Бессонница
ЛИЗА
Игорь Конев
И опять я проснулся ровно в три часа пятьдесят минут…. Будто кто-то выключателем щёлкнул и сон мой вырубил.
Открыл глаза, посмотрел в потолок. Закрыл.
«Чего бы я на этом потолке ещё не видел? Не в первый раз, за последнее время, кто-то или что-то с моим «выключателем» развлекается…. Интересно вот только – зачем? А если и не «зачем», то по какой причине? Просто так ведь в нашей жизни ничего не случается…».
Открыл глаза. Уже привычно прислушался к мирозданию…. Тишина. Только часы электронные на стене стрелками шуршат, жена под боком посапывает, да Лизавета, в ногах, скулит потихоньку, вздрагивает и лапами дёргает, гоняясь во сне за неведомой добычей. Тишина. Вся Вселенная спит…, кроме меня. Закрыл глаза:
«Ну, и что это такое происходит? Я ведь в жизни никогда бессонницей не страдал. Какая там бессонница, после работы на стройке каменщиком? Голову бы до подушки донести успеть вечером. В сон, как в небытие, проваливался, выныривая из него за пару минут до звонка будильника по впечатанной в мозг многолетней привычке. Потом в цеху, у Володьки, без выходных и «проходных»…. Уж на кого, на кого, а на сон и тогда грех было жаловаться. И вот гляди-ка: стоило поменять работу и немного отдохнуть…. Или дело не в этом?»
Открыл глаза…. На потолке ничего не изменилось: всё те же стандартные пластиковые панели в лёгких разводах сажи от лампадки. Протирал недавно, домохозяин недоделанный. А казалось – чисто….
«Хуже всего сейчас – это попытаться снова уснуть. Уснуть, во что бы то ни стало…. Не работает – этап пройденный. Хоть всех баранов на свете пересчитай. Нервы только «пойдут» и голова разболится. Тогда уж сна точно, как своих ушей…
Может, покурить? На кухне, в печку, аккуратно? Нет, не вариант. Пол скрипучий, жену потревожу, а она только, поди, и уснула. Вот уж у кого бессонница…. Ночные больничные дежурства как сместили её биологические ритмы в молодости, так они «скошенные» по жизни и остались. Полночи уснуть не может, а утром не добудишься…. Да и курить бросать надо. Днём себя ограничивать пытаюсь, а тут ночью дымить пойду…. Не-а, перебьюсь. Тогда чего…?»
Закрыл глаза. Поворочался с боку на бок, на животе полежал, типа сплю…. Бесполезно. Ни одного, даже малейшего намёка на возможность вернуться в мир собственных сновидений:
«Сновидений…. Это ты про что? Это когда ты сны видел? По пальцам одной руки такие ночи пересчитать можно…. Уснул – «Выкл.», проснулся «Вкл.», а между двумя этими положениями – пустота. Ничто. То ли не запоминаю, как учёные утверждают, мол, сны-то всё равно никуда не деваются, снятся каждому. То ли вместо бессознательного у меня в мозгу пустыня и снам, элементарно, неоткуда взяться. Хотя, это уже из области фантастики. Как это можно, без бессознательного-то? Фрейд не поймёт…».
Открыл глаза….
«Странно. Бессонница у меня сегодня спокойная какая-то. Ни отчаяния от невозможности заснуть, ни раздражительности. Будто и не бессонница это вовсе, а чьё-то приглашение к разговору. Будто посетовал кто-то, что, мол, днём-то до тебя не достучаться, давай хоть сейчас потолкуем. В тишине и спокойствии, когда никто и ничто не мешает. Хм…. И мысли ведь ровно накатывают, как по заказу, поочерёдно. Не толкаются, в чехарду друг с другом в голове не играют, как это обычно случается, а текут, словно спокойный ручеёк, в траве затерянный. Порой даже кажется, что и не мои они вовсе, мысли-то. Просто разговаривает кто-то в моей черепушке, а я слушаю…».
Закинул руки за голову. Закрыл глаза:
«Ну что ж, поговорим. Только, чур, я сначала молитовку небольшую прочитаю, а то мало ли кто ко мне в собеседники напрашивается. Так «поговорить» можно, что и совсем сон потеряешь. Бывали у меня такие моменты в жизни, молитва только и спасала…».
Вздохнул глубоко несколько раз, прочитал «Отче наш» одними губами, замер, в спокойной уверенности перед благостью высшего бытия….
«Всё, к контакту готов…. Хотя нет, постой минутку. Кто это тут у меня? Лизка? Ах ты, собака несчастная. Это каким таким Макаром твоя морда возле моей оказалась? В ногах ведь спала? Ох и хитрая. Недаром рыжая, как та лиса: был у зайчика домик лубяной, а у лисички ледяной…. Все помнят, чем дело кончилось? Вот то-то и оно, без хаты косой в оконцовке остался. Так и эта собачина меня скоро с постели сживёт. Несчастная она. Ага, десять раз…. Вот кто на самом деле в своей жизни счастливый билетик вытянул….
