«ЦЕРКВОЛЮБИВАЯ ЕЛИЗАВЕТА»
(Власть и Церковь в императорской России)
{1}
«Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет»
(А. К. Толстой).
Имперская власть и Христианская Церковь – идиллическая «симфония», придуманная хитроумными греками, или хорошо знакомые нам «медвежьи объятья»? Существует ли предпочтительная (или даже идеальная!) для исторического бытия Церкви политическая система? Тема вечная, для многих болезненная, не сводимая лишь к отстранённой научной проблематике. В юбилейном для династии Романовых году об этом уместно задуматься. Не вступая в бесплодную полемику, попытаемся вместе с любознательными читателями бросить взгляд на жизнь одной из представительниц этой династии, опираясь лишь на факты и следуя девизу святого Иоанна Дамаскина – «я не скажу ничего от себя». Для особо чувствительных к национальной проблематике лишним аргументом будет то, что «славную дщерь Петрову» нельзя обвинить в недостатке «русскости» или иноземной ангажированности, как Анну Иоанновну, Екатерину II или несчастного Павла I.
Действительно, история жизни Елизаветы Петровны Романовой хорошо известна. Она родилась 18 (29) декабря 1709 года в Москве, вступила на престол 25 ноября (6 декабря) 1741 года и скончалась 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года по григорианскому календарю) в деревянном Зимнем дворце на углу речки Мойки и Невского проспекта. Елизаветинская эпоха – время расцвета отечественной культуры и науки; по словам Гаврилы Державина – «век песен»; а сама Елизавета – «истинная дочь эпохи барокко» [1, С. 350]. Всё это – чисто светские оценки. Нам хочется понять: а какой же православной христианкой была эта далеко не худшая «монархиня», по своему официальному статусу – «верховный блюститель правоверия и всякого в Святой Церкви благочиния»? Для этого обратимся к двум важнейшим моментам коронационного обряда – «знакового события» каждого монарха.
Император – библейский царь или «Сам Христос»?
Коронация Елизаветы, проходившая 25 апреля (6 мая) 1742 года в Москве, не предвещала никаких неожиданностей: «Церемониал коронации» был хорошо известен. Но вдруг, когда архиерей готовился возложить на неё корону, «Ея Императорское Величество соизволила указать, с того же поставленнаго с Императорскими регалиями стола подать Императорскую корону, которую первенствующему яко то вышеупомянутому Новгородскому Архиерею подал Канцлер, а оной поднес Ея Императорскому Величеству на подушке. Ту корону Ея Императорское Величество, приняв от Архиерея с подушки, изволила возложить на свою главу... (выделено мною. – Ю. Р.)» [Описание коронации 1742 года; цит. по: 5, С. 152]. Так Елизавета стала первым в России монархом, короновавшим самого себя. (Пример заразителен: все последующие монархи поступали так же.) В чём причина столь неслыханного самовольства, на которое не решился даже её отец, отношение которого к Церкви не нуждается в комментариях? Было бы упрощением объяснять это лишь фактором удачного переворота, возведшего её на трон. Дескать, Елизавета демонстративно взяла корону из рук первоприсутствующего члена Синода Новгородского архиепископа Амвросия (Юшкевича)
{2} «и сама возложила её себе на голову, подчёркивая тем самым, что обязана властью только самой себе» [1, С. 349]. Всё дело – в особом статусе монарха в Русской Церкви и государстве.
Известно, что ни в Византии, ни на Западе помазание миром при коронации не отождествлялось с таинством Миропомазания [см.: 6]. В России такое отождествление произошло. Константинопольский патриарх, помазуя императора, возглашал «Свят, Свят, Свят!» {3} , что отсылает нас к ветхозаветной символике посвящения на служение. Русский же патриарх (митрополит), помазуя царя, произносил формулу «Печать и дар Святаго Духа» (в позднейшей редакции – «Печать дара Духа Святаго»), то есть слова из чина Миропомазания [4, С. 55]. При этом в Константинополе помазывалась лишь голова коронуемого монарха, а в Москве – и другие части тела, как это делается при обычном Миропомазании. Согласно святому Симеону Солунскому († 1429), в Византии помазание производилось от имени Христа: на голове василевса (императора) с помощью мира изображался крест, ибо «Сам Христос помазует василевса, ограждая его Своим крестом от поражений, давая ему власть и делая его главой» [6, С. 17–20], – ясно, что главой лишь государства, ибо Глава Церкви – Христос.
