Можно ли доверять сновидениям?

Как известно, по учению Церкви, существует два вида Божественных откровений — естественное и сверхъестественное. Откровение первого типа преподается человеку естественным образом; второго же — сверхъестественным; при этом, несмотря на сверхъестественность ниспослания, восприниматься оно может как сверхъестественным, так и обыкновенным, естественным путем. По Преданию Церкви, сверхъестественные откровения могут созерцаться человеком во сне или во время бодрствования, а также в особом состоянии исступления: «как бы во сне».

В наши дни наиболее часто за Божественные сверхъестественные откровения принимаются так называемые вещие сны, под которыми обычно подразумевают или сны-предсказания, или даже просто яркие и выразительные сновидения. На них и сосредоточим наш взор.


Отношение к снам как к знамениям свыше достаточно давнее. Как известно, в древности к сновидениям прислушивались, сны нередко становились источником радости или отчаяния, их боялись, и ими вдохновлялись, к ним относились с настороженностью и даже с глубоким почтением; во снах, например, обращались за помощью к языческому «богу» Эскулапу для того, чтобы узнать у него способы лечения болезней.
Особое внимание «мудрецов» обращалось на сны властелинов и жрецов, а нередко именно сновидения побуждали людей к совершению тех или иных прогремевших впоследствии дел.

Скажем, «когда Александр Македонский предпринял свой завоевательный поход, в свите его находились самые знаменитые толкователи того времени. Город Тир, лежавший тогда еще на острове, оказывал царю такое упорное сопротивление, что Александр начал уже подумывать о том, чтобы прекратить осаду. Но однажды ночью ему приснился сатир, носящийся в триумфальном танце. Когда Александр рассказал это сновидение толкователям, то узнал, что этим ему возвещена победа над городом. Тогда он приказал начать наступление и взял Тир» [1, с. 81].

С течением времени, с развитием просвещения широта «веры» в сновидения как в знаки судьбы или фортуны минимизировалась. Так, уже в 1876 году Бинц объявил сновидение «физическим процессом, во всех случаях бесполезным, во многих прямо-таки болезненным» [1, с. 82].

Однако же, несмотря на уменьшение массового интереса к этого рода явлениям, с тех давних времен до нас дошло множество всевозможных рекомендаций и правил толкования снов. Более того, несмотря на развитие научного прогресса, несмотря на увеличение численности христиан, количество языческих сонников непрестанно росло. Интерес к ним не исчерпан и до сих пор.

Заметим, что, как бы кто ни относился к сновидениям, невозможно не признать, что созерцание снов свойственно всем людям (по крайней мере — подавляющему большинству). Реальность сновидений в жизни человека настолько неоспорима, что безоговорочно признается даже и представителями воинствующего материализма. Другое дело, что относительно объяснения природы и предназначения снов суждения мыслителей разнятся. По большому счёту, сны остаются за гранью таинственного.

«Если значение бодрствования кажется очевидным, — пишут в этой связи А.М. Вейн и К. Хехт, — ...то назначение сна долгое время казалось загадочным. Лишь успехи сомнологии в последние десятилетия начинают приоткрывать завесу над этой загадкой и способствовать формированию научных представлений о роли сна в жизнедеятельности человека» [2, с. 346].

Согласно наиболее общему научному определению, сон — это «функциональное состояние мозга и всего организма человека.., имеющее отличные от бодрствования специфические качественные особенности деятельности центральной нервной системы и соматической сферы, характеризующиеся торможением активного взаимодействия организма с окружающей средой и неполным прекращением (у человека) сознаваемой психической деятельности» [2, с.343-344].

В основном, в рамках науки, сновидения интерпретируются как созерцания образов, субъективно воспринимаемых спящим как реальность, однако же не связанные прямо с восприятием внешних объектов, событий и действий.

«Итак, сон — это такое состояние, — пишет З. Фрейд, — в котором я не хочу ничего знать о внешнем мире. Я погружаюсь в сон благодаря тому, что ухожу от этого мира. Засыпая, я, следовательно, говорю внешнему миру: “Оставь меня в покое, я хочу спать”» [1, с. 83].

«Сновидения, — поясняет В. Ротенберг, — образные представления, нередко яркие, фантастичные, эмоционально окрашенные, возникающие во время сна и субъективно воспринимаемые как реальность» [2, с. 353].

В формате современных научных воззрений сновидения, конечно же, имеют не столько мистическую, сколько естественно-психическую причину происхождения; а их содержание, динамика, насыщенность, колоритный и эмоциональный окрас может зависеть как от индивидуально-типологических особенностей личности, так и от текущего психофизического состояния созерцателя снов. А раз так, сны способны служить индикатором состояния человека и могут быть истолкованы строго научно; важно лишь правильно проанализировать отчет о сюжете сновидения и о переживаниях сновидца.

Замечено, например, что нередко сновидения вызываются неудовлетворенными желаниями человека, которые, собственно, и находят удовлетворение во снах. Так, готовящемуся к долгожданному путешествию может присниться, будто он уже путешествует; жаждущему посещения бала — что он уже там; голодному или постящемуся может привидеться трапеза с изобилием яств; желающему пить — кладезь или ручей; воину или спортсмену может присниться победа; а человеку с неудовлетворенной сексуальной потребностью — эротический объект.
В целом сновидения данного типа подразумевают достаточно простое объяснение, не требуют скрупулезного анализа и многоступенчатых выводов.

