«Я полагаю радугу Мою в облаке...»
Завтра – память Преподобного Серафима Саровского, «Всемирного светильника», как именовал его митрополит Вениамин (Федченков). Преставление (1833) и второе обретение мощей (1991). И я хочу поделиться с вами рассказом об одном событии, который приберегала специально к этому дню...
Три раза была я в Знаменском скиту Серафимо-Дивеевской обители, притом в течение одного и того же, 2012-го, года: перед Рождеством Христовым, в мае и в декабре. Дорога туда тяжелая, и я, честно говоря, думала, что больше уж не поеду: лет мне не убавилось, а совсем наоборот, да и Бог, как известно, «троицу любит». Но этим летом сестры попросили меня помочь в одном деле, для которого понадобилось мое профессиональное умение, и кончилось это дело тем, что меня опять потянуло в те края: в Скит и, непременно, в Дивеево, поклониться Батюшке Серафиму… Ну что ж, потянуло – так потянуло, значит, надо ехать. Тут же и обоснование этой тяге нашлось: из трех раз два была зимой, один – в мае, и ни разу – «золотой осенью». Вот так и получилось, что в 7 утра 23 сентября я опять оказалась на Арзамасской платформе, и опять меня встречал брат Владимир...
«Благословите!.. Благословите!.. Благословите!..» – радостно отвечаю на приветствия сестер (еще в Горненском монастыре я встретилась с таким приветствием вместо обычного «здравствуйте!»). Сразу ведут в трапезную, вещи брат Владимир без меня определяет в новую гостиничку прямо напротив храма. Сразу из трапезной – в храм, поклониться главной храмовой иконе «Знамение» и святым...
В небольшой уютной келье наскоро достаю необходимые вещи – и ложусь немного отдохнуть после долгой дороги. С радостью обнаруживаю, что из окна храм – как на ладони, через неширокую дорогу. (На одной из моих фотографий, когда я смотрела их там, это хорошо было видно, но, увы, когда приехала домой, оказалось, что полетела фотокарта, и так пока и не удалось ее восстановить. Все снимки, которые вы здесь увидите, принадлежат хорошо уже знакомой читателям цикла моих рассказов о Знаменском ските м. К. )
Но едва успеваю задремать – звонок: «Ты готова ехать в десять вечера в Дивеево? Туда Частицу Креста Господня привезли!» Готова ли я?.. Нет, конечно... Но тут же понимаю, что, если не поеду, жалеть потом буду, и отвечаю, что готова. Через какое-то время – снова звонок: «Всё переносится на завтра, на три часа дня». Ну, слава Богу!
Назавтра поехали в Дивеево. Как мне объяснили по дороге, перед Частицей Животворящего Креста дивеевские сестры по очереди поют акафисты, и на 3 часа дня назначена череда знаменских сестер. Ну и, конечно, вместе с тремя поющими едут все остальные. Как не поехать! Целый микроавтобус набился, под завязку. Ехали – и знать не знали, какое чудо Божие нас там ждет. Милостью Божьей! Потому что, если бы поехали вчера, никакого чуда бы не было. То есть, оно все равно было бы, но только без нас...
...Уже дома я зашла на сайт Дивеевского монастыря (http://www.4udel.nne.ru), чтобы доподлинно узнать о Святыне, которой мы в тот день поклонялись. И вот что узнала:
Вечером 23 сентября священнослужители и насельницы Серафимо-Дивеевского монастыря встречали в святых вратах обители святыню афонского монастыря Кутлумуш — часть Животворящего Креста Господня. Под колокольный звон ковчег с привезенной святыней пронесли по Святой Канавке. Затем его установили в центре Троицкого собора, где состоялся молебен Животворящему Кресту Господню. И после молебна не прекратилась молитва: сестры читали акафисты Кресту Господню, славили его песнопениями. Все время, пока не прекращался поток желающих приложиться к Кресту, около ковчега дежурили сестры монастыря.
На следующий день афонские монахи, сопровождающие Животворящий Крест Господень, приняли участие в молебне с акафистом преподобному Серафиму Саровскому у его святых мощей и затем в Божественной литургии, которая состоялась в Троицком соборе. В течение дня трижды у Креста совершались молебны.
Кутлумушская часть Животворящего Креста Господня считается самой большой. Ее пожертвовал монастырю византийский император Алексей I Комнин в начале XII века.
