме Иоанна Предтечи и Крестного хода на берег Рыбинского моря, мы расстанемся. А пока радость встречи – в нашем полку, как говорится, прибыло!

По ходу Крестного хода обращаю внимание на довольно большой по площади и роскошный для этих мест розарий. Оказывается, что здесь некогда было монастырское кладбище, разрушенное в безбожное время. Розовые кусты теперь – живые памятники похороненным здесь инокам и мирянам.

После Крестного хода у иконы «Свеща Неугасимая», звучат взаимные – отца Геннадия и матушки Магдалины – многолетия с благопожеланиями. Всех паломников ожидает праздничная трапеза.

В Дивной церкви г. Углича, в том месте, где подается запивка после причастия, увидела я копию с иконы Божией Матери Скорбящей, недавно обновившейся в Крыму. Теперь эта икона является главной святыней Свято-Троицкого женского монастыря и размещается в Симферопольском Троицком соборе над царскими вратами (по типу Почаевской иконы Божией Матери в Почаевской Лавре). Скорбящая Божия Матерь хранится в том соборе, где находятся мощи исповедника Крымского святителя Луки Войно-Ясенецкого. В таком удалении от Крыма располагается Углич, а я словно дома побывала. Вот что такое Церковь Христова – нет для нее ни времени, ни расстояния.

Уже после возвращения домой, просматривая дореволюционные газеты, натолкнулась в одной из них на такое известие: «По донесению настоятеля Угличского Алексеевского монастыря архимандрита Феофана, в подведомственный ему монастырь поступила от неизвестного лица серебряная вызолоченная риза на икону Божией Матери, весом 15 ф. 61 золотник, искусственной изящной работы». Дарение это состоялось в 1895 году, когда капиталист Иннокентий Сибиряков, готовясь к монашескому постригу, старался избавиться от своего капитала, как можно быстрее и много одаривал русские монастыри, особенно провинциальные. В это время он вносил пожертвования либо через своего духовного отца архимандрита Давида (Мухранова), либо «от неизвестного лица», о чем сообщили в прессе после смерти схимника его афонские собратья. Достоверно известно, что Иннокентий Михайлович Сибиряков пожертвовал в 1895–96 годах 1000 рублей Ярославскому Епархиальному женскому училищу. Теперь только Господь знает, кто стоит за драгоценным даром в Алексеевский монастырь. Кто бы он ни был, помяни, Господи, этого щедродателя во Царствии Твоем!

До границы Брейтовского района

Прежде чем выехать из Углича, посещаем древний храм Казанской иконы Божией Матери, недавно переданный Церкви. Сопровождают нас иеромонах Николай и Виктор Иванович Ерохин. В Казанском храме после революции размещались застенки НКВД. У стены, где расстреливали жертв, теперь установлена икона Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Изображение несколько отличается от известного нам: Богородица склонила голову к Младенцу, внимая Ему. Выражение Ее лика полно кротости, глаза опущены. Матерь Божия словно отошла на второй план, собирая все внимание молящихся к Сыну – Иисусу-Богомладенцу. Удивительный образ! В нем переданы скромность Богоматери, смирение Ее, которые так трогают нас в Евангелии. Образ Пресвятой Девы словно сообщает молящимся сокровенное: «Я с вами потому, что Христос с вами, а вы – со Христом».

Отец Николай подводит нас к чудотворному Казанскому образу Божией Матери. Как и первоикона, явленная в Казани, этому образу тоже пришлось побывать в огне и не сгореть. Прикладываемся к небольшой по размеру иконе при раскрытом киоте: явно ощущается запах гари. О великом пожаре, бывшем в городе Угличе в 1794 году, говорится, что «…наипаче же площадная церковь Казанския Богородицы, хотя и каменная и весьма верхняя обгоре и в ней констасы и иконы кроме в нижней церкви и чудотворного образа все сгорели».

Здесь же, в среднем храме, нам показывают икону Божией Матери «Утоли моя болезни». Изображение видно отчетливо, ясно. Оказывается, эта икона сейчас постепенно обновляется. Позднее мне рассказали, как этот образ попал в храм. Еще недавно икона, одетая в ризу, была в святом углу одного из угличских домов. Однажды икону из дома выкрали. Грабитель, сорвав с образа ризу и увидев только темную доску, бросил образ за ненадобностью здесь же, за сараем, где и нашла его хозяйка. Хозяйка для святой доски без изображения не смогла найти в доме места и пожертвовала ее в храм. Конечно, икону не сразу выставили на поклонение, а лишь заметив, что она стала обновляться.

Последние шаги по угличской земле, и мы снова отправляемся в путь, обозревая Углич и его окрестности из окна автобуса. За последние 90 лет Углич утратил немало святынь, в том числе и от подтопления. Переезжаем плотину. Дальше наш путь лежит по древним ярославским землям, некогда процветавшим, а теперь почти сплошь лежащим в запустении.

Виктор Ерохин рассказывает о том, что в этом краю России в разное время были и земли великих московских княгинь, и дворянские гнезда знаменитых родов. До наших дней здесь не дошло ни одного памятника дворянской усадебной архитектуры, за исключением одного флигеля. Нередко встречаются малолюдные селения с прекрасными каменными храмами, но, увы, не восстановленными. Когда-то эти церкви были переполнены православным людом, блестели они благолепием и снаружи, и внутри, украшая лицо русской земли. Смотришь на это запустение и приходят на ум слова поговорки – как Мамай прошел… Вспоминается и многозначительное Рубцовское – «…иных времен татары и монголы».

Позднее, вчитываясь в статистику столетней давности, удивлялась количеству школ, действовавших в Ярославской губернии в 1896 году. Здесь на жителей православного вероисповедания в 1.019.130 человек, приходилось 996 школ разного ведомства. Это при том, что 117 церквей при себе церковно-приходских школ не имели. Например, в Никольском при церкви школы не было. Интересно, сколько сейчас школ в Ярославской области и сколько в них обучается детей православного вероисповедания?

Попались мне и записки путешественника о ярославских землях и дорогах. Сделаны они были в июле 1836 года, то есть 170 лет назад. Наверное, не только мне будет интересно ознакомиться с ними. «После мрачных и скучных лесов Новгородской и почти степного местоположения Тверской, открылись смеющиеся благословенные пределы Ярославской губернии, – засвидетельствовал путешественник. – Перемена местоположения весьма ощутительна и поражает всякого, проезжающего по Петербургской дороге. Там необделанная дорога, худые мосты, редкость селений, особливо с церквами; мрачные леса в Новгородской и однообразная плоскость в Тверской губернии наводят скуку и уныние. При въезде же в Ярославскую, декорация переменяется как бы по удару волшебного жезла. Переехав по мосту небольшую речку, отделяющую Тверскую губернию от Ярославской, увидите по обеим сторонам дороги два каменные столба с гербами и надписью: «Граница Ярославской губернии». Тут начинается прекрасно обделанная дорога, обсаженная по обеим сторонам березками и усыпанная хрящем (т.е. крупным речным песком); это настоящий бульвар с двумя тенистыми по сторонам аллеями, огражденными валом и рвом, обложенными дерном. Так устроены дороги по всем почтовым трактам Ярославской губернии;… Частые селения с церквами, красивые леса, зеленеющие холмы, золотистые нивы и пажити располагают душу и сердце к приятным ощущениям».

Экскурсовод рассказывает о богатой истории этой земли, называет славные имена, составившие гордость России. В стороне остается село, где подвизался знаменитый старец второй половины XX века архимандрит Павел (Груздев).

Наш путь в Брейтово пролегает по землям, примыкающим к реке Сить, известной каждому из нас со школьной скамьи: здесь в 1238 году произошла битва русских войск с татарами, во время которой погиб Великий Князь Юрий Всеволодович – основатель Нижнего Новгорода. Разобщенная междоусобицами Русь не смогла победить в этом сражении и на два с половиной века стала данницей незваных и свирепых гостей. Русский князь был оплакан в своем городе плачем великим, заглушавшим, по свидетельству очевидцев, даже звон колоколов.

