Интервью с журналистом Татьяной Коршуновой
Журнал Санкт-Петербургской митрополии "Вода Живая" готовит номер, в котором будут интервью петербургских священников о том, как они видят свое служение. Всем заданы одни и те же вопросы. Предлагаю свои ответы на эти интересные и необычные вопросы.
1. С какими представлениями о священническом служении вы расстались, когда сами стали служить?
И до рукоположения я прекрасно представлял себе радости и трудности пастырского служения: у меня было много друзей-священнослужителей, я проучился 8 лет в Духовной Семинарии и Академии, прочитал массу спецлитературы по пастырскому служению. Так что до рукоположения мне казалось, что священство сюрпризов не преподнесет.
Но реальность все же оказалась чуть иной. Ошеломительным открытием моего личного священнического опыта стало, не побоюсь назвать вещи своими именами: потребительское и эгоистичное отношение людей (прихожан и захожан) к священнику, к Церкви, к вере и к Богу.
До рукоположения я думал, что, когда люди увидят, что я, как "пастырь добрый", всю свою жизнь полагаю за овец (радею о проповеди, все свое свободное время трачу на решение духовных и житейских вопросов обращающихся ко мне, с самоотдачей совершаю богослужения и требы и проч.), то со стороны людей я увижу благодарность, желание исправляться и налаживать жизнь, какую-то активность в деле христианской любви и служения ближним. Увы... Только: дай, проводи с нами больше времени, еще больше решай НАШИ вопросы и ничего от нас не требуй и не жди.
...Сейчас много говорят о том, чтобы требы, свечи в церковной лавке и проч. были бесплатными. Приведу пример. Когда меня рукоположили, меня назначили настоятелем в один пригородный храм. Я отменил плату за требы и свечи и установил ящик для пожертвований. Я обращался к людям с просьбой жертвовать столько, сколько они посчитают нужным. Через два месяца мой приход был в таком катастрофическом минусе, что только долг за свечи, приобретенные в епархии, исчислялся пятнадцатью тысячами рублей (на 2000-й год). За Таинство Крещения люди кидали в кружки 50 или 100 рублей, за восковую свечу (я брал такие, чтобы не попортить фрески и иконы), себестоимость которой была 70 рублей, бросали в кружку 10-20 рублей...
На Рождество Христово я заказал подарки, 200 подарочных наборов для детей. Помогли спонсоры. За подарками, когда разлетелась молва, пришли сотни людей, которых я никогда не видел. Они не только не имели отношения к приходу, они к христианству не имели никакого отношения. Подарки закончились, и те, кому подарков не досталось, начали скандалить и ругаться, что им не досталось.
Про отношение людей к священнику приведу такую курьезную и совершенно реальную историю. Одна прихожанка хотела со мной встретиться и побеседовать. Это было за две недели до моего отпуска. И она посетовала, что как раз в эти две недели занята на работе и не сможет прийти в храм на беседу.
– Батюшка, что же делать?
– Ну, давайте встретимся до вашей работы, или после, или договоритесь на работе, уйдите пораньше…
– Мне, батюшка, это не совсем удобно… Что же делать?..
– Не знаю, через две недели я из города уезжаю.
– Но мне очень надо с вами встретиться и поговорить. Может быть, батюшка, вы что-то предложите?
– Ну, хотите, я отпуск отменю?..
– О! А вам это удобно?!
Я никогда не осуждаю батюшек, которые вместо того, чтобы тратить время на душепопечение прихожан, бегают по требам. В последнем случае они хоть деньги принесут в семью, тогда как духовное окормление, пастырская-психологическая помощь, воскресные школы, катехизация и прочее никаких средств не принесут. Поумолчанию люди считают, что священник все это и должен делать, но никто не задастся вопросом: на что священнику жить и содержать семью?
Я не хочу сказать, что отдавать всего себя и ничего не получать от людей в ответ - это тотальная ситуация. Небольшой процент людей умеет ценить время священника и быть благодарным за те труды, что священник им отдает, но увы, это очень небольшой процент. Вот это потребительство и эгоизм было первым моим грустным открытием.
