Мои любимые стихи о Страстях и Воскресении
Не Пушкин и не Ахматова… на мой взгляд, самые пронзительные и самые богословски точные стихотворения о Страстях и Воскресении вышли из-под пера Бориса Пастернака.
Какой поэтической силой и духовной вдумчивостью нужно было обладать, чтобы создать строки, которые я вам сегодня напомню.
Здесь абсолютно точно воссозданы чувствования Христа, какие мы знаем по Евангелиям. Я приведу только два стихотворения из целого цикла посвященных этой теме.
Постарайтесь увидеть и пережить то, что видит и чувствует автор.
Хотя не совсем корректно разбивать стихотворения какими-то вставками, позволю себе сделать другим шрифтом некоторые примечания.
Гефсиманский сад
Мерцаньем звёзд далёких безразлично
Был поворот дороги озарён.
Дорога шла вокруг горы Масли́чной,
Внизу под нею протекал Кедро́н.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, наде́л земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».
Начало очень безыскусное, так и чувствуется усталость от прожитого дня, стрекот цикад в траве, шелест деревьев. Кажется все настолько устали, что и рифма плетется простая… И вдруг – обобщение огромной силы, проникновение в самую суть описываемых событий.
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти чёрные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
В спокойствие ночи вторгается драма, и какая!.. Здесь сопряжены земное и небесное, человеческое и Божье. Казалось бы, побеждает земное, и после этого остается констатировать тему Богооставленности Иисуса… Но Пастернак, остановившись перед тайной – а мы на самом деле в мире сем не поймем ее, – говорит православнейшие вещи:
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, оси́ленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого про́бил.
Он в руки грешников себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди — Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Пётр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсе́к.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек».
Смотрите, нет дрожи, трепета. Это не несчастный человек, которого застигли, поймали… Это Человек, Который Сам Себя отдает на вольную Страсть!
Ни у кого из поэтов такого прозрения мы не находим. Ни у восточных, ни у западных. Это интуиция не поэтического, а богословского характера. У богословов – да. Но не у поэтов.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Смерть Христова – вольная смерть, которая должна совершиться во искупление людей.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
Это уже не поэтический, а пророческий уровень… Разве можно лаконичней и точней, чем в этих двух четверостишьях, выразить философию человеческой истории?..
А вот другое стихотворение Бориса Пастернака, но уже не о Гефсиманском моленьи, а о Пасхе.
Магдалина
Как точно отмечает А.Э. Краснов-Левитин, разбирающий это стихотворенье в своей книге «В поисках нового града»: «В первых строфах типичная бабья интонация». Да, это так. Начинаясь с этой «бабьей» интонации, тон стихотворения сменяется провидением, а оканчивается гимном, озарением!
У людей пред праздником уборка
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые Твои.
Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.
Ноги я Твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла
В волосы зарыла, как в бурнус.
Любовь Магдалины, а любовь всегда зряча, открывает ей особое видение. Это нечто сродни озарению, проникновению в самую суть вещей:
Будущее вижу так подробно,
Словно Ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.
Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне
Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.
И вот опять перерыв. Как знаком он всякому, кто о чем-то напряженно молился… Плачешь, просишь о чем-то – и вдруг тебя касается Сам Бог. Касается и утешает. И слезы сменяются ощущением торжественного величия и духовного восторга. А потом это состояние проходит, и ты опять плачешь и томишься. Вот и здесь, после пророческого экстаза, Магдалина опять оказывается не сивиллой, а обычной и слабой женщиной, всем сердцем любившей Господа Христа.
Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.
Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
«Здесь гениальность Пастернака в зените. Эти две строфы стоят тысяч томов ученых теологов, написанных на протяжении столетий. Особой, почти сверхъестественной интуицией поэт проник в самую сущность христианства» (А.Э. Краснов-Левитин). Присоединяясь к выводу Анатолия Эммануиловича Краснова-Левитина, обращу ваше внимание на еще одну важную деталь – на последнюю строку: «Я до воскресенья дорасту». А ведь до него в самом деле, как это прекрасно почувствовал Пастернак надо дорасти.