Вот и наш соотечественник, проезжавший в этих местах в первой половине XIX века, оставил на бумаге свои красноречивые чувства при встрече с местом русской трагедии. Вот что писал он: «Я, любуясь окрестностями, вспомнил, что здесь не так далеко должна находиться река Сить, замечательная в истории нашего отечества… Я просил ямщика сказать мне, когда подъедем к Сити, и не мог сомкнуть глаз: как хотелось посмотреть мне на эту незначительную реку, бывшую за 600 лет назад тому свидетельницею такого ужасного кровопролития. Углубясь мысленно в прошедшее и настоящее, я сравнивал тогдашнее и нынешнее состояние России, чем она была тогда и что теперь. Сколько событий, бедственных и славных для России, свершилось в это время; сколько пролито крови и сколько поколений народа сошло с лица земли!.. Где теперь те бесчисленные орды Монголов, которые так часто опустошали Россию и наводили страх на всю Европу? Они почти исчезли с лица земли: едва малые остатки свидетельствуют о существовании этих грозных завоевателей. А Россия при твердой и непоколебимой вере в Бога и любви к своим Государям взошла на высшую степень славы и могущества. Я благодарил Бога, что живу в столь счастливое время».

Правда, обидно, потомки счастливых русичей? На нас теперь не надо ни Мамая, ни Батыя, ни Литвы…Русские сами сводят на нет свой народ, не желая пускать собственных детей на свет. Русские жены вместе со своими подкаблучными мужьями воюют не с пришельцами, а со своими собственными детьми, так и не рожденными, воюют с новым поколением русских. Неужели с таким-то грузом у нас люди еще хотят быть счастливыми? И кто нам виноват, если мы – русские, сами губим свою силу, да еще и не хотим правду об этом слышать? А ведь истину говорят наши старцы, что если мы своих детей не хотим кормить, будем кормить чужих… Вот отчего засилье в наших столицах и малых городах чужеземцев всех мастей. С такими думами снова и снова всматриваюсь в скорбный лик России. Светит солнце, простор, лето, но грустно, грустно…

Переписка сына-воина с родной матерью

– Мне доля выпала –
Заря закатная:
Не поле чистое,
А поле ратное.
Пришельцы-вороги
Со мной сражаются,
И стрелы острые
В мой щит вонзаются.
Шелом пробит мечом.
Кольчуга прорвана.
И надо мной уже
Кружатся вороны.
И друга больше нет –
Убили ратника…
Пришли мне, маменька,
На помощь братика!

– Неужто ты забыл,
Мой ненаглядный сын? –
Под ясным солнышком
Ты у меня – один!
Ведь я надеялась
На годы мирные –
И остальных детей
С утробы вырвала,
Чтоб у меня ты был
Всегда нарядненький
И ел бы досыта
Кусочек сладенький.
Поднять ребеночка –
Труды немалые.
Жалела я себя,
Не забывала я.
Прости меня, сынок,
Лью слезы реками,
Но помогать тебе
В сраженье некому.

Не вести черные
Пронзают молнией –
Стучатся к матери
Слова сыновние.
Слова правдивые,
Да не победные –
Слова укорные.
Слова последние:

– В бою без братьев мне
Не устоять стеной! –
За сласти с тряпками
Плачу я головой!!
Иссякла силушка
Непобедимая.
Не враг сгубил меня,
А ты, родимая…

Поклонный Крест

Подъезжаем к границе Брейтовского района. Выходим из автобуса у поклонного Креста, который установлен только сегодня утром, а сейчас начнется его освящение. Справа чуть в стороне от дороги на возвышенности четырехконечный деревянный коричневого цвета крест из толстого бруса. Женщины собирают цветы – и вот уже основание Креста украшено полевыми ромашками, колокольчиками, иван-чаем… Июль – время разнотравья, красивое время, душистое.

С улыбкой и вниманием наблюдает за происходящим Виктор Ерохин, проводивший для нас насыщенную интересную экскурсию. Подхожу к нему со словами благодарности, ведь сразу почувствовала, что человек не только знает очень много о родном крае, но и любит и его, любит и дело, которому служит. Так и есть – Виктор Иванович родом из Углича. Он является автором многих книг по краеведению. Изучению истории угличской земли посвятил всю свою жизнь.

Минута передышки. Но вот появляется настоятель брейтовского храма отец Анатолий Денисов. Его внешность не забывается – русское солнцеликое, ясноглазое лицо… Сколько в пастыре бодрости, задора! Движения быстрые, энергичные, уверенные, точные. Духом горячий, он и окружающих зажигает силой своей веры. Таково первое впечатление, не изменившееся до расставания. С батюшкой Анатолием приехали представители местной администрации и предприниматели, помогавшие осуществить установку Креста.

Начинается молебен. «Спаси, Господи, люди Твоя…» Под ярославским небом молятся петербуржцы, москвичи, смоляне, вологдчане, угличане – местных немного. В проповеди отец Анатолий говорит, что поклонные Кресты по благословению владыки Кирилла устанавливаются при въездах в районы края у всех дорог – да освятится земля ярославская! Выражая глубокую благодарность представителям администрации и предпринимателям за понимание и поддержку в осуществлении этого святого дела, священник одаривает солидных мужей книгами. В слове, обращенном к верующим, отец Анатолий говорит о значении Леушинских стояний, которые необходимы для сохранения памяти о святынях, оказавшихся на дне Рыбинского водохранилища, о людях, похороненных там, о тех, кто оказался в связи с переселением оторванным от родных мест. Он призывает нас «совершить стояние, совершить этот маленький подвиг, и дождь ли будет или даже снег, а достоять». Слова эти, можно теперь сказать, оказались пророческими. Под ярким солнцем, приложившись к освященному Кресту, садились мы в автобус, а через несколько минут предсказание отца Анатолия стало осуществляться.

Последний раз оглядываюсь на поклонный Крест – красиво он стоит, крепко, по-богатырски стоит… Демонов язва, Ангелов слава!

Девятое Леушинское стояние

Брейтово разглядеть я не успела. Запомнился городок лишь обилием зелени да проницательным взглядом сияющих глаз отца Анатолия. Все остальное – море, небо и на кромке берега кирпичная, на насыпном холме, часовня в пропорциях храма Покрова-на-Нерли… Но это уже загород. И люди с молящимися, терпеливо-благостными лицами, с горящими свечами в руках… Но это уже, в основном, паломники.

Когда автобус остановился в Брейтово и мы, вслед за Крестом, предназначенным для установки на берегу, двинулись в сторону Рыбинского водохранилища, стали сбываться слова отца Анатолия. Налетел шквал, за ним другой, и вот уже полил дождь, перешедший в ливень. К моменту подхода к месту стояния разразилась гроза, без преувеличения можно сказать, с ураганным ветром.

…Дождь хлещет тугими струями, от которых не спрятаться даже под зонтиками. Да, честно говоря, и прятаться не хочется. Куртка быстро набирает в себя влагу; кажется, несу на плечах полтора-два ведра воды. Да и все здесь промокли почти сразу. Первые мысли, что – либо Господь испытывает нас, либо враг рода человеческого обрушивает на молящихся свою злобу – быстро проходят. Замечаю, что дождевая вода – не холодная, по температуре водохранилища, словно водная масса поднялась из моря в небо, чтобы окропить, окатить нас влагой, настоянной на святынях, на могилах, оставшихся под этим серым, бурлящим, мятущимся под порывами ветра простором. Вода охватывает пришедших на берег людей, чтобы соединить их общей средой с теми, кто ждет наших молитв, взывает к нашей памяти. Сопричастность уже не только мыслью, но и телесно к русской трагедии, разыгравшейся здесь несколько десятков лет назад, – вот что такое этот дождь.