Здесь даже не в том дело, что эти люди не благодарны лично пастырю и не поддерживают его. Эти люди вообще не спешат предпринять какой-то посильный подвиг любви по отношению к ближнему. Люди молятся Богу: "дай, исполни мою просьбу". И их благодарность Богу в лучшем случае ограничивается копеечным благодарственным молебном. Тогда как настоящая благодарность подразумевает ответную любовь по отношению к тому, в ком сияет Образ Бога, - к нашему ближнему.
Много раз требовалась какая-то помощь моим прихожанам, и я обращался в храме с просьбой откликнуться, даже не деньгами, а временем, силами своими. И очень редко мой призыв находил отклик. Я понимаю: у всех дела, у всех семьи, но вот эта замкнутость на себе и на своих проблемах, мне кажется, тоже нехороший симптом, печально характеризующий наших верующих.
Еще один момент: нежелание людей меняться. Самым тугоплавким, плотным и не поддающимся обработке веществом на планете считается осмий. Думаю, что человек еще менее подлежит изменению... Когда я не был священником, я думал, что моя активная проповедь и работа с людьми может реально расположить их к добру и вразумит отказаться от зла. Не тут-то было. Медленно, буквально по сантиметру, человек движется вперед. От исповеди к исповеди все та же злость, лень, обман, потакание греху. Но процесс идет. Лучше духовную работу начинать с молодости, но вообще, в любом возрасте, если человек начинает работать над собой, ему удается пройти какой-то путь и достичь успехов.
Но вот эта медленность изменения людей тоже для меня была, своего рода, священническим открытием.
2. Кем бы вы могли стать, если бы не стали священником?
Мне близки много направлений деятельности гуманитарной направленности. Мне интересная журналистика, фото- и видео-дело, психология (у меня есть психологическое образование), искусство, археология, этнография, антропология... Но, конечно, ближе всего мне служение в храме, в каком бы чине я ни нес это служение. Я с наслаждением трудился в храме как чтец, как певец, мне нравилось быть диаконом. Думаю, если бы я не был священником, я все равно связал бы свою жизнь с храмом и служением Церкви в той или иной сфере. Даже если бы я трудился на светском поприще, я бы нашел возможность, как мне кажется, нести какое-нибудь послушание при храме.
3. С какими искушениями приходится справляться?
Я не сказал бы, что у меня есть какие-то искушения. У меня прекрасная семья, пятеро детей, я служу в храме, где чуткий и доброжелательный настоятель, у меня много друзей и интересная деятельность на ниве моего любимого христианского просвещения. Я часто думаю над тем, что Господь исполнил все мои юношеские молитвы. Все, абсолютно все, о чем я Его просил, - Он исполнил. Все, что не получилось и не получается, - от меня, от моей лени, слабости, глупости.
Впрочем, если глубже подойти к вашему вопросу, то что-то можно найти.
Это искушение тонкого уровня, и связано оно с профессиональной деформацией, которую, конечно, испытывают все священники. Священнику часто приходится наставлять и исправлять людей. И через какое-то время возникает неосознанное чувство, что ты лучше всех знаешь, как человек должен жить и себя вести, своего рода хроническое оценочное суждение о людях. Отсюда несколько менторский, наставительный тон в общении с людьми. Я стараюсь это отслеживать и исправлять, но многие священники этого не замечают и впадают в такое же искушение. Скользкость этой ситуации в том, что отсюда один шаг до того, чтобы относиться к людям свысока.
Не задумывались, почему многих современных людей раздражают священнослужители, выступающие по телевизору? Потому что многие наши церковные спикеры, которых часто можно увидеть на телеэкране, обращаются к слушателям и зрителям покровительственно и свысока. Когда-то в прошлом, когда у людей была пониженная самооценка, это было нормально. Сегодня же, когда люди научились себя уважать, это раздражает.
4. Что самое трудное в служении для вас лично? Какие черты характера вам помогают, а какие мешают?