Как видим, смысл помазания существенно различен: в Византии (как и на Западе) монарх при помазании уподобляется Израильскому царю (наёмному служителю народа), в России же – Самому Христу! Историк церковного права Н. С. Суворов даже считал это «царское» миропомазание особым – «восьмым»! – таинством, в котором «русский православный царь получает благодатные дары для управления не только Русским государством, но и Церковью (выделено мною.– Ю. Р.)» [6, С. 28]. Составители русского чина помазания на царство в XVI веке (митрополит Московский Макарий и его сотрудники) существенно отклонились от византийской православной традиции, и это имело далеко идущие – и роковые – последствия
{4} . Действительно, если русский император «уподобляется» Христу и становится «главой» Церкви, то кто же другой может возлагать на него корону? Больший ведь не благословляется меньшим!
{5}
«Соизволила» причаститься...
Особый статус российского монарха находит своё крайнее выражение в месте и времени его причащения, которое также входит в коронационный обряд. Как же причастили нашу Елизавету? Читаем.
После венчания и помазания на царство «Ея́ Императорское Величество Архиерейскою рукою Царскими дверьми введена внутрь Олтаря и, стоя пред святою трапезою на златом ковре, соизволила принять от него перваго Архиерея святых Таин тела и крове Господни причастие, по чину царскому, то есть как причащаются священнослужители: особь от тела и особь от крове Христовы... (выделено мною. – Ю. Р.)» [Описание коронации 1742 года; цит. по: 5, С. 138] {6} . Эти строки из официозного «Описания» звучат как кощунство. Что придает человеку столь ярко выраженное чувство собственной значимости при встрече с Богочеловеком Иисусом Христом? Неужели то, что евангельский Помазанник не владел даже крохотным Израильским царством и потому не знал, где «главы подклонити», а у русского «помазанника» – огромная империя и роскошные дворцы? Для христианина – более чем странная логика...
В алтаре причащались византийские императоры. У нас в алтаре впервые приобщается Алексей Михайлович, а с поставления Феодора (Фёдора) Алексеевича (1676) такое причащение связывается с помазанием на царство и символизирует особый статус «помазанника» [5, С. 138]. При этом царь, уподобившийся через помазание Самому Христу, подобно Христу – как «Царь славы»! – входит в алтарь Царскими вратами. Одновременно, в соответствии с византийской традицией, царь уподобляется диакону: Тело Христово даётся ему прямо в руки, а Кровь он испивает из потира {7} .
Причащение Екатерины II в алтаре Успенского собора в Москве
в день возведения на престол 22 сентября 1762 года.
Гравюра по рис. Ж. Л. Девейли{8}.(Причащение Елизаветы Петровны
не было зарисовано, но, судя по «Описанию», всё происходило так же.)
Но в XVIII столетии в алтарь для причащения стали вводить и коронуемых императриц: первой по диаконскому чину приобщилась Анна Иоанновна (1730). Протоиерей Алексей Мальцев полагает, что такое нарушение канонов, воспрещающих женщинам входить в алтарь, обусловлено тем, что императрица уподобляется диаконисе [5, С. 145]. Но это сервильное объяснение граничит с насмешкой: византийские диаконисы, имевшие право входить в алтарь, брать с престола потир, причащаться из него и причащать женщин, рукополагались на своё служение (хиротония практически идентична диаконской). При этом они были строгие монахини. Российские же императрицы из-за своей перманентно «неустроенной» личной жизни, которую они считали «естественной», присущей им «по статусу», вообще не имели права причащаться (даже как миряне)! Говорить же о возможности сурового пастырского вразумления, слезного покаяния (пусть и не в духе Марии Египетской), епитимьи и последующей целомудренной жизни – просто смешно...
Все-таки «крайняя судия»
Но не будем столь суровы. В целом же, исходя из «духа времени», Елизавета была, по словам А. В. Карташева, «церкволюбивая» императрица [2, С. 448], поэтому именно ей в период коронации архиепископ Новгородский Амвросий подал записку об упразднении синодальной формы правления. (Составителем был его друг архиепископ Арсений (Мациевич), непримиримый борец за достояние Церкви и будущий исповедник при Екатерине II.) В ней говорилось и об унизительной для архиерейского сана форме присяги императору как главе Церкви, особенно слов: «Исповедаю же с клятвою крайнего судию сея Коллегии (Синода) быти Самую Всероссийскую монархиню Государыню нашу всемилостивейшую» [цит. по: 2, С. 437] {9} . Взамен наивный иерарх предлагал такой текст: «Исповедаю же с клятвою Крайнего Судию и Законоположителя духовного сего церковного правительства быти – Cамого Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, полномощного Главу Церкви и Великого Архиерея и Царя, надо всеми владычествующего и всем имущего посудити – живым и мертвым» [там же]. В пояснении он даже указал, что термин «крайний судия» в приложении к императору – это «излишнее ласкательство во унижение или отвержение Крайнего Судии – Самого Христа»!
