Удивителен тот факт, что в России, кажется, нет ни одного православного храма, освященного во имя пророка Давида, хотя его Псалтирь читается и поется за каждым богослужением. Скорее всего, причина в том, что судьба и личность царя Давида очень противоречивы, поскольку он был вынужден жить по жестоким законам древнего мира. Власть и слава меняют человека, и не всякий способен выдержать это испытание. Давид — один из немногих кто сумел сдать этот нравственный зкзамен, несмотря на многочисленные падения, прегрешения и даже преступления. Да, он был очень воинственный человек, жестокий и страшный для тех, с кем воюет, однако написано про него
«Помяни, Господи, Давида и всю кротость его» (Пс. 131, 1). Кротость Давида в том, что на первом месте у него всегда было то, что открывает ему Бог - в отличие от других древних правителей, которые считали себя земными богами. Давид хранил память, что он всего лишь избранный Богом человек из народа, и
«дни его — яко цвет сельный» (Пс. 102:15).. Поэтому он с глубоким покаянием принимает обличающие его слова пророка Нафана (2 Цар.12), и его раскаяние мы слышим каждый день за богослужением в 50-ом псалме. Строго говоря, Псалмопевец Давид выделяется из сонма других ветхозаветных пророков тем, что он – величайший поэт древности. Дар поэтического откровения отличается от служения пророка:
«Путь поэзии - это путь открытий неведомых стран души человеческой» (М.Пришвин). А пророческая стезя в действительности является не потоком нескончаемых откровений, а именно стилем жизни, для которого необходимо иметь Божье призвание и быть духовно совершенным праведником. Апостол Павел так говорит об этом
«А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение» (1 Кор. 14:3). То есть главная задача пророков заключалась в том, чтобы быть духовными наставниками, учителями, обличающими пороки и призывающими народ к покаянию. Иногда пророки даже не понимали собственных пророчеств, однако они всегда с верой передавали их (Дан.8:27; 12:4), ибо Божественные откровения не починяются воле человеческой:
«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (Ин.3:8). А в груди пророка Давида билось совершенно удивительное сердце поэта, в котором пульсировала тончайшая отзывчивость Святому Духу, и это поэтическое слышание Божьего гласа опережало его далеко не безупречную жизнь – так Бог выбрал Своего гимнотворца и как бы приподнял его над ним же самим. Хорошо описал подобное поэтическое откровение Михаил Пришвин:
«...Известно, как бывает в поэзии: ты думаешь, а она выходит и никак не из того, о чем ты думаешь, - сама выходит. Не от думы рождается поэтический образ, но если ты не будешь думать, он не родится». Невольно вспоминается ставшая крылатой фаза
«Поэт в России – больше чем поэт» - немало у нас было поэтов в образе пророка, обладающих удивительным поэтическим стихийным «всеведеньем», как, например, Лермонтов написавший свое знаменитое предсказание:
"Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь..."
Конечно, освободить внутреннее духовное зрение невозможно действием извне: благодать Святого Духа исходит свыше - поэтому пророчество может изойти фактически от любого человека, не обязательно прозорливого «старца», однако ошибочно считать человека предсказателем будущего только потому, что он высказал несколько прозорливых изречений. По-видимому, пророчества нацелены в духовный потенциал человека и служат нам неким стартовым механизмом, запускающим определенные процессы в нашем сердце. Приведу пример из личного опыта. Вскоре после окончания ВУЗа, будучи молодым инженером, я был отправлен на строительство испытательного полигона, надежно спрятанного от вражьего ока в лесной глухомани. В помощь мне был дан пожилой механик Геннадий, искусный умелец – и хотя сердце его было чистым, добрым и щедрым, но по мировоззрению он являл собой образ классического советского атеиста. Однажды, при подготовке «специзделия» мы вечером задержались в бункере, зашел разговор, не имеющий никакого отношения к Церкви и Богу. И вдруг механик вне всякого контекста выдал неожиданную и странную фазу
«ты будешь священником» - и сам же поразился этому, будто что-то необычное сказал... Меня это стихийное высказывание крайне удивило и запомнилось, поскольку в ту пору никаких мыслей о служении Богу и близко не было. Однако это незначительное сверхъестественное действие стало позже той спасительной «соломинкой», вытащившей душу из омута безразличия и равнодушия в поток Божьего движения….