Самое трудное для меня - духовническое окормление людей. Так как я имею образование психолога и занимаюсь психологическим консультированием, я могу сравнивать работу психотерапевта и работу духовника. Они похожи. И они разные, в том смысле, что работа пастыря сложней. При этом работа психолога заслуженно считается сложной и она высокооплачиваема, а работу пастыря просто не замечают.
Тем не менее, работа пастыря требует полной мобилизации умственных и духовных сил (в работе психолога духовные силы не требуются). Ко мне приходит человек в сложной ситуации. Он верит мне почти как Богу, и я знаю, что от моего слова очень многое в жизни этого человека зависит. Это очень ответственно и трудно.
Еще я назвал бы трудным делом сохранять к служению неформальный подход. Простому человеку это трудно понять, но священник может служить за один день несколько молебнов, совершать несколько крестин, несколько отпеваний и несколько венчаний. А теперь подумайте: возможно ли каждый раз во время этих служб искренне и сердечно пребывать в молитве? А если такой ритм - 10-20 лет?..
Это очень сложно, и мне требуется большое усилие, чтобы стараться искренне молиться. Не всегда получается, но я стараюсь.
Еще непросто бывает себя мобилизовать каждый раз говорить проповедь к собравшимся. Да говорить так, чтобы это было живое и искреннее слово. Но бывает утомление, желание урвать минуту передышки между требами. И тут мне приходится себя понуждать и иной раз чуть ли не за шиворот тащить на эту проповедь. Я положил себе за правило каждый раз, совершая любую церковную службу, говорить с пришедшими. За 17 лет священства я только несколько раз опустил это обещание, данное самому себе. Но, надо сказать, держать это правило очень непросто.
5. Что вы думаете о проблеме пастырского выгорания?
Выгорание пастыря - это факт. В той или иной мере оно касается всех пастырей. Я изучал эту тему и читал специальные исследования, посвященные теме выгорания.
Несколько фактов:
Выгорают все, кто работает с людьми: работа с людьми - самая сложная из-за большой психологической нагрузки.
Среди профессий, лидирующих по выгораемости: педагоги, врачи, психологи, священники, социальные работники.
Выгорают больше работники низшего, чем высшего, звена (подчиненное положение - сильный фактор выгорания).
Чем менее разнообразная и менее творческая работа, тем выше выгораемость.
Выгораемость диагностировать легко. Это пренебрежительное отношение к людям (ученикам, пациентам, клиентам, прихожанам), профессиональный циничный юмор, желание побыстрей окончить работу и, уйдя с работы заняться чем-то своим, халтурное и небрежное исполнение своих профессиональных обязанностей, усталость от работы иногда доходящая до отвращения и нежелания ею заниматься.
Психологи, изучавшие феномен выгорания, проводили интересные эксперименты. Можно ли излечить выгоревшего, поднимая (даже значительно) зарплату работнику или увеличивая его отпуск (например, в 2-3 раза)? Так вот, было доказано, что, даже получая зарплату, увеличенную в несколько раз и имея длинный отпуск, человек все равно остается выгоревшим и ведет себя соответственно: у него не повышается интерес к работе, не меняется отношение к клиентам и т.д. (Это хорошо бы помнить батюшкам, которые говорят: я потому плохой пастырь, что у меня маленький доход. Исследования доказали: даже если твой доход поднять, твое отношение к работе не изменится.)
Так же было доказано, что к нашей выгораемости практически не имеет отношение то, какой у нас начальник (добрый или злой, мягкий, или жесткий и проч.). Это нужно вспомнить батюшкам, которые думают, что потеря их интереса к служению связана с тем, что у них плохой архиерей. Это удобная инфантильная отговорка, но на самом деле в выгорании на 90% виноват только ты.
Как же с выгоранием справиться? Специалисты говорят, что в случае, если человек выгорел, очень мало шансов "вылечить" его, то есть вернуть ему первоначальное отношение к работе. Тут лучшим средством будет совет начальству перевести человека на другое направление деятельности. Пусть в рамках его же профессии, но поставить новые задачи.