В принципе, против такого объяснения не возражают и Святые Отцы (ср.: свт. Григорий Богослов: «Призраки ночи подобны дневным заботам» [3, т. 2, с. 185]; свт. Василий Великий: «мечтания сна очень часто бывают отголосками мыслей, занимавших днем» [4, т. 1, с. 530]).

Другого рода сновидения могут свидетельствовать о возбужденности более сильных, глубоко укоренившихся в человеке стремлений. Скажем, если кто-либо часто видит во сне материальные блага, предметы роскоши — вероятно, что он озабочен желанием обогатиться; неоднократно созерцаемые пылкие объятия и неприличные поцелуи могут быть вызваны сексуальною страстью; рукоплескания, пышные приемы — обнаруживают чрезмерную склонность к славе и самопревозношению; причиняемые кому-то во сне неприятности (или, что хуже, насилие) — могут указывать на наличие черной зависти или обиды.
Толкование сновидений этого типа требует большей вдумчивости и внимания.

Сновидения третьего рода могут указывать на заболевания органов тела. Скажем, сцены удушья могут свидетельствовать о болезни легких, а ночные кошмары — о временном нарушении сердечно-сосудистой деятельности.
«Обзор сновидений самых разных людей, — пишет доктор Т. Крисп, — показывает нам, что человек может увидеть во сне определенную часть своего тела из-за того, что она у него болит. Армуд де Вильнев, к примеру, увидел во сне, как его укусила собака. Спустя несколько дней стало заметным опухолевое образование. Шведскому поэту Гесснеру приснилось, что змея ужалила его в левый бок, и вскоре в этом месте развилась злокачественная опухоль. Великое множество примеров подобного рода объясняются тем, что во время сна мы более чувствительны к внутренним расстройствам, чем во время бодрствования. Так, с этими сновидениями стали явными причины внутренних раздражений, вызванных прогрессирующими болезнями, объявив о себе с помощью образов, возникших во сне» [5, с. 29].

Схожее объяснение вышеупомянутых типов созерцаний встречаем в сочинениях святителя Григория Нисского (IV в.): «Самое обычное видение снов, — отмечает он, — есть общее для всех и состоит в представлениях разного рода и вида. Ибо или, как сказано, в памяти у души остаются отголоски ежедневных занятий, или нередко состояние снов сообразуется с известными расположениями тела. Так, жаждущему кажется, что он у источников; и нуждающемуся в пропитании — что он на пиру; и юноше, во цвете у него по возрасту сил, мечтается сообразно его страсти... И многим из обучавшихся врачебной науке кажется..., что по различению страданий бывают у больных и сонные видения; иные — у имеющих расстроенный желудок; иные — у людей с поврежденными мозговыми оболочками; иные — опять у больных горячкой; не одни и те же у страдающих от желчи и мокрот; опять иные — у полнокровных и у изможденных» [6, с. 69, 70].

Отдельные сновидения могут сигнализировать о расстройстве души. Объяснения таких снов следует искать у специалиста.

В формате сновидений пятого рода содержание представляется созерцателю в неудобопонятных аллегорических образах (при этом сами аллегорические образы могут быть представлены в форме обыкновенных предметов, явлений, животных или людей). Пожалуй, сны именно этого типа наиболее часто побуждают человека обращаться за помощью к всевозможным учебникам-сонникам, способным, казалось бы, объяснить чуть ли не всё: цвет, вес, форму и объём приснившихся вещей; время действия; увиденные предметы и лица, пол, возраст, социальное и пространственное положение того-то и того-то.
Толкуя означенные сны, легко ошибиться (вспомним, что и сами сонники нередко не только не соответствуют один другому, но и взаимно противоречивы).

Считается, что, поскольку символические образы, являющиеся во снах, тесно связаны с вышедшими из-под контроля ощущениями спящего разума, постольку по пробуждении приснившиеся символы уместнее истолковывать не на основе общих трактовок, а на основании личных ассоциаций сновидца. Ведь для каждого человека один и тот же символ субъективно может обозначать нечто своё.

Так, например, для кого-то дом-символ может ассоциироваться с мечтою о счастье, а для кого-то — с семейными неурядицами или, о ужас, с непогашенной ипотекой; для одного приснившийся ребенок может ассоциироваться с желанною мечтой, а для другого — с не уплаченными алиментами, негодованием строгих приставов и бывшей жены.

Опять же, даже одна и та же символика, представляемая одному и тому же лицу, но в различное время, может возбуждать диаметрально противоположные ассоциации. Поэтому, по мнению ряда ученых, хотя пособия-сонники и в силах помочь в интерпретации сонных видений, тем не менее они не должны играть в этом деле решающую роль.

«Мы не можем утверждать, что дом обозначает уют, река — течение жизни, ребенок — нас в младенчестве и т. д. — настаивает известный американский врач-психиатр, психолог Т. Крисп. — Символы не только меняют свое значение в соответствии с тем, как они используются в конкретном сне, но также личные ассоциации должны определять значение символа. По этой причине никто другой, кроме вас, не может в действительности объяснить ваш сон. Самое большое, что могут сделать другие люди, — предложить толкование, которое вы либо примете, либо отвергнете, опираясь на свой жизненный опыт.
В связи с этим описания, которые даются следующим символам, не что иное, как предположения. Над ними необходимо размышлять, чтобы понять, действительно ли они объясняют ваш сон, вашу внутреннюю жизнь» [5, с. 232].