Хотя, что она может знать о счастье? А что знаем о счастье мы? Н-да. Лиза ты, Лиза».
И потекли воспоминания….
Лиза.
Жена у меня – участковый врач-терапевт. В поликлинике работает. Людей лечит. Хотя нет. Это раньше врачи людей лечили, сейчас доктора людей не лечат, они их обслуживают….
Скользкое такое слово, да? «Обслуживают»…. Есть в нём какой-то оттенок неприличия, неуважения к тому великому делу, которым, по идее, должны заниматься медики. Но, как есть. Сначала в кабинете «обслуживают», потом по квартирам идут….
Опция у них такая ещё с советских времён осталась – вызов на дом называется. И вот что интересно, советские времена сейчас в школах наряду с каменным веком изучают, коммунизм тихой сапой на нет давно изошёл, капитализм на дворе – а система осталась. И медицина уже страховой стала, и оптимизации на каждом шагу, и внедрение новых технологий… - а вызов на дом вынь да положь. Забота о народе, потому что, такая…. И дёшевая, и сердитая, и, по большому счёту, бессмысленная. Ни лекарств у врача с собой нет, ни исследовательской аппаратуры, ни даже пробирок для забора анализов…, ничего, кроме фонендоскопа и тонометра. А тонометров электронных сейчас, в каждой семье, и так по две штуки….
- По делу редко вызывают, процентов десять от всего количества вызовов, – рассказывала жена. – А в основном… Кому больничный лист выписать, лень до поликлиники сто метров пройти, кому лекарства, а кому просто поговорить не с кем. Пожилым, всё больше, и одиноким. Вот идёшь и разговариваешь…. Куда ты их денешь?
Хафиза Рахимовна, хоть и одинокая была, и пожилая, а врачей на дом не вызывала. Характер…. Всегда одна, всегда сама, а если и заболит что-нибудь где-нибудь – так, значит, живая ещё. Вот сердце и запустила. Вызвала всё-таки участкового, когда уже совсем плохо стало….
Дверь бабушка открыла сама. В старом, застиранном халате, из-под которого виднелась несвежая ночная сорочка; вязаном красном чепце размытых очертаний на нечесаных волосах и папиросой в руке:
- Вы уж, доктор, простите, что потревожила, но что-то совсем невмоготу мне….
В небольшой однокомнатной квартире было так накурено, что пара-тройка топоров в таком дыму, подбрось их ради эксперимента, вряд ли подчинились закону всемирного тяготения, а так бы и остались висеть в густом, сизом мареве.
– Вы с ума сошли. – Жена инстинктивно прикрыла нос ладонью. – Тут молодой и здоровый-то недолго протянет. А в ваши почти восемьдесят…. Как можно…, хоть форточку откройте.
– Ты уж меня, дочка, не ругай. Привычка – вторая натура. Я эти папиросы курю, сколько себя помню. – Хафиза Рахимовна затушила окурок в пепельнице, полном других таких же окурков, и тяжело зашагала к окну. Возле неряшливо разобранной кровати её качнуло. Женщины, в отличие от большинства мужчин, даже если одни живут, чистоту поддерживать стараются. Да сил у неё уже не было.
– Так, уважаемая, немедленно в постель, окно я сама открою…. – Галя решительно вошла в комнату. – И раздевайтесь, потихоньку, послушаем, как ваше сердечко работает.
Толкнула наружу форточку, вернулась к кровати, приложила заранее протёртый спиртом металлический кругляшек к худым старушечьим лопаткам:
– Дышите…. Не дышите. Повернитесь. Дышите….
Ничего хорошего в работе бабушкиного «мотора» жена не услышала.
– Ну что ж, придётся немного полежать… – складывая фонендоскоп в свою бездонную врачебную сумку, сказала Галя. – Только не здесь. Сейчас скорую вызовем и в больницу поедем. Не нравится мне ваше сердце…. А там понаблюдают за вами недельку-другую, подлечат…
Хафиза Рахимовна спустила с кровати худые, изрезанные венами ноги, ссутулилась, натягивая обратно на тело сорочку, и упрямо замотала головой:
– Спасибо тебе, дочка, – не поеду. Нельзя мне. Куда я Бульку-то с Ингой дену?
– Это ещё кто? – удивлённо оглядела жена пустую, вроде бы, комнату.
– Собаки мои. Булька, Булька, Булька… – слабым голосом позвала бабушка. – Старая она у меня уже, глухая совсем.