Но самым продуктивным будет постараться с самого начала предохраниться от выгорания. Как это сделать? Если в двух словах, то работа должна быть творческой, разнообразной, работник должен предпринимать к своей работе новые подходы, и работа должна увлекать его. Конечно, замечательно, если начальство видит добрые старания работника и оценивает их. Важно также, чтобы работник видел плоды своих трудов, видел какие-то положительные результаты своих усилий.
Я много раз ловил себя на мысли: разве не бросил бы я старательно подходить к делу проповеди, если бы день за днем говорил проповедь двадцати старушкам-прихожанкам? Практически одни и те же лица за будничным богослужением... Но с самого начала своего служения я старался расширить аудиторию. Сегодня это совсем реально за счет цифровых способов фиксации видео и Интернета. Я знаю, что каждую мою проповедь, которую в храме прослушало даже 10 человек, в Интернете посмотрят несколько тысяч человек. И потом от этих людей будет отклик, слово благодарности, свидетельство о том, как мое слово кого-то поддержало, вдохнуло силы жить и не унывать.
Свою пастырскую деятельность я не ограничиваю храмом (тихонько служи молебны и панихидки и не высовывайся из храма - стопроцентный вариант выгорания), а творчески выношу и за его пределы. Радио, преподавание, интересные встречи, интернет-проекты, книги... все это не позволяет скучать и обеспечивает живую обратную связь. Доброго слова от церковного начальства у нас традиционно - не дождешься, но люди отзывчивы; они замечают и оценивают твои труды.
Возможность творческого подхода к служению и отклик людей для меня являются мощным противоядием выгоранию.
6. Какой человек, с вашей точки зрения, не может быть священнослужителем?
Тот, у кого нет живого общения и искренней любви к Богу и к людям. Мало родиться в поповской семье и с детства научиться, в какой момент службы подается кадило. Мало даже быть начитанным человеком и желать стать священником. Мне кажется, что самое главное - любить Бога и по-доброму относиться к людям.
Я бы не требовал от священника, чтобы он был нравственным суперменом, но, конечно, явного грешника нельзя допускать до священства. Я не думаю, что всем священникам нужны серьезные богословские знания: умение слушать человека, сопереживать, разделить боль, или радость - гораздо более полезное качество, чем знание богословских высот. Приведу пример: я знаю священника, который принял сан, когда его возраст подходил к шестидесяти. Бывший рок-музыкант, человек, мужественно борющийся с пагубной русской привычкой, не дружный со знаниями (еле-еле закончил провинциальную Духовную Семинарию), этот человек на самом деле очень предан делу веры и любит Бога. А еще он имеет замечательное свойство - быть бережным, даже нежным к людям, с которыми общается. И вот он стал батюшкой. Владыка послал "молодого" священника в глухую деревню. А тот и не мечтал об этом - непросто вообще рукоположиться в таком возрасте, да еще имея за плечами непростой жизненный опыт. И что произошло на приходе? А произошло то, что этот священник стал служить. Он ухаживает, как добрый пастырь за овечками, за своими прихожанками-старушками, он внимательно и неспешно служит и искренне, хоть и не всегда умело, совершает требы. Его реально любят на приходе, без него жить не могут! Мне эта история хорошо известна, так как я знаю лично и самого этого батюшку, и некоторых его прихожан.
Смог бы ужиться на нищем деревенском приходе молодой, горячий батюшка с Духовной Академией? Не думаю. Может быть, разочаровался и запил бы. А человек, который не хватает с неба звезд и просто мечтает на старости лет посвятить жизнь служению Богу, - самый идеальный кандидат для этого места.
Сегодня звучат предложения возвратиться к древнехристианской практике: чтобы священников не назначал архиерей, а выбирала христианская община (приход). Не в полном объеме, но, думаю, к этой практике надо приходить. В нашей глубинке много достойнейших верующих мужчин, которые ходят в храм, помогают храму и мечтали бы послужить в священном сане. Почему бы, дав им начатки духовного образования (скажем, двухгодичные курсы, можно заочные), не рукоположить их к этому приходу?
Но об этом можно много говорить, тема это очень интересная и обширная...
Храни всех Господь.