Такова и позиция Зигмунда Фрейда: «Итак, ввиду того, что символы имеют постоянное значение, они в известной мере реализуют идеал античного и народного толкования сновидения, от которого мы так далеко ушли в нашей технике. Благодаря символам мы получаем иной раз возможность истолковать сновидение, не расспрашивая сновидца, ведь он и без того ничего не может сказать нам по поводу символа. Если нам известны обычные символы сновидения, а также мы знаем сновидца и условия его жизни, впечатления, под влиянием которых имело место сновидение, то часто мы в состоянии истолковать сновидение непосредственно, так сказать, прочесть его как по писанному. Такой фокус очень льстит самолюбию толкователя и импонирует сновидцу; это выгодно отличается от утомительной работы при расспросе сновидца. Но пусть это не введет вас в заблуждение; не забывайте, что показывать фокусы вовсе не входит в наши задачи. Толкование, основанное на знании символов, не составляет такой техники, которая могла бы заменить ассоциативную или хотя бы даже с ней сравниться. Символическое толкование может быть только дополнением ассоциативной техники и лишь в этом качестве оно дает пригодные результаты» [1, с. 145].

Между тем подчеркнем, что, хотя в основе данного метода лежит прежде всего субъективное ассоциативное осмысление сновидения самим созерцателем сна, тот же самый субъективизм часто делает названный метод истолкования ненадежным. На это ещё много столетий назад намекал Тертуллиан (III в.). В качестве доказательства он выставлял в пример самостоятельное изъяснение вещего сна Филиппом Македонским.

Вот его слова: «Филипп Македонский, еще не став отцом, увидел во сне, что орган деторождения его жены Олимпиады запечатан перстнем: печатью был лев; и решил, что путь рождению прегражден, ибо лев становится отцом лишь однажды. Аристодем (или Аристофон), предполагая, что, напротив, ничего пустое не запечатывается, решил, что предвещается сын, отличающийся к тому же величайшей доблестью. Те, кто знает Александра, узнают льва на перстне» [7, с. 119].

Стало быть, согласно научным воззрениям, правильная интерпретация по крайней мере отдельных сновидений возможна и в силах способствовать обнаружению внутренних проблем и недугов человека, благоприятствовать корректировке и оптимизации образа его жизни.

Но бывает, что человеку видятся и совершенно особые сны — сны-предсказания, чётко указывающие на ближайшее будущее, научающие, что и как должен исполнить сновидец для того, чтобы добиться такого-то результата. Их-то как объяснить? Тем не менее, зачастую это объясняется так: ученые связывают «получаемую» во сне информацию с раскрытием в спящем интуитивной, предсказательной способности (естественной для каждого из людей, хотя и присущей им не в одинаковой мере).

По большому счёту, против того, что способность предугадывать будущее (в ограниченной мере и лишь с определенной долей вероятия), в том числе и во сне, свойственна человеку, не возражают и святые мужи.

Вот, например, что по данному случаю говорит святитель Григорий Нисский:
«...И сбивчивая память, и предусмотрительность, дремлющая под какими-то наложенными покровами, представляют подобия того, что озабочивало наяву, и нередко указывают нечто из сбывающегося. Ибо по тонкости естества душа имеет нечто большее сверх телесной дебелости и может усматривать иное из действительно существующего» [6, с. 68].

Вместе с тем, нельзя не обратить внимание и на то, что встречаются и особые, высоко-учительные, высоко-пророческие сны, в отношении которых базирующаяся на рационалистических постулатах ученость бывает не в состоянии предоставить внятный неопровержимый ответ на вопрос: откуда такие сновидения «приходят» и почему?

Приведем характерный пример: «Известный физиолог, профессор Берлинского университета Дюбуа-Реймонд, читая через каждые три семестра свои знаменитые лекции по антропологии, на которых он, между прочим, излагает свою теорию границ знания, считает необходимым рассказывать своим слушателям следующую историю. В каком-то городе Померании один доктор лечил молодую женщину от внутренней болезни, которую он точно определить не мог. Врач он был серьезный, притом же пациентка была его личным другом. Однако болезнь не поддавалась его усилиям, и больная медленно приближалась к смерти. Доктор перерыл всю медицинскую литературу, списывался со многими выдающимися профессорами, созывал консилиумы, не отходил по целым дням от постели больной, но ни он сам, никто другой ничего не могли поделать. Прошло восемь месяцев. Доктор, измученный, разбитый, вернулся однажды вечером к себе домой в самом мрачном настроении духа: больная не сегодня-завтра должна была умереть. Порывшись еще в какой-то книге, доктор лег спать. Во сне он видит, будто просматривает одну вновь вышедшую брошюру и наталкивается в ней на описание болезни, к которой по всем признакам подходит болезнь его пациентки. Тут же он находит рецепт, который автор рекомендует, как очень действенное средство. Пораженный находкой, доктор вскакивает чтобы записать спасительный рецепт, но тут он просыпается, сознает, что с ним что-то такое приключилось во сне, но ничего не может припомнить. Затем он снова засыпает и снова видит тот же сон. На этот раз он хорошо запомнил рецепт, а также параграф и страницу, но чтобы не забыть — вскочил с постели и наскоро набросал все это на первом подвернувшемся клочке бумаги. Проснувшись утром, доктор почувствовал, что он как будто очнулся от кошмара. Он оделся и намерен был уже идти к своей больной, но, бросив взгляд на письменный стол, заметил на одной бумаге какие-то каракули. Он прочел их и вспомнил свой сон. Немедленно поехал он в аптеку, заказал таинственное лекарство и явился с ним к своей умирающей пациентке. Уже после первых приемов лекарства больная стала оживать, а через короткое время и совершенно поправилась. Прошло около года. Однажды доктор получает от своего берлинского книгопродавца вновь вышедшую брошюру по медицине. Просматривая эту брошюру, доктор наталкивается в ней на описание той самой болезни, которою страдала его пациентка. Все, что он читает здесь, так знакомо ему, и все-таки он отлично знает, что никогда не читал этого. Он перелистывает далее и находит тот самый рецепт, который в прошлом году спас от смерти его пациентку. Доктор начинает припоминать, берет свою книжку, куда он записал свой сон, и сравнивает: те же дозы, страница, тот же параграф.
Случай этот в свое время наделал много шума. Заинтересовавшиеся лица навели точные справки; оказалось, что как вся брошюра, так, в частности, описание болезни и рецепт в первый раз появились на свет именно через год после удивительного сна: оказалось также, что автор брошюры, живший в совершенно другом уголке Германии, ничего решительно не знал о померанском докторе и его больной.
“Этот факт, — заканчивает Дюбуа-Реймонд, — достаточно строго проверен, но наша наука не может объяснить его, и должна обойти его молчанием”» [8, ч. 1, с. 56-57].

