Святая возня...
Всенощная. Звучат торжественные слова молитв. Алтарь празднично полыхает из распахнутых царских врат. Священное пространство между солеей и жертвенником пред аналоем праздника, у которого стоит весь клир, безлюдно: на него не смеет посягнуть в этот момент службы ни одна мирская душа. И вдруг на нем появляется маленький мальчик и деловито и неспешно его пересекает. Ни сном, ни духом не подозревая, что вторгся в сакральное пространство. Мама где-то позади мечется, не решаясь пересечь запретную черту, но из клира никто не шелохнулся. «Пустите детей приходить ко Мне».
Стою у скамейки, что возле св. Иоанна Предтечи. Мимо неспешно проходят мама с девочкой лет трех-четырех. Мама высокая, шаг у нее широкий, и девчушка, стараясь идти с мамой в ногу, делает гигантские шаги. Так она и ходит с мамой туда и обратно, все теми же шагами, все с тем же строгим, сосредоточенным выражением лица…
Воскресная панихида, собравшая, как всегда по воскресеньям, много народа. И крохотная девочка, затерявшаяся под ногами у взрослых, как под деревьями в густом лесу… Стоит тихо, молча, как будто может что-то понимать в этих печальных песнопениях и возгласах. Хотя нет, понимает — маленьким своим детским духом, потому и молчит…
Двое сыновей отца П. давно уже прислуживают в алтаре. Одному сейчас лет 8, другому – 11 (записано об этом года два назад). Выходят в своих золотистых стихариках из диаконских дверей со свечами и стоят у царских врат или под солеей. Раздувают и подают кадила. Деловито приносят из алтаря просфорки, разливают после Причастия теплоту, получают на молебне или панихиде свою стопку записочек и читают их. Недавно старший даже читал на панихиде «Отче наш».
А сегодня на Литургии этот старший проходил мимо меня, неся в алтарь ворох записочек, взятых у свечниц, — и вдруг увидел лежащего на основании колонны плюшевого розового зайца: его положила туда девочка лет четырех-пяти. Скосив взгляд на зайца, он прошел мимо, не теряя пономарского достоинства, – и все-таки не удержался: уже пройдя зайца, обернулся и снова на него посмотрел.
Лазарева суббота… Во время торжественно медленного «Тебе поем, Тебе благословим…» я вдруг ощутила у себя на закрытых глазах что-то теплое и нежное. И не сразу сообразила, что это детские пальчики. Какое-то дите, видно, решило, что я сплю или что мне плохо… Я стояла на коленях и потому была для него досягаема. «Не мешай бабушке!..» – тихо сказал кто-то и увел ребенка.
От южных дверей вошли в храм молодой мужчина и девочка лет четырех. Пройдя притвор, девочка высвободила руку и остановилась. Папа снова взял ее за руку и потянул за собой. Девочка стояла как вкопанная. Папа отпустил ее. Тогда она сложила руки на груди, как перед Чашей, трижды степенно, в пояс, поклонилась – и только после этого двинулась дальше. Папа послушно пошел за ней.
Однажды я стояла у иконы праздника в главном храмовом зале – день был будний, и служба шла в приделе, так что рядом никого не было, и вдруг увидела, что прямо ко мне издалека бежит мальчик лет пяти. Добежав до меня, он протянул листок бумаги, на котором были нарисованы классический детский домик с изобильным дымом из трубы и облачка на небе, и сказал: «Это я подарок Богу сделал!».
Через считанные дни начинается Великий пост. Трудное время для детей. Не всем родителям под силу снести тяготы и лишения Поста, и бывает, что взрослые срываются на детях. Но дети – народ отходчивый, незлобивый, а главное – добрый, и они с радостью дарят Боженьке (им же объясняют, что в Пост надо приносить Ему жертвы) свои шоколадки, мороженое, мультики… Пусть Боженька полакомится и посмотрит – Ему-то всё можно…
Как-то в храме присела на скамейку отдохнуть: уже шла проповедь, ее можно слушать и сидя. Невдалеке от меня возились дети — целая стайка детей, почти все почему-то белоголовые. И вот проповедь закончилась, вышли священники — и вся эта детвора, вытянув перед собой руки, с радостным щебетом помчалась целовать крест. И, слава Тебе, Господи, никто на них не зашикал... С какой же щемящей радостью я прочла на исходе того же дня в последней проповеди отца Александра Шмемана: «Благодарим Тебя, Господи, за наши семьи: за мужей, жен, особенно за детей, которые учат нас, как славить имя Твое святое в радости, движении и святой возне» (курсив мой)...