Тряпьё в углу комнаты зашевелилось, и оттуда вылезла дворняжка средних размеров. Когда-то чёрная, сейчас наполовину седая. Повела носом, чихнула, подшлёпала к хозяйке, ткнулась в руку. Посмотрела на гостью, вильнула хвостом, потёрлась о коленку… А следом, на дрожащих ещё, расползающихся по линолеуму лапах, заковылял в их сторону рыжий комочек. С выдающимися ушами торчком и огромными, по сравнению с остальной мордочкой, глазами навыкате. Тоже двор-терьер, сразу видно, но без пинчера здесь дело явно не обошлось, судя по экстерьеру.
– Да ты моя маленькая…. – Галя присела, погладила щенка по короткой шёрстке, Инга, в ответ, благодарно облизала ей пальцы. Жена любила собак, но здесь речь шла о жизни человека, поэтому выбора у неё не было – Хафиза Рахимовна должна лечь в больницу, во что бы то ни стало.
– А дети, родственники, неужели не приютят животных на время?
– Так ведь нет у меня никого, ни детей, ни родственников. Одна я, – развела руками бабушка. – Родственники мои все в Ленинграде полегли…. Как меня подростком, зимой 42-го, по Дороге жизни-то, эвакуировали, так я их больше и не видела…
Она помолчала, окунувшись внезапно в своё непростое прошлое:
– Многих сюда, в Новосибирск, из блокадного города вывозили. И меня вот…. Подучили немного, профессию дали – и на завод, работать... Тогда по-другому нельзя было. Так всю жизнь в одном цеху и проработала… А своей семьи не вышло. Вторая-то моя половинка в своё время, видно, мимо прошла, а я и не оглянулась.
Потянулась, было, к початой пачке «Беломорканала», но вовремя спохватилась.
– С тех самых пор одна и живу. Ну, как одна… с собаками. Только квартиру эту от завода получила, так и собаку завела. Вот и сейчас…. Булька-то старая уже, помрёт не сегодня-завтра, так я Ингу у соседки сверху выпросила. Щеночка-то этого. Нельзя мне уж совсем без живой души…. А им без меня нельзя. Кому они нужны….
Сколько историй, подобных этой, выслушивает участковый терапевт за время своей работы – Бог знает, но воли эмоциям он давать не вправе. Ему человека не пожалеть надо, а вылечить. Не всегда жалость врача хороший помощник в выздоровлении пациента. Далеко не всегда….
– И, тем не менее, – сохранив файл чужой боли в своей душе, продолжила настаивать жена, – в больницу вам лечь необходимо. Сейчас вот, например, Бульку кто выгуливает? Явно ведь не вы.
– Подруга старая, по площадке…. Она, если что, и совсем её к себе взять может, давно друг друга знают. Это ладно. А Ингу я куда? Щенок – что маленький ребёнок, постоянного ухода требует. А все мои знакомые хорошо, если немногим младше меня. Им такая ноша не под силу.
– А Ингу я заберу. На то время, пока лечение проходить будете, – сначала сказала, потом подумала Галя. Однако слово – не воробей… – Потом обратно верну, как выпишетесь.
Хафиза Рахимовна изумлённо посмотрела на жену. Инга перестала вылизываться, вскинула блестящий чёрный носик и навострила ушки.
– Доктор, это ведь не игрушка. Живое существо….
– Хафиза Рахимовна, я прекрасно знаю, что это такое – держать дома собаку. Есть опыт… Так что не волнуйтесь. Тем более на время, – перебила Галя бабушку. – Договорились? Вызывайте свою подругу, я звоню сыну, он Ингу заберёт. Пристроим собак – вызовем скорую….
Ну, кто устоит против такого напора? Да и надежда… всегда умирает последней. А вдруг случится чудо и болезнь отступит? Вон, как далеко современная медицина шагнула…
Через две недели бабушку выписали. Она уже почти не разговаривала и мало кого вокруг узнавала. Одному Богу ведомыми путями нашлись какие-то дальние-дальние родственники, скрасили, нехитрой своей опекой, последние дни Хафизы Рахимовны, продали после её смерти квартиру и снова канули в неизвестность. Коротка людская память, и кто бы сейчас, спустя пятнадцать лет после описываемых событий, вспомнил о бабушке, если бы не Инга?
Протянул, не глядя, руку, почесал горячий Лизкин живот. Собака перестала всхрапывать, сладко потянулась и ткнулась носом в мою ладонь. Хлебом не корми, дай облизать чего-нибудь. И словно картинки старого кино:
– Мам, так как, ты говоришь, зовут это создание? – в очередной раз вытирая «зацелованные» щенком щёки, спросил Лёшка. Уроки в тот день были забыты, компьютер заброшен, телевизор выключен – в доме появилась собака.
– Инга её зовут, Инга. Сколько же повторять можно…?
– Так вот и я об этом же – сколько ни повторяй «Инга, Инга», а не идёт ей это имя, – Сказал сын, как отрезал. Одиннадцатый год ему шёл, а такие иногда мысли «на-гора» выдавал – закачаешься. Да и в деревне, у родителей жены, вся живность им была названа. И всегда в точку. Дар какой-то, прямо….