О подобных сновидениях много сообщается в исторических источниках. Поэтому в целом их сложно игнорировать. Вот, например, перечень, представленный Тертуллианом:
«...Некая жительница города Гимеры видела во сне тиранию Дионисия Сицилийского. Об этом сообщил Гераклид. И то, что Селевку достанется власть над Азией, предвидела его мать Лаодика еще до своих родов. Известным это сделал Евфорион. У Страбона я узнаю, что Митридат также в соответствии со сновидением овладел Понтом; у Каллисфена нахожу, что Баралир Иллирийский в соответствии со сновидением властвовал над территорией, простирающейся от молоссов до Македонии. И римляне признали вещие сны. Марк Туллий узнал из сновидения уже как Августа и умиротворителя гражданских смут ему неизвестного будущего преобразователя Империи, тогда еще ребенка и, конечно, не занимавшего никакой должности, тогда еще только Юлия Октавия. Об этом сне сообщается в “Витиллиевских записках”. Но существуют сновидения, предсказывающие не только высшую власть, но опасности и гибель: например, когда Цезарь, в сражении со своими противниками Брутом и Кассием под Филиппами, предупрежденный сновидением Артория, спасается, оставив шатер (хотя был болен и ожидал для себя в другом месте большую опасность со стороны врагов); или когда дочь предвидит крест Поликрату Самосскому, исходя из увиденных ею во сне умащений Солнца и омовений Юпитера. В снах открываются почести и дарования, обнаруживаются целебные средства, раскрываются кражи, находятся сокровища. Так, достоинство Цицерона, еще ребенка, разглядела во сне его няня. Лебедь с груди Сократа услаждающий людей оказывается его учеником Платоном. Кулачного бойца Леонима в сновидениях лечит Ахилл. Когда пропал золотой венок из афинского кремля, Софокл-трагик находит его в сновидении. Трагический актер Неоптолем у мыса Ретей, что близ Трои, наученный во сне Аяксом, спасает от разрушения его гробницу и, убрав ветхие камни, возвращается оттуда с большим количеством золота» [7, с. 119-120].

Вероятно, не найдя в качестве объяснения ничего более остроумного и оригинального (а возможно, по каким-то иным соображениям), известный итальянский тюремный врач-психиатр Чезаре Ломброзо, перечислив в одном из своих исследований ряд знаменитых людей, получавших вдохновение во сне, уподобил их (в некотором отношении) душевнобольным.

Вот его слова: «Клопшток сознается, что, когда он писал свою поэму, вдохновение часто являлось к нему во время сна. Во сне Вольтер задумал одну из песен Генриады, Сардини — теорию игры на флажолете, а Секендорф — свою прелестную песню о Фантазии. Ньютон и Кардано во сне разрешали математические задачи. Муратори во сне составил пентаметр на латинском языке много лет спустя после того, как перестал писать стихи. Говорят, что во время сна Лафонтен сочинил басню «Два голубя», а Кондильяк закончил лекцию, начатую накануне. “Кубла” Кольриджа и “Фантазия” Гольде были сочинены во сне...
Величайшие идеи мыслителей, подготовленные, так сказать, уже полученными впечатлениями и в высшей степени чувствительной организацией субъекта, родятся внезапно и развиваются настолько же бессознательно, как и необдуманные поступки помешанных» [9, с. 12, 13].

В отличие от материалистических наук Православное богословие, признающее наряду с существованием видимого мира действительность мира невидимого или духовного, смотрит на природу снов шире и допускает, что причиной инициации сонных видений, наряду с психо-физическими проявлениями самого человеческого организма, могут быть действия, происходящие в отношении человека (как бы) извне: от Бога и Его святых (с одной стороны) и от представителей лукавых демонических сил (с другой стороны). Это вполне объясняет и точность преподаваемых (в некоторых) «вещих» снах провозвестий, и оригинальность и масштабность идей.


Но здесь возникает вопрос: почему, если сны и действительно могут «помочь» человеку в тех или иных жизненных ситуациях, ряд Отцов Церкви запрещают доверять снам?