Как все это происходило, можно посмотреть здесь: http://www.4udel.nne.ru/index.php?id=4378. Вместе со всеми и мы поклонились Святыне, через тридевять земель доставленной в Российские пределы, постояли, помолились, послушали, как пели Акафист наши певчие. Их всего трое, и, может быть, поэтому их пение звучит особенно нежно, чисто и трогательно. Я очень люблю их слушать. Потом поклонились Батюшке Серафиму. В 17 часов все должны были собраться у Казанского храма, часом с небольшим свободного времени было благословлено каждому распорядиться по своему усмотрению.
У моей обычной спутницы, м. К., на этот раз было одно важное дело, и я пошла бродить по обители одна, благо уже не впервые здесь. Строящийся Благовещенский собор за то время, что прошло с последнего моего пребывания здесь (1 января 2013-го), приобрел зримые формы...
На том же монастырском сайте я почерпнула любопытные сведения о нем:
Сохранилось предание, что преподобный Серафим предсказывал сестрам о будущем соборе в Канавке, который будет стоять на одной оси с Троицким собором и колокольней. За архитектурную основу нового собора взят храм московского Заиконоспасского монастыря — это стиль, близкий к русскому барокко, характерный для начала XVIII века, в котором выстроен первый Дивеевский собор — Казанский. Пропорции Благовещенского собора определены поясом Пресвятой Богородицы, длина которого 1 м 20 см, и составляют двадцать поясов в ширину (24 м), тридцать в длину (36 м), пятьдесят в высоту (60 м). Двадцать, тридцать и пятьдесят, сложенные вместе, равны ста, то есть монашеской сотнице, которая совершается по четкам.
Был вторник, рядовой будний день между недавним Рождеством Пресвятой Богородицы и грядущим Воздвижением Креста Господня, к которому и был приурочен Афонский дар (день, правда, не такой уж рядовой – память преп. Силуана Афонского, святого достойнейшего, но все же поуже известного), и потому Святая Канавка была непривычно пуста.
И вдруг ударили в колокол. Сначала – несколько одиночных ударов, как бы на пробу, а через мгновение всё заполнил мощный, быстрый колокольный звон. Было около половины пятого (фотография эта сделана в другое время, часы на колокольне показывают около трех, но не обращайте на это внимания: она помещена сюда просто для наглядности рассказа).
Колокола звонили и звонили, как-то необыкновенно прекрасно и радостно, никогда прежде не приходилось мне слышать такой долгий и торжествующий благовест...
И тут вдруг всплыло случайно услышанное, еще по пути на Святую Канавку: «Проводы...» Услышав, я не придала этому значения, а тут вдруг мгновенно стало ясно: П р о в о д ы К р е с т а!
С того места, на котором меня настигла эта догадка, до схода с Канавки было еще идти и идти, и я было остановилась в нерешимости: не повернуть ли обратно... Но устыдилась и пошла дальше: по Святой Канавке обратно, навстречу установленному направлению, не ходят... Пошла насколько могла быстро, подгоняемая колокольным трезвоном, радостно пронизывавшим все нутро...
Когда я вышла на Соборную площадь, у меня на глазах охрана широко распахнула тяжелые двери Свято-Троицкого собора, и оттуда полыхнуло светом свечей и звуками торжественного песнопения. Когда же народ, привлеченный всем этим, стал было заходить в собор, двери снова пришлось закрыть, иначе столкнулись бы два потока: входящий и выходящий. И вот, наконец, двери снова распахнулись и вышли сестры-хоругвеносицы, а за ними – торжественная процессия, в центре которой шел митрофорный протоиерей со священным Ковчегом...
И в тот же миг множество уст тихо выдохнуло: «А-а-а-х!..»
Над Свято-Троицким собором широкой дугой встала радуга. Неведомо как сквозь темное грозовое небо пробилось солнце и бросило на собор и окрест его свой веселый свет.
В каком-то изумленном потрясении смотрели мы все то на радугу, то друг на друга, то снова на радугу...
«Я полагаю радугу в завет между Мною и вами», – медленно и торжественно всплыли в памяти великие слова Бытия. Так хотелось вспомнить их точно, прямо сейчас... При первой же возможности я их нашла:
«Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением завета между Мною и между землею. И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке; и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти...»
«И будет радуга в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душею живою во всякой плоти, которая на земле. И сказал Бог Ною: вот знамение завета, который Я поставил между Мною и между всякою плотью, которая на земле» (Быт. 9:13-17)
...На этом я уже хотела было поставить точку. Что еще к этому «АЗЪ ЕСМЬ СЪ ВАМИ!» прибавишь?.. И поставила бы – если бы не пришел вдруг на память... знаменитый рассказ Мотовилова (что не особенно и удивительно: оба лежат здесь, неподалеку друг от друга: Батюшка – в Свято-Троицком соборе, Николай Мотовилов – у стены Казанского храма, и над ними тоже простиралась объединившая нас всех на мгновение Радуга...). И я тут же принялась рассказ этот искать, почти уверенная, что найду там недостающую точку.