И чем чаще молнии разрывали небо над морем, тем значимей становилось событие, которое совершалось здесь, – благословенное Леушинское стояние 2007 года.

Началось оно торжественной частью, так сказать, вступлением к самому молению, когда выступали со словом и представители администрации, и священнослужители. На высокой паперти часовни в честь Святителя Николая и иконы Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы» говорят люди, сменяя один другого. А дождь хлещет как из ведра. При других обстоятельствах все уже давно бы разбежались, спрятались под навесы, крыши, а здесь… Но на то и стояние.

Своим чередом проходит презентация книги Виктора Ерохина – научный труд, посвященный затопленному городу Мологе. Промокший до нитки автор передает в дар промокшему до нитки отцу Геннадию книгу, запаянную в непромокаемую пленку. Боковой ветер бьет мокрыми струями, срывает покрывала с аналоев да и переворачивает их, рвет полиэтилен с усилительных колонок… Одним словом, разбушевавшаяся стихия. Но при этом радостные улыбки, ведь презентация – звездный час автора! Растерянные улыбки – в какой экстремальной обстановке! Такие моменты не забываются.

Фотина Никольская – нарядно одетая, но промокшая насквозь – поет песню о Кресте на слова игуменьи Таисии. И песня эта не только примиряет всех с непогодой, но и дает радостное осознание того, что возмужали леушане, раз силы их опробованы этим малым испытанием. Уже там, на берегу, появились первые строки стихотворения:

Дождь, как огонь по своим…
Молнии в вихре синем…

Стоим у воды, стоим,
Под шквалом стоим и ливнем.
Пусть холодно – не беда.
Потерпим. Беда не в этом.
Какая кругом вода
Почти в середине лета!
Не реки здесь – палачом!
Здесь люди наворотили!
Вода – она ни при чем:
Ей тоже руки скрутили…
Все терпит Россия-мать
И черпает силу в Спасе.

…Святое дело – стоять,
Крестами всю Русь украсив.

Смотрю, как стоят дети, стоят девицы в коротких юбках, тонких блузочках и шлепанцах, стоят седовласые, повидавшие всякого на своем веку, православные русские люди, и радуюсь. Радуюсь и верю, что есть у Руси сила для воскресения, лишь донеси до русского человеку правду, лишь вдохнови его жизнью со Христом в Его Царстве. И ведь воспрянет русская душа, осветится и освятится благодатью Божией! Слава Тебе, Господи, приоткрывшего через эту природную стихию сокровенный смысл таких стояний, когда человек берет власть над своей плотью и держит ее в повиновении духу. Как тут не вспомнить великопостное обетование: «Идеже действует благодать, побеждается естества чин»? Стоя на берегу Рыбинского моря, каждый знал, что никто не заболеет, не расквасится, потому что стояние – это маленький подвиг во имя Христово. И не посрамит Господь любящих Его.

Дождь закончился вместе с торжественной частью стояния. В перерыве на трапезу сушились, кто, как мог – даже у костров. Впереди было Всенощное бдение по случаю праздника Рождества Иоанна Предтечи и целоночное акафистное пение – вершина стояния.

По ходу Всенощной службы священнослужители установили рядом с часовней и освятили поклонный Крест, привезенный из Петербурга. Крест вознесся на том месте, где предполагается построить храм. Во время елеопомазания верующие прикладывались к иконам – участницам Богослужения, а после него – к импровизированному иконостасу икон Божией Матери в руках леушан. Люди часто произносили слова благодарности: «Спасибо вам, петербуржцы, что устроили такой праздник!»

Вот еще одна радостная для меня грань праздника – неожиданная встреча с председателем Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России замечательным русским поэтом Борисом Орловым. Оказывается Борис Александрович родом из этих мест. Как пошутил отец Геннадий, в Брейтово сегодня состоялось выездное заседание поэтической секции Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Говорим о книге Николая Коняева «Леушинское стояние», которой Борис Орлов дает высокую оценку.

Перерыв от Всенощного бдения до акафистного пения был заполнен, так сказать, культурной программой. Сидя с гитарой на ступеньках часовни, играет и поет священник из Тверской епархии Геннадий Ульянич. Темы – неизменные: душа, Россия, вера…

Сейчас и мне предстоит выйти к людям. Не в зале, не в приходе, а вот так, под открытым небом… Понимаю, что важно выбрать стихи, подходящие именно к этому моменту, даже если он не подготовлен, неожидан. Читаю два стихотворения.

***

Она безблагодатна и пуста –
Россия без нательного креста.

Какой бы макияж не навела,
Ей на лице не скрыть морщинок зла.

Сыны ее с Иудой заодно,
И потому за ним идут на дно.

Иродиаде дочери сродни –
Уже забыли стыд и срам они!

Но повстречавшись с нею вот такой,
Я на Россию не махну рукой.

Я видела – за совесть, не за страх, –
Как кается она в монастырях,

И как в слезах ее светлеет взор,
Когда она смывает свой позор.

Спасенную у бездны на краю,
Я так ее, притихшую люблю,

Прижавшую к себе, как дар святой,
Нательный крест на ниточке простой.

Молитва к Богородице

Из слезинок молитва строится,
Тает на сердце холод:
– Снизойди и к нам, Богородица,
Посети этот город.
Собери в кабаках, на торжищах,
На больничных постелях
Всех Иванов, родства не помнящих,
Всех Марий на панелях.
Растолкуй им, Заря Небесная,
Свет явившая людям,
Что повисли они над бездною,
Что себя – не отсудят.
Подыми бедняг из попрания,
Сокруши их кумиров
И погибшим яви взыскание
И спасение – сирым.

В этом мире страстей горячечных
Бестолково-витринном
Исцели нам сердца незрячие
И поставь перед Сыном.
Одари, обожженных гарями,
Покаянною грустью,
Чтобы стали Иваны с Марьями
Светозарною Русью.

Произношу стихи не устами – плачущим сердцем и вижу перед собой заплаканные лица. В такие моменты приоткрываются понятия единодушия, единомыслия, соборности. Да, велико значение поэтического слова для русской души. И сегодня, в начале XXI века есть в русском человеке струны, отзывающиеся на искреннее слово поэта ответным чувством.

Два глубоких стихотворения прочел Борис Орлов, одно из которых посвящено крестному ходу. Что здесь скажешь? Прямое попадание в сердце.

И вот уже последние приготовления к акафистному пению, согласование по связи с группой у Мяксы, на том берегу, начала песенного стояния. Пять акафистов, пять продолжительных хвалебных молитвенных песнопений от земли на небо, от сердца к небесам – Иисусу Сладчайшему, Пресвятой Богородице, Иоанну Предтече, Иоанну Кронштадтскому, иконе Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы». Именно эти акафисты будут звучать сейчас на ярославской земле под ясной звездочкой на светлом ночном небосводе. Но кроме этой почему-то единственной звезды, уже горят свечи, обожженные на Леушинском подворье в Санкт-Петербурге и в Дивной церкви Углича. Их мерцание на куполе и кресте часовни по мере сгущения ночной темноты нарастало, так что и сама часовенка стала походить на огромную свечу.