Так, например, преподобный Иоанн Лествичник приравнивает таковых лиц к тем, кто гоняется за собственной тенью. «Кто верит снам, — утверждает он, — тот подобен человеку, который бежит за своей тенью и старается схватить ее» [10, с. 58].

(В принципе, схожая мысль отражена и в Священном Писании: «Пустые и ложные надежды — у человека безрассудного, и сонные грезы окрыляют глупых. Как обнимающий тень или гоняющийся за ветром, так верящий сновидениям» (Сир. 34:1-2); «да не обольщают вас пророки ваши, которые среди вас, и гадатели ваши; и не слушайте снов ваших, которые вам снятся» (Иер. 29:8)).

Дело в том, что поскольку многие сновидения продуцируются именно падшими духами, а определить, какой сон от беса, а какой — нет, бывает весьма затруднительно, постольку и верить всем снам без разбора как минимум небезопасно.

Например, «бесы тщеславия — пишет преподобный Иоанн Лествичник, — пророки в снах; будучи пронырливы, они заключают о будущем из обстоятельств и возвещают нам оное, чтобы мы, по исполнении сих видений, удивились и, как будто уже близкие к дарованию прозрения, вознеслись мыслью. Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком, а кто презирает его, пред теми всегда оказывается лжецом» [10, с. 59].

А некоторые христианские мыслители и вовсе считали, что большинство снов — от бесов. «Ведь мы устанавливаем, — пишет Тертуллиан, — что сновидения в большинстве случаев внушаются демонами; хотя сновидения и бывают иногда истинными и приятными, но, завлекающие и пленяющие человека» [7, с. 121].

Но отчего сон так удобоподвластен силам злых духов? Дело в том, что когда человек пребывает в состоянии бодрствования, любому сомнительному или, тем более, явно демоническому наваждению он может немедленно противопоставить трезвую оценку происходящего и искреннюю молитву ко Господу. А когда человек пребывает в состоянии сна, и особенно, если это порочный человек, парировать бесовские воздействия крайне сложно.

«...Мечтающий во сне часто представляет себе неуместное и невозможное, — напоминает святитель Григорий Нисский, — чего не было бы, если бы душа и тогда управлялась рассудком и размышлением» [6, с. 65-66].

В принципе, во сне бес, для того, чтобы пленить человека, может представить ему всё, что угодно. Например, может явить себя в образе родственника или монаха, ангела Света, Пресвятой Богородицы или даже Господа Бога; может что-то наговорить под личиной явившегося, о чем-то попросить. Может продемонстрировать завораживающее театральное зрелище, а затем «объяснить» созерцателю, как надо это понимать. При сем, разумеется, подспудно враг будет иметь в виду нечто свое.

«Но как известен двоякий огонь, — пишет по данному поводу святитель Григорий Богослов, — так есть и двоякий свет. Один есть светильник ума и направляет стопы наши по Богу. А другой обманчив, пытлив, противоположен истинному свету и выдает себя за истинный свет, чтобы обольстить наружностью. Это есть тьма и представляется полуднем, лучезарнейшим светом... Это есть ночь и почитается просвещением у растленных сластолюбием» [3, т. 1, с. 480].

Скажем, падший ангел может вызвать в сновидце доверие, а затем, злоупотребляя доверием, овладеть его сердцем и умом (как правило, это осуществляется через заблаговременное преподание сбыточных предсказаний); может поколебать веру и надежду подвижника на Бога (иногда диавол осуществляет сие через внедрение в сознание спящего кошмаров и ужасов, не устраняемых после пробуждения даже и при посредстве длительных молитв); опять же, демоны в силах подвигнуть сновидца поверить в свою исключительность с тем, чтобы потом погубить его через тщеславные помыслы (это реализуется или посредством «пророчеств», или посредством демонстрации спящему незабываемых спектаклей: «горних престолов» и «ангельских» хоров, быстрокрылых воинов, «ветхозаветных праведников» и «душ новозаветных святых»...); наконец, сатана может посеять в сновидце сомнение, смущение, отчаяние; выставить его объектом насмешек и осуждений, воспламеняя в нем чувство обиды, ненависти и вражды (например, через заведомо несбыточные «провозвестия»).

Вот и получается, что даже если сон представляется по содержанию ясным и простым, это вовсе не значит, что его легко (правильно) осознать.
Имея в виду, что самостоятельное осмысление сонных видений может привести к грубым ошибкам и ложным губительным выводам, понимаем, на чём, собственно, основан святоотеческий запрет.

(Необходимо заметить, что если бы упомянутые выше сновидения с кусающей собакой и жалящей змеёй, вызванные, как мы увидели, телесными заболеваниями, объяснялись по сонникам, результат интерпретации был бы иным: скажем, по утверждению «Универсального славянского сонника», укус собаки означил бы «предательство друга» [11, с. 235], жаление змеи — «вражду» [11, с. 236], а чувствование боли от жала змеи — «опамятование от временного увлечения» [11, c, 236]; по «Цыганскому соннику», укус собаки указал бы на «предстоящую ссору с супругой или супругом» [12, с. 192]; если бы человек интерпретировал названные сюжеты самостоятельно, по методу личных ассоциаций, это могло вызвать у него дополнительный спектр толкований: ведь злая собака (как символ) может ассоциироваться как с другом (и тогда сон «указал бы» на предстоящее предательство), так и с врагом (в этом случае сюжет «должен был предупредить» об опасности извне); опять же, пёс может ассоциироваться и с демоном (в этом образе бесы являлись святым (ср. преп. Нил Синайский: «Если в Ангела светла преобразуется диавол для обольщения и погибели обольщаемых, то чему дивишься, услышав, что он часто принимает на себя вид зверей, скотов и птиц?» [13, с. 131])); кроме того, согласно тому же Т. Криспу, сама по себе собака может означать мужскую сексуальность или любовь к приключениям [5, с. 374]... Поди-разберись!).