А.Иванов Явление Марии Магдалине Воскресшего Христа. 1836
Не Пушкин и не Ахматова… на мой взгляд, самые пронзительные и самые богословски точные стихотворения о Страстях и Воскресении вышли из-под пера Бориса Пастернака.
Какой поэтической силой и духовной вдумчивостью нужно было обладать, чтобы создать строки, которые я вам сегодня напомню.
Здесь абсолютно точно воссозданы чувствования Христа, какие мы знаем по Евангелиям. Я приведу только два стихотворения из целого цикла посвященных этой теме.
Постарайтесь увидеть и пережить то, что видит и чувствует автор.
Хотя не совсем корректно разбивать стихотворения какими-то вставками, позволю себе сделать другим шрифтом некоторые примечания.
Гефсиманский сад
Мерцаньем звёзд далёких безразлично
Был поворот дороги озарён.
Дорога шла вокруг горы Масли́чной,
Внизу под нею протекал Кедро́н.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, наде́л земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».
Начало очень безыскусное, так и чувствуется усталость от прожитого дня, стрекот цикад в траве, шелест деревьев. Кажется все настолько устали, что и рифма плетется простая… И вдруг – обобщение огромной силы, проникновение в самую суть описываемых событий.
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти чёрные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
В спокойствие ночи вторгается драма, и какая!.. Здесь сопряжены земное и небесное, человеческое и Божье. Казалось бы, побеждает земное, и после этого остается констатировать тему Богооставленности Иисуса… Но Пастернак, остановившись перед тайной – а мы на самом деле в мире сем не поймем ее, – говорит православнейшие вещи:
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, оси́ленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого про́бил.
Он в руки грешников себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди — Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Пётр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсе́к.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек».
Смотрите, нет дрожи, трепета. Это не несчастный человек, которого застигли, поймали… Это Человек, Который Сам Себя отдает на вольную Страсть!
Ни у кого из поэтов такого прозрения мы не находим. Ни у восточных, ни у западных. Это интуиция не поэтического, а богословского характера. У богословов – да. Но не у поэтов.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Смерть Христова – вольная смерть, которая должна совершиться во искупление людей.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
Это уже не поэтический, а пророческий уровень… Разве можно лаконичней и точней, чем в этих двух четверостишьях, выразить философию человеческой истории?..
А вот другое стихотворение Бориса Пастернака, но уже не о Гефсиманском моленьи, а о Пасхе.
Магдалина
Как точно отмечает А.Э. Краснов-Левитин, разбирающий это стихотворенье в своей книге «В поисках нового града»: «В первых строфах типичная бабья интонация». Да, это так. Начинаясь с этой «бабьей» интонации, тон стихотворения сменяется провидением, а оканчивается гимном, озарением!
У людей пред праздником уборка
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые Твои.
Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.
Ноги я Твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла
В волосы зарыла, как в бурнус.
Любовь Магдалины, а любовь всегда зряча, открывает ей особое видение. Это нечто сродни озарению, проникновению в самую суть вещей:
Будущее вижу так подробно,
Словно Ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.
Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне
Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.
И вот опять перерыв. Как знаком он всякому, кто о чем-то напряженно молился… Плачешь, просишь о чем-то – и вдруг тебя касается Сам Бог. Касается и утешает. И слезы сменяются ощущением торжественного величия и духовного восторга. А потом это состояние проходит, и ты опять плачешь и томишься. Вот и здесь, после пророческого экстаза, Магдалина опять оказывается не сивиллой, а обычной и слабой женщиной, всем сердцем любившей Господа Христа.
Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.
Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
«Здесь гениальность Пастернака в зените. Эти две строфы стоят тысяч томов ученых теологов, написанных на протяжении столетий. Особой, почти сверхъестественной интуицией поэт проник в самую сущность христианства» (А.Э. Краснов-Левитин). Присоединяясь к выводу Анатолия Эммануиловича Краснова-Левитина, обращу ваше внимание на еще одну важную деталь – на последнюю строку: «Я до воскресенья дорасту». А ведь до него в самом деле, как это прекрасно почувствовал Пастернак надо дорасти.
А.Иванов Явление Марии Магдалине Воскресшего Христа. 1836