Отец Геннадий сообщает о том, что акафисты сейчас читаются и на берегу у Спас-Мяксы, и на подворье в Санкт-Петербурге, где возносит молитвы дежурная Елена…

Такого единодушного акафистного пения, как в ту ночь на берегу Рыбинского водохранилища, мне никогда не приходилось слышать. Или просто на подъеме духа уже никаких шероховатостей не замечаешь? В сердце появилось желание, кого-то обогреть, пожалеть. Накрываю своим безразмерным спальником рядом стоящих подростков – братика и сестру. Чувство родства заполняет сердце, и не важно, что не знаешь людей по именам, есть и без имен подходящие обращения: сестрица, братец, батюшка, матушка… Что-то ненужное отшелушивается от сердца, отлетает от него. Душа чувствует свободу, счастье, хочется обнять весь мир… «Иисусе, Теплото любимая, помилуй мя…» И не только меня, Господи, но и всех нас, здесь предстоящих и молящихся Тебе, всех наших близких, всю Святую Русь, всю блуждающую в неверии Россию…

Моего немощного голоса хватило на три акафиста. Остальное время больше слушала, всматривалась в людей, отходила, чтобы посмотреть на молитвенную картину со стороны. Как оно красиво, люди добрые, Леушинское стояние! Последний акафист пели уже в часовне. Некоторые к этому времени разъехались. С паломниками из Рыбинска уехали Фотина Никольская, Виктор Ерохин, Елена Олехович. «Слава Тебе за промыслительные встречи с людьми», – приходят на память слова акафиста «Слава Богу за все». Тепло прощаюсь со своими новыми знакомыми.

Время до отъезда из Брейтово провела в автобусе, прозевав паломничество в местный храм и добросердечные беседы гостеприимного батюшки Анатолия. И теперь, полгода спустя, жалею об этом.

Поутру, на восходе солнца, отправляемся в Весьегонск на Божественную Литургию к престольному празднику Рождества Иоанна Предтечи. Брейтовская часовенка в мягких лучах утреннего солнца, словно древняя драгоценная шкатулка с отливом красного золота. Новый поклонный Крест слева от нее – главный свидетель состоявшегося Леушинского стояние 2007 года – тоже тронут ласковыми лучами. «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим».

Еще раз смотрю на Рыбинские воды. Где-то там затопленный город Молога с мраморным памятником близ алтаря храма во имя Всех Святых на могиле московского купца Ивана Григорьевича Путилова, скончавшегося в 1809 году. На памятнике том была надпись от воздвигших его: «Путилова дети: Моисей, игумен Оптиной пустыни, Исаия, игумен Саровской пустыни, Антоний, игумен Малоярославецкого Николаевского монастыря». Братья Путиловы, в силу разъездного характера жизни отца, родились в других местах. Но все равно знаменитые русские старцы первой половины XIX века кровно связаны с этим городом под водой.

Однако не только купец И.Г. Путилов остался вместе с Мологой на дне рукотворного моря. Там лежит и Феодор Михайлович, второй князь Мологский, верный и неизменный союзник Димитрия Донского, участник почти всех его походов и побед, в том числе и Куликовской битвы. Он перед смертью в 1408 году был пострижен в иноческий чин с именем Феодорит и погребен в соборной церкви родного города.

Любитель русской старины писал о Мологе: «Но вот событие замечательнее всего. Здесь на устье реки Мологи, где существовал в древности городок, известный под именем Холопьего городка, открылась первая в России ярмарка; сюда съезжались купцы Немецкие, Греческие, Италианские, Персидские, Бухарские и Хивинские, для продажи и промена своих, а покупки Русских товаров. Казна в течение летних месяцев собирала много пошлинного серебра; бесчисленные суда покрывали Волгу и Мологу, а шатры застилали необозримый луг Мологский… Эта ярмарка существовала с начала XIV до половины XVI столетия». Так что, дорогие братья и сестры, наследники славных предков, в этом месте затапливались не только луга, города, деревни и монастыри, но и символ экономического процветания России – место ее первой международной ярмарки столь обширного масштаба.

Уже упоминавшийся любитель древности оставил потомкам и описание города Мологи с окрестностями: «По утру… приехали в Мологу, уездный город Ярославской губернии, в 113 верстах от Ярославля; город расположен на отлогом и ровном берегу, при соединении двух рек Волги и Мологи. <…>

Переменивши лошадей и напившись чаю, мы выехали из Мологи. Переезжая Волгу на пароме, я любовался прекрасными видами окрестностей за рекой Мологой. Представляется обширный ровный зеленеющий луг. Далее в тени дерев возвышается Афанасьевский женский монастырь; за ним виднеются вдали села и деревни; не на этом ли лугу была первая русская ярмарка…

Дорога от Мологи до Рыбинска лежит по берегу Волги; оттого езда самая приятная и веселая, особливо летом, когда величественная Волга покрыта судами, заключающими в себе богатство России и роскошь Европы».

Не горько ли читать эти строки, дорогой мой соотечественник и современник XXI века?

Почему-то припоминается Пушкинская строка «да ведают потомки православных…», а вслед за ней вспоминается ночное Сомино и его старинное кладбище в церковной ограде. На крепких еще надгробиях – следы разбоя: где некогда были укреплены кресты, остались только рваные раны – плоды безбожного времени. Таких кладбищ пришлось перевидеть немало по всей Великой России от Южного берега Крыма до Петербурга и от Петербурга до Иркутска. Как же старались враги стереть с лица земли ненавистный им знак Христовой победы над злобой и тьмой! Где-то они теперь – гонители Христа?

Да и то правда, что кладбища в наши дни разрушают реже, а вот души… Смотрю на заросшие бурьяном поля и думаю о том, что русским людям нельзя быть разрушителями родных святынь, нельзя. За таким отступлением от веры предков приходит опустошение, захирение земли-кормилицы, безлюдье в селах, безысходность в душах…

Мыслью охватываю всю нашу многострадальную Родину в ее величии и в ее нищете, и не сомневаюсь, что благоденствие нашему народу в силах вернуть лишь Господь, и то, если смогут русские люди проявить свою благую волю и всенародно склониться у родных святынь, если смогут пролить покаянные слезы с искренним, горячим словом молитвы – «Господи, прости!»

Нищему духом, но послушному воле Божией и благодарному сыну Бог подает Свою силу – вот в чем тайна могучего русского духа. Не в бессмысленном бунте, не в партизанской войне… Без первого условия любые потуги человеческие обречены на провал. А с Богом – всегда победа!.. По крайней мере, в России. Когда на Руси люди возвращаются к Спасителю, все складывается как бы само собой. Так было и после Смутного времени, и в другие эпохи.

Вернувшись домой с Девятого Леушинского стояния, написала стихотворение:

Наш путь

1

Отнимут хлеб, пометят и клеймом,
В грязи утопят, подомнут Россию…
Нас будут бить, пока мы не поймем,
Что только в Боге – русских мощь и сила.

Лишь в нашем Боге – в русском – во Христе!
Измену омывает покаяние.
Отцы в войну распялись на кресте,
А наше дело – в храмах предстояние.

Не кипятись, брательник, поостынь –
Тебе с сестрой надежду, а не лихо дам!
Собраться вместе у родных святынь –
У русских нет уже другого выхода.

Нам – совесть в сердце и Завет Христов –
Один закон и господин над русскими.
И если ты боишься этих слов,
То не ходил еще путями узкими.

Но на таком пути – победы свет
Дает Господь и слабому над хищником.
Кто не бросает камень нам во след? –
Уже мы перед всеми – только нищие.

Увы, опять нам нечего терять,
Зато себя найти мы можем заново,
Не надо ничего изобретать
И растворяться в миражах нирвановых.

Наш Бог Воскресший ждет Своих детей,
Которых учит мужеству и правде,
К любви зовет! И силою Своей
Со злом любым, на нас идущим, сладит.

Нам только верить надо горячо
И в день весенний освященных ваий
Христу свое надежное плечо
Подставить – Он добра не забывает.

2

И не хотя, а разберусь,
Вникая в смысл иконной Троицы…
Монголы одолели Русь?! –
О, нет!! – Вражда-междоусобица!

Любовь о Господе – наш путь.
Все прочие – бедою мечены.
Не выйдет счастье умыкнуть,
Пока мы не вочеловечены.

Назвался русским – крест бери
Взаимопомощи, прощения.
Учись за всё благодарить,
Терпеть и верить в Воскресение.

Так почему на нас – беда?
Ножи на каждого наточены?
Всё горе русских, как всегда, –
Лишь от сердечной червоточины.