Разумеется, нельзя утверждать, будто Богу в принципе не угодны толкователи снов. Напротив. Господь и Сам неоднократно вещал Свои истины людям во снах (ср.:«Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление» (Иов 33:14-16)).

Иное дело, что Бог таким образом открывается не всякому человеку, а лишь некоторым, и лишь в особых промыслительных целях. Таким образом, Божественное сверхъестественное откровение — дело не частое. Да и далеко не всякий может мгновенно понять и верно истолковать пророческий сон...

Вспомним, что когда главный виночерпий и главный хлебодар фараона не смогли объяснить собственные сны, «за них» это сделал Иосиф. И что он при этом сказал? — «Иосиф сказал им: не от Бога ли истолкования?» (Быт. 40:9).

«...Сны по свойству своему не ясны и обоюдны, — подтверждает сказанное святитель Василий Великий, — требуют немалой проницательности ума, и сокровенное значение сновидений имеет близкое сродство с выражением в Писании под прикрытием темных речений. Оттого Иосиф и Даниил узнавали сны с помощью пророческого дарования, потому что сила постижения человеческого недостаточна к уловлению истины» [4, т. 1, с. 616-617].

Стало быть, ввиду того, что сновидения происходят от разных источников, разных причин, верно их классифицировать и толковать, достаточно сложно, а иногда даже и не целесообразно.

— Получается, что на некоторые сновидения обращать внимание не стоит. Ведь они не несут принципиально важной информации, почему и именуются «сонными мечтаниями». «Мечтания, — дополняет изложенное преподобный Никита Стифат, — суть такие сновидения, которые не стоят неизменными в воображении ума, но которых предметы перемешиваются, одни вытесняют другие, или изменяются в другие; от них никакой не бывает пользы, и самое мечтание их исчезает вместе с пробуждением; их тщаливейшие ревнители презирать должны» [14, т. 5, с. 139].

— Напротив, сновидения, отображающие предметы греховных страстей, следует удостаивать скрупулезного рассмотрения, однако не с целью обнаружения в них тайного, аллегорически зашифрованного содержания, а для того, чтобы узреть (признать), наконец, в себе обозначаемые страсти и сделать из этого соответствующие выводы.

«Тщательный, — пишет Никита Стифат, — может и по сновидениям угадывать движения и расположения души, и соответственно тому направлять попечение об устроении своего духовного состояния. Ибо по настроению внутреннего человека и его забот бывают и телесные движения и душевные мечтания. Кто имеет душу веществолюбивую и сластолюбивую, тому мечтаются стяжания вещей и денежные прибытки, также женские лица и страстные объятия, от коих случается с ним осквернение плоти и одежды. У кого душа любостяжательна и сребролюбива, тот и во сне видит всегда золото: то взыскивает уплаты, то умножает проценты, то прячет добытое в кладовую, то будто осуждается как немилосердый. Кто гневлив и завистлив, тому представляется, будто за ним гонятся звери или ядовитые пресмыкающиеся, — и он испытывает великие ужасы и страхи. У кого тщеславием напыщена душа; тому мечтаются добрая о нем молва, шумные ему встречи народные, предложение ему или получение им какого-либо чина и начальства. У кого душа горда и самомнением наполнена; тот видит себя разъезжающим на блестящих колесницах или летающим на крыльях по воздуху, а других всех трепещущими пред великостию власти его. Равным образом и Боголюбивый человек, как ревностный о делах добродетели и неутомимый в подвигах благочестия, имея душу чистую от пристрастия к вещественному, видит во сне или сбытие будущих вещей, или откровение страшных видений, и просыпаясь, всегда находит себя молящимся в умилении и мирном устроении души и тела, со слезами на ланитах и с беседою с Богом в устах» [14, т. 5, с. 138-139].

(К сожалению, многие люди, созерцая во сне предметы греховных страстей (сребролюбия, чревоугодия, гордости, блуда, прелюбодейства...), вместо того чтобы задуматься об исцелении коренящихся в них порочных начал (на которые и указывают сны), воспринимают приснившееся как символические предзнаменования судьбы. Скажем, увидел-кто во сне предметы избытка и комфорта — к богатству; приснились кисельные реки, медовые озёра или пряничные берега — к сытой жизни; посетила во сне чаровница-красавица — к встрече с суженой; пригрезился дом — к выигрышу в лотерее; приснились овации — будет признание и почет...
В результате, вместо того, чтобы начать-таки преобразовывать жизнь, человек поступает наоборот: строит её на основе иллюзий и призрачных грёз, а иногда, если, скажем, приснились пугающие или скорбные сны, — делается пленником страхов и чрезмерных тревог).

— Если сновидение особо волнительно, проникновенно, даже может быть «странно», если оно не только изумило увидевшего, но и не выходит из памяти — к сновидению стоит «прислушаться», однако же толкование и надлежащие заключения следует формулировать не самолично, а вкупе с духовно опытным, праведным боголюбцем. Такие картины, если они не от бесов, могут быть охарактеризованы как богоугодные видения.

