Час души
Вдали от шума городского...
После третьего курса Антонина, друг всей моей последующей жизни, вышла замуж. Молодая студенческая семья снимала комнату в десяти минутах ходьбы от того благословенного оазиса, о котором хочу рассказать, и в весеннюю сессию мы на целый день уходили сюда готовиться к экзаменам. Размягченным и расслабленным весенними запахами и трелями, нам мало что удавалось сделать, но мы приходили сюда снова и снова...
Наверное, даже петербуржцы не сразу догадаются, о каком оазисе идет речь.
Эти деревья так высоки и стоят так густо, что запечатлеть их во весь рост, во всяком случае,
при моей квалификации, не было никакой возможности...
Вот теперь уже кто-то начнет догадываться...
И, наверное, здесь уже окончательно догадается, что дело происходит в Митрополичьем саду,
в Александро-Невской Лавре...
...а эта милая речушка – не что иное, как Монастырка...
Я пришла сюда несколько дней назад, в день своих именин, решив устроить себе праздник: с утра побывала у Казанской, а потом пришла сюда, в место, связанное не только с воспоминаниями молодости, но и с воспоминаниями о том, как всю свою новокрещенскую весну, пока храм Духовной академии, где меня крестили, не закрылся на каникулы, я ходила на службы по этим дорожкам... И потом, уже много лет спустя читая записки о. Константина «Моя Семинария», я особенно живо представляла, где происходили многие из описываемых там событий...
Ну как же еще можно закончить эту элегическую запись, как не словами: «Могла ли я тогда, в студенческую страду, возвращаясь домой вдоль вот этой речки (конечно, тогда еще совсем «деревенской»), знать, что...»
(И да простится мне этот субботний оазис среди серьезных и проблемных мужских речей.
)
Вдали от шума городского...
После третьего курса Антонина, друг всей моей последующей жизни, вышла замуж. Молодая студенческая семья снимала комнату в десяти минутах ходьбы от того благословенного оазиса, о котором хочу рассказать, и в весеннюю сессию мы на целый день уходили сюда готовиться к экзаменам. Размягченным и расслабленным весенними запахами и трелями, нам мало что удавалось сделать, но мы приходили сюда снова и снова...
Наверное, даже петербуржцы не сразу догадаются, о каком оазисе идет речь.
Эти деревья так высоки и стоят так густо, что запечатлеть их во весь рост, во всяком случае,
при моей квалификации, не было никакой возможности...
Вот теперь уже кто-то начнет догадываться...
И, наверное, здесь уже окончательно догадается, что дело происходит в Митрополичьем саду,
в Александро-Невской Лавре...
...а эта милая речушка – не что иное, как Монастырка...
Я пришла сюда несколько дней назад, в день своих именин, решив устроить себе праздник: с утра побывала у Казанской, а потом пришла сюда, в место, связанное не только с воспоминаниями молодости, но и с воспоминаниями о том, как всю свою новокрещенскую весну, пока храм Духовной академии, где меня крестили, не закрылся на каникулы, я ходила на службы по этим дорожкам... И потом, уже много лет спустя читая записки о. Константина «Моя Семинария», я особенно живо представляла, где происходили многие из описываемых там событий...
Ну как же еще можно закончить эту элегическую запись, как не словами: «Могла ли я тогда, в студенческую страду, возвращаясь домой вдоль вот этой речки (конечно, тогда еще совсем «деревенской»), знать, что...»
(И да простится мне этот субботний оазис среди серьезных и проблемных мужских речей.
)
