Посещение Господне...
30 сентября мне позвонил Анатолий Евстафьевич, старый наш друг (о нем: «Мороженое кончилось... Мороженое кончилось...»), чрезвычайно взволнованный, и стал говорить, что ему звонила из Греции Оля (дочь) и рассказала о том, какое случилось сегодня чудо с их родственниками, на несколько дней приехавшими в Грецию. Как они приехали в какой-то монастырь, как их благословил священник и какое потрясение они все испытали. В тот же день я открыла, в режиме черновика, новую запись, где в двух словах записала, о чем шла речь, и стала дожидаться, пока Оля вернется к себе в Салоники из очередной поездки с паломнической группой и расскажет мне все сама.
Но, пока она вернулась и сама мне все рассказала, пока она потом написала (не надеясь на свою память, я попросила ее коротко все описать), пока, наконец, села за рассказ я – прошло почти два месяца. Но чудеса (а случившееся было если и не из разряда чудес, то проявлением изобильной благодати) «срока давности» не имеют...
Итак, письмо Ольги, которое дополню несколькими фотографиями.
«В Греции они были впервые, и я хотела начать их знакомство с ней с того, что, на мой взгляд, интереснее всего тринадцатилетнему мальчику: с исторической экскурсии по местам, связанным с Александром Великим. Но взрослые, Наташа и ее мама, захотели прежде всего поехать в монастырь Св. великомученицы Анастасии Узорешительницы. Так мы и сделали.
Но, когда мы приехали, еще шла служба, народу было очень много, а храм небольшой, и, поскольку мои гости – люди не слишком воцерковленные, я решила пока что немного рассказать им о монастыре, и мы вышли на улицу.
Расскажу заодно и тебе.
Можно себе представить, какой траур переживает монастырь и все верующие!..
...Но вот из храма стали выходить люди, и мы вошли внутрь. Хотя служба закончилась, народу было много: должно было состояться Крещение. Пока шли приготовления к нему, я подошла к иеромонаху Хрисогону (получившему свое монашеское имя в честь учителя Анастасии!) и попросила благословить моих родных. Сказала, что это семья того самого убиенного Анатолия, моего любимого племянника и друга, о котором я всегда прошу его молитв: сын и жена с матерью...
Перед тем я рассказала им, как себя вести, испрашивая благословение: как поклониться священнику, как сложить руки, и т.д. Взяла руки Наташи и сложила их, как надо...
Но, когда она подошла к отцу Хрисогону и он начал благословлять ее – она забыла все мои наставления. Она стояла, как светом и громом пораженная...
Потом подошла под благословение Наташина мама, женщина очень сильная, не страдающая сентиментальностью, но и она отошла от священника под большим впечатлением, вся в слезах и в радости.
Но самое удивительное было с Павликом. Отец Хрисогон обнял его – и мальчик тоже обхватил монаха руками, и так, обнявшись, они стояли долго-долго...
Когда мы, наконец, вышли из храма, то никуда уже не поехали. При монастыре есть кафе, в котором все греки после службы пьют кофе и общаются, и мы тоже сели пить кофе. Мои родственники были в состоянии между небом и землей и ни о чем другом не могли ни думать, ни говорить. Наташина мама сказала, что отец Хрисогон очень красивый, на что Наташа, молодая и тоже красивая женщина, ответила, что она этого даже не заметила...»
30 сентября мне позвонил Анатолий Евстафьевич, старый наш друг (о нем: «Мороженое кончилось... Мороженое кончилось...»), чрезвычайно взволнованный, и стал говорить, что ему звонила из Греции Оля (дочь) и рассказала о том, какое случилось сегодня чудо с их родственниками, на несколько дней приехавшими в Грецию. Как они приехали в какой-то монастырь, как их благословил священник и какое потрясение они все испытали. В тот же день я открыла, в режиме черновика, новую запись, где в двух словах записала, о чем шла речь, и стала дожидаться, пока Оля вернется к себе в Салоники из очередной поездки с паломнической группой и расскажет мне все сама.
Но, пока она вернулась и сама мне все рассказала, пока она потом написала (не надеясь на свою память, я попросила ее коротко все описать), пока, наконец, села за рассказ я – прошло почти два месяца. Но чудеса (а случившееся было если и не из разряда чудес, то проявлением изобильной благодати) «срока давности» не имеют...
Итак, письмо Ольги, которое дополню несколькими фотографиями.
