В выходной в дверь постучали, потом настойчиво зазвонили в звонок.
-Какого лешего? – пробормотал спросонья Денис. В его планах было проваляться в постели минимум до обеда.
-Дзынь-дзынь-дзынь! – сверлила мозг незатейливая мелодия. Кто-то был очень настойчив.
Толком не проснувшись, Денис встал и, натыкаясь на косяки, побрел к двери.
-Вам заказное письмо, - приветливо улыбнулся незнакомец. – Надо бы расписаться в получении.
Почтальон был странный: одетый в черный костюм, белую рубашку и красный галстук он походил, скорее, на хозяина жизни, чем на ее слугу.
Денис медленно включался в реальность.
-Давайте, пройдем в квартиру, там и распишитесь, а то здесь и положить квитанцию некуда, - предложил человек и, отодвинув Дениса от двери плечом, уверенно шагнул за порог.
Денис хотел было возмутиться, но что-то сжало его изнутри, словно прихватило сердце, и он лишь сглотнул воздух.
Незнакомец кинул конверт на стол и, заложив руки за спину, стал обходить комнату, с любопытством осматриваясь.
-У Вас и иконы есть? – сказал он, остановившись напротив одной из них. – Они - дань моде или нужны Вам как христианину?
В это утро Денису особенно туго соображалось – вчера допоздна сидел с друзьями, теперь недоспал…
Замедлившись с ответом, он все же кивнул - как христианину.
-Верующий, стало быть? Или верящий? – лукаво покосился на хозяина гость.
-Верующий, - иного Денис и не ответил бы. Ибо в вере была сила, а в веровании – слабость.
-Да ну… - как-то неоднозначно потянул фразу незнакомец. – Напротив, в христианстве сила в слабости, разве я не прав?
Денис растерялся – гость словно читал мысли.
-Сила христианства, на самом деле, в первое время была именно в его слабости, когда христианство, как религия единобожия, пришло на смену многобожию, - продолжил «почтальон». – Иначе и быть не могло: если бы ранее христианство стало отвечать силой на силу, оно не объединило бы в себе столько последователей. – И гость уселся в кресло по-хозяйски - вытянув ноги. – Но сейчас другие времена. А раз так, нужна ли слабость христианству сейчас?
Денис в свою очередь сел на диван. Странно все это было. Он хотел, но не мог выгнать незнакомца, напротив, что-то притягивало его внимание к этому человеку.
-Вот видишь, даже у тебя нет на этот вопрос однозначного ответа, ведь ты сам давно склоняешься к мысли, что твоей вере пора бы «отрастить зубы», иначе ее, веры, скоро может и не быть совсем, - самодовольно ухмыльнулся гость.
-Но это всего лишь мысли, - пробормотал Денис.
-Любая мысль материальна – этого ли тебе не знать? Впрочем, чтобы придать нашей беседе дружеский тон, не заваришь ли ты кофе?
Денис подчинился. Он попытался воспротивиться желанию постороннего, но у него этого почему-то не получилось.
-Вернемся к мысли, - продолжил незнакомец, взяв в руки принесенную чашку, - и рассмотрим простейший пример - молитву. Как ты думаешь, обладает ли она силой?
Денис кивнул опять, в этом он нисколько не сомневался.
-Если так, то сила христианства в молитве? – задал очередной вопрос гость.
-Сила в вере, - не согласился Денис, - без веры любая молитва простой набор слов. Молитва – это оружие.
-Мечом можно отбить меч, - испытывающее взглянул на владельца квартиры незнакомец, - но разве можно отбить меч словом? Если на тебя замахнуться топором, спастись можно только бегством или равным по силе оружием, разве не так? Для молитвы нужно время, уединение, предрасположенность момента, а их часто просто нет. Значит, молитва – это не оружие, а щит, но какова вера, такова и защита. Вот ты часто молишься?
Денис лишь удрученно вздохнул.
-А насколько искренне?
-Здесь я стараюсь…
-Значит, щит твоей веры, хотя и крепок, да мал – как блюдце. Разве таким прикроешься в бою?