Галя отложила вечерние домашние хлопоты и присела возле Алёшки, который возился со щенком на ковре.
– И я так думаю, не идёт…. Но что поделаешь? Собака-то не наша. Ведь отдавать придётся….
– Придётся, так и вернём. К новому имени она ещё не привыкнет…. Да только вряд ли – наша теперь это собака. – Сын «поцарапал» тёплый животик, наклонившись над Ингой, она лизнула его в нос.
– Вот, опять… - утёрся Лёшка. – Какая же она Инга? Всего меня уже облизала. Лиза она, а не Инга. От слова «лизать». Точно….
Он отбежал на пару шагов, снова присел и похлопал ладошкой по полу: «Лиза, Лиза, ко мне».
Щенок забарахтался, перевернулся на лапы и заковылял к Алексею. Вопрос с именем был решён….
Если собака, которая живёт в семье, думает, что она вожак этой «стаи», – тогда беда. Неуправляемая псина, диктующая людям свои звериные законы, – страшное дело. Но такие случаи редки и касаются они, в основном, бойцовых пород. Особенно когда занимаются ими непрофессионалы.
Во всех остальных случаях «друг человека» подчиняется законам человеческим, проецируя на эти законы своё, животное понимание существующих реалий. И в этих реалиях главный в «прайде» всё равно должен присутствовать однозначно. Нельзя без главного, никак.
В нашей семье вожаком для Лизы была Галя.
Меня рыжая опасалась: большой, чувствует за собой полное право повысить голос, в воспитательных целях кого бы то ни было, сильный… – лучше лишний раз ему на глаза не попадаться. Ребятишек любила беззаветно, играла с удовольствием, но принимала за ровню. Могла и зубы показать, если что…. И только жену боготворила, бросаясь на её защиту, невзирая на все вышеперечисленные ранги. Этакий домашний миротворец: попробуй, поругайся.
Подстилку свою, место для отдыха, которое отвели ей мы, - игнорировала бесповоротно. Первое время ещё делала вид, что всё, мол, укладываюсь, отстаньте от меня со своими дрессировками, но стоило нам угомониться и погасить свет – собиралась по-тихому и цокала своими острыми коготками в Алёшкину постель. Там было её спальное место, ею же самою и зафрахтованное. Так что вскоре подстилку и вовсе убрали, за ненужностью. А какой в ней смысл, если каждое утро Лизкина рыжая мордочка всё равно торчала из-под одеяла на Лёшиной подушке? Нос к носу…?
Так прошло семь лет. Обычная жизнь, обычной семьи. Мы с женой работали и делали вид, что воспитываем детей. Дети учились и делали вид, что воспитываются – воспитывая, в свою очередь, нас…. Одна Лиза никаких «видов» не делала. Жила себе, в условиях полной свободы, одним своим существованием воспитывая, тем не менее, всю нашу «стаю» целиком.
Эх, сказал бы мне кто-нибудь тогда, мол, как счастливо вы живёте… Не понял бы. Честное слово. Как и многие, многие другие семьи не понимают сейчас…. Какое счастье? О чём вы? Детей поднимать надо, а: денег нет, жилья нет, с работой проблемы и далее по списку….
Всё прошли. Всё правда. Всем тяжело. Но это жизнь. Вгрызаешься, видишь перед собой цель, чувствуешь тонус, востребованность…. Прёшь напролом. Берёшь эту жизнь за жабры….
Всё можно решить, потому что - ЖИЗНЬ…. Жизнь – это ли не счастье?
А потом Лёшка погиб…. Чудовищная «случайность», страшное совпадение, трагическое легкомыслие…? Нет. Не выразить смерть никакими человеческими словами и эмоциями, не объять.
Промысел Божий? Да, так легче. Жестоко и, кажется, незаслуженно – но уже можно понять. И разложить в голове по полочкам. И раскладываю…, а душа всё равно молчит. На работу мозга не откликается. Не принимает. Болит до сих пор….
И вот ведь… врезалось в память, хотя мало что помню из тех дней - Лизка, на коленях у жены, вытянувшись в струнку, вглядывается в Лёшкино лицо…. Будто ждёт чего-то. И ни звука. Вглядывается… потом вокруг быстро посмотрит, вверх, и опять… к гробу. Будто не складывается что-то в её собачьей голове. Знать бы, что она тогда видела….
В Лёшкиной кровати Лиза больше не спала. В первую же ночь запрыгнула в нашу постель, пробралась по одеялам, тихо легла. И такое тепло от неё… для наших с женой заледеневших душ. Так до сих пор нам своё тепло и дарит. Уже тоже почти семь лет….
Дёрнула ногами, заскулила…. Опять сон какой-то покоя не даёт? А у меня вот бессонница. К чему бы это…? А, Лизка?
