Скорбно размышляю о нашем всероссийском грехе - да, да, о пьянстве. Намедни в сельмаге столкнулся с двумя облинявшими от постоянных запоев односельчанами, несуразными местными парнями, которые в судорожном предчувствии пьяного разгула возбужденно скупали спиртосодержащее зелие. Один из них, угрюмый пьяница, страдающий одышкой, узнав меня, достал из-под воротника давно не стиранного тельника почерневший крест и надорванным голосом значительно сказал: «Я в Бога не верю, но я - православный!» А второй, серый, с собачьим лицом, - скулы и челюсти выдвинуты вперед, а лоб запрокинут, - в ответ на мои увещевания о трезвости произнес просто, но со жгучей ненавистью: «Я тебе, поп, в морду дам…»
Ну, да ладно – они алкоголики, мертвое воронье - не ведают, что творят. Эти несчастные люди ничего не ищут и не знают, чего искать, а просто – забываются в пьяном угаре, чтобы избыть скуку жизни. Разве для этих людей дана Богом прекрасная земля? Разумеется, есть немало и хороших; но – их надо беречь – или, лучше, – совсем не искушать. Не пьешь – не пропадешь!
Удивляет другое, что и многие всерьез воцерковленные люди в дни Великого Поста, строго соблюдая все пищевые ограничения, весьма редко отказываются от спиртного. «Вино веселит сердце человека» (Пс.103,15) - сказано в Писании, и это хорошо. Но уместно ли веселие в дни сердечного сокрушения?
Выдающийся исследователь человеческого мозга, замечательный человек, профессор-нейрохирург Станислав Васильевич Можаев, искусно слепивший мне когда-то остатки разбитого вдребезги сокрушительным ударом черепа и потом, как легендарный ваятель Пигмалион, вдохнувший в безжизненное тело обновленное христианское житие, первое время категорически запрещал любое употребление спиртного. Спустя год после лечения разрешил, но с условием: "Хочешь жить? Во-первых - не пей крепкого, во-вторых - не пей дешевого, в-третьих - не пей обильного". Так поступаю до сей поры, и, слава Богу, - живу…
Его мысль созвучна моим сокровенным раздумьям. В природе не существует естественного брожения выше 18-ти градусов спиртовой крепости. Что есть в природе, то дано от Бога, а что крепче 18-ти, придумано человеческим разумом, то есть внушено от лукавого. Внимательно присматриваясь к жизни, стал находить этому факту многократные подтверждения. Видел, как пьют во Франции, этой классической стране виноделия, - пьют много, часто, но только некрепкое и качественное вино, да еще по вкусу разбавляя его водой. И, конечно, внешне заметно, что люди выпивают - вид у многих французов помятый, потрепанный, но все какие-то задушевно-веселые, дружелюбные и отзывчивые.
А как по-скотски пьют сорокаградусную у нас в России и что после этого бывает - всем известно… Впрочем, и вне родных просторов мы остаемся верны национальному идолослужению. Не единожды пребывая за границей, приходилось наблюдать выражение панического ужаса на лицах европейцев при проявлении хмельного безумия краснолицых отечественных толстосумов, их громких и жестких развязных голосов, нередко восходящих до бесстыжих пределов окамененного бесчувствия или бессмысленной воинственности. Вспоминается гениальное блоковское пророчество:
И, проходя сквозь долы и леса
Перед Европою пригожей,
Мы снова обернемся к вам
Своею азиатской рожей.
Перед Европою пригожей,
Мы снова обернемся к вам
Своею азиатской рожей.
После этого прекрасно понимаешь, почему натовский карантинный кордон продвигается все ближе и ближе к нашим границам - чтобы эта страшная тяжкая порча не разъела своим трупным ядом их социальное устройство!
«Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно - впоследствии, как змей, оно укусит, и ужалит, как аспид» (Прит.23,31-32). И, как свидетельство великой Божьей любви, благодарно вижу - если бы не свершилось надо мной Его отеческое вразумление, горькое и исцеляющее поражение телесной целостности, то вряд ли бы смог по слабости и малодушию надолго удержаться в церковной ограде. Что скрывать - искушения приходского сторожа велики, и как противостоять им? В молитвенном отчаянии пришло мгновенное решение - смело и публично сокрушить всепочитаемого водочного истукана, осклизлый сосуд концентрированного зла о церковную ограду. Эффект получился потрясающий – назойливые винопийцы изрекли: "Он безумен", - но больше уже никогда не приставали.
Всегда ли мы такими были? Историческое русское пьянство – это постсоветское мифотворчество, следствие воинствующего безбожия, извращенная сатаной форма творческого акта. Помню, как в институте диссидентствующий преподаватель научного коммунизма, ироничный балагур и наивный правдолюбец, сын которого впоследствии стал священником, любил приговаривать: "Социализм построен на кине, и на вине…" И - добавлял, совсем по-церковному: «Отойдешь от зла – сотворишь благо!».
Поймем ли мы, что катимся в пропасть?
Будет ли смертный приговор приведен в исполнение?