Елизавета доклад приняла, но, разумеется, не отказалась от лестного права быть «крайним судиёй» Русской Церкви: всё осталось без изменений. При этом нельзя не отдать должное её «крайней» снисходительности по отношению к архиепископу Арсению, не только не подписавшему присягу, но и дерзко заявившему, что такая присяга не согласна «с верой в Главу Церкви Христа и более прилична присяге римскому папе» [2, С. 438]! Она милостиво отпустила владыку Арсения в его Ростовскую епархию, а лист с переделанной присягой был положен под сукно и позднее сожжён. Логика развития взаимоотношений между Церковью и государством была неумолима, и та же «церкволюбивая монархиня» указом 1757 года положила начало болезненному для Церкви процессу секуляризации церковных земель. Реализацию этого нового, европейски «просвещённого», принципа взаимоотношений Церкви и государства вскоре осуществит ярая поклонница Вольтера и Руссо немецкая княжна София Авгу́ста Фредери́ка А́нгальт-Це́рбстская из прусского Штеттина, ставшая у нас Екатериной Второй, и это будет величайшим гонением на Русскую Православную Церковь за всю историю её существования вплоть до 1917 года.
Выводы
История должна учить. Чему же учит нас жизнь этой «весёлой царицы», можем ли мы хоть как-то её судить (пусть не осуждать)? Даже став на сугубо историческую («нейтральную») точку зрения, можно повторить слова мудрого старца Варсонофия из гениальных соловьёвских «Трёх разговоров»: «судить мудрено, а похвалить никак невозможно» [3, С. 40]. А если посмотреть на её формально «христианскую» жизнь с позиций Христовых заповедей? И может ли быть у христианина иная «позиция»?
Согласимся, что женщина, которая, – по словам Василия Ключевского, – прожила жизнь «не сводя с себя глаз» [1, С. 350] и каждый день меняла наряды (реже – фаворитов, в этом её превзошла Екатерина II), – «странная» христианка. Россия – страна контрастов. Но самый резкий, даже кощунственный, – это контраст между статусом «уподобляемого» Христу царя, призванного быть примером (!) своим подданным, и его реальной жизнью. Сурово наказав двух первых Израильских царей – Саула и Давида, – Бог раз и навсегда подтвердил, что Его Законы одинаковы для всех без исключения. Иоанн Креститель никогда этого не забывал, потому и был столь «недипломатичен» по отношению к своему царю, за что и поплатился головой. Наши же цари, окружённые политически «мудрыми» в этом плане иерархами и духовниками {10} , соблазнились «красивой жизнью» языческих императоров по принципу «Quod licet Jovi, non licet bovi», собирая на свою главу горящие уголья. Власть, заставившая Церковь «освящать» языческий образ жизни своих «помазанников», была обречена. Бог поругаем не бывает.
Примечания
{1} Статья основана на тезисах моего доклада «"Весёлая царица" (К 250-летию со дня кончины Елизаветы Петровны)». В сб.: Бренное и вечное. Человек в пространстве российской государственности: мифология, идеология, социокультурная практика: Материалы Всероссийской научной конференции 13–14 декабря 2011 г. / Редкол. А. П. Донченко и др. – Великий Новгород: изд. НовГУ, 2012. – С. 264–267. Предполагалась к изданию в юбилейном 2013 году.
{2} Не будем забывать, что, в соответствии с логикой церковной истории, наша в то время огромная северная кафедра вплоть до первой половины XIX века именовалась Новгородской и Санкт-Петербургской. Затем возобладал светский принцип иерархии ценностей.
{3} См.: Книга пророка Исайи, 6 глава.