На вопросы отвечал прот. Константин Пархоменко
Журнал Санкт-Петербургской митрополии "Вода Живая" готовит номер, в котором будут интервью петербургских священников о том, как они видят свое служение. Всем заданы одни и те же вопросы. Предлагаю свои ответы на эти интересные и необычные вопросы.
1. С какими представлениями о священническом служении вы расстались, когда сами стали служить?
И до рукоположения я прекрасно представлял себе радости и трудности пастырского служения: у меня было много друзей-священнослужителей, я проучился 8 лет в Духовной Семинарии и Академии, прочитал массу спецлитературы по пастырскому служению. Так что до рукоположения мне казалось, что священство сюрпризов не преподнесет.
Но реальность все же оказалась чуть иной. Ошеломительным открытием моего личного священнического опыта стало, не побоюсь назвать вещи своими именами: потребительское и эгоистичное отношение людей (прихожан и захожан) к священнику, к Церкви, к вере и к Богу.
До рукоположения я думал, что, когда люди увидят, что я, как "пастырь добрый", всю свою жизнь полагаю за овец (радею о проповеди, все свое свободное время трачу на решение духовных и житейских вопросов обращающихся ко мне, с самоотдачей совершаю богослужения и требы и проч.), то со стороны людей я увижу благодарность, желание исправляться и налаживать жизнь, какую-то активность в деле христианской любви и служения ближним. Увы... Только: дай, проводи с нами больше времени, еще больше решай НАШИ вопросы и ничего от нас не требуй и не жди.
...Сейчас много говорят о том, чтобы требы, свечи в церковной лавке и проч. были бесплатными. Приведу пример. Когда меня рукоположили, меня назначили настоятелем в один пригородный храм. Я отменил плату за требы и свечи и установил ящик для пожертвований. Я обращался к людям с просьбой жертвовать столько, сколько они посчитают нужным. Через два месяца мой приход был в таком катастрофическом минусе, что только долг за свечи, приобретенные в епархии, исчислялся пятнадцатью тысячами рублей (на 2000-й год). За Таинство Крещения люди кидали в кружки 50 или 100 рублей, за восковую свечу (я брал такие, чтобы не попортить фрески и иконы), себестоимость которой была 70 рублей, бросали в кружку 10-20 рублей...
На Рождество Христово я заказал подарки, 200 подарочных наборов для детей. Помогли спонсоры. За подарками, когда разлетелась молва, пришли сотни людей, которых я никогда не видел. Они не только не имели отношения к приходу, они к христианству не имели никакого отношения. Подарки закончились, и те, кому подарков не досталось, начали скандалить и ругаться, что им не досталось.
Про отношение людей к священнику приведу такую курьезную и совершенно реальную историю. Одна прихожанка хотела со мной встретиться и побеседовать. Это было за две недели до моего отпуска. И она посетовала, что как раз в эти две недели занята на работе и не сможет прийти в храм на беседу.
– Батюшка, что же делать?
– Ну, давайте встретимся до вашей работы, или после, или договоритесь на работе, уйдите пораньше…
– Мне, батюшка, это не совсем удобно… Что же делать?..
– Не знаю, через две недели я из города уезжаю.
– Но мне очень надо с вами встретиться и поговорить. Может быть, батюшка, вы что-то предложите?
– Ну, хотите, я отпуск отменю?..
– О! А вам это удобно?!
Я никогда не осуждаю батюшек, которые вместо того, чтобы тратить время на душепопечение прихожан, бегают по требам. В последнем случае они хоть деньги принесут в семью, тогда как духовное окормление, пастырская-психологическая помощь, воскресные школы, катехизация и прочее никаких средств не принесут. Поумолчанию люди считают, что священник все это и должен делать, но никто не задастся вопросом: на что священнику жить и содержать семью?
Я не хочу сказать, что отдавать всего себя и ничего не получать от людей в ответ - это тотальная ситуация. Небольшой процент людей умеет ценить время священника и быть благодарным за те труды, что священник им отдает, но увы, это очень небольшой процент. Вот это потребительство и эгоизм было первым моим грустным открытием.