«В Греции они были впервые, и я хотела начать их знакомство с ней с того, что, на мой взгляд, интереснее всего тринадцатилетнему мальчику: с исторической экскурсии по местам, связанным с Александром Великим. Но взрослые, Наташа и ее мама, захотели прежде всего поехать в монастырь Св. великомученицы Анастасии Узорешительницы. Так мы и сделали.
Но, когда мы приехали, еще шла служба, народу было очень много, а храм небольшой, и, поскольку мои гости – люди не слишком воцерковленные, я решила пока что немного рассказать им о монастыре, и мы вышли на улицу.
Расскажу заодно и тебе.
Монастырь Святой великомученицы Анастасии находится на полуострове Халкидики, недалеко от Святой горы Афон. По преданию, на этом месте во времена императора Диоклетиана была тюрьма, в которой томились христиане.
Святая великомученица Анастасия была родом римлянка. Отец ее был язычником, мать – тайной христианкой. Учителем святой Анастасии в юности был благочестивый и образованный христианин Хрисогон. Он утешал узников, говоря, что темнее всего бывает перед рассветом. Святая Анастасия тоже посещала эту тюрьму, утешала, исцеляла страждущих христиан. Своим подвигом святая Анастасия стяжала себе имя Узорешительницы, так как разрешала от тяжких уз долговременных страданий исповедников Имени Христова.
В V веке мощи св. Анастасии были перенесены в Константинополь, где во имя ее был построен храм. В 888 году византийская императрица Феофания основала на месте бывшей тюрьмы мужской монастырь и привезла сюда мощи св. Анастасии – честную главу и часть ступни. Монастырь этот неоднократно разорялся и сжигался. Лишь в 16-м веке его удалось восстановить усилиями святого Феона, мощи которого и по сей день находятся в этом монастыре.
А мощи св. великомученицы Анастасии Узорешительницы, так чтимые всеми греками, постигла печальная судьба: в ночь с 22 на 23 апреля 2012 года они были похищены... Грабители взломали пять дверей...Святая великомученица Анастасия была родом римлянка. Отец ее был язычником, мать – тайной христианкой. Учителем святой Анастасии в юности был благочестивый и образованный христианин Хрисогон. Он утешал узников, говоря, что темнее всего бывает перед рассветом. Святая Анастасия тоже посещала эту тюрьму, утешала, исцеляла страждущих христиан. Своим подвигом святая Анастасия стяжала себе имя Узорешительницы, так как разрешала от тяжких уз долговременных страданий исповедников Имени Христова.
В V веке мощи св. Анастасии были перенесены в Константинополь, где во имя ее был построен храм. В 888 году византийская императрица Феофания основала на месте бывшей тюрьмы мужской монастырь и привезла сюда мощи св. Анастасии – честную главу и часть ступни. Монастырь этот неоднократно разорялся и сжигался. Лишь в 16-м веке его удалось восстановить усилиями святого Феона, мощи которого и по сей день находятся в этом монастыре.
Можно себе представить, какой траур переживает монастырь и все верующие!..
...Но вот из храма стали выходить люди, и мы вошли внутрь. Хотя служба закончилась, народу было много: должно было состояться Крещение. Пока шли приготовления к нему, я подошла к иеромонаху Хрисогону (получившему свое монашеское имя в честь учителя Анастасии!) и попросила благословить моих родных. Сказала, что это семья того самого убиенного Анатолия, моего любимого племянника и друга, о котором я всегда прошу его молитв: сын и жена с матерью...
Перед тем я рассказала им, как себя вести, испрашивая благословение: как поклониться священнику, как сложить руки, и т.д. Взяла руки Наташи и сложила их, как надо...
Но, когда она подошла к отцу Хрисогону и он начал благословлять ее – она забыла все мои наставления. Она стояла, как светом и громом пораженная...
Потом подошла под благословение Наташина мама, женщина очень сильная, не страдающая сентиментальностью, но и она отошла от священника под большим впечатлением, вся в слезах и в радости.
Но самое удивительное было с Павликом. Отец Хрисогон обнял его – и мальчик тоже обхватил монаха руками, и так, обнявшись, они стояли долго-долго...
Когда мы, наконец, вышли из храма, то никуда уже не поехали. При монастыре есть кафе, в котором все греки после службы пьют кофе и общаются, и мы тоже сели пить кофе. Мои родственники были в состоянии между небом и землей и ни о чем другом не могли ни думать, ни говорить. Наташина мама сказала, что отец Хрисогон очень красивый, на что Наташа, молодая и тоже красивая женщина, ответила, что она этого даже не заметила...»
