Я произнес это только что
Вот и хорошо, а сейчас прочитайте для закрепления:
«...Клаус Кеннет играл в рок-группе, был диджеем, грабил магазины, употреблял наркотики, снимался обнаженным для бульварных изданий. Был членом леворадикальной группировки и несколько раз пытался свести счеты с жизнью.
Решив уйти от старого образа жизни, Клаус Кеннет начал свои духовные поиски. Он объездил весь мир,
побывал буддийским монахом,
индуистским гуру,
эзотериком и протестантом. Он несколько часов провел в состоянии клинической смерти и еще 20 раз был на волоске от гибели.
Все поиски и метания привели автора в православное христианство...»
Читать часть книги
Вот он, что пишет:
Глава 4
Индия:
в поисках света
…Обосновавшись в Индии, я горячо поверил в то, что индуизм — это мое будущее. Нет, я больше не буду вступать в секты. Я буду следовать подлинной религии, примкну к истинно верующим людям, которых так много в этой стране. Наверное, так мне удастся решить все свои проблемы. Но удастся ли мне разгадать загадку жизни? Я медитировал и молился вечному бытию — Брахме, практиковал йогу, изучал астрологию, почитал праздники, участвовал в храмовых ритуалах, простирался перед статуями индуистских богов, полубогов и демонов…
…Во время этих путешествий, сопровождавшихся интенсивными медитациями, у меня открылись особые способности. Я мог просто посмотреть на человека и определить, в каком психическом состоянии он находится. Кроме того, я получил дар медиума, который использовал для общения с уже умершими великими индийскими гуру. Это был особый контакт: они передавали мне сообщения из «запредельных миров». Этот опыт захватил меня и преисполнил гордостью, я уверился, что действительно особенный, избранный. Пожалуй, я и сам могу быть гуру. Правда, мое собственное душевное состояние так и не менялось к лучшему…
…Постигая доктрины индуизма, я усвоил ряд его философских основ, в том числе учение о карме. Этот закон можно описать просто: «Что посеешь, то и пожнешь». Также я принял на веру идею реинкарнации. Она мне показалась вполне логичной.
И все же в глубине души я чувствовал, что европейскому сознанию индийская религия совершенно чужда. Богом мог стать любой предмет. Богом мог стать любой предмет. Ты поклоняешься вообще всему, чему угодно: коровам, обезьянам, слонам, деньгам, людям, крысам и, конечно, — самому себе. Но как же установить личный контакт с такими божествами? Ответ на этот вопрос так и остался неясным. Кроме того, я заметил, что индуисты всерьез боятся демонов, которые, как оказалось, наделены почти таким же могуществом, как и боги...
…При этом я полагал, что кастовое устройство общества, согласно которому все индийцы разделяются на пять социальных групп, мешает развитию. Вскоре разочаровался я и в учении о карме, которое, как поначалу казалось, объясняло многие жизненные события. Но затем я понял, что этот жесткий закон порабощает человека. Тот становится заложником прошлого и несет наказание за поступки других людей, живших до него. Особенно сильно страдали от кармической причинности те, кто принадлежал к касте далитов (неприкасаемых), — они не имели права получать образование, не могли занимать государственных должностей и овладевать многими профессиями. Представители четырех других каст смотрели на них свысока. С рождения далиты были самыми несчастными и всеми презираемыми существами. Они даже не имели права переступить порог храма, потому что тем самым оскверняли его. Брахман (представитель жреческой касты) никогда не пожмет руку неприкасаемому. Индуисты отличались тотальным фатализмом, при этом людей вокруг с трудом можно было назвать освободившимися от эгоизма и поглощенности собой. О каком прогрессе и совершенствовании могла идти речь, когда даже крысы почитались как перерожденные святые души (мне довелось и такое наблюдать в Калькутте)? Нет, этот мир вовсе не перерождался к лучшему, и подтверждением тому для меня была нищета, которая царила в городе…
«...Чем больше я проникал в тайны буддийских духовных практик, тем сильнее ощущал, что в них живет нездоровый нигилизм. «
Нет, в этом нет истины», — в итоге сказал я себе и решил уйти из монастыря и продолжить поиски в другом месте. Я стал делать вылазки в другие обители и чаще бывал в Бангкоке, пытаясь понять, смогу ли применить в мирской жизни то, чему научился во времена отшельничества.
Все это вызвало недовольство у окружавших меня монахов. Они злились, отпускали насмешливые замечания и колкости в мой адрес. Но это лишь прибавило силы моему разочарованию.
Куда же делась мудрость и сдержанность, которые они так старательно взращивали в себе?
Мне все чаще думалось, что в этой общине никто никого не любит. Любовь существует лишь в богословских теориях. И тогда монастырь показался мне концлагерем. Однажды я выбрался за территорию общины, для чего перелез через стену (через ворота можно было пройти, предварительно получив разрешение), и после недолгой прогулки увидел, как отец из соседней деревни жестоко избивает своих сыновей — мальчиков лет десяти-двенадцати. Все разговоры о сдержанности и милосердии кончались за монастырской оградой.
И я подумал: «Довольно с меня буддийских добродетелей. Пора возвращаться к реальности».…