Незнакомец крыл «козырями» - у Дениса, действительно, вечно не хватало времени на посещение храма, ежедневные молитвы, все было время от времени, от случая к случаю, как у всех - набегом.
-С молитвой мы разобрались, - отпил ароматного напитка гость. – Давай разберемся с таким понятием, как терпение. Как считаешь, что означает в христианстве оно?
Денис задумался. Он не слишком хорошо знал Библию, но все же неплохо ориентировался во многих вопросах, касаемых его религии.
-Христианство всегда было гонимо. В ранние времена – язычниками, теперь другими врагами. Терпение в этом случае, как мне кажется, - это умение сносить гонения, не теряя веры.
Гость рассмеялся.
-Ты, как и твои единоверцы, живете прошлым и путаете такие понятия, как «терпение» и «терпимость». Претерпевая гонения, первые христиане шли на испытания или смерть, укрепляя веру, приводя своим примером в нее сотни и тысячи последователей. Тогда было время «разбрасывания камней», теперь их пора «собирать». Но вы забыли о терпении и срослись с терпимостью, но что она может дать вам сейчас?
Незнакомец допил кофе и отставил чашку в сторону.
-Лишь то, что вас, христиан, уничтожают морально и физически, разлагают нравственно. Вы настолько свыклись с позицией «всепрощения», что вымираете как вид, как популяция. Христианство за все века так и не отрастило «зубы», а щит молитвенной веры у его последователей так слаб, что не служит защитой от «меча». Конечно, можно вспомнить католицизм с его экспансией в отношении других народов, но тут иной случай.
-Какой же? – еле смог «протолкнуться» сквозь вязкость мышления Денис. Присутствие незнакомца угнетало возможность размышлять и, напротив, обострило восприятие услышанного – он запоминал слово в слово сказанное гостем.
-Тебе пора понять, что паства и пастыри – это не одно и тоже. Паства – это стадо, пастыри – во главе его. Но все дело в том, что пастыри давно уже служат князю мира сего. Разве ты не замечал этого? Под их «овечьими шкурами» хищная суть, за их призывами к терпимости - гибель. К примеру, объединение всех религий мира в одну – та же терпимость, та же гибель, тоже разложение веры, ее унижение и уничтожение. Что интересно, к этому вас подталкивают ваши же патриархи.
-Ты лжешь!
Гость самодовольно усмехнулся.
-Твоя реакция подобна слепоте. Разве сопротивляться унижению или уничтожению – это преступление? Но вам все время твердят: «подставь другую щеку, подставь другую щеку…». Потакая терпимости, вы действуете на руку своим врагам. Им даже не приходиться особо напрягаться, чтобы добиваться задуманного.
-Но это раньше было «око за око, зуб за зуб», сейчас, напротив, вера призывает к миру! – возразил Денис.
-«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч …», - разве это мной сказано? - театрально всплеснул руками незнакомец.
-Но это о мече веры!
-Нельзя отбить словом падающий на тебя топор, - напомнил гость.
Денис промолчал.
-Давай я прочту стих, а ты, на досуге, поразмышляешь над ним, - предложил незнакомец и, поудобнее устроившись в кресле, продекламировал:
Вас всё меньше – уменьшается стадо,
Хищные пастыри в шкуре овечьей,
Хрипло смеются: «так вам и надо!»,
Хлещут кнутом по толпе человечьей.
«Пастбища тучные наши – не ваши,
Вам лишь колючки и травы сухие,
Тучные нивы и пастбища - наши!
Вам же лишь годы навечно лихие».
Вы вымираете иль вас вымирают?
Пастыри хищные в шкуре овечьей
Хлещут по стаду, словно играют,
Крови жаждут они человечьей!
Флаги на улицах. Толпы, как стадо
Рвутся к свободе, себя обрекая,
Стадо и воля – кому это надо?
Воля! Что стадо в ней понимает?
Пастыри хищные дАрют милость
Кто под закланье – смейтесь и пейте!
Пейте и смейтесь, чтоб не случилось!
Перед убоем себя не жалейте!