* * *
Они приехали на пять дней. Уезжая, сказали, что обязательно приедут снова в следующем году, но только на этот раз – уже на месяц.
Недавно Оля навещала отца, и я, как всегда в ее приезды, с ними виделась. «Как они все? – спросила я. – Еще помнят, что с ними случилось в Греции?..» «Ты знаешь, что они мне рассказали? – ответила Оля. – На фотографиях у Павлика над головой видно какое-то сияние...» «Они в Греции его фотографировали?» – «Нет, здесь, недавно».
После этого разговора я и села, наконец, за этот нелегкий рассказ...
...Толю, сына Антонины (Царство ей Небесное!), друга моего сердечного, старшей сестры Ольги, я знала всю его короткую жизнь. Жену его Наташу и ее маму видела только один раз в жизни, на похоронах Толи. Павлика же, Толина сына, не видела ни разу: когда убили отца, ему было 4 года и на похороны его не взяли. Но опосредованно знаю о них достаточно, для того чтобы испытывать трепетное удивление перед непостижимым Промыслом Божиим об этих людях: неверующими их не назовешь, в храме они бывали время от времени и до Греции. Но для Посещения Своего Господь избрал именно эту далекую страну и именно этого священника, даже не русского. Притом посетил их всех вместе – чтобы, если один забудет, другие сказали: «А помнишь?..»
Хотела на этом и закончить, но вспомнила одну запись из своего дневника 2006 года:
«Павлик, сын нашего Толи, пошел в первый класс. Недавно учительница предложила детям написать слово или несколько слов, самых значимых для каждого. И Павлик написал нечто, отчего та расплакалась: «Папа. Россия. Род». В этом «символе веры» семилетнего мальчика самое поразительное — это, конечно, слово «род».
Об этом рассказал мне Анатолий Евстафьевич, его прадед. И добавил: «Павлик, когда отца убили (а ему было тогда четыре года), сказал: «Я тоже хочу умереть: я закрою глазки, а потом открою и тихонько посмотрю, как там папа».
И сейчас я подумала, что тогда, в греческом монастыре, он и увидел, как там папа.
Они приехали на пять дней. Уезжая, сказали, что обязательно приедут снова в следующем году, но только на этот раз – уже на месяц.
Недавно Оля навещала отца, и я, как всегда в ее приезды, с ними виделась. «Как они все? – спросила я. – Еще помнят, что с ними случилось в Греции?..» «Ты знаешь, что они мне рассказали? – ответила Оля. – На фотографиях у Павлика над головой видно какое-то сияние...» «Они в Греции его фотографировали?» – «Нет, здесь, недавно».
После этого разговора я и села, наконец, за этот нелегкий рассказ...
...Толю, сына Антонины (Царство ей Небесное!), друга моего сердечного, старшей сестры Ольги, я знала всю его короткую жизнь. Жену его Наташу и ее маму видела только один раз в жизни, на похоронах Толи. Павлика же, Толина сына, не видела ни разу: когда убили отца, ему было 4 года и на похороны его не взяли. Но опосредованно знаю о них достаточно, для того чтобы испытывать трепетное удивление перед непостижимым Промыслом Божиим об этих людях: неверующими их не назовешь, в храме они бывали время от времени и до Греции. Но для Посещения Своего Господь избрал именно эту далекую страну и именно этого священника, даже не русского. Притом посетил их всех вместе – чтобы, если один забудет, другие сказали: «А помнишь?..»
Хотела на этом и закончить, но вспомнила одну запись из своего дневника 2006 года:
«Павлик, сын нашего Толи, пошел в первый класс. Недавно учительница предложила детям написать слово или несколько слов, самых значимых для каждого. И Павлик написал нечто, отчего та расплакалась: «Папа. Россия. Род». В этом «символе веры» семилетнего мальчика самое поразительное — это, конечно, слово «род».
Об этом рассказал мне Анатолий Евстафьевич, его прадед. И добавил: «Павлик, когда отца убили (а ему было тогда четыре года), сказал: «Я тоже хочу умереть: я закрою глазки, а потом открою и тихонько посмотрю, как там папа».
И сейчас я подумала, что тогда, в греческом монастыре, он и увидел, как там папа.