«Видения, — пишет в этой вязи Никита Стифат, — суть такие сновидения, которые во все время стоят неизменными, не преобразуются из одного в другое и так напечатлеваются в уме, что остаются на многие лета незабвенными: они показывают сбытие будущих вещей, доставляют душе пользу, приводя ее в умиление представлением страшных видов, и видящего их делают самоуглубленным, и притрепетным от неизменного созерцания представляющихся страшных вещей; тщаливейшие ревнители должны считать такие видения драгоценными» [14, т. 5, с. 139].

— Сновидения ещё более возвышенного характера отличаются особенной глубиной приоткрываемых истин. Иногда их прямо так и называют: «сновидения-откровения»: «Откровения, по Никите Стифату, суть сущие выше всякого чувства созерцания чистейшей и просвещенной души, представляющие дивные некие божественные дела и разумения, тайноводство сокровенных Божиих тайн, сбытие наиважнейших для нас вещей, и общее пременение мирских и человеческих дел» [14, т. 5, с. 139].
Как правило сны-откровения преподаются людям святым, способным отличить пшеницу от плевел. В случае же, если нечто похожее приснится человеку порочному, у него будут все основания для того чтобы как минимум насторожиться. Правильное изъяснение таких сновидений требует сердечной чистоты и духовного ведения.


В качестве итогового обобщающего заключения приведем соображение святителя Григория Двоеслова (он же «Григорий Великий» (VI в.)):
«Должно знать, … что от шести причин входят в душу образы сновидений. Иногда сны рождаются от полноты желудка, иногда от пустоты его, иногда от наваждения (диавольского), иногда от размышления и наваждения вместе, иногда от откровения, иногда от размышления и откровения вместе. Сновидения двух первых родов мы знаем по опыту; а примеры сновидений остальных четырех родов находим в книгах Св. Писания. Если бы не случались часто сновидения от наваждения тайного врага, то премудрый муж никогда бы не указал на это словами: многих бо прельстиша сония, и отпадоша надеющеся на ня (Сир. 34:7). Также: не ворожите и не гадайте по снам (Лев. 19:26). Этими словами ясно показывается, что должно отвращаться сновидений, которые соединяются с гаданиями. Опять, если бы сны не происходили иногда от размышления и наваждения вместе, то не сказал бы премудрый муж: приходит соние во множестве попечения (Еккл. 5:2). Если бы сны не рождались иногда от тайных откровений, то Иосиф не видел бы во сне своего превознесения пред братьями (Быт. 37); и Ангел не внушил бы во сне обручнику Марии бежать во Египет, взявши Младенца (Мф. 2). Опять, если бы иногда не происходили сны от размышления и откровения вместе, то пророк Даниил, рассуждая о сновидении Навуходоносора, не полагал бы основания ему в размышлении: помышления твоя на ложи твоем взыдоша, чесому подобает быти по сих, и открываяй тайны яви тебе, имже подобает быти (Дан. 2:29), и несколько ниже: Ты, царю, видел еси: и се, тело едино, велие тело оно, и обличие его высоко, стоящо пред лицем твоим (Дан. 2:31), и пр.
Итак, когда Даниил с благоговением рассматривает сон и значение его и объясняет, из какого размышления произошел он, то ясно показывает, что сновидения весьма часто бывают от размышления и откровения вместе.
Но если сны отличаются такою разнородностью, то, очевидно, тем менее должно верить им, чем труднее понять, из какого источника они происходят. Впрочем, святые мужи в наваждениях и откровениях некоторым внутренним чувством различают самый голос и образ видений, так что узнают, что воспринимают от доброго духа, и что претерпевают от наваждения диавольского. Если ум не будет осторожен в отношении к снам, то чрез духа-обольстителя впадет во многие мечтания: он имеет обыкновение предсказывать много истинного, чтобы после опутать душу какой-нибудь ложью» [15, с. 321-322].


Для того, чтобы хоть как-то определиться, откуда всё же «пришёл» тот или иной «вещий» сон, существуют рекомендации общего плана.

Так, преподобный Иоанн Лествичник предлагает оценивать источник сновидения исходя из контекста увиденного.

«Бесы многократно преобразуются в Ангелов света и в образ мучеников, — сигнализирует он, — и представляют нам в сновидении, будто мы к ним приходим; а когда пробуждаемся, то исполняют нас радостью и возношением. Сие да будет тебе знаком прелести; ибо Ангелы показывают нам муки, Страшный Суд и разлучения, а пробудившихся исполняют страха и сетования. Если станем покоряться бесам в сновидениях, то и во время бодрствования они будут ругаться над нами. Кто верит снам, тот вовсе не искусен; а кто не имеет к ним никакой веры, тот любомудр. Итак, верь только тем сновидениям, которые возвещают тебе муку и суд; а если приводят тебя в отчаяние, то и они от бесов» [10, с. 59-69].

Святитель Иоанн Златоуст указывает на разность состояний умов и сознания причастников ложных внушений и сверхъестественных истинных, а также на разность глубин понимания воспринимаемых «откровений»:
«Бес, как враг и неприятель, действует на природу человеческую враждебно, а Дух Святой, как благопопечительный и благодетельный, приемлющим Его оставляет сознание и открывает уму их смысл своих вещаний» [16, с. 204-205].