ЛИЗА
Игорь Конев
И опять я проснулся ровно в три часа пятьдесят минут…. Будто кто-то выключателем щёлкнул и сон мой вырубил.
Открыл глаза, посмотрел в потолок. Закрыл.
«Чего бы я на этом потолке ещё не видел? Не в первый раз, за последнее время, кто-то или что-то с моим «выключателем» развлекается…. Интересно вот только – зачем? А если и не «зачем», то по какой причине? Просто так ведь в нашей жизни ничего не случается…».
Открыл глаза. Уже привычно прислушался к мирозданию…. Тишина. Только часы электронные на стене стрелками шуршат, жена под боком посапывает, да Лизавета, в ногах, скулит потихоньку, вздрагивает и лапами дёргает, гоняясь во сне за неведомой добычей. Тишина. Вся Вселенная спит…, кроме меня. Закрыл глаза:
«Ну, и что это такое происходит? Я ведь в жизни никогда бессонницей не страдал. Какая там бессонница, после работы на стройке каменщиком? Голову бы до подушки донести успеть вечером. В сон, как в небытие, проваливался, выныривая из него за пару минут до звонка будильника по впечатанной в мозг многолетней привычке. Потом в цеху, у Володьки, без выходных и «проходных»…. Уж на кого, на кого, а на сон и тогда грех было жаловаться. И вот гляди-ка: стоило поменять работу и немного отдохнуть…. Или дело не в этом?»
Открыл глаза…. На потолке ничего не изменилось: всё те же стандартные пластиковые панели в лёгких разводах сажи от лампадки. Протирал недавно, домохозяин недоделанный. А казалось – чисто….
«Хуже всего сейчас – это попытаться снова уснуть. Уснуть, во что бы то ни стало…. Не работает – этап пройденный. Хоть всех баранов на свете пересчитай. Нервы только «пойдут» и голова разболится. Тогда уж сна точно, как своих ушей…
Может, покурить? На кухне, в печку, аккуратно? Нет, не вариант. Пол скрипучий, жену потревожу, а она только, поди, и уснула. Вот уж у кого бессонница…. Ночные больничные дежурства как сместили её биологические ритмы в молодости, так они «скошенные» по жизни и остались. Полночи уснуть не может, а утром не добудишься…. Да и курить бросать надо. Днём себя ограничивать пытаюсь, а тут ночью дымить пойду…. Не-а, перебьюсь. Тогда чего…?»
Закрыл глаза. Поворочался с боку на бок, на животе полежал, типа сплю…. Бесполезно. Ни одного, даже малейшего намёка на возможность вернуться в мир собственных сновидений:
«Сновидений…. Это ты про что? Это когда ты сны видел? По пальцам одной руки такие ночи пересчитать можно…. Уснул – «Выкл.», проснулся «Вкл.», а между двумя этими положениями – пустота. Ничто. То ли не запоминаю, как учёные утверждают, мол, сны-то всё равно никуда не деваются, снятся каждому. То ли вместо бессознательного у меня в мозгу пустыня и снам, элементарно, неоткуда взяться. Хотя, это уже из области фантастики. Как это можно, без бессознательного-то? Фрейд не поймёт…».
Открыл глаза….
«Странно. Бессонница у меня сегодня спокойная какая-то. Ни отчаяния от невозможности заснуть, ни раздражительности. Будто и не бессонница это вовсе, а чьё-то приглашение к разговору. Будто посетовал кто-то, что, мол, днём-то до тебя не достучаться, давай хоть сейчас потолкуем. В тишине и спокойствии, когда никто и ничто не мешает. Хм…. И мысли ведь ровно накатывают, как по заказу, поочерёдно. Не толкаются, в чехарду друг с другом в голове не играют, как это обычно случается, а текут, словно спокойный ручеёк, в траве затерянный. Порой даже кажется, что и не мои они вовсе, мысли-то. Просто разговаривает кто-то в моей черепушке, а я слушаю…».
Закинул руки за голову. Закрыл глаза:
«Ну что ж, поговорим. Только, чур, я сначала молитовку небольшую прочитаю, а то мало ли кто ко мне в собеседники напрашивается. Так «поговорить» можно, что и совсем сон потеряешь. Бывали у меня такие моменты в жизни, молитва только и спасала…».
Вздохнул глубоко несколько раз, прочитал «Отче наш» одними губами, замер, в спокойной уверенности перед благостью высшего бытия….
«Всё, к контакту готов…. Хотя нет, постой минутку. Кто это тут у меня? Лизка? Ах ты, собака несчастная. Это каким таким Макаром твоя морда возле моей оказалась? В ногах ведь спала? Ох и хитрая. Недаром рыжая, как та лиса: был у зайчика домик лубяной, а у лисички ледяной…. Все помнят, чем дело кончилось? Вот то-то и оно, без хаты косой в оконцовке остался. Так и эта собачина меня скоро с постели сживёт. Несчастная она. Ага, десять раз…. Вот кто на самом деле в своей жизни счастливый билетик вытянул….
