- Крещён в Православии
публикуется посмертно по авторскому оригиналу, напечатано на читальне
330-летию со дня рождения великого композитора посвящает автор
2015 год знаменателен для музыкальной общественности многими датами, среди которых – юбилей одного из величайших композиторов Запада, Иоганна Себастьяна Баха. Цель этой небольшой статьи – проанализировать его музыку и вызываемые ею чувства с позиции Православной Веры, возрождение которой наметилось в последние 25 лет, но со многими примесями, которые были вызваны формированием безбожного сознания в течение 75 лет безбожной власти (хотя причины этого коренились очень давно).
«Я бывал и в католических, и в протестантских храмах, они больше похожи на величественные памятники былому могуществу веры» - так говорил великий, теперь уже покойный писатель Валентин Распутин. Похожие мысли высказывает святой Игнатий (Брянчанинов) в очерке про Валаамский монастырь (первый том Аскетических опытов), описывая близлежащую кирху. Это очень глубокая мысль. Когда ты входишь в православный храм, ты чувствуешь внутреннюю теплоту. Слабый свет свечей, старинные иконы, -всё это способствует созданию душевной тишины и молитвенного настроения. А в западных храмах – холодные взгляды статуй, величественный орган – все это подавляет тебя, показывает тебе мощь космической силы. Но там нет внутренней встречи с Богом. Тебя давит космос…
Подобный характер, схожий с архитектурой готических храмов, имеют многие органные произведения Баха. Притом этот характер меняется от грандиозности до интимности, от мощи к внутренней тишине, которая похожа на молитву, обращенную к безликой вечности.
Наиболее известное творение Баха – это его Токката и фуга ре минор для большого органа. Это, несомненно, одно из величайших произведений человеческого искусства. Когда начинаешь ее слушать, то будто испытываешь голос из вечности. Но голос этот обращен в никуда. Ты не имеешь никакого отношения к безликой силе космоса, который существовал и существует. Ты в нем – нуль. Затем, после вступления в регистре pricipial, начинается игра органиста в другом регистре с более сглаженным звуком. Эта музыка похожа на витраж старинного замка, а может быть, на кусочки зеркала во дворце Снежной Королевы из знаменитой сказки Андерсена. Те, кто еще не забыл, правительница обещала Каю все, если бы он собрал слово «Вечность». Но он не сумел этого сделать. Так же и земная музыка предлагает тебе семь нот, из которых ты можешь построить грандиозные творения, воспеть песнь любимой, нарисовать пейзаж – словом, сделать практически все. Все, кроме постижения вечности, которое доступно только внутри религиозного опыта Православия. И то, в мире музыкальном оное существует только в знаменном распеве, искусство которого в значительной мере забыто, но меры по его восстановлению предпринимаются, зачастую довольно успешно.
Другое его произведение для органа – это Токката, адажио и фуга до мажор, - сравнительно известная музыка, которую много раз аранжировали для других инструментов и ансамблей. Пожалуй, самый известный образец – переложение для фортепиано, написанное Феруччо Бузони, великолепно исполнявшееся Владимиром Самуиловичем Горовицем. Характер данного творения иной – это не безликий голос космоса, а твердое шествие по земле героя к цели, особенно в первой части. В чем-то эта музыка предвосхищает гордые порывы симфоний и сонат Людвига ван Бетховена. Адажио – это печальная песнь, похожая на плач покинутого человека. В конце звучит волевой порыв и начинается праздник – фуга. Но эта радость – преходящая. В христианской традиции радость – в смирении, а не в гордости и тщеславии, которые приводят зачастую к трагедиям, как личным, так и историческим. Но музыкантов это мало волнует, ибо они служат Музам для удовлетворения своего сладострастия и гордыни. Как говорил Иоганн Кунау:
«Когда я рассматриваю истоки музыки, то прихожу к заключению, что они коренятся в чувственном наслаждении. Музыка прежде всего имеет целью доставить обманчивое наслаждение нашей чувственной природе и при этом не считается с тем, наносит ли это вред благопристойности и добрым нравам». Конечно, Бах на словах старался служить Богу. Но что получилось на деле? Можно ли его творения назвать христианским искусством? Мы не можем дать удовлетворительного ответа на этот вопрос.
