Школа – досуг аристократов

Незаметно прошло дождливое лето, утомившее нас своими контрастами зноя и почти осенней прохлады. Сегодня – долгожданный День Знаний, наполненный многообещающими парадными речами, цветами и поздравлениями. Послезавтра наступят учебные будни. Бабушки и дедушки, обычно исполняющие роль «педагогов», отвели своих первоклашек в пахнущие свежей краской школы.

Нет, я не оговорился, потому что греческое слово пайдагогос (педагог) переводится как "детоводитель"! Вопреки нашему словоупотреблению, – это совсем не преподаватель! В Античном мире так называли особого образованного раба, за руку отводящего малого ребёнка в школу и вообще присматривающего за ним. (Термин соответствует русскому понятию "дядька", – как, например, Савельич у шалопая Гринёва в «Капитанской дочке» Александра Пушкина.) А учитель, школьный наставник – по-гречески дидаскалос.

Для меня первое сентября ассоциируется со старенькой деревянной двухэтажной школой [1] в провинциальном приволжском городке Ставрополе-на-Волге [2] (с 1964 года всем известный Тольятти), среди деревянных домиков за зелёными заборами, поверх которых склоняются ветви яблонь, отягчённые розовато-красными плодами. Это было очень давно – за год до «космической эры» – до полёта в космос моего тёзки Юрия Гагарина. (Мировое событие на всю жизнь оставило неприятный осадок; впрочем – это другая тема.) А первый год новой жизни в гордом звании «школяра» – с вопросом учительницы о смысле пословицы «ученье – свет, а неученье – тьма».

Наступила тишина, мои юные сотоварищи напряжённо размышляли, перестав елозить по партам и ковырять в носу, но преодолеть «тьму» вопроса так и не смогли. Лишь одна не по летам рассудительная девочка увидела смысл пословицы в необходимости «учить уроки при свете (днём)» или при зажжённой настольной лампе, дабы не повредить зрение! Возразить против этого было решительно нечего, но всё же речь шла о другом... Одному мне удалось истолковать эти слова в смысле знания как «духовного света», прогоняющего «тьму невежества» и позволяющего человеку ориентироваться в истории и культурном многообразии окружающего его мира, воспринимая его не вслепую, а осознанно и целесообразно. (Конечно, говорил я не так философически гладко, но смысл был тот же.) Последовавшей затем похвалой наставницы и уважительными взглядами юных коллег по классу я до сих пор горжусь больше, чем хвалебными рецензиями на написанные позднее книги и диссертации.

Начинается «рабочий досуг». Это не шутка, а замечательное свидетельство античного и средневекового интеллектуализма, так недостающего нашему деловито-пошловатому миру. Ведь греческое слово схолэ, вошедшее без перевода в европейские языки (schola, school, école, Schule, школа), переводится как «досуг», «свободное время»! Обладать им и посвящать его благородным наукам или спортивным упражнениям в гимнасии (отсюда наше слово «гимназия») мог только свободный человек, в отличие от раба или ремесленника, лишённого возможности умственного совершенствования и занятого только работой и накоплением материальных благ. (Разумеется, сейчас «раб» – не классовая категория: это – любой человек, чаще – малообразованный богатый, ставший рабом внешних ситуаций и примитивных физиологических потребностей.)

Основатель Христианства именуется в Евангелиях «Учителем», и иконография Христа со свитком идёт от античной манеры изображать философа как учителя, как главу школы – схоларха. Средневековье понимало весь мир как школу, в котором человек – прилежный школяр, и именно так звался его идеальный представитель – схоласт ("учёный)"! В эту Великую эпоху мудрейшие люди писали по-гречески и по-латыни, писали не для забавы и лёгкого чтения, кажущейся «темнотой» своих трактатов отпугивая невежд и нечестивцев. Что бы они сказали о круге чтения нашего обывателя, претендующего на титул "интеллигента"?! Это ли не апофеоз книжного знания! Лишь позднее «лукавые людишки, подстрекаемые князем тьмы, ославили великих мудрецов именем схоластиков, придав этому славному имени – ибо что иное вся земная жизнь наша, как не "схола", или школа мудрости и праведности? – хулительный смысл», – с грустью констатировал блестящий профессор Санкт-Петербургского университета Лев Платонович Карсавин (1882–1952).

Поздравляю всех школьников и студентов, учащих и учащихся, маститых профессоров и робких первоклассников с началом самого изысканного и благородного на свете занятия – путешествия в бурном Океане Знаний. Желаю всем Вам, в том числе и самому себе, как писал любимый мною поэт и рыцарь Николай Гумилев,

Неутомимо плыть ручьями строк,
В проливы глав вступать нетерпеливо
И наблюдать, как пенится поток,
И слушать гул идущего прилива!

Памятуя о нашей общей принадлежности к ордену Аристократов духа, не ограниченному временными, культурными или религиозными рамками, постараемся не ронять достоинства в плебейской (пусть и необходимой) слежке за «курсом доллара» или иных суетных занятиях.
Приложение

Любил Ярослав Мудрый (ок. 978–1054) книги, «читая их часто и ночью и днём. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество; ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным <…>. Отец его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное.

Велика ведь бывает польза от учения книжного, <...> ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они – узда воздержания. <...> Если прилежно поищешь в книгах мудрости, то найдешь великую пользу душе своей. Ибо кто часто читает книги, тот беседует с Богом или со святыми мужами. Тот, кто читает пророческие беседы, и евангельские и апостольские поучения, и жития святых отцов, получает душе великую пользу».



Примечания

[1] Со второго класса мы перешли во вновь построенную роскошную по тем временам кирпичную Среднюю политехническую школу № 25, которую я благополучно закончил. Прошу откликнуться одноклассников и выпускников этой, увы, ныне закрытой школы.

[2] Город был основан в 1737 году известным русским историком, географом и экономистом Василием Никитичем Татищевым во время Оренбургской экспедиции, одной из целей которой было укрепление центральной власти в этом неспокойном регионе. После крещения племени калмыков он сам выбрал место для их поселения. Поэтому город-крепость получил символическое название Ставрополис – «Город Креста».

[3] Очерк с небольшими сокращениями (и без примечаний) был опубликован 1 сентября 1998 года в газете «Вечерний Петербург».