{4} Порочная логика осознания себя «главой» Церкви и «сугубым» (по сравнению со всеми людьми) «помазанником», нашла своё завершение у императора Павла I, который воспринимал себя в качестве священнослужителя: он хотел принимать исповедь и служить Литургию (уже заказал архиерейские облачения)!!! Отказался лишь после настойчивых уговоров Синода, который, в частности, обратил его внимание на то, что люди, вступившие во второй брак, не могут священнодействовать [5, С. 152–153].
{5} См.: Послание апостола Павла к Евреям 7:7.
{6} Следует отметить, что русские императрицы причащались в алтаре только в том случае, если они возводились на престол в качестве самодержавных правительниц; супруги императоров причащались у Царских врат.
{7} Судя по свидетельствам современников, царь Алексей Михайлович причащался так постоянно, но с конца XVII века причащение по чину священнослужителей вводится в коронационный обряд, и монархи причащаются так только при коронации [см.: 5, С. 142–143].
{8} Подробнее см.: http://www.raruss.ru/ceremonies/592-caterinaii-coronation.html.
{9} Как отмечает известный православный историк, «присяга эта почти 200 лет смиренно переживалась русской иерархией как кровоточащая, незараставшая рана, как незаслуженное наказание со стороны светской власти всегда лояльного духовенства, как мрачный памятник ожесточения Петра против своего сына, пока не сделалась совершенно нестерпимой даже для сознания такого знаменитого консерватора, как К. П. Победоносцев». 23 февраля 1901 года «кошмарная присяга бесшумно была погребена в Архиве Синода» [2, С. 363].
{10} А ведь они прекрасно знали, что людей нельзя слушать «больше, чем Бога» (Деяния Апостолов 4:19). Обличали ли они наших «христианнейших» императоров или «гламурных» императриц словами Иоанна Предтечи: «Не должно тебе прелюбодействовать с фавориткой (фаворитом)!» (а для них это было делом обычным, санкционированным языческим по происхождению «штатным положением» самодержца)? Нет! Не обличали! За свои головы (в буквальном смысле) они уже не боялись (всё-таки другое время), но вот своих высоких церковных престолов точно бы лишились! А ведь политика «двойных стандартов» присуща светской дипломатии, направленной на достижение лишь земных успехов, но никак не христианской миссии, основанной на Небесном Откровении. Вряд ли это можно оспаривать, поучаясь жизнью нашего Господа, Его Предтечи, Апостолов и бесчисленного сонма мучеников. А мы ещё удивляемся катастрофе, постигшей нашу Церковь и державу в 1917 году! Быть может, дав нашим предкам гораздо больше времени на покаяние, чем современникам Ноя, Бог просто не захотел далее терпеть «двойные стандарты», от которых так и не отказались люди, считавшие себя православными христианами?...
Литература:
1. Анисимов Е. В. Елизавета Петровна // Три века Петербурга. Энциклопедия в 3-х тт. Т. I. Осьмнадцатое столетие. Книга первая. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001. – С. 348–351.
2. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Том II. – СПб., 2004.
3. Соловьев В. Три разговора. – М., 2000.
4. Требник в двух частях. М., 1991.
5. Успенский Б. А. Литургический статус царя в Русской Церкви: Приобщение Святым Тайнам (Историко-литургический этюд) // Ученые Записки Российского Православного университета апоcтола Иоанна Богослова. Вып. 2. – М., 1996. – С. 130–170.
6. Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и её русское переосмысление). – М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
Монархия – закономерное порождение языческих цивилизаций: она священна, ибо царь – божественное существо: «сын Ашшура» в Ассирии или «земной бог Гор» (фараон) в Египте. Напротив, богооткровенный Закон Моисея предполагает теократию как идеальное мироустройство и потому отрицает божественность любой земной власти. Перед Законом Божиим все люди равны, и появление в Израиле монархии Библия рассматривает как «грехопадение» – вынужденную уступку Бога Своему «жестоковыйному народу», завидовавшему пышным дворцовым культам своих соседей-язычников. «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в
Раму, и сказали ему: "…Поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов". И не понравилось это слово Самуилу <...>. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: "Послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними"» (1 Цар. 8:4–7). Древнееврейская монархия исчерпала себя с падением Иерусалима в 587/6 году до н. э., и пророк Иезекииль чётко это зафиксировал. (Династии Маккавеев и Ирода были, строго говоря, нелегитимны.)