Наконец, неизвестный автор известного исихастского литературного памятника «Трезвенное созерцание» рекомендует всмотреться в последующее видению духовно-нравственное расположение:
«Бог весь благ, весь человеколюбив, милостив, милосерд, долготерпелив, чист и весь чистая Любовь. Будучи таким, Он любит, когда ты подражаешь его качествам. То есть Бог любит, когда ты становишься добрым, человеколюбивым, милостивым, милосердным, терпеливым, чистым в самом себе и имеешь чистую любовь к ближнему. А диавол — весь злоба и лукавство. И, будучи таковым, он хочет, чтобы ему подражали в злобе и лукавстве.
Если после явившегося тебе видения ты, возлюбленный, видишь, что душа твоя все больше радуется вышеперечисленным свойствам Бога, а сердце твое в крайней тишине твоего внутреннего человека умиляется от этих качеств Божиих, знай, что видение твое от Бога. И поскольку оно от Бога, то радуется твой дух свойствам Бога, и приходит к тебе небесное желание подражать по силе своему Небесному Богу и Отцу в Его качествах. Ибо тогда тебе нравится делать то, чему радуется и чего желает твой Небесный Бог и Отец.
Если же после явившегося тебе видения не радуется свойствам Бога твоя душа, и не умиляется от них сердце, и не приходит к тебе духовное желание подражать по силе своему Небесному Богу и Отцу в Его свойствах, знай, что видение твое от демонов. И когда, если твое видение прелестное, ты с большой точностью исследуешь глубины своего душевного и телесного расположения и взвесишь их как на весах, ты увидишь, что тайно, сокровенно, очень прикровенно твое расположение склоняется к диавольским качествам и его похотениям. И все желание демона прелести заключается в том, чтобы потихоньку привести тебя к ним незаметно для тебя самого. По пословице, человек, дающий тебе воду, поливает и солому, а ты и не замечаешь того, что солома намокает. То же самое произойдет и с тобой, смиренный, если ты не будешь чрезвычайно внимательным» [17, с. 221-222].

(ср. преп. Максим Исповедник: «Когда через любовь ум бывает восхищен божественным ведением и, оказавшись вне сущих, ощущает Божественную беспредельность, тогда, наподобие божественного Исаии, от изумления придя в чувство собственного ничтожества, от всей души повторяет слова пророка: О окаянный аз, яко умилихся, яко человек сый, и нечисты устне имый, посреде людей нечистыя устне имущих аз живу: и Царя Господа Саваофа видех очима моима (Ис. 6:5)» [18, с. 138]).

В завершение ещё раз примем в соображение: несмотря на наличие имеющихся в нашем распоряжении святоотеческих рекомендаций по толкованию снов, в том числе ранее приведенных, их духовное уяснение, в случае возникновения необходимости, стоит производить под руководством того, кто носит в себе соответствующие благодатные дары.

Вот, что об этом пишет преподобный Максим Исповедник: «Ибо я не стыжусь говорить, что не познал еще неразрушимых ухищрений и измышлений нечистых бесов, так как пыльное облако материи еще омрачает очи [моей] души и не позволяет чисто созерцать естество [всего] проиcшедшего и отличать разумом от [истинно] сущего то, что лишь кажется существующим, а только вводит в заблуждение неразумное чувство. Потому что поистине исследовать и говорить о подобном свойственно только [людям] в высшей степени созерцательным и высоким мыслью, посредством богатого [духовного] опыта получившим познание того, что прекрасно и что не таково, и — лучше и драгоценнее всего — получившим от Бога благодать и силу к совершенному пониманию и ясному изложению понятого» [19, кн. 2, c. 26].


Леонов А. М. Преподаватель Догматического Богословия Санкт-Петербургского Православного Института Религиоведения и Церковных Искусств.

1.Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ и Новый цикл. М.: Изд. ООО Фирма «СТД», 2006.
2.Хрестоматия. Психические состояния. СПб., М., Харьков, Мн.: Изд. Питер, 2001.
3.Святитель Григорий Богослов. Творения. М.: Изд. Сибирская Благозвонница, 2007.
4.Святитель Василий Великий. Творения. М.: Изд. Сибирская Благозвонница, 2008.
5.Крисп Т. Что вам снится? Учимся понимать язык сна. М.: Изд. Центрполиграф, 2002.
6.О человеке. Сборник трактатов. СПб.: Азбука, 2011.
7.Тертуллиан. О душе. СПб.: Изд. Олега Абышко; Кифа, 2008.
8.Дьяченко Г., свящ. Из области таинственного. Простая речь о свойствах и бытии души человеческой как богоподобной сущности. В 3-х частях. М.: Изд. Камея, 1994.
9.Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М.: Изд. Астрель, 2011.
10.Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица, возводящая на Небо. М.: Изд. Ставрос. 2004.
11.Иванов В. Тайны сновидений. Смоленск: Изд. Русич, 1996.
12.Бакленд Р. Цыганский сонник. М.: Изд. ООО ТД «Издательство Мир книги», 2007.
13.Преподобный Нил Синайский. Путь к добродетели. М.: Изд. Сретенского монастыря, 2008.
14.Добротолюбие. М.: Изд. Паломник, 2003.
15.Святой Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о безсмертии души. М.: Изд. ООО «Синтагма», 2011.
16.Св. Иоанн Златоуст. Беседы на псалмы. М.: Изд. Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, 2005.
17.Неизвестный Афонский исихаст. Трезвенное созерцание. М.: Изд. Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2011.
18.Преподобный Максим Исповедник. Избранные творения. М.: Изд. Паломник, 2004.
19.Преподобный Максим Исповедник. Творения преподобного Максима Исповедника. Изд. Мартис, 1994.