Ее врачуй, ее лечи,
А остальное всё – приложится.
Тебе бы – тряпки да харчи? –
Владеет всем Святая Троица!

Высоким смыслом наполняй
Ты жизнь свою и душу вечную!
Возжаждем Божьего огня,
А там, глядишь, вочеловечимся.

Так знай, когда с тобой – Господь,
А, значит, мощь и помощь Божия, –
Трепещут враг и вражья плоть –
Им на таких идти не можется!

Богоспасаемая Ярославская земля, которую мы покидали 7 июля, была всегда связана с Петербургом многими нитями, в том числе и духовными. Гуще, плотнее были они в дореволюционные годы, чем сейчас, в чем убеждаешься, стоит только перелистать церковные газеты и журналы России Царственной.

Например, петербуржцы нередко поддерживали женское духовное образование в этом крае, не раз и не два одаривая Ярославское духовное женское училище, о чем уже упоминалось в связи с батюшкой Иоанном Кронштадтским и Иннокентием Михайловичем Сибиряковым. Но были и другие жертвователи.

«Справедливость и чувство глубочайшей признательности побуждает упомянуть и еще об одной весьма ценной, приятной и дорогой для училища жертве, – писали в Ярославле в 1895 году. – Священник С.-Петербургской градской Борисо-Глебской церкви, о Павел Потапович Космодемьянский, пожертвовал в училищную церковь св. икону Божией Матери, именуемую «Всех скорбящих Радосте», – точную копию с чудотворной иконы, находящейся в часовне на стеклянных заводах, в ценном орехового дерева киоте». Где-то он теперь, доброхотный дар юным девам, готовившимся к учительскому служению в Церкви? Какова судьба и самих этих дев, молившихся перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радосте»? Какова доля и участь тех, кого учили они до 1917 года, да и после?

Нет ответов на эти вопросы, и, наверное, не будет. Остается лишь молитвенное прошение: «Ты веси их имена, Господи! Помяни всех безвинно пострадавших на земле Ярославской во Царствии Твоем! Святые новомученники Российские, в земле Ярославской пострадавшие, молите Бога о нас!»

Весьегонск

Оставив позади пределы Ярославской области, оказываемся в области Тверской. Въезжаем в городок, хотя и утопающий в зелени, но какого-то казарменно-барачного типа, безликий, застроенный как бы наспех, без любви к родному гнезду. Так и оказалось, что историческая часть города Весьегонска, за исключением небольшой территории, затоплена. Люди перемещались от воды поспешно, кто, где приткнулся. Не до наличников было на окнах, не до коньков на крышах. Так и стоят теперь эти дома-свидетели разорения русского уклада такими, какими были собраны в те лихие годы. Без красы своей стоят, без радости хозяина, без удовлетворения строителя своей работой… Не залюбуется таким домом прохожий человек, не оглянется на него… Рядом – кирпичные дома более поздней постройки преимущественно из кирпича серого цвета, что тоже город не красит.

Местное кладбище и храм Рождества Иоанна Предтечи, куда мы направляемся, – сохранились еще от старого города. В этой церкви Весьегонска бывал и служил святой праведный Иоанн Кронштадтский.

История создания храма, которую рассказал нам настоятель протоиерей Анатолий Симора, такова. В начале 70‑х годов XIX века священник старой кладбищенской церкви добивался разрешения на выделение участка земли под новое кладбище. Дело тянулось несколько лет. Наконец, участок был выделен на возвышенной окраине города. В тот же год умерла семнадцатилетняя дочь священника, и ее могила стала первой на новом кладбище. По случаю смерти дочери батюшка построил часовню, а позднее – в 1876 году и храм Иоанна Предтечи; с таким посвящением – в символ того, что Креститель Господень первый спустился во ад с вестью о Христе. По этой причине на Руси нередко кладбищенские храмы освящаются в честь Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Церковь Рождества Иоанна Предтечи Весегонска деревянная, выкрашенная в светлую краску. У храма – свободный притвор. Мы немного опаздываем и входим в церковь, когда служба уже началась. В храме много местных, в основном женщины. Останавливаюсь на левой половине возле иконы Божией Матери Тихвинской. Взгляд Богородицы на иконе устремлен к небу с какой-то особой густоты скорбью. Смотрю на русских женщин, бабушек – ясноглазые, добрые, терпеливые лица. Родные, прекрасные… Хлынули слезы – обильные, горячие… Рядом со мной плачет женщина лет шестидесяти пяти. Посмотрели друг на друга, расцеловались. Пристегнула ей на грудь наш значок – Девятого Леушинского стояния. Спрашиваю, как зовут? Отвечает: «Валентина, – и добавляет, – В прошлом году была здесь ваша послушница Ольга. Я за нее молюсь».

Прихожане и паломники готовятся к Причастию, передвигаются по храму. Прохожу с ними немного вперед и ближе к середине храма. Почему-то поворачиваюсь влево и встречаюсь с живыми глазами Богородицы, зовущей меня к Себе. Отвожу взгляд, укоряю себя, думаю: «Устала в дороге, показалось». Но, взглянув невольно на образ снова, ясно вижу – Богородица зовет к Себе живыми глазами. За высоким подсвечником и лампадой не могу увидеть, что же за икона. Подхожу ближе – Казанская. Прикладываюсь, становлюсь рядом. Снова поток слез – беспричинных, теплых, благодарных. На образе – следы от сорванной ризы. Только остались мелкие гвоздики, которыми риза крепилась, да маленький фрагмент с тонкой чеканкой, едва пристроенный к иконной доске. На сердце – как в детстве в надежных объятиях мамы после пережитой опасности – спокойно, тепло, благостно. Перевожу взгляд на икону рядом – целителя Пантелеимона. Писана на Афоне в Свято-Андреевском скиту и в том же, 1896 году, когда схимонах Иннокентий Сибиряков стал иноком именно в этой афонской обители Апостола Андрея. Не слишком ли много совпадений для двух дней? О чем говорят они мне? Ответов на эти вопросы я не знаю и сейчас.

Между этими иконами в самом углу редкость для православного храма: деревянная раскрашенная в разные цвета скульптура Спасителя в терновом венце, выполненная в пропорциях отрока. Лик опущен вниз. Молюсь и никак не могу отойти отсюда. «Хорошо мне здесь быти». Слышу легкое потрескивание от иконы Божией Матери: звук не частый, но четкий, хотя и не громкий. И вдруг замечаю на лике Богородицы и Младенца многочисленные следы мироточения. Тонкие сухие следы струек. Трогаю за рукав стоящую чуть впереди сестру из нашей группы, чтобы она обратила внимание на икону Божией Матери. Валентина мне отвечает: «Вижу».

После службы отец Анатолий рассказал, что он служит в этом храме с 1998 года. Казанская икона Божией Матери замироточила еще до него, лет пятнадцать назад. Находилась она тогда в сторожке при входе на кладбище. Сразу перенесли ее в алтарь. Но в алтаре икона стала часто потрескивать. Тогда и решили вынести ее к народу в средний храм. Последний раз эта икона мироточила в прошлом году, когда из Италии привозили в Россию чудотворную Казанскую икону Пресвятой Богородицы. Тогда на иконе появилось несколько родничков, из которых истекали тонкие струйки благоуханного мира.

Возле мироточивого образа остаюсь до конца службы, со вниманием переживая ее подробности. По ходу Литургии освящается икона Божией Матери «Азъ есмь с вами и никтоже на вы», привезенная из Петербурга в дар храму Иоанна Предтечи. Сегодня этот храм для почитателей игуменьи Таисии и хранителей памяти о Леушинском монастыре приобретает особое значение – престольный праздник Иоанно-Предтечинской обители вместо Леушино совершается здесь, в Весьегонске, на берегу рукотворного моря.