Вы вымираете иль вас вымирают?
Разницы нет, всё равно на закланье .
Вами, покорные, просто играют,
Пастыри хищные правят камланье.
Пастбища тучные, люди, как стадо
Блея покорно, идут за друг за другом
Видимо, надо так. Видимо, надо…
Стадо за пастырем следует кругом
И вымирает под хохот гиеный,
И принимает, как должное это.
Вместо воды вам напиток всем пенный
Хищные пастыри шествуют следом,
Скоро от стада останутся крохи
Вот загуляют тогда волчьи стаи,
Вопли послышатся, вздохи и охи,
Вас уничтожат, в добро не играя.
Пастбища тучные наши – не ваши,
Вас на земле уж совсем не осталось,
Кто уцелел, ниву рабскую вспашут
Теми, кто правит, так полагалось…
-Страшный стих, - выдохнул Денис.
-Если бы страх побуждал вас к сопротивлению, к отпору, все было бы иначе в этом мире. Но ваша религиозная мягкость подрывает веру под корень, обнажает ее корни, обрекает на гибель, - гость был жесток в выводах. – Вы боитесь взглянуть правде в глаза и отгораживаетесь от мира своим собственным мирком, который так легко разрушить. Вы утеряли страх, заменив его на иллюзию всепрощения, которого нет, поэтому за потакание терпимости в свое время овцы будут отделены от козлищ и последних будет куда больше первых. -Ох, - взглянул он на часы, - заболтался я с тобой! – У меня другие дела, так что я пойду, и спасибо за кофе.
-Да, - остановился он на пороге, - не знаешь, почему в шахматы играть интереснее, чем в шашки? - И тут же ответил. - Потому что в шахматах весь интерес в сильном противнике. А какой из вас, христиан, сейчас противник…
Когда дверь за гостем захлопнулась, Денис взял конверт в руки. Тот был девственно чист – ни адреса получателя, ни адреса отправителя на нем не значилось. И сам гость показался бы Денису плодом воспалённого воображения, если бы не две пустые чашки на столе. А еще чувство недосказанности в услышанном…
-Какого лешего? – пробормотал спросонья Денис. В его планах было проваляться в постели минимум до обеда.
-Дзынь-дзынь-дзынь! – сверлила мозг незатейливая мелодия. Кто-то был очень настойчив.
Толком не проснувшись, Денис встал и, натыкаясь на косяки, побрел к двери.
-Вам заказное письмо, - приветливо улыбнулся незнакомец. – Надо бы расписаться в получении.
Почтальон был странный: одетый в черный костюм, белую рубашку и красный галстук он походил, скорее, на хозяина жизни, чем на ее слугу.
Денис медленно включался в реальность.
-Давайте, пройдем в квартиру, там и распишитесь, а то здесь и положить квитанцию некуда, - предложил человек и, отодвинув Дениса от двери плечом, уверенно шагнул за порог.
Денис хотел было возмутиться, но что-то сжало его изнутри, словно прихватило сердце, и он лишь сглотнул воздух.
Незнакомец кинул конверт на стол и, заложив руки за спину, стал обходить комнату, с любопытством осматриваясь.
-У Вас и иконы есть? – сказал он, остановившись напротив одной из них. – Они - дань моде или нужны Вам как христианину?
В это утро Денису особенно туго соображалось – вчера допоздна сидел с друзьями, теперь недоспал…
Замедлившись с ответом, он все же кивнул - как христианину.
-Верующий, стало быть? Или верящий? – лукаво покосился на хозяина гость.
-Верующий, - иного Денис и не ответил бы. Ибо в вере была сила, а в веровании – слабость.
-Да ну… - как-то неоднозначно потянул фразу незнакомец. – Напротив, в христианстве сила в слабости, разве я не прав?
Денис растерялся – гость словно читал мысли.
-Сила христианства, на самом деле, в первое время была именно в его слабости, когда христианство, как религия единобожия, пришло на смену многобожию, - продолжил «почтальон». – Иначе и быть не могло: если бы ранее христианство стало отвечать силой на силу, оно не объединило бы в себе столько последователей. – И гость уселся в кресло по-хозяйски - вытянув ноги. – Но сейчас другие времена. А раз так, нужна ли слабость христианству сейчас?
Денис в свою очередь сел на диван. Странно все это было. Он хотел, но не мог выгнать незнакомца, напротив, что-то притягивало его внимание к этому человеку.
-Вот видишь, даже у тебя нет на этот вопрос однозначного ответа, ведь ты сам давно склоняешься к мысли, что твоей вере пора бы «отрастить зубы», иначе ее, веры, скоро может и не быть совсем, - самодовольно ухмыльнулся гость.
-Но это всего лишь мысли, - пробормотал Денис.
-Любая мысль материальна – этого ли тебе не знать? Впрочем, чтобы придать нашей беседе дружеский тон, не заваришь ли ты кофе?
Денис подчинился. Он попытался воспротивиться желанию постороннего, но у него этого почему-то не получилось.
-Вернемся к мысли, - продолжил незнакомец, взяв в руки принесенную чашку, - и рассмотрим простейший пример - молитву. Как ты думаешь, обладает ли она силой?
Денис кивнул опять, в этом он нисколько не сомневался.
-Если так, то сила христианства в молитве? – задал очередной вопрос гость.
-Сила в вере, - не согласился Денис, - без веры любая молитва простой набор слов. Молитва – это оружие.
-Мечом можно отбить меч, - испытывающее взглянул на владельца квартиры незнакомец, - но разве можно отбить меч словом? Если на тебя замахнуться топором, спастись можно только бегством или равным по силе оружием, разве не так? Для молитвы нужно время, уединение, предрасположенность момента, а их часто просто нет. Значит, молитва – это не оружие, а щит, но какова вера, такова и защита. Вот ты часто молишься?
Денис лишь удрученно вздохнул.
-А насколько искренне?
-Здесь я стараюсь…
-Значит, щит твоей веры, хотя и крепок, да мал – как блюдце. Разве таким прикроешься в бою?
Незнакомец крыл «козырями» - у Дениса, действительно, вечно не хватало времени на посещение храма, ежедневные молитвы, все было время от времени, от случая к случаю, как у всех - набегом.
-С молитвой мы разобрались, - отпил ароматного напитка гость. – Давай разберемся с таким понятием, как терпение. Как считаешь, что означает в христианстве оно?
Денис задумался. Он не слишком хорошо знал Библию, но все же неплохо ориентировался во многих вопросах, касаемых его религии.
-Христианство всегда было гонимо. В ранние времена – язычниками, теперь другими врагами. Терпение в этом случае, как мне кажется, - это умение сносить гонения, не теряя веры.
Гость рассмеялся.
-Ты, как и твои единоверцы, живете прошлым и путаете такие понятия, как «терпение» и «терпимость». Претерпевая гонения, первые христиане шли на испытания или смерть, укрепляя веру, приводя своим примером в нее сотни и тысячи последователей. Тогда было время «разбрасывания камней», теперь их пора «собирать». Но вы забыли о терпении и срослись с терпимостью, но что она может дать вам сейчас?
Незнакомец допил кофе и отставил чашку в сторону.
-Лишь то, что вас, христиан, уничтожают морально и физически, разлагают нравственно. Вы настолько свыклись с позицией «всепрощения», что вымираете как вид, как популяция. Христианство за все века так и не отрастило «зубы», а щит молитвенной веры у его последователей так слаб, что не служит защитой от «меча». Конечно, можно вспомнить католицизм с его экспансией в отношении других народов, но тут иной случай.
-Какой же? – еле смог «протолкнуться» сквозь вязкость мышления Денис. Присутствие незнакомца угнетало возможность размышлять и, напротив, обострило восприятие услышанного – он запоминал слово в слово сказанное гостем.
-Тебе пора понять, что паства и пастыри – это не одно и тоже. Паства – это стадо, пастыри – во главе его. Но все дело в том, что пастыри давно уже служат князю мира сего. Разве ты не замечал этого? Под их «овечьими шкурами» хищная суть, за их призывами к терпимости - гибель. К примеру, объединение всех религий мира в одну – та же терпимость, та же гибель, тоже разложение веры, ее унижение и уничтожение. Что интересно, к этому вас подталкивают ваши же патриархи.