Примечательно, что лидер Второй Иудейской войны (131–135 гг.) Симеон Бен-Козеба, овладевший Иерусалимом и торжественно провозглашённый иудеями "мессией" (отсюда его прозвище Бар-Кохба – "Сын Звезды"; см. мессианское пророчество: Числ. 24:17), не посягнул на титул царя, но именовался лишь "князем". Римляне вновь захватили Иерусалим в 134 году, а в августе 135 года Бар-Кохба погиб. Император Адриан, подавивший восстание, навсегда изгнал иудеев из Палестины (возвращение каралось смертью). Это было окончанием истории «библейского Израиля». Её продолжением стала история Христианской Церкви (как «Нового Израиля»).
Христианские народы, жившие в условиях монархического строя (христианские императоры стали преемниками языческих), долго не представляли себе иной власти. К тому же на Востоке делали всё, чтобы Церковь знала своё место в отведённом ей гетто, а царь играл первую скрипку. Историки именуют такое взаимоотношение государства и Церкви "цезарепапизмом" ("Каносса" здесь невозможна). Это прекрасно отражено в полемике священномученика митрополита Филиппа (Колычева) и "христианнейшего" царя-садиста Ивана Грозного в Неделю Крестопоклонную 22 марта 1568 года в Успенском соборе Кремля. «Державный царь, ты облечён от Бога самым высоким саном и потому должен чтить более всего Бога. Но скипетр земной власти дан тебе для того, чтобы ты соблюдал правду в людях и царствовал над ними законно... Подобает же тебе, как смертному, не превозноситься и, как образу Божию, не гневаться, ибо только тот может называться властелином, кто сам не работает позорным страстям, но побеждает их с помощью своего ума…». Царь не выдержал и в ярости закричал: «Филипп! Не прекословь державе нашей, а не то гнев мой постигнет тебя, или оставь свой сан». Обратим внимание, что он отождествляет себя с «державой», подобно тому, как языческие императоры были воплощением Римской империи и потому обожествлялись. Поскольку Святитель не изменил своего мнения и продолжал «досаждать» царю евангельскими заповедями, то участь его была решена…
Царь Петр Первый стремился, чтобы в монастыри уходили только увечные солдаты и старики, то есть негодные к государственной службе люди, «отработанный материал». Патриарх Адриан (+1700) напрасно пытался пристыдить царя, доказывая, что наибольшей свободой Русская Церковь пользовалась – как это ни парадоксально! – при монголо-татарах, освободивших её от податей... Вольтерьянка Екатерина II, считавшая, что религия – лишь «полезное орудие для управления народами», в ходе Секуляризационной реформы 1764 года из 954 действующих монастырей упразднила 567 (по другим данным, было закрыто 754 монастыря). У Церкви изъяли 9 млн гектаров земли, которая накапливалась веками из добровольных пожертвований и обеспечивала возможность широкой благотворительности. В результате этого разгрома Церковь лишилась даже возможности к самостоятельному существованию. Ещё в XIX веке дворянин, пожелавший стать священником, обращался за разрешением лично к императору: переход в замкнутое «поповское сословие» негласно считался «мезальянсом», недостойным благородного человека на службе государства.
Некоторые замечания историка по теме "Христос и/или император", основанные на фактах, представлены мной в нижеследующих этюдах.
https://azbyka.ru/forum/threads/ekaterina-vtoraja-krasivoe-kino-i-pechalnaja-realnost.18816/
https://azbyka.ru/forum/xfa-blog-entry/chto-na-samom-dele-izobrazheno-na-kartinax-perova.2279/ (мой краткий отклик в конце).
Крайняя, но логичная для монархиста позиция - в том, что благодатная жизнь Церкви обеспечивается её пребыванием в православном монархическом государстве под началом императора - её "главы". В противном случае евангельский Христос бессилен, и доступ Святому Духу к таинствам закрыт. Церковь превращается в лучшем случае в театр, в худшем - в то, о чем говорили непримиримые карловчане (не хочется повторять хульные слова глупцов).
Наш замечательный митрополит Сурожский Антоний (Блум) вспоминал о встрече с "митрополитом" Виталием (главой карловчан). Тот ему сказал: «Если бы я хотел быть вежливым, я бы сказал: "Вы просто не священник, но я Вам правду скажу: Вы - священник сатаны…"».
В хрущевское время Димитрий Поспеловский, православный профессор из Канады, говорил тому же отцу Виталию: "Как ужасно, что в России закрываются храмы!" - А тот ответил: «Пусть все закроют! Разве вы не понимаете, что это капища сатанинские?»