Стою у скамейки, что возле св. Иоанна Предтечи. Мимо неспешно проходят мама с девочкой лет трех-четырех. Мама высокая, шаг у нее широкий, и девчушка, стараясь идти с мамой в ногу, делает гигантские шаги. Так она и ходит с мамой туда и обратно, все теми же шагами, все с тем же строгим, сосредоточенным выражением лица…
Воскресная панихида, собравшая, как всегда по воскресеньям, много народа. И крохотная девочка, затерявшаяся под ногами у взрослых, как под деревьями в густом лесу… Стоит тихо, молча, как будто может что-то понимать в этих печальных песнопениях и возгласах. Хотя нет, понимает — маленьким своим детским духом, потому и молчит…
Двое сыновей отца П. давно уже прислуживают в алтаре. Одному сейчас лет 8, другому – 11 (записано об этом года два назад). Выходят в своих золотистых стихариках из диаконских дверей со свечами и стоят у царских врат или под солеей. Раздувают и подают кадила. Деловито приносят из алтаря просфорки, разливают после Причастия теплоту, получают на молебне или панихиде свою стопку записочек и читают их. Недавно старший даже читал на панихиде «Отче наш».
А сегодня на Литургии этот старший проходил мимо меня, неся в алтарь ворох записочек, взятых у свечниц, — и вдруг увидел лежащего на основании колонны плюшевого розового зайца: его положила туда девочка лет четырех-пяти. Скосив взгляд на зайца, он прошел мимо, не теряя пономарского достоинства, – и все-таки не удержался: уже пройдя зайца, обернулся и снова на него посмотрел.
Лазарева суббота… Во время торжественно медленного «Тебе поем, Тебе благословим…» я вдруг ощутила у себя на закрытых глазах что-то теплое и нежное. И не сразу сообразила, что это детские пальчики. Какое-то дите, видно, решило, что я сплю или что мне плохо… Я стояла на коленях и потому была для него досягаема. «Не мешай бабушке!..» – тихо сказал кто-то и увел ребенка.
От южных дверей вошли в храм молодой мужчина и девочка лет четырех. Пройдя притвор, девочка высвободила руку и остановилась. Папа снова взял ее за руку и потянул за собой. Девочка стояла как вкопанная. Папа отпустил ее. Тогда она сложила руки на груди, как перед Чашей, трижды степенно, в пояс, поклонилась – и только после этого двинулась дальше. Папа послушно пошел за ней.
Однажды я стояла у иконы праздника в главном храмовом зале – день был будний, и служба шла в приделе, так что рядом никого не было, и вдруг увидела, что прямо ко мне издалека бежит мальчик лет пяти. Добежав до меня, он протянул листок бумаги, на котором были нарисованы классический детский домик с изобильным дымом из трубы и облачка на небе, и сказал: «Это я подарок Богу сделал!».
Через считанные дни начинается Великий пост. Трудное время для детей. Не всем родителям под силу снести тяготы и лишения Поста, и бывает, что взрослые срываются на детях. Но дети – народ отходчивый, незлобивый, а главное – добрый, и они с радостью дарят Боженьке (им же объясняют, что в Пост надо приносить Ему жертвы) свои шоколадки, мороженое, мультики… Пусть Боженька полакомится и посмотрит – Ему-то всё можно…
Как-то в храме присела на скамейку отдохнуть: уже шла проповедь, ее можно слушать и сидя. Невдалеке от меня возились дети — целая стайка детей, почти все почему-то белоголовые. И вот проповедь закончилась, вышли священники — и вся эта детвора, вытянув перед собой руки, с радостным щебетом помчалась целовать крест. И, слава Тебе, Господи, никто на них не зашикал... С какой же щемящей радостью я прочла на исходе того же дня в последней проповеди отца Александра Шмемана: «Благодарим Тебя, Господи, за наши семьи: за мужей, жен, особенно за детей, которые учат нас, как славить имя Твое святое в радости, движении и святой возне» (курсив мой)...