Здесь даже не в том дело, что эти люди не благодарны лично пастырю и не поддерживают его. Эти люди вообще не спешат предпринять какой-то посильный подвиг любви по отношению к ближнему. Люди молятся Богу: "дай, исполни мою просьбу". И их благодарность Богу в лучшем случае ограничивается копеечным благодарственным молебном. Тогда как настоящая благодарность подразумевает ответную любовь по отношению к тому, в ком сияет Образ Бога, - к нашему ближнему.
Много раз требовалась какая-то помощь моим прихожанам, и я обращался в храме с просьбой откликнуться, даже не деньгами, а временем, силами своими. И очень редко мой призыв находил отклик. Я понимаю: у всех дела, у всех семьи, но вот эта замкнутость на себе и на своих проблемах, мне кажется, тоже нехороший симптом, печально характеризующий наших верующих.
Еще один момент: нежелание людей меняться. Самым тугоплавким, плотным и не поддающимся обработке веществом на планете считается осмий. Думаю, что человек еще менее подлежит изменению... Когда я не был священником, я думал, что моя активная проповедь и работа с людьми может реально расположить их к добру и вразумит отказаться от зла. Не тут-то было. Медленно, буквально по сантиметру, человек движется вперед. От исповеди к исповеди все та же злость, лень, обман, потакание греху. Но процесс идет. Лучше духовную работу начинать с молодости, но вообще, в любом возрасте, если человек начинает работать над собой, ему удается пройти какой-то путь и достичь успехов.
Но вот эта медленность изменения людей тоже для меня была, своего рода, священническим открытием.
2. Кем бы вы могли стать, если бы не стали священником?
Мне близки много направлений деятельности гуманитарной направленности. Мне интересная журналистика, фото- и видео-дело, психология (у меня есть психологическое образование), искусство, археология, этнография, антропология... Но, конечно, ближе всего мне служение в храме, в каком бы чине я ни нес это служение. Я с наслаждением трудился в храме как чтец, как певец, мне нравилось быть диаконом. Думаю, если бы я не был священником, я все равно связал бы свою жизнь с храмом и служением Церкви в той или иной сфере. Даже если бы я трудился на светском поприще, я бы нашел возможность, как мне кажется, нести какое-нибудь послушание при храме.
3. С какими искушениями приходится справляться?
Я не сказал бы, что у меня есть какие-то искушения. У меня прекрасная семья, пятеро детей, я служу в храме, где чуткий и доброжелательный настоятель, у меня много друзей и интересная деятельность на ниве моего любимого христианского просвещения. Я часто думаю над тем, что Господь исполнил все мои юношеские молитвы. Все, абсолютно все, о чем я Его просил, - Он исполнил. Все, что не получилось и не получается, - от меня, от моей лени, слабости, глупости.
Впрочем, если глубже подойти к вашему вопросу, то что-то можно найти.
Это искушение тонкого уровня, и связано оно с профессиональной деформацией, которую, конечно, испытывают все священники. Священнику часто приходится наставлять и исправлять людей. И через какое-то время возникает неосознанное чувство, что ты лучше всех знаешь, как человек должен жить и себя вести, своего рода хроническое оценочное суждение о людях. Отсюда несколько менторский, наставительный тон в общении с людьми. Я стараюсь это отслеживать и исправлять, но многие священники этого не замечают и впадают в такое же искушение. Скользкость этой ситуации в том, что отсюда один шаг до того, чтобы относиться к людям свысока.
Не задумывались, почему многих современных людей раздражают священнослужители, выступающие по телевизору? Потому что многие наши церковные спикеры, которых часто можно увидеть на телеэкране, обращаются к слушателям и зрителям покровительственно и свысока. Когда-то в прошлом, когда у людей была пониженная самооценка, это было нормально. Сегодня же, когда люди научились себя уважать, это раздражает.
4. Что самое трудное в служении для вас лично? Какие черты характера вам помогают, а какие мешают?