Хотя, что она может знать о счастье? А что знаем о счастье мы? Н-да. Лиза ты, Лиза».
И потекли воспоминания….
Лиза.
Жена у меня – участковый врач-терапевт. В поликлинике работает. Людей лечит. Хотя нет. Это раньше врачи людей лечили, сейчас доктора людей не лечат, они их обслуживают….
Скользкое такое слово, да? «Обслуживают»…. Есть в нём какой-то оттенок неприличия, неуважения к тому великому делу, которым, по идее, должны заниматься медики. Но, как есть. Сначала в кабинете «обслуживают», потом по квартирам идут….
Опция у них такая ещё с советских времён осталась – вызов на дом называется. И вот что интересно, советские времена сейчас в школах наряду с каменным веком изучают, коммунизм тихой сапой на нет давно изошёл, капитализм на дворе – а система осталась. И медицина уже страховой стала, и оптимизации на каждом шагу, и внедрение новых технологий… - а вызов на дом вынь да положь. Забота о народе, потому что, такая…. И дёшевая, и сердитая, и, по большому счёту, бессмысленная. Ни лекарств у врача с собой нет, ни исследовательской аппаратуры, ни даже пробирок для забора анализов…, ничего, кроме фонендоскопа и тонометра. А тонометров электронных сейчас, в каждой семье, и так по две штуки….
- По делу редко вызывают, процентов десять от всего количества вызовов, – рассказывала жена. – А в основном… Кому больничный лист выписать, лень до поликлиники сто метров пройти, кому лекарства, а кому просто поговорить не с кем. Пожилым, всё больше, и одиноким. Вот идёшь и разговариваешь…. Куда ты их денешь?
Хафиза Рахимовна, хоть и одинокая была, и пожилая, а врачей на дом не вызывала. Характер…. Всегда одна, всегда сама, а если и заболит что-нибудь где-нибудь – так, значит, живая ещё. Вот сердце и запустила. Вызвала всё-таки участкового, когда уже совсем плохо стало….
Дверь бабушка открыла сама. В старом, застиранном халате, из-под которого виднелась несвежая ночная сорочка; вязаном красном чепце размытых очертаний на нечесаных волосах и папиросой в руке:
- Вы уж, доктор, простите, что потревожила, но что-то совсем невмоготу мне….
В небольшой однокомнатной квартире было так накурено, что пара-тройка топоров в таком дыму, подбрось их ради эксперимента, вряд ли подчинились закону всемирного тяготения, а так бы и остались висеть в густом, сизом мареве.
– Вы с ума сошли. – Жена инстинктивно прикрыла нос ладонью. – Тут молодой и здоровый-то недолго протянет. А в ваши почти восемьдесят…. Как можно…, хоть форточку откройте.
– Ты уж меня, дочка, не ругай. Привычка – вторая натура. Я эти папиросы курю, сколько себя помню. – Хафиза Рахимовна затушила окурок в пепельнице, полном других таких же окурков, и тяжело зашагала к окну. Возле неряшливо разобранной кровати её качнуло. Женщины, в отличие от большинства мужчин, даже если одни живут, чистоту поддерживать стараются. Да сил у неё уже не было.
– Так, уважаемая, немедленно в постель, окно я сама открою…. – Галя решительно вошла в комнату. – И раздевайтесь, потихоньку, послушаем, как ваше сердечко работает.
Толкнула наружу форточку, вернулась к кровати, приложила заранее протёртый спиртом металлический кругляшек к худым старушечьим лопаткам:
– Дышите…. Не дышите. Повернитесь. Дышите….
Ничего хорошего в работе бабушкиного «мотора» жена не услышала.
– Ну что ж, придётся немного полежать… – складывая фонендоскоп в свою бездонную врачебную сумку, сказала Галя. – Только не здесь. Сейчас скорую вызовем и в больницу поедем. Не нравится мне ваше сердце…. А там понаблюдают за вами недельку-другую, подлечат…
Хафиза Рахимовна спустила с кровати худые, изрезанные венами ноги, ссутулилась, натягивая обратно на тело сорочку, и упрямо замотала головой:
– Спасибо тебе, дочка, – не поеду. Нельзя мне. Куда я Бульку-то с Ингой дену?
– Это ещё кто? – удивлённо оглядела жена пустую, вроде бы, комнату.
– Собаки мои. Булька, Булька, Булька… – слабым голосом позвала бабушка. – Старая она у меня уже, глухая совсем.