Служба заканчивается содержательной проповедью настоятеля и подведением итогов по детской воскресной школе, после чего отправляемся на третий к Рыбинскому водохранилищу Крестный ход. Как только двинулись по улице к месту установки Креста, снова налетел ветер, полил дождь. Повторилось вчерашнее, но с более слабой силой. Этой непогоде леушане уже не придали никакого значения.

Выходим на старинную площадь, заросшую травой. Здесь два больших по размеру старинных храма. Один – в честь Казанской иконы Божией Матери – в полном запустении. Второй – в честь Пресвятой Троицы – законсервирован. Поклонный Крест устанавливается недалеко от берега. Люди из приготовленных заранее камней у подножия Креста складывают Голгофу. Надпись на Кресте гласит, что он установлен в память о невинно убиенных и о затопленных православных святынях в 30–40‑е годы XX века.

Со словом к народу обращаются священники, глава города, представители городской общественности. Отец Геннадий в своем слове подчеркнул, что сегодня в Весьегонске заложена традиция совершать к поклонному Кресту в престольный праздник Крестный ход. Глядя на людей, – добавляет батюшка, –кажется, что они начинают просыпаться от какой-то долгой спячки.

Местные жители понемногу стали расходиться. Разговорилась с двумя весьегонскими женщинами. Спрашиваю, есть ли у вас наркомания? Молчат. А пьют ли? О! – отвечают, – пьют! Многие пьют. Но главное – нет работы, зарплаты очень маленькие. Мужики уезжают на заработки в большие города и через время бросают здесь семьи, а там заводят новые. Много теперь таких. А еще обещают превратить наш городок в экологически чистое место, закрыть и то малое производство, которое есть сейчас. На что жить будем?

Вот такая она теперь, в русской глубинке, жизнь… Промыслов нет, средств нет, прав нет, земля и та непонятно чья – как хочешь, так и выживай.

Возвращаемся в храм. По дороге отец Анатолий рассказывает о себе. Он родом из-под Почаева, с. Залесцы Тернопольской области. Из села Залесцы вышло более двухсот священников. Сам он из семьи крестьянской. Сначала закончил журфак во Львове, а потом Свято-Тихоновский Богословский институт – со степенью бакалавра религиоведения. Начал церковное служение в 1990 году. В Весьегонске – с 1998 года. В этом, 2007, году у отца Анатолия Симоры в Твери вышла книга «Возрождение. Повесть. Рассказы. Стихи». Он является автором брошюры «Суеверия в современной приходской жизни», опубликованной в 2003 году. В течение десяти лет отец Анатолий является членом Епархиального совета, благочинным.

Еще раз мы заходим в храм для того, чтобы поклониться его святыням, после чего направляемся отслужить литию на могилах Леушинских сестер монахинь Магдалины, Александры, Марии, Анны, послушницы регента Клавдии. Вот и здесь – продолжение Леушино.

С книгой «Возрождение» с автографом автора протоиерея Анатолия Симоры возвращаюсь в автобус. Отсюда, из Весьегонска, наш путь лежит в городок Тверской области Бежецк, к матушке Александре.

Бежецк

Цель нашего посещения старинного русского городка с характерным названием Бежецк – это Благовещенский женский монастырь. Город Бежецк и его окрестности связаны с рядом деятелей русской культуры, в том числе Николаем Гумилевым и Анной Ахматовой. Располагается город в так называемом Верхневолжье, в удобном месте между Петербургом и Москвой.

Находим обитель не сразу, изрядно попетляв по городу и натолкнувшись на кафе с непривычным для русского слуха названием «Тамерлан». На улицах много людей с иноземными лицами.

С Божией помощью, обитель отыскали. Укрыт монастырь от мира высокой, глухой деревянной оградой, выкрашенной в зеленый цвет. Храм в монастыре Крестовоздвиженский, постройки XIX века. Освежен снаружи побелкой, но нуждается в реставрации. На территории скромные цветники, дом в вагонке белого цвета, заготовленные стройматериалы… Слева от входа достраивается двухэтажное деревянное здание – трапезная с кельями для сестер.

Настоятельница монастыря – игумения Александра, хранительница наперсного креста Иоанна Кронштадтского. Теплые приветсвия, искреннее радушие…

Сначала матушка благословляет в храм на вечернюю службу. Служба совершается по полному монастырскому чину, слова молитв произносятся внятно священнодействующим батюшкой и чтицами. Сразу чувствуется монастырский дух. Обращаю внимание, что здесь можно заказать за усопшего поминальную лампаду, которая будет гореть на кануне.

Смотрю на прежде нигде мной невиданный благолепный иконостас, перегораживающий храм поперек от стены до стены. Иконы в нем пока разные от бумажных репродукций до образов хорошего письма синодального периода. Но иконостас этот – не предалтарная преграда. Та – с Царскими вратами – находится в глубине храма на возвышении, к которому ведут ступени. Солея просторная, на ней помещается благозвучно поющий сестринский хор.

Среди икон замечаю образ Божией Матери, изображенной во весь рост. Пресвятая Дева с Младенцем на руках, распахнувшим Свои объятия идущим к Нему… Одежда на Богородице синего цвета, Младенца держит Дева Мария на левой руке, придерживая правой за грудь. Очень похож образ этот на икону «Азъ есмь с вами и никтоже на вы», но немного другой – по положению рук Богородицы. Батюшка Геннадий после объяснил, что эта икона называется «Объятия Отча».

По приезде домой, еще раз перечитываю книгу «Леушинская икона Божией Матери Азъ есмь с вами, и никтоже на вы. История и современное прославление» (СПб, 2007). На двенадцатой странице нахожу маленький абзац, который открыл для меня многое. Вот он: «В монастыре образ имел еще одно название – «Объятия Отча» (под этим названием подобный образ почитается на Дальнем Востоке, получив там название Уссурийской Божией Матери)».

Дальний Восток… В 1894 году приехал с Приморского края в Санкт-Петербург основатель Свято-Троицкого Николо-Уссурийского монастыря иеромонах, впоследствии игумен, постриженик Афона Алексий (Осколков). Цель приезда – сбор средств на основание обители. Господь приводит его к миллионеру Иннокентию Михайловичу Сибирякову как раз в ту трудную пору, когда благотворителя обвиняли в безрассудных тратах на монастыри. Пообщавшись с золотопромышленником и увидев в нем искреннюю ревность о делах Божиих и желание самому стать монахом, отец Алексей смог привлечь внимание митрополита Палладия и К.П. Победоносцева к сложному положению Иннокентия Михайловича. Они вмешались в процесс, и с будущего схимонаха-святогорца были сняты все обвинения, а капитал его освобожден из-под ареста. Тут же Иннокентий Сибиряков жертвует 25 тыс. рублей на основание иноческой обители на Дальнем Востоке.

Эту подробную справку я помещаю здесь потому, что именно в Свято-Троицком Николо-Уссурийском монастыре до революции находился образ Божией Матери «Объятия Отча», известный под названием Уссурийской Божией Матери. Более того, эта икона была написана самим о. Алексием (Осколковым) после его возвращения на Афон и прислана в дар основанной им обители. Отец Алексий (в миру Григорий Афанасьевич Осколков) – очень незаурядный человек. Царский офицер, участник нескольких военных кампаний, в отставке – крупный железнодорожный подрядчик, путешественник (недолго жил в США), в 1877 году приезжает на Афон и в Свято-Пантелеимоновом монастыре принимает постриг. Здесь он сближается с известным настоятелем Русского Свято-Пантелеимонова монастыря архимандритом Макарием (Сушкиным) и начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандритом Антонином (Капустиным). На Афоне отец Алексий подвизался (до Дальнего Востока) 16 лет, причем не только в братском общежитии, но и совершая подвиг отшельничества. Господь принял подвиги усердного инока, одарив его талантом иконописца редкой силы. По приглашению о. Антонина иеромонах Алексий в 1892 году расписывает собор Апостола Петра в Яффе. В возрасте 58 лет Священный Синод направляет отца Алексия на Дальний Восток для основания монастыря с миссионерскими задачами. Отец Алексий после долгих поисков места под монастырь находит таковое в Южно-Уссурийском крае близ станции Шмаковка Уссурийской железной дороги. Определившись с местом, едет в столицу Российской Империи за сбором средств, где и происходит его встреча с И.М. Сибиряковым.