Самое трудное для меня - духовническое окормление людей. Так как я имею образование психолога и занимаюсь психологическим консультированием, я могу сравнивать работу психотерапевта и работу духовника. Они похожи. И они разные, в том смысле, что работа пастыря сложней. При этом работа психолога заслуженно считается сложной и она высокооплачиваема, а работу пастыря просто не замечают.
Тем не менее, работа пастыря требует полной мобилизации умственных и духовных сил (в работе психолога духовные силы не требуются). Ко мне приходит человек в сложной ситуации. Он верит мне почти как Богу, и я знаю, что от моего слова очень многое в жизни этого человека зависит. Это очень ответственно и трудно.
Еще я назвал бы трудным делом сохранять к служению неформальный подход. Простому человеку это трудно понять, но священник может служить за один день несколько молебнов, совершать несколько крестин, несколько отпеваний и несколько венчаний. А теперь подумайте: возможно ли каждый раз во время этих служб искренне и сердечно пребывать в молитве? А если такой ритм - 10-20 лет?..
Это очень сложно, и мне требуется большое усилие, чтобы стараться искренне молиться. Не всегда получается, но я стараюсь.
Еще непросто бывает себя мобилизовать каждый раз говорить проповедь к собравшимся. Да говорить так, чтобы это было живое и искреннее слово. Но бывает утомление, желание урвать минуту передышки между требами. И тут мне приходится себя понуждать и иной раз чуть ли не за шиворот тащить на эту проповедь. Я положил себе за правило каждый раз, совершая любую церковную службу, говорить с пришедшими. За 17 лет священства я только несколько раз опустил это обещание, данное самому себе. Но, надо сказать, держать это правило очень непросто.
5. Что вы думаете о проблеме пастырского выгорания?
Выгорание пастыря - это факт. В той или иной мере оно касается всех пастырей. Я изучал эту тему и читал специальные исследования, посвященные теме выгорания.
Несколько фактов:
Выгорают все, кто работает с людьми: работа с людьми - самая сложная из-за большой психологической нагрузки.
Среди профессий, лидирующих по выгораемости: педагоги, врачи, психологи, священники, социальные работники.
Выгорают больше работники низшего, чем высшего, звена (подчиненное положение - сильный фактор выгорания).
Чем менее разнообразная и менее творческая работа, тем выше выгораемость.
Выгораемость диагностировать легко. Это пренебрежительное отношение к людям (ученикам, пациентам, клиентам, прихожанам), профессиональный циничный юмор, желание побыстрей окончить работу и, уйдя с работы заняться чем-то своим, халтурное и небрежное исполнение своих профессиональных обязанностей, усталость от работы иногда доходящая до отвращения и нежелания ею заниматься.
Психологи, изучавшие феномен выгорания, проводили интересные эксперименты. Можно ли излечить выгоревшего, поднимая (даже значительно) зарплату работнику или увеличивая его отпуск (например, в 2-3 раза)? Так вот, было доказано, что, даже получая зарплату, увеличенную в несколько раз и имея длинный отпуск, человек все равно остается выгоревшим и ведет себя соответственно: у него не повышается интерес к работе, не меняется отношение к клиентам и т.д. (Это хорошо бы помнить батюшкам, которые говорят: я потому плохой пастырь, что у меня маленький доход. Исследования доказали: даже если твой доход поднять, твое отношение к работе не изменится.)
Так же было доказано, что к нашей выгораемости практически не имеет отношение то, какой у нас начальник (добрый или злой, мягкий, или жесткий и проч.). Это нужно вспомнить батюшкам, которые думают, что потеря их интереса к служению связана с тем, что у них плохой архиерей. Это удобная инфантильная отговорка, но на самом деле в выгорании на 90% виноват только ты.
Как же с выгоранием справиться? Специалисты говорят, что в случае, если человек выгорел, очень мало шансов "вылечить" его, то есть вернуть ему первоначальное отношение к работе. Тут лучшим средством будет совет начальству перевести человека на другое направление деятельности. Пусть в рамках его же профессии, но поставить новые задачи.