Тряпьё в углу комнаты зашевелилось, и оттуда вылезла дворняжка средних размеров. Когда-то чёрная, сейчас наполовину седая. Повела носом, чихнула, подшлёпала к хозяйке, ткнулась в руку. Посмотрела на гостью, вильнула хвостом, потёрлась о коленку… А следом, на дрожащих ещё, расползающихся по линолеуму лапах, заковылял в их сторону рыжий комочек. С выдающимися ушами торчком и огромными, по сравнению с остальной мордочкой, глазами навыкате. Тоже двор-терьер, сразу видно, но без пинчера здесь дело явно не обошлось, судя по экстерьеру.
– Да ты моя маленькая…. – Галя присела, погладила щенка по короткой шёрстке, Инга, в ответ, благодарно облизала ей пальцы. Жена любила собак, но здесь речь шла о жизни человека, поэтому выбора у неё не было – Хафиза Рахимовна должна лечь в больницу, во что бы то ни стало.
– А дети, родственники, неужели не приютят животных на время?
– Так ведь нет у меня никого, ни детей, ни родственников. Одна я, – развела руками бабушка. – Родственники мои все в Ленинграде полегли…. Как меня подростком, зимой 42-го, по Дороге жизни-то, эвакуировали, так я их больше и не видела…
Она помолчала, окунувшись внезапно в своё непростое прошлое:
– Многих сюда, в Новосибирск, из блокадного города вывозили. И меня вот…. Подучили немного, профессию дали – и на завод, работать... Тогда по-другому нельзя было. Так всю жизнь в одном цеху и проработала… А своей семьи не вышло. Вторая-то моя половинка в своё время, видно, мимо прошла, а я и не оглянулась.
Потянулась, было, к початой пачке «Беломорканала», но вовремя спохватилась.
– С тех самых пор одна и живу. Ну, как одна… с собаками. Только квартиру эту от завода получила, так и собаку завела. Вот и сейчас…. Булька-то старая уже, помрёт не сегодня-завтра, так я Ингу у соседки сверху выпросила. Щеночка-то этого. Нельзя мне уж совсем без живой души…. А им без меня нельзя. Кому они нужны….
Сколько историй, подобных этой, выслушивает участковый терапевт за время своей работы – Бог знает, но воли эмоциям он давать не вправе. Ему человека не пожалеть надо, а вылечить. Не всегда жалость врача хороший помощник в выздоровлении пациента. Далеко не всегда….
– И, тем не менее, – сохранив файл чужой боли в своей душе, продолжила настаивать жена, – в больницу вам лечь необходимо. Сейчас вот, например, Бульку кто выгуливает? Явно ведь не вы.
– Подруга старая, по площадке…. Она, если что, и совсем её к себе взять может, давно друг друга знают. Это ладно. А Ингу я куда? Щенок – что маленький ребёнок, постоянного ухода требует. А все мои знакомые хорошо, если немногим младше меня. Им такая ноша не под силу.
– А Ингу я заберу. На то время, пока лечение проходить будете, – сначала сказала, потом подумала Галя. Однако слово – не воробей… – Потом обратно верну, как выпишетесь.
Хафиза Рахимовна изумлённо посмотрела на жену. Инга перестала вылизываться, вскинула блестящий чёрный носик и навострила ушки.
– Доктор, это ведь не игрушка. Живое существо….
– Хафиза Рахимовна, я прекрасно знаю, что это такое – держать дома собаку. Есть опыт… Так что не волнуйтесь. Тем более на время, – перебила Галя бабушку. – Договорились? Вызывайте свою подругу, я звоню сыну, он Ингу заберёт. Пристроим собак – вызовем скорую….
Ну, кто устоит против такого напора? Да и надежда… всегда умирает последней. А вдруг случится чудо и болезнь отступит? Вон, как далеко современная медицина шагнула…
Через две недели бабушку выписали. Она уже почти не разговаривала и мало кого вокруг узнавала. Одному Богу ведомыми путями нашлись какие-то дальние-дальние родственники, скрасили, нехитрой своей опекой, последние дни Хафизы Рахимовны, продали после её смерти квартиру и снова канули в неизвестность. Коротка людская память, и кто бы сейчас, спустя пятнадцать лет после описываемых событий, вспомнил о бабушке, если бы не Инга?
Протянул, не глядя, руку, почесал горячий Лизкин живот. Собака перестала всхрапывать, сладко потянулась и ткнулась носом в мою ладонь. Хлебом не корми, дай облизать чего-нибудь. И словно картинки старого кино:
– Мам, так как, ты говоришь, зовут это создание? – в очередной раз вытирая «зацелованные» щенком щёки, спросил Лёшка. Уроки в тот день были забыты, компьютер заброшен, телевизор выключен – в доме появилась собака.
– Инга её зовут, Инга. Сколько же повторять можно…?
– Так вот и я об этом же – сколько ни повторяй «Инга, Инга», а не идёт ей это имя, – Сказал сын, как отрезал. Одиннадцатый год ему шёл, а такие иногда мысли «на-гора» выдавал – закачаешься. Да и в деревне, у родителей жены, вся живность им была названа. И всегда в точку. Дар какой-то, прямо….