Комментарии излишни. Это - материал не для историка, а для психиатра.
(Власть и Церковь в императорской России)
{1}
«Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет»
(А. К. Толстой).
Действительно, история жизни Елизаветы Петровны Романовой хорошо известна. Она родилась 18 (29) декабря 1709 года в Москве, вступила на престол 25 ноября (6 декабря) 1741 года и скончалась 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года по григорианскому календарю) в деревянном Зимнем дворце на углу речки Мойки и Невского проспекта. Елизаветинская эпоха – время расцвета отечественной культуры и науки; по словам Гаврилы Державина – «век песен»; а сама Елизавета – «истинная дочь эпохи барокко» [1, С. 350]. Всё это – чисто светские оценки. Нам хочется понять: а какой же православной христианкой была эта далеко не худшая «монархиня», по своему официальному статусу – «верховный блюститель правоверия и всякого в Святой Церкви благочиния»? Для этого обратимся к двум важнейшим моментам коронационного обряда – «знакового события» каждого монарха.
Император – библейский царь или «Сам Христос»?
Коронация Елизаветы, проходившая 25 апреля (6 мая) 1742 года в Москве, не предвещала никаких неожиданностей: «Церемониал коронации» был хорошо известен. Но вдруг, когда архиерей готовился возложить на неё корону, «Ея Императорское Величество соизволила указать, с того же поставленнаго с Императорскими регалиями стола подать Императорскую корону, которую первенствующему яко то вышеупомянутому Новгородскому Архиерею подал Канцлер, а оной поднес Ея Императорскому Величеству на подушке. Ту корону Ея Императорское Величество, приняв от Архиерея с подушки, изволила возложить на свою главу... (выделено мною. – Ю. Р.)» [Описание коронации 1742 года; цит. по: 5, С. 152]. Так Елизавета стала первым в России монархом, короновавшим самого себя. (Пример заразителен: все последующие монархи поступали так же.) В чём причина столь неслыханного самовольства, на которое не решился даже её отец, отношение которого к Церкви не нуждается в комментариях? Было бы упрощением объяснять это лишь фактором удачного переворота, возведшего её на трон. Дескать, Елизавета демонстративно взяла корону из рук первоприсутствующего члена Синода Новгородского архиепископа Амвросия (Юшкевича)
{2} «и сама возложила её себе на голову, подчёркивая тем самым, что обязана властью только самой себе» [1, С. 349]. Всё дело – в особом статусе монарха в Русской Церкви и государстве.
Известно, что ни в Византии, ни на Западе помазание миром при коронации не отождествлялось с таинством Миропомазания [см.: 6]. В России такое отождествление произошло. Константинопольский патриарх, помазуя императора, возглашал «Свят, Свят, Свят!» {3} , что отсылает нас к ветхозаветной символике посвящения на служение. Русский же патриарх (митрополит), помазуя царя, произносил формулу «Печать и дар Святаго Духа» (в позднейшей редакции – «Печать дара Духа Святаго»), то есть слова из чина Миропомазания [4, С. 55]. При этом в Константинополе помазывалась лишь голова коронуемого монарха, а в Москве – и другие части тела, как это делается при обычном Миропомазании. Согласно святому Симеону Солунскому († 1429), в Византии помазание производилось от имени Христа: на голове василевса (императора) с помощью мира изображался крест, ибо «Сам Христос помазует василевса, ограждая его Своим крестом от поражений, давая ему власть и делая его главой» [6, С. 17–20], – ясно, что главой лишь государства, ибо Глава Церкви – Христос.
Как видим, смысл помазания существенно различен: в Византии (как и на Западе) монарх при помазании уподобляется Израильскому царю (наёмному служителю народа), в России же – Самому Христу! Историк церковного права Н. С. Суворов даже считал это «царское» миропомазание особым – «восьмым»! – таинством, в котором «русский православный царь получает благодатные дары для управления не только Русским государством, но и Церковью (выделено мною.– Ю. Р.)» [6, С. 28]. Составители русского чина помазания на царство в XVI веке (митрополит Московский Макарий и его сотрудники) существенно отклонились от византийской православной традиции, и это имело далеко идущие – и роковые – последствия
{4} . Действительно, если русский император «уподобляется» Христу и становится «главой» Церкви, то кто же другой может возлагать на него корону? Больший ведь не благословляется меньшим!
{5}
«Соизволила» причаