"Абсолютное, учил Гегель, есть всеобщий разум, который сначала утопает в природе, там как бы сам освобождается от себя, затем в человеке обнаруживается как самосознающий дух, в котором абсолютное, в конце своего великого процесса, опять приходит к себе самому и понимает себя в единстве с самим собою. Этот процесс духа и есть Бог; мысль человека о Боге есть бытие Бога. Бог не имеет никакого бытия и никакого существования сам по себе. Он существует только в нас. Бог не сознает сам себя, только мы знаем о Нем. Человек, мысля и зная Бога, измышляет и познает для себя самого Бога, и в этом-то и заключается Бог: Бог есть истина человека, а человек есть действительность Бога.
Таким образом, в конце концов, человек делается Богом.
Опровержение пантеизма заключается уже:
1)
в самых его практических последствиях:
а)
Пантеизм уничтожает религию. Его Бог не есть личный Бог, с Которым я мог бы вступать в личные отношения, Которого я мог бы любить, на Которого мог бы полагаться и Которому мог бы молиться. Это только сила необходимости, пред которой я могу преклоняться, всеобщая жизнь, в которую я могу погружаться; но я не могу вступать во взаимные соотношения с таким Богом и обращаться к Нему как к личности.
б)
Пантеизм подрывает самые основы нравственности, потому что, по нему, все противоположности добра и зла суть только явления одного и того же абсолюта. С этой точки зрения, они с логической последовательностью перестают быть действительными нравственными противоположностями: то, что мы называем злым, в сущности, столь же необходимо, как и доброе. А в таком случае, как мы можем осуждать то, что существует по необходимости?
в)
Пантеизм разрушает надежду. Подобно тому как цветок умирает осенью, чтобы не ожить опять, так и человек утопает в потоке жизни, чтобы никогда уже не всплывать на ее поверхность. Можно, конечно, перенести цветок в гербарий; можно затем и человека сохранять в памяти, но, во всяком случае, он уже более не существует. Только грубый эгоизм, говорят пантеисты, и заставляет нас не хотеть погружаться в море небытия. Но на это мы должны сказать, что именно Бог и вложил нам в сердце этот «эгоизм», и вследствие этого такой эгоизм должен заключать в своей основе истину.
Самые эти следствия уже представляют собою достаточное опровержение пантеизма. Но нам могут возразить: такое опровержение неосновательно; нужно судить не по следствиям, а по самому делу. Хотя дело и проявляется в следствиях, но даже не будем смотреть на следствия. Тогда само дело также будет служить опровержением, потому что пантеизм есть троякое противоречие разуму, совести и нашему сердцу.
2)
Он есть противоречие разуму. Ведь он говорит о Боге и в то же время отрицает Его.
а) Бог пантеизма есть нечто бесконечное, но это бесконечное существует только в конечном, а это значит, что само это бесконечное недействительно. Ведь как бесконечное может быть равным конечному? Если конечное есть его действительность, то, значит, нет и самой действительности его существа, следовательно, нет самого бесконечного. Таким образом, пантеизм, предполагая бесконечное, сам и отрицает его.
б) И затем:
как конечное может быть равным бесконечному? Бог пантеизма есть или природа, из которой возникает дух, или дух, из которого возникает природа. Но природа бессознательна, а дух сознателен. Каким образом бессознательное может производить из себя сознание? Старое правило логики гласит, что действие ничего не может содержать в себе такого, чего ранее не заключалось бы в причине. Сознание есть по отношению к бессознательному нечто совершенно новое и иное. Каким же образом может оно произойти из него?
в)
Мышление требует личности безусловного. Чрез весь мир проходит стремление к личности. От низшей ступени бытия жизнь стремится возвыситься до личной. В человеке бытие достигает степени личности. Откуда эта личная тенденция жизни, если она не есть закон мира? И откуда этот закон, если принцип мира безличен? Но человечество сплачивается в цельный организм царства Божия, который также опять ищет своей личности, чтобы иметь в ней свое завершение в абсолютной личности, в Боге, в Котором все находит свое завершение. Таким образом, следовательно, и мышление требует личности безусловного; пантеизм есть, следовательно, противоречие разуму.