Получив материальную основу для создания обители и помощников для этого непростого дела – иноков Валаамского монастыря Сергия и Германа, отец Алексий потрудился над основанием обители в Приамурье. Состояние здоровья побудило игумена к возвращению на Афон, где он жил в Благовещенской келье, не порывая связи с основанной им обителью. Первоустроитель монастыря на Дальнем Востоке выслал обители в дар икону Святой Троицы, писанную на доске Мамврийского дуба. Ценным подарком отца Алексея была лично им написанная икона Божией Матери «Объятия Отча», присланная игуменом в благословение основанному им монастырю в период между 1903 и 1913 годом.

В настоящее время икона Божией Матери «Объятия Отча» находится в Покровском храме г. Никольска-Уссурийского. Ее празднование совершается два раза в год – 21 июля и 4 ноября вместе с празднованием Казанской иконы Божией Матери. В эти дни устраивается Крестный ход, во время которого икона «Объятия Отча» износится из храма. Вот таким открытием был ознаменован для меня город Бежецк и Благовещенский монастырь.

Главное же сокровище Благовещенского монастыря в Бежецке – это матушка Александра – мудрая настоятельница небольшой женской обители с большими задачами и трудами. Небольшого роста, пухленькая, с ясными, зелеными глазами… Знаем, что недавно матушка перенесла серьезную болезнь, но по лицу не скажешь. Для восьмидесяти лет – лицо молодое, свежее… Движения у матушки Александры степенные, плавные, неспешные. Голос мягкий, с легкой хрипотцой. Интонация речи выразительная, проникновенная. Так и звучит в памяти ее голос: «Родные мои, болтун в Царство Небесное не попаде-е‑т».

В монастыре пятнадцать сестер. Сейчас матушка устраивает при обители богадельню – для тех, кто никому не нужен. «Я приняла их в свое сердце», – говорит она. На этом месте женская иноческая община находится полгода. Еще много трудностей.

При первой же возможности прошу матушку: «Скажите мне благое слово так, без вопроса, какое Вам Господь положит на сердце». Взглянула проницательно и ответила весомо: «Спасайтесь о Господе ради Царствия Небесного. Спастись можно великими трудами».

После службы нас ждет трапеза – в новой трапезной. Мы оказались ее первыми гостями. Но прежде надо было подняться в трапезный корпус (еще недостроенный) по дощатому настилу наподобие трапа с прибитыми к нему поперечными перекладинами. Матушка говорит о молитве: «Каждая ступенька – это и краткая молитва «Господи, помилуй»». Наблюдаю со стороны, как она поднимается по «трапу» – сосредоточенно, без спешки. Видно, что с молитвой. Обращаю внимание на то, что поперечные перекладины, на которые ступает матушка шаг за шагом, прибиты редко, слишком редко для ее небольшого роста. Даже здесь подвиг, на который не сразу и внимание обратишь.

Сказать, что нас в монастыре покормили, это ничего не сказать. Матушка, как радушная хозяйка, нас угощала и, как тут не вспомнить забытое русское слово, – потчевала. Но больше всего питала нас ее – без преувеличения – сладкозвучная беседа. Апостольское слово с благодатью. Духовное молоко христианского опыта, которым щедро поила нас матушка. Мне такая пища в самый раз, до твердой-то пищи трудами великими восходят!

После задушевной беседы и питательного обеда выходим во двор. Каждый может задать матушке свой вопрос – самый-самый. Наблюдаю со стороны и диву даюсь! Нас семьдесят человек, окружили матушку Александру, чуть ли не теснят, со всех сторон спрашивают, а она ни разу не осуетилась, не заторопилась, выдерживает паузы, с лету от рассудка не отвечает, слово произносит от сердца. Ни капли раздражения в выражении лица или интонации, ни усталости, ни тяжелого вздоха…

Каждому нашла нужные слова. А обращаясь ко всем, советовала: «Молитесь за родных, за кровных. За остальных подавайте записочки. Жены, живите в послушании у своих мужей. Берите у них на все благословение утром и вечером и на все дела. Сначала у мужа, и уже потом – у священника».

Ответила матушка Александра и на мой вопрос. Да так ответила, что каждый день, а то и несколько раз на день этот ответ теперь вспоминаю. По совету ее еще не поступила, но знаю, не сомневаюсь, что права она, а не я. Господи, дай мне сил и возможность исполнить в свой час душеполезный совет старицы!

В заключение матушка Александра приглашает к себе в монастырь. «Я всех принимаю, никому не отказываю», – говорит она. И уже от самого этого слова никуда не хочется ехать, так бы и остался здесь навсегда. Но все-таки уезжаешь, зная, что на свете есть место, где, в случае чего, тебе будут рады. Все приложились к наперсному Кресту батюшки Иоанна Кронштадтского, все получили вместе с благословением иконочки в дар…

Матушка Александра – одна из немногих стариц в моей жизни, с которой Господь подарил общение. Дай, Боже, доброго здравия и долголетия твоей труженице, возлюбившей Тебя больше всего на свете!

Уезжаю с надеждой побывать в этом месте хотя бы еще раз.

Старицы

Вид благочестия снаружи
Взъярит крикливость напомаженных…
Лишь стариц благостные души
Утешат крашенных и ряженых.
Словами кроткими и взглядами
Угомонят, даря отрадою,
И наши тяготы с неправдами
Развеют и сердца обрадуют.
В густом дыму – глоточек воздуха,
Они уходят без наследников.
Смиренные! – всё славят Господа,
Творя молитву до последнего.

После Бежецка пытаюсь осмыслить духовные приобретения от участия в Рыбинском Крестном ходе и Девятом Леушинском стоянии. Перебираю в памяти и находки, связанные с темой исследования о жизни благотворителя-схимника Иннокентия Сибирякова, над которой по мере сил продолжаю трудиться. Вот ведь как бывает! Отправлялась на Девятое Леушинское стояние, а получила большее, о чем четыре дня назад и предположить не могла. Встретилась со Святой Русью, Русским Афоном, и, как вживую, с теми, о ком не раз писала, кому Господь благословил послужить – схимонахом Иннокентием (Сибиряковым), схиархимандритом Иосифом (Беляевым), схиигуменом Алексием (Осколковым)…

Современники святого праведного Иоанна Кронштадтского и игуменьи Таисии, они могли пересекаться с ними в жизни, молиться, общаться… По крайней мере, достоверно известно, что батюшка Иоанн Кронштадтский и Иннокентий Михайлович Сибиряков были учредителями Братства во имя Святителя Иннокентия Иркутского при Первом реальном училище Санкт-Петербурга (Большой проспект ВО и угол 12‑й линии), где при храме Александра Невского выходцы из Сибири (схимонах Иннокентий родом из Иркутска) устроили придел в честь Святителя Иннокентия Иркутского. В 90‑х годах XIX века отец Иоанн неоднократно служил там, говорил проповеди, участвовал в заседаниях Православного Братства. Батюшка Иоанн и Иннокентий Сибиряков стали первыми почетными членами Братства Иннокентия Иркутского. После пострига Иннокентия Михайловича и отъезда его на Афон, отец Иоанн хлопотал о подаренной бывшим миллионером своей трехэтажной дачи Линтульской общине, куда батюшка намеревался перевести женскую обитель.