И, диво дивное: первый же запрос вывел на проповедь... далекого, казалось бы, от российских реалий протопр. Александра Шмемана: «Рассказ Мотовилова о преподобном Серафиме» (http://russned.ru/hristianstvo/rasskaz-motovilova-o-prepodobnom-serafime). Финал этой проповеди и оказался той самой точкой...
«"И отец Серафим продолжал:
– Когда Дух Божий сходит к человеку, тогда душа человеческая исполняется неизреченной радостью, ибо Дух Божий радостно творит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Но как бы ни была утешительна радость эта, все-таки она ничтожна по сравнению с тою, про которую сказал Апостол (1 Кор. 2, 9), что радости той не видел глаз, не слышало ухо, не приходила она на сердце человека, которую Бог уготовал любящим Его. Задатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована на небесах плачущим здесь, на земле".
Таков рассказ Мотовилова. Как видим, хоть и в разных словах: «свет», «радость», «полнота», но через века и пространства перекликаются между собою все те, кто имеет опыт живой и очевидной встречи, этого очевидного прикосновения Бога к душе. И все же – возразят нам – это немногие, это единицы. На это ответим: многие или немногие, мы не знаем, ибо сколькие из них нашли нужным рассказать об этом опыте? А сколько живут им потаенно, ибо боятся, что, рассказав его, окажутся гордецами, ищущими признания.
Так или иначе, одно – несомненно: каждый верующий, если только он по-настоящему вдумается в жизнь свою, найдет это таинственное мгновение, когда совершилось это прикосновение, когда дан был этот, пусть мимолетный, опыт света, радости и полноты. Ибо если это было бы не так, нам, в сущности, не о чем было бы говорить. И мы не знали бы, как объяснить это самое таинственное из всех слов человеческих – "Бог". Но остается то, что всякий раз, когда мы по-настоящему верили, не было в душе нашей страха и уныния, были только любовь, только радость, только свет.
"Се, стою у двери и стучу" (Отк. 3, 20) – слышим ли мы этот стук Божественной любви в наше сердце?»
Три раза была я в Знаменском скиту Серафимо-Дивеевской обители, притом в течение одного и того же, 2012-го, года: перед Рождеством Христовым, в мае и в декабре. Дорога туда тяжелая, и я, честно говоря, думала, что больше уж не поеду: лет мне не убавилось, а совсем наоборот, да и Бог, как известно, «троицу любит». Но этим летом сестры попросили меня помочь в одном деле, для которого понадобилось мое профессиональное умение, и кончилось это дело тем, что меня опять потянуло в те края: в Скит и, непременно, в Дивеево, поклониться Батюшке Серафиму… Ну что ж, потянуло – так потянуло, значит, надо ехать. Тут же и обоснование этой тяге нашлось: из трех раз два была зимой, один – в мае, и ни разу – «золотой осенью». Вот так и получилось, что в 7 утра 23 сентября я опять оказалась на Арзамасской платформе, и опять меня встречал брат Владимир...
«Благословите!.. Благословите!.. Благословите!..» – радостно отвечаю на приветствия сестер (еще в Горненском монастыре я встретилась с таким приветствием вместо обычного «здравствуйте!»). Сразу ведут в трапезную, вещи брат Владимир без меня определяет в новую гостиничку прямо напротив храма. Сразу из трапезной – в храм, поклониться главной храмовой иконе «Знамение» и святым...
В небольшой уютной келье наскоро достаю необходимые вещи – и ложусь немного отдохнуть после долгой дороги. С радостью обнаруживаю, что из окна храм – как на ладони, через неширокую дорогу. (На одной из моих фотографий, когда я смотрела их там, это хорошо было видно, но, увы, когда приехала домой, оказалось, что полетела фотокарта, и так пока и не удалось ее восстановить. Все снимки, которые вы здесь увидите, принадлежат хорошо уже знакомой читателям цикла моих рассказов о Знаменском ските м. К. )
Но едва успеваю задремать – звонок: «Ты готова ехать в десять вечера в Дивеево? Туда Частицу Креста Господня привезли!» Готова ли я?.. Нет, конечно... Но тут же понимаю, что, если не поеду, жалеть потом буду, и отвечаю, что готова. Через какое-то время – снова звонок: «Всё переносится на завтра, на три часа дня». Ну, слава Богу!