Но самым продуктивным будет постараться с самого начала предохраниться от выгорания. Как это сделать? Если в двух словах, то работа должна быть творческой, разнообразной, работник должен предпринимать к своей работе новые подходы, и работа должна увлекать его. Конечно, замечательно, если начальство видит добрые старания работника и оценивает их. Важно также, чтобы работник видел плоды своих трудов, видел какие-то положительные результаты своих усилий.
Я много раз ловил себя на мысли: разве не бросил бы я старательно подходить к делу проповеди, если бы день за днем говорил проповедь двадцати старушкам-прихожанкам? Практически одни и те же лица за будничным богослужением... Но с самого начала своего служения я старался расширить аудиторию. Сегодня это совсем реально за счет цифровых способов фиксации видео и Интернета. Я знаю, что каждую мою проповедь, которую в храме прослушало даже 10 человек, в Интернете посмотрят несколько тысяч человек. И потом от этих людей будет отклик, слово благодарности, свидетельство о том, как мое слово кого-то поддержало, вдохнуло силы жить и не унывать.
Свою пастырскую деятельность я не ограничиваю храмом (тихонько служи молебны и панихидки и не высовывайся из храма - стопроцентный вариант выгорания), а творчески выношу и за его пределы. Радио, преподавание, интересные встречи, интернет-проекты, книги... все это не позволяет скучать и обеспечивает живую обратную связь. Доброго слова от церковного начальства у нас традиционно - не дождешься, но люди отзывчивы; они замечают и оценивают твои труды.
Возможность творческого подхода к служению и отклик людей для меня являются мощным противоядием выгоранию.
6. Какой человек, с вашей точки зрения, не может быть священнослужителем?
Тот, у кого нет живого общения и искренней любви к Богу и к людям. Мало родиться в поповской семье и с детства научиться, в какой момент службы подается кадило. Мало даже быть начитанным человеком и желать стать священником. Мне кажется, что самое главное - любить Бога и по-доброму относиться к людям.
Я бы не требовал от священника, чтобы он был нравственным суперменом, но, конечно, явного грешника нельзя допускать до священства. Я не думаю, что всем священникам нужны серьезные богословские знания: умение слушать человека, сопереживать, разделить боль, или радость - гораздо более полезное качество, чем знание богословских высот. Приведу пример: я знаю священника, который принял сан, когда его возраст подходил к шестидесяти. Бывший рок-музыкант, человек, мужественно борющийся с пагубной русской привычкой, не дружный со знаниями (еле-еле закончил провинциальную Духовную Семинарию), этот человек на самом деле очень предан делу веры и любит Бога. А еще он имеет замечательное свойство - быть бережным, даже нежным к людям, с которыми общается. И вот он стал батюшкой. Владыка послал "молодого" священника в глухую деревню. А тот и не мечтал об этом - непросто вообще рукоположиться в таком возрасте, да еще имея за плечами непростой жизненный опыт. И что произошло на приходе? А произошло то, что этот священник стал служить. Он ухаживает, как добрый пастырь за овечками, за своими прихожанками-старушками, он внимательно и неспешно служит и искренне, хоть и не всегда умело, совершает требы. Его реально любят на приходе, без него жить не могут! Мне эта история хорошо известна, так как я знаю лично и самого этого батюшку, и некоторых его прихожан.
Смог бы ужиться на нищем деревенском приходе молодой, горячий батюшка с Духовной Академией? Не думаю. Может быть, разочаровался и запил бы. А человек, который не хватает с неба звезд и просто мечтает на старости лет посвятить жизнь служению Богу, - самый идеальный кандидат для этого места.
Сегодня звучат предложения возвратиться к древнехристианской практике: чтобы священников не назначал архиерей, а выбирала христианская община (приход). Не в полном объеме, но, думаю, к этой практике надо приходить. В нашей глубинке много достойнейших верующих мужчин, которые ходят в храм, помогают храму и мечтали бы послужить в священном сане. Почему бы, дав им начатки духовного образования (скажем, двухгодичные курсы, можно заочные), не рукоположить их к этому приходу?
Но об этом можно много говорить, тема это очень интересная и обширная...
Храни всех Господь.
На вопросы отвечал прот. Константин Пархоменко