Галя отложила вечерние домашние хлопоты и присела возле Алёшки, который возился со щенком на ковре.
– И я так думаю, не идёт…. Но что поделаешь? Собака-то не наша. Ведь отдавать придётся….
– Придётся, так и вернём. К новому имени она ещё не привыкнет…. Да только вряд ли – наша теперь это собака. – Сын «поцарапал» тёплый животик, наклонившись над Ингой, она лизнула его в нос.
– Вот, опять… - утёрся Лёшка. – Какая же она Инга? Всего меня уже облизала. Лиза она, а не Инга. От слова «лизать». Точно….
Он отбежал на пару шагов, снова присел и похлопал ладошкой по полу: «Лиза, Лиза, ко мне».
Щенок забарахтался, перевернулся на лапы и заковылял к Алексею. Вопрос с именем был решён….
Если собака, которая живёт в семье, думает, что она вожак этой «стаи», – тогда беда. Неуправляемая псина, диктующая людям свои звериные законы, – страшное дело. Но такие случаи редки и касаются они, в основном, бойцовых пород. Особенно когда занимаются ими непрофессионалы.
Во всех остальных случаях «друг человека» подчиняется законам человеческим, проецируя на эти законы своё, животное понимание существующих реалий. И в этих реалиях главный в «прайде» всё равно должен присутствовать однозначно. Нельзя без главного, никак.
В нашей семье вожаком для Лизы была Галя.
Меня рыжая опасалась: большой, чувствует за собой полное право повысить голос, в воспитательных целях кого бы то ни было, сильный… – лучше лишний раз ему на глаза не попадаться. Ребятишек любила беззаветно, играла с удовольствием, но принимала за ровню. Могла и зубы показать, если что…. И только жену боготворила, бросаясь на её защиту, невзирая на все вышеперечисленные ранги. Этакий домашний миротворец: попробуй, поругайся.
Подстилку свою, место для отдыха, которое отвели ей мы, - игнорировала бесповоротно. Первое время ещё делала вид, что всё, мол, укладываюсь, отстаньте от меня со своими дрессировками, но стоило нам угомониться и погасить свет – собиралась по-тихому и цокала своими острыми коготками в Алёшкину постель. Там было её спальное место, ею же самою и зафрахтованное. Так что вскоре подстилку и вовсе убрали, за ненужностью. А какой в ней смысл, если каждое утро Лизкина рыжая мордочка всё равно торчала из-под одеяла на Лёшиной подушке? Нос к носу…?
Так прошло семь лет. Обычная жизнь, обычной семьи. Мы с женой работали и делали вид, что воспитываем детей. Дети учились и делали вид, что воспитываются – воспитывая, в свою очередь, нас…. Одна Лиза никаких «видов» не делала. Жила себе, в условиях полной свободы, одним своим существованием воспитывая, тем не менее, всю нашу «стаю» целиком.
Эх, сказал бы мне кто-нибудь тогда, мол, как счастливо вы живёте… Не понял бы. Честное слово. Как и многие, многие другие семьи не понимают сейчас…. Какое счастье? О чём вы? Детей поднимать надо, а: денег нет, жилья нет, с работой проблемы и далее по списку….
Всё прошли. Всё правда. Всем тяжело. Но это жизнь. Вгрызаешься, видишь перед собой цель, чувствуешь тонус, востребованность…. Прёшь напролом. Берёшь эту жизнь за жабры….
Всё можно решить, потому что - ЖИЗНЬ…. Жизнь – это ли не счастье?
А потом Лёшка погиб…. Чудовищная «случайность», страшное совпадение, трагическое легкомыслие…? Нет. Не выразить смерть никакими человеческими словами и эмоциями, не объять.
Промысел Божий? Да, так легче. Жестоко и, кажется, незаслуженно – но уже можно понять. И разложить в голове по полочкам. И раскладываю…, а душа всё равно молчит. На работу мозга не откликается. Не принимает. Болит до сих пор….
И вот ведь… врезалось в память, хотя мало что помню из тех дней - Лизка, на коленях у жены, вытянувшись в струнку, вглядывается в Лёшкино лицо…. Будто ждёт чего-то. И ни звука. Вглядывается… потом вокруг быстро посмотрит, вверх, и опять… к гробу. Будто не складывается что-то в её собачьей голове. Знать бы, что она тогда видела….
В Лёшкиной кровати Лиза больше не спала. В первую же ночь запрыгнула в нашу постель, пробралась по одеялам, тихо легла. И такое тепло от неё… для наших с женой заледеневших душ. Так до сих пор нам своё тепло и дарит. Уже тоже почти семь лет….
Дёрнула ногами, заскулила…. Опять сон какой-то покоя не даёт? А у меня вот бессонница. К чему бы это…? А, Лизка?