Особенно выделяются Бранденбургские концерты. Они преисполнены чувственности и сладострастия, иногда смешанного с утонченным унынием, как в медленных частях, например, adagio Первого концерта. Эти впечатления погашают всякую нездоровую горячность сердца, гнев и ненависть. Ты чувствуешь глубокое блаженство, которое охватывает тебя. И это наслаждение называют духовным. Называют люди, которые лишились древних русских православных традиций и стали духовно индифферентными, мешая, как колбасы в сборной солянке, в одной чаше достижения православия с буддизмом, индуизмом, иудаизмом и т. д. Но какое согласие между Христом и Велиаром (2 Кор. 6, 15)? Нет его и быть не может. Истинный корень этого наслаждения – это дух блуда, изменивший свою тактику с жесткого наступления, похожего на движение танковой колонной, к мягкой и изысканной беседе, подобной разговору переодетого шпиона...
Таковы его Симфонические сюиты. Например, знаменитейшая из них - Третья. О ней я писал в своей статье «Дума о музыке».
Те же чувства утонченного сладострастия выражены в его «духовных» кантатах. Такова одна из известнейших – Ich habe genug BWV 82. Если вчитаться в текст, то поразишься его структуре, похожая на страстный вопль героя-любовника, поющего серенады под окнами своей возлюбленной. Это отмечал даже экуменист и модернист игумен Петр (Мещеринов), перу которого принадлежит перевод кантат на русский язык. Он говорил, что приходилось подбирать на русском языке такие выражения, которые не столь сильно выражают сладострастие, которое он называет особенностями западного типа мышления (впрочем, весьма правильно, только он ставит менталитет выше веры, что приводит к индифферентизму в отношении к различиям в религиозном опыте и догматических учения). И такие же эмоции переносится в область отношений с Богом! Что это, как не признак бесовской прелести! Правильно писал Игнатий (Брянчанинов) об утонченном сладострастии в искусстве!
Вспомнили мы еще его бесценное творение, хорошо темперированный клавир. Богоборец и розенкрейцер Гёте, когда слушал эту музыку, чувствовал, что беседует с Вечностью. Но это не личная беседа, а холодная медитация, похожая на бесовский буддизм. Не православный это дух…
Бах – это лучший выразитель протестантизма в музыке. Биограф композитора Базунов, живший в XIX веке и написавший биографический очерк о великом человеке для серии «Жизнь замечательных людей», которую издавал тогда Ф. Павленков: «Мы уже имели случай говорить, что религиозное воодушевление, которое всегда лежало в основе церковной музыки Баха, было проникнуто некоторым специально протестанским оттенком. Оттенок этот, трудно передаваемый словами, признается, однако, всеми исследователями и знатоками музыки Баха и чувствуется, в самом деле, весьма осязательно». Это – слова светского исследователя, образованного человека, а в то время учили не в пример нашим. Сам Рахманинов вспоминал: «Можно было не сомневаться, что обладатель диплома «Свободный художник», выпущенный из любого из этих учебных заведений (из Московской или Петербургской консерваторий – И. К.), был настоящим музыкантом и знал свое дело». Итак, творчество Баха пронизано духом ереси. Известно, что музыка – это самое непосредственное искусство. Оно проникает в сердце, минуя разум. И, если она пропитана ересью бесовской, то нечистый дух вселяется в сердце слушателя, незаметно повязывая его по рукам и ногам, чтобы затем унести его в ад для муки вечной. А в душе постепенно начинается отступление от Православной веры. Потому и растлилась русская интеллигенция, что слушали много «чуждых песен», вроде музыки Баха и Бетховена. Так и возникла богоборческая революция. Недаром Ленин восторгался Аппассионатой! Его сатанинское сердце чувствовало родство с духом сонаты. А Бетховен был, можно сказать, настоящим преемником гения Баха, его грандиозного и могущественного духа.
Вот так. Мы увидели через телескоп Православия основные галактики этой великой вселенной – музыки великого немца Иоганна Себастьяна Баха. Читатель может не согласиться с нашими словами, но пусть же он прислушается к голосу сердца.
Многие (и мы в иные времена) скажут, что пришли через творчество этого великого гения к Богу. Но это не так. Они лишь коснулись космического холода, не осознав никак, что Бог – это Личность, встреча с Которой возможна лишь в Православной Церкви.
19 – 21 марта 2015 г.
330-летию со дня рождения великого композитора посвящает автор
2015 год знаменателен для музыкальной общественности многими датами, среди которых – юбилей одного из величайших композиторов Запада, Иоганна Себастьяна Баха. Цель этой небольшой статьи – проанализировать его музыку и вызываемые ею чувства с позиции Православной Веры, возрождение которой наметилось в последние 25 лет, но со многими примесями, которые были вызваны формированием безбожного сознания в течение 75 лет безбожной власти (хотя причины этого коренились очень давно).
«Я бывал и в католических, и в протестантских храмах, они больше похожи на величественные памятники былому могуществу веры» - так говорил великий, теперь уже покойный писатель Валентин Распутин. Похожие мысли высказывает святой Игнатий (Брянчанинов) в очерке про Валаамский монастырь (первый том Аскетических опытов), описывая близлежащую кирху. Это очень глубокая мысль. Когда ты входишь в православный храм, ты чувствуешь внутреннюю теплоту. Слабый свет свечей, старинные иконы, -всё это способствует созданию душевной тишины и молитвенного настроения. А в западных храмах – холодные взгляды статуй, величественный орган – все это подавляет тебя, показывает тебе мощь космической силы. Но там нет внутренней встречи с Богом. Тебя давит космос…
Подобный характер, схожий с архитектурой готических храмов, имеют многие органные произведения Баха. Притом этот характер меняется от грандиозности до интимности, от мощи к внутренней тишине, которая похожа на молитву, обращенную к безликой вечности.
Наиболее известное творение Баха – это его Токката и фуга ре минор для большого органа. Это, несомненно, одно из величайших произведений человеческого искусства. Когда начинаешь ее слушать, то будто испытываешь голос из вечности. Но голос этот обращен в никуда. Ты не имеешь никакого отношения к безликой силе космоса, который существовал и существует. Ты в нем – нуль. Затем, после вступления в регистре pricipial, начинается игра органиста в другом регистре с более сглаженным звуком. Эта музыка похожа на витраж старинного замка, а может быть, на кусочки зеркала во дворце Снежной Королевы из знаменитой сказки Андерсена. Те, кто еще не забыл, правительница обещала Каю все, если бы он собрал слово «Вечность». Но он не сумел этого сделать. Так же и земная музыка предлагает тебе семь нот, из которых ты можешь построить грандиозные творения, воспеть песнь любимой, нарисовать пейзаж – словом, сделать практически все. Все, кроме постижения вечности, которое доступно только внутри религиозного опыта Православия. И то, в мире музыкальном оное существует только в знаменном распеве, искусство которого в значительной мере забыто, но меры по его восстановлению предпринимаются, зачастую довольно успешно.
Другое его произведение для органа – это Токката, адажио и фуга до мажор, - сравнительно известная музыка, которую много раз аранжировали для других инструментов и ансамблей. Пожалуй, самый известный образец – переложение для фортепиано, написанное Феруччо Бузони, великолепно исполнявшееся Владимиром Самуиловичем Горовицем. Характер данного творения иной – это не безликий голос космоса, а твердое шествие по земле героя к цели, особенно в первой части. В чем-то эта музыка предвосхищает гордые порывы симфоний и сонат Людвига ван Бетховена. Адажио – это печальная песнь, похожая на плач покинутого человека. В конце звучит волевой порыв и начинается праздник – фуга. Но эта радость – преходящая. В христианской традиции радость – в смирении, а не в гордости и тщеславии, которые приводят зачастую к трагедиям, как личным, так и историческим. Но музыкантов это мало волнует, ибо они служат Музам для удовлетворения своего сладострастия и гордыни. Как говорил Иоганн Кунау:
«Когда я рассматриваю истоки музыки, то прихожу к заключению, что они коренятся в чувственном наслаждении. Музыка прежде всего имеет целью доставить обманчивое наслаждение нашей чувственной природе и при этом не считается с тем, наносит ли это вред благопристойности и добрым нравам». Конечно, Бах на словах старался служить Богу. Но что получилось на деле? Можно ли его творения назвать христианским искусством? Мы не можем дать удовлетворительного ответа на этот вопрос.
Особенно выделяются Бранденбургские концерты. Они преисполнены чувственности и сладострастия, иногда смешанного с утонченным унынием, как в медленных частях, например, adagio Первого концерта. Эти впечатления погашают всякую нездоровую горячность сердца, гнев и ненависть. Ты чувствуешь глубокое блаженство, которое охватывает тебя. И это наслаждение называют духовным. Называют люди, которые лишились древних русских православных традиций и стали духовно индифферентными, мешая, как колбасы в сборной солянке, в одной чаше достижения православия с буддизмом, индуизмом, иудаизмом и т. д. Но какое согласие между Христом и Велиаром (2 Кор. 6, 15)? Нет его и быть не может. Истинный корень этого наслаждения – это дух блуда, изменивший свою тактику с жесткого наступления, похожего на движение танковой колонной, к мягкой и изысканной беседе, подобной разговору переодетого шпиона...
Таковы его Симфонические сюиты. Например, знаменитейшая из них - Третья. О ней я писал в своей статье «Дума о музыке».
Те же чувства утонченного сладострастия выражены в его «духовных» кантатах. Такова одна из известнейших – Ich habe genug BWV 82. Если вчитаться в текст, то поразишься его структуре, похожая на страстный вопль героя-любовника, поющего серенады под окнами своей возлюбленной. Это отмечал даже экуменист и модернист игумен Петр (Мещеринов), перу которого принадлежит перевод кантат на русский язык. Он говорил, что приходилось подбирать на русском языке такие выражения, которые не столь сильно выражают сладострастие, которое он называет особенностями западного типа мышления (впрочем, весьма правильно, только он ставит менталитет выше веры, что приводит к индифферентизму в отношении к различиям в религиозном опыте и догматических учения). И такие же эмоции переносится в область отношений с Богом! Что это, как не признак бесовской прелести! Правильно писал Игнатий (Брянчанинов) об утонченном сладострастии в искусстве!
Вспомнили мы еще его бесценное творение, хорошо темперированный клавир. Богоборец и розенкрейцер Гёте, когда слушал эту музыку, чувствовал, что беседует с Вечностью. Но это не личная беседа, а холодная медитация, похожая на бесовский буддизм. Не православный это дух…
Бах – это лучший выразитель протестантизма в музыке. Биограф композитора Базунов, живший в XIX веке и написавший биографический очерк о великом человеке для серии «Жизнь замечательных людей», которую издавал тогда Ф. Павленков: «Мы уже имели случай говорить, что религиозное воодушевление, которое всегда лежало в основе церковной музыки Баха, было проникнуто некоторым специально протестанским оттенком. Оттенок этот, трудно передаваемый словами, признается, однако, всеми исследователями и знатоками музыки Баха и чувствуется, в самом деле, весьма осязательно». Это – слова светского исследователя, образованного человека, а в то время учили не в пример нашим. Сам Рахманинов вспоминал: «Можно было не сомневаться, что обладатель диплома «Свободный художник», выпущенный из любого из этих учебных заведений (из Московской или Петербургской консерваторий – И. К.), был настоящим музыкантом и знал свое дело». Итак, творчество Баха пронизано духом ереси. Известно, что музыка – это самое непосредственное искусство. Оно проникает в сердце, минуя разум. И, если она пропитана ересью бесовской, то нечистый дух вселяется в сердце слушателя, незаметно повязывая его по рукам и ногам, чтобы затем унести его в ад для муки вечной. А в душе постепенно начинается отступление от Православной веры. Потому и растлилась русская интеллигенция, что слушали много «чуждых песен», вроде музыки Баха и Бетховена. Так и возникла богоборческая революция. Недаром Ленин восторгался Аппассионатой! Его сатанинское сердце чувствовало родство с духом сонаты. А Бетховен был, можно сказать, настоящим преемником гения Баха, его грандиозного и могущественного духа.
Вот так. Мы увидели через телескоп Православия основные галактики этой великой вселенной – музыки великого немца Иоганна Себастьяна Баха. Читатель может не согласиться с нашими словами, но пусть же он прислушается к голосу сердца.
Многие (и мы в иные времена) скажут, что пришли через творчество этого великого гения к Богу. Но это не так. Они лишь коснулись космического холода, не осознав никак, что Бог – это Личность, встреча с Которой возможна лишь в Православной Церкви.
19 – 21 марта 2015 г.