Возможно, И.М. Сибиряков был знаком и с игуменьей Таисией. Дом, владельцем которого был Иннокентий Михайлович, находится по соседству с Петербургским подворьем Леушинского монастыря – угол Некрасова и Лиговского проспекта (современный адрес Лиговский, 1). Именно это трехэтажное здание, в котором размещалась частная гимназия Ф. Бычкова, а затем Я. Гуревича, принадлежало в течение 20 лет И.М. Сибирякову, и было подарено им перед постригом учителю своему, известному ученому П.Ф. Лесгафту. А Леушинское подворье находилось совсем рядом на улице Некрасова как раз в то время – с 1893 года. В этот период игуменья Таисия нередко сопутствовала батюшке Иоанну в его проповеднических и благотворительных трудах и могла знать И.М. Сибирякова и по этой причине.

Еще предстоит многое выяснить о тех духовных связях, которые складывались между Санкт-Петербургским подворьем Леушинского монастыря и интересующими меня лицами. Одно достоверно, что среди людей, знакомых и с отцом Иоанном, и с игуменьей Таисией, и с Иннокентием Сибиряковым, и с архимандритом Иосифом был архитектор Михаил Щурупов. Этот прекрасный зодчий проектировал собор Похвалы Пресвятой Богородицы в Леушино, монастырский комплекс на родине Иоанна Кронштадтского в Суре и собор Апостола Андрея Первозванного в Свято-Андреевском скиту на Афоне, построенный архимандритом Иосифом на пожертвование Иннокентия Сибирякова. Этому собору – одному из немногих творений Михаила Щурупова – посчастливилось сохраниться, и сегодня Андреевский собор пленяет своей величественной красотой всех, кто посещает Святую Гору Афон.

Так в ходе паломничества и событий Леушинского стояния открылось новое направление поиска материалов о выдающемся русском благотворителе, смиренном афонском схимнике Иннокентии Сибирякове и его окружении. Благослови, Господи, и помоги!

Краснохолмский Антониев монастырь

Кажется, всё. Можно было бы на этом и завершить заметки, но сидит занозой в памяти еще одна болевая точка Святой Руси, мимо которой мы проехали в пределах Тверской области. Это Краснохолмский Антониев мужской монастырь Вернее, поражающие своей грандиозностью развалины, которые от него остались. А остались на Красном Холме на берегу реки Мологи три стены Никольского храма, напоминающего своей грандиозностью соборы Московского Кремля. Видны и другие полуразрушенные строения. Из сообщений современной печати известно, что иногда в Краснохолмском Антониевом монастыре совершает богослужения владыка Тверской и Кашинский Виктор.

Основателем Краснохолмской обители был иеромонах Кирилло-Белозерского монастыря Антоний. В этих краях он обрел чудотворный образ святителя Николая, и в 1461 году на земле бояр Нелединских-Мелецких поставил часовню «для пропитания» и келью «для упокоения». К этому молитвенному старцу стала собираться братия. В 1481 году вскоре после освящения места закладки великолепного Никольского собора, составившего монастырю славу, преподобный Антоний скончался. Его память празднуется в день Антония Великого и вместе с собором Всех Святых в земле Тверской просиявших.

Никольский собор был построен не только боярским, но и княжеским попечением при приемнике Антония настоятеле Германе. Краснохолмский Никольский храм был прекрасным образцом московского зодчества второй половины XV века. На стенах собора еще сохранились росписи. Удивительно, что их не смыли ни дожди, ни снегопады… В XVI веке монастырь был в числе крупнейших обителей Руси. В Краснохолмском монастыре велись большие строительные работы и в другие эпохи. Перед революцией в Краснохолмском Антониевом монастыре было четыре каменных церкви, крепостные стены, башни, братские корпуса…

Теперь среди развалин не найти и места, где под спудом хранятся мощи преподобного Антония Краснохолмского, как не найти и могилы одного из замечательных настоятелей обители игумена Рафаила. Инок Афона с 1867 года, глубокий почитатель старца Серафима Саровского, иеромонах Рафаил (в миру Николай Ионович Трухин) назначается в 1890 году настоятелем Саровской пустыни. С этого времени отец Рафаил начинает систематический сбор материалов о старце Серафиме, которые и стали впоследствии основанием для канонизации преподобного Серафима Саровского. Отец Рафаил собрал более восьмидесяти случаев исцелений по молитвам к преподобному Серафиму.

За четыре года, которые настоятельствовал отец Рафаил в Саровской пустыни, он облагородил места, связанные с памятью Серафима Саровского. Были построены часовня и купальня у Ближней пустыньки. Восстановлены на своих прежних местах у Ближней и Дальней пустынек кельи. На месте разобранного на святыньки камня, на котором молился старец Серафим тысячу дней и ночей, был установлен другой – похожий на прежний, а над ним сооружена деревянная сень. Чугунная узорчатая часовня была возведена над могилой старца Серафима возле Успенского собора. Отец Рафаил начал подготовку и для строительства храма над кельей преподобного Серафима Саровского.

В 1894 году игумен Рафаил был назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В 1899 году из Иерусалима отец Рафаил переведен настоятелем Краснохолмского Антониева монастыря. Здесь через два года 27 июня 1901 года игумен Рафаил скончался. «Это был незаурядный человек и настоятель», – писал об отце Рафаиле митрополит Вениамин (Федченков).

Вечная ему память и благодарность потомков за все, что он сделал для прославления памяти великого святого Русской земли преподобного Серафима Саровского. Честно сказать, даже страшно подумать о том, что может остаться в забвении место служения и последний приют того, кто столько потрудился на ниве русской святости. Преподобне отче Серафиме, вымоли у Господа возрождение этой славной Краснохолмской обители! Помяни, Господи, всех кто подвизался в этом монастыре, кто здесь благотворил!

Вместо заключения

Свернули на петербургское шоссе и погрузились в поздние сумерки летней ночи. После обмена мнениями о состоявшихся духовных событиях, везла я свою натрудившуюся и счастливую душу в Петербург.

В Сомино – первые росстани. Здесь остаются отец Геннадий и его сподвижники и сподвижницы: впереди престольный праздник Петро-Павловского храма, над которым летит Ангел, осеняющий Крестом и эту землю, и людей, живущих на ней, и могилы тех, чьи души переселились в Вечность… Он благословляет и остающихся леушан, и леушан, едущих дальше.

В Тихвине высаживаем вологодских сестер и ранним утром приезжаем в Петербург – в этот прекрасный, но так недальновидно самодостаточный город. Мы привезли на его улицы пыль русских дорог и свежесть приволжских ветров, плеск волн Рыбинского моря и тихий поклон Русской Земли ее сыновьям и дочкам, оторвавшимся от своих корней и мятущимся в столичной круговерти… Но многим ли нужно здесь всё это богатство, переполняющее наши сердца?

Мы расходимся каждый своими путями по многочисленным питерским улицам, доезжаем в пригороды, входим в дома и квартиры, а наши души, исполненные покаянной памяти, ставшие за эти дни как-то возмужалее, взрослее, где сейчас они?

Мое сердце осталось там, на берегу Рыбинского моря, где горят свечи и звучат молитвы – теперь уже навсегда. Оно еще не допело свою песнь. Оно еще вслушивается в водную глубь, не донесется ли оттуда звон колоколов, не послышится ли молитвенное пение, не воздохнут ли о нас печалующиеся голоса предков «Благослови их, Господи … »

Святая Русь

Слеза моя – окраина, околица,
Провинция страны Святая Русь.
Там до сих пор, я знаю, Богу молятся,
И я молиться у нее учусь.
Святой Руси земля обетованная
Припрятана от взоров до поры –
И всё ж тянусь, калика окаянная,
До незаметной, потайной горы.
Туда дороги сердцу не заказаны,
Но твердь ее – за океаном лжи,
Которой густо-густо перемазана
Моя в обманах прожитая жизнь.
Но я отдам разменянную молодость,
И медной славы сорок сороков,
И счастья поистершееся золото,
И всю мою грошовую любовь,
Чтобы войти в страну обетованную,
Где с краешку к тебе, Святая Русь,
Коль не прогонишь, болью покаянною
И грешною душою прилеплюсь.