Как побеждать грехи?

[АлексейТ78]

1.
Встретил выражение "вооружиться против ленности".
Как это делается?
На данный момент одолевают три греха: гнев, ленность, страх\малодушие.
Как я понял против каждого греха своя молитва или место из Евангелия\Псалмов.
Против блуда - Иисусова Молитва.
А против этих грехов какие молитвы?
Есть полный список грехов и оружия против них?
2.
Как я понял грехи вообще не побеждают, а стяжают противоположную греху добродетель.
"У алкоголика нет проблем с алкоголем, у него проблемы с сохранением трезвости."
Какие добродетели противоположны этим трём грехам?
Есть ли полный список?
Особенно интересуют подотрасли гнева: жесткосердие, колкие\бранные слова, осуждение.
3.
То что я хочу для мирянина или только для монахов?

 

[протодиакон Сергий Шалберов]

Есть ли полный список грехов и оружия против них?

Некий батюшка (о котором целомудренно умолчу) составил " энциклопедический справочник", где только перечисление всевозможных грехов занимает три четверти книги — среди них встречаются настолько экзотичные «грехи», что возбудают нездоровый интерес и распаляют воображение. Подробное детальное описание и перечисление грехов может привести совсем не к осмыслению собственной греховности и покаянию, но напротив, скорее спровоцирует любопытство, разбудит нецеломудренные мысли — причем намного лучше любого порнографического романа. После прочтения подобной книги вместо обещанного «оружия от греха» новоначальный христианин рискует получить параноидальный синдром...
Так что, дорогой Алексий, лучше ограничьте себя борьбой с восемью смертными грехами.

То что я хочу для мирянина или только для монахов?

В первохристианской Церкви не было разделения на монахов и мирян - всех христиан единило общее стремление в максимальной степени приблизиться к идеалу святости, к Богу: «Все первохристианство есть великий монастырь в миру» (С.И. Фудель). Сегодня назрела потребность преодоления этого противоестественного разрыва, исторически возникшего между монашеским и мирским путями спасения, чтобы возвратиться к пониманию христианства не как к богословской теории или способу материального существования, но как образу святого подвижничества в полном погружении в трудную жизнь Церкви.