-Ты лжешь!
Гость самодовольно усмехнулся.
-Твоя реакция подобна слепоте. Разве сопротивляться унижению или уничтожению – это преступление? Но вам все время твердят: «подставь другую щеку, подставь другую щеку…». Потакая терпимости, вы действуете на руку своим врагам. Им даже не приходиться особо напрягаться, чтобы добиваться задуманного.
-Но это раньше было «око за око, зуб за зуб», сейчас, напротив, вера призывает к миру! – возразил Денис.
-«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч …», - разве это мной сказано? - театрально всплеснул руками незнакомец.
-Но это о мече веры!
-Нельзя отбить словом падающий на тебя топор, - напомнил гость.
Денис промолчал.
-Давай я прочту стих, а ты, на досуге, поразмышляешь над ним, - предложил незнакомец и, поудобнее устроившись в кресле, продекламировал:
Вас всё меньше – уменьшается стадо,
Хищные пастыри в шкуре овечьей,
Хрипло смеются: «так вам и надо!»,
Хлещут кнутом по толпе человечьей.
«Пастбища тучные наши – не ваши,
Вам лишь колючки и травы сухие,
Тучные нивы и пастбища - наши!
Вам же лишь годы навечно лихие».
Вы вымираете иль вас вымирают?
Пастыри хищные в шкуре овечьей
Хлещут по стаду, словно играют,
Крови жаждут они человечьей!
Флаги на улицах. Толпы, как стадо
Рвутся к свободе, себя обрекая,
Стадо и воля – кому это надо?
Воля! Что стадо в ней понимает?
Пастыри хищные дАрют милость
Кто под закланье – смейтесь и пейте!
Пейте и смейтесь, чтоб не случилось!
Перед убоем себя не жалейте!
Вы вымираете иль вас вымирают?
Разницы нет, всё равно на закланье .
Вами, покорные, просто играют,
Пастыри хищные правят камланье.
Пастбища тучные, люди, как стадо
Блея покорно, идут за друг за другом
Видимо, надо так. Видимо, надо…
Стадо за пастырем следует кругом
И вымирает под хохот гиеный,
И принимает, как должное это.
Вместо воды вам напиток всем пенный
Хищные пастыри шествуют следом,
Скоро от стада останутся крохи
Вот загуляют тогда волчьи стаи,
Вопли послышатся, вздохи и охи,
Вас уничтожат, в добро не играя.
Пастбища тучные наши – не ваши,
Вас на земле уж совсем не осталось,
Кто уцелел, ниву рабскую вспашут
Теми, кто правит, так полагалось…
-Страшный стих, - выдохнул Денис.
-Если бы страх побуждал вас к сопротивлению, к отпору, все было бы иначе в этом мире. Но ваша религиозная мягкость подрывает веру под корень, обнажает ее корни, обрекает на гибель, - гость был жесток в выводах. – Вы боитесь взглянуть правде в глаза и отгораживаетесь от мира своим собственным мирком, который так легко разрушить. Вы утеряли страх, заменив его на иллюзию всепрощения, которого нет, поэтому за потакание терпимости в свое время овцы будут отделены от козлищ и последних будет куда больше первых. -Ох, - взглянул он на часы, - заболтался я с тобой! – У меня другие дела, так что я пойду, и спасибо за кофе.
-Да, - остановился он на пороге, - не знаешь, почему в шахматы играть интереснее, чем в шашки? - И тут же ответил. - Потому что в шахматах весь интерес в сильном противнике. А какой из вас, христиан, сейчас противник…
Когда дверь за гостем захлопнулась, Денис взял конверт в руки. Тот был девственно чист – ни адреса получателя, ни адреса отправителя на нем не значилось. И сам гость показался бы Денису плодом воспалённого воображения, если бы не две пустые чашки на столе. А еще чувство недосказанности в услышанном…