Назавтра поехали в Дивеево. Как мне объяснили по дороге, перед Частицей Животворящего Креста дивеевские сестры по очереди поют акафисты, и на 3 часа дня назначена череда знаменских сестер. Ну и, конечно, вместе с тремя поющими едут все остальные. Как не поехать! Целый микроавтобус набился, под завязку. Ехали – и знать не знали, какое чудо Божие нас там ждет. Милостью Божьей! Потому что, если бы поехали вчера, никакого чуда бы не было. То есть, оно все равно было бы, но только без нас...
...Уже дома я зашла на сайт Дивеевского монастыря (http://www.4udel.nne.ru), чтобы доподлинно узнать о Святыне, которой мы в тот день поклонялись. И вот что узнала:
Вечером 23 сентября священнослужители и насельницы Серафимо-Дивеевского монастыря встречали в святых вратах обители святыню афонского монастыря Кутлумуш — часть Животворящего Креста Господня. Под колокольный звон ковчег с привезенной святыней пронесли по Святой Канавке. Затем его установили в центре Троицкого собора, где состоялся молебен Животворящему Кресту Господню. И после молебна не прекратилась молитва: сестры читали акафисты Кресту Господню, славили его песнопениями. Все время, пока не прекращался поток желающих приложиться к Кресту, около ковчега дежурили сестры монастыря.
На следующий день афонские монахи, сопровождающие Животворящий Крест Господень, приняли участие в молебне с акафистом преподобному Серафиму Саровскому у его святых мощей и затем в Божественной литургии, которая состоялась в Троицком соборе. В течение дня трижды у Креста совершались молебны.
Кутлумушская часть Животворящего Креста Господня считается самой большой. Ее пожертвовал монастырю византийский император Алексей I Комнин в начале XII века.
Как все это происходило, можно посмотреть здесь: http://www.4udel.nne.ru/index.php?id=4378. Вместе со всеми и мы поклонились Святыне, через тридевять земель доставленной в Российские пределы, постояли, помолились, послушали, как пели Акафист наши певчие. Их всего трое, и, может быть, поэтому их пение звучит особенно нежно, чисто и трогательно. Я очень люблю их слушать. Потом поклонились Батюшке Серафиму. В 17 часов все должны были собраться у Казанского храма, часом с небольшим свободного времени было благословлено каждому распорядиться по своему усмотрению.
У моей обычной спутницы, м. К., на этот раз было одно важное дело, и я пошла бродить по обители одна, благо уже не впервые здесь. Строящийся Благовещенский собор за то время, что прошло с последнего моего пребывания здесь (1 января 2013-го), приобрел зримые формы...
На том же монастырском сайте я почерпнула любопытные сведения о нем:
Сохранилось предание, что преподобный Серафим предсказывал сестрам о будущем соборе в Канавке, который будет стоять на одной оси с Троицким собором и колокольней. За архитектурную основу нового собора взят храм московского Заиконоспасского монастыря — это стиль, близкий к русскому барокко, характерный для начала XVIII века, в котором выстроен первый Дивеевский собор — Казанский. Пропорции Благовещенского собора определены поясом Пресвятой Богородицы, длина которого 1 м 20 см, и составляют двадцать поясов в ширину (24 м), тридцать в длину (36 м), пятьдесят в высоту (60 м). Двадцать, тридцать и пятьдесят, сложенные вместе, равны ста, то есть монашеской сотнице, которая совершается по четкам.
Был вторник, рядовой будний день между недавним Рождеством Пресвятой Богородицы и грядущим Воздвижением Креста Господня, к которому и был приурочен Афонский дар (день, правда, не такой уж рядовой – память преп. Силуана Афонского, святого достойнейшего, но все же поуже известного), и потому Святая Канавка была непривычно пуста.
И вдруг ударили в колокол. Сначала – несколько одиночных ударов, как бы на пробу, а через мгновение всё заполнил мощный, быстрый колокольный звон. Было около половины пятого (фотография эта сделана в другое время, часы на колокольне показывают около трех, но не обращайте на это внимания: она помещена сюда просто для наглядности рассказа).
Колокола звонили и звонили, как-то необыкновенно прекрасно и радостно, никогда прежде не приходилось мне слышать такой долгий и торжествующий благовест...
И тут вдруг всплыло случайно услышанное, еще по пути на Святую Канавку: «Проводы...» Услышав, я не придала этому значения, а тут вдруг мгновенно стало ясно: П р о в о д ы К р е с т а!
С того места, на котором меня настигла эта догадка, до схода с Канавки было еще идти и идти, и я было остановилась в нерешимости: не повернуть ли обратно... Но устыдилась и пошла дальше: по Святой Канавке обратно, навстречу установленному направлению, не ходят... Пошла насколько могла быстро, подгоняемая колокольным трезвоном, радостно пронизывавшим все нутро...
Когда я вышла на Соборную площадь, у меня на глазах охрана широко распахнула тяжелые двери Свято-Троицкого собора, и оттуда полыхнуло светом свечей и звуками торжественного песнопения. Когда же народ, привлеченный всем этим, стал было заходить в собор, двери снова пришлось закрыть, иначе столкнулись бы два потока: входящий и выходящий. И вот, наконец, двери снова распахнулись и вышли сестры-хоругвеносицы, а за ними – торжественная процессия, в центре которой шел митрофорный протоиерей со священным Ковчегом...
И в тот же миг множество уст тихо выдохнуло: «А-а-а-х!..»
Над Свято-Троицким собором широкой дугой встала радуга. Неведомо как сквозь темное грозовое небо пробилось солнце и бросило на собор и окрест его свой веселый свет.
В каком-то изумленном потрясении смотрели мы все то на радугу, то друг на друга, то снова на радугу...
«Я полагаю радугу в завет между Мною и вами», – медленно и торжественно всплыли в памяти великие слова Бытия. Так хотелось вспомнить их точно, прямо сейчас... При первой же возможности я их нашла:
«Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением завета между Мною и между землею. И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке; и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти...»
«И будет радуга в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душею живою во всякой плоти, которая на земле. И сказал Бог Ною: вот знамение завета, который Я поставил между Мною и между всякою плотью, которая на земле» (Быт. 9:13-17)
...На этом я уже хотела было поставить точку. Что еще к этому «АЗЪ ЕСМЬ СЪ ВАМИ!» прибавишь?.. И поставила бы – если бы не пришел вдруг на память... знаменитый рассказ Мотовилова (что не особенно и удивительно: оба лежат здесь, неподалеку друг от друга: Батюшка – в Свято-Троицком соборе, Николай Мотовилов – у стены Казанского храма, и над ними тоже простиралась объединившая нас всех на мгновение Радуга...). И я тут же принялась рассказ этот искать, почти уверенная, что найду там недостающую точку.
И, диво дивное: первый же запрос вывел на проповедь... далекого, казалось бы, от российских реалий протопр. Александра Шмемана: «Рассказ Мотовилова о преподобном Серафиме» (http://russned.ru/hristianstvo/rasskaz-motovilova-o-prepodobnom-serafime). Финал этой проповеди и оказался той самой точкой...
«"И отец Серафим продолжал:
– Когда Дух Божий сходит к человеку, тогда душа человеческая исполняется неизреченной радостью, ибо Дух Божий радостно творит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Но как бы ни была утешительна радость эта, все-таки она ничтожна по сравнению с тою, про которую сказал Апостол (1 Кор. 2, 9), что радости той не видел глаз, не слышало ухо, не приходила она на сердце человека, которую Бог уготовал любящим Его. Задатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована на небесах плачущим здесь, на земле".
Таков рассказ Мотовилова. Как видим, хоть и в разных словах: «свет», «радость», «полнота», но через века и пространства перекликаются между собою все те, кто имеет опыт живой и очевидной встречи, этого очевидного прикосновения Бога к душе. И все же – возразят нам – это немногие, это единицы. На это ответим: многие или немногие, мы не знаем, ибо сколькие из них нашли нужным рассказать об этом опыте? А сколько живут им потаенно, ибо боятся, что, рассказав его, окажутся гордецами, ищущими признания.
Так или иначе, одно – несомненно: каждый верующий, если только он по-настоящему вдумается в жизнь свою, найдет это таинственное мгновение, когда совершилось это прикосновение, когда дан был этот, пусть мимолетный, опыт света, радости и полноты. Ибо если это было бы не так, нам, в сущности, не о чем было бы говорить. И мы не знали бы, как объяснить это самое таинственное из всех слов человеческих – "Бог". Но остается то, что всякий раз, когда мы по-настоящему верили, не было в душе нашей страха и уныния, были только любовь, только радость, только свет.
"Се, стою у двери и стучу" (Отк. 3, 20) – слышим ли мы этот стук Божественной любви в наше сердце?»