3)
Не менее он есть и противоречие совести. Наша совесть требует господства нравственного закона, а господство нравственного закона требует личного Бога, потому что только Он может быть верховным Законодателем, только Он может быть верховным Судьей. Всеобщее сознание гласит, что нравственный закон должен покоиться более чем на человеческом авторитете, что он должен покоиться на высшем божественном авторитете. Правда, гражданское право может быть произведением человеческой воли, изменчивой воли. Но нравственный закон вечен; он имеет вечную основу, сверхчеловеческого виновника. Только на этом и основывается его непререкаемый авторитет. Следовательно, только Бог и может быть верховным Законодателем и только Бог может быть верховным Судьей. Мы требуем высшей справедливости, которая не может заблуждаться, как справедливость человеческая, – такой справедливости, от которой виновный не мог бы уклониться, как он может уклоняться от человеческой. Должна существовать, следовательно, высшая инстанция, к которой апеллирует невинный и от которой не может уклониться виновный.
Могут, пожалуй, сказать: «Сама совесть и есть законодатель и судия». Но если она не есть законодатель? Если она не есть судия? Она может быть помрачена, ослаблена, притуплена, она может смолкнуть, можно, наконец, закрыть себя против нее. Где же тогда будет справедливость, которая, однако же, есть основной закон земной жизни? Таким образом, в сущности, нет и самой совести. Но, в таком случае, оказывается потребность в непреложной, неумолимой и неизбежной совести, т. е. безусловной совести, которая есть Бог; Он-то и есть высшая совесть мира.
4)
Пантеизм противоречит требованиям нашего сердца. Бог есть требование нашей совести и вместе
требование нашего сердца. Мы созданы для благочестия, для веры, для любви, для надежды, для блаженства. Должен ли мир быть предметом нашей веры, нашей любви и т.д.? Мир есть нечто постоянно переходящее; каким же образом мы можем найти себе в нем покой? Вера и любовь суть личные отношения, и мы созданы для личного отношения. Может ли человек быть высшим предметом нашей любви? Где истинно существует любовь, там мы любим в человеке более чем самого человека. Вся земная любовь указывает на нечто, стоящее выше земли.
Только любовь к Богу и может быть вполне достойной человека и может вполне удовлетворить его. Но любовь есть личное отношение.
Любовь к Богу требует личного Бога. Если мы отвергнем личность Бога, то отвергнем и все лучшее, прекраснейшее и высокое, что только находится в нас: веру, надежду и любовь, и то, что выступает на их место, есть лишь отчаяние, – не тихая и мирная преданность воле Божией, но холодное, тупое отчаяние, которое поклоняется лишь потому, что оно должно преклониться, которое преклоняется не пред любовью, а пред силой, которое, закрывая свои глаза, погружается в вечную смерть, где наступает конец для нас, для всего нашего лучшего бытия, для всего нашего личного существования. Пантеизм уничтожает нашу личность, потому что он уничтожает личность Бога. Его Бог есть Бог мертвых, а не живых, потому что Он сам не есть истинная и существенная жизнь.
Одним словом, пантеизм есть абсолютное противоречие нашему внутреннему существу, нашей внутренней личности, нашей внутренней потребности, противоречие разуму, совести и сердцу. Кто признает человека в его действительном существовании, тот должен признавать также и Бога. А кто признает Бога, тот должен также признавать и
личного Бога, так как, признавая свою собственную личность, он должен признавать и другую личность, с которой можно входить во взаимообщение. Этим затем и определяется все направление нашего мышления. (Сост. по кн.: Лютардт. Апология христианства. Стр. 41–46.)"
https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Djachenko/dukhovnyj-mir-o-bytii-bozhiem/2_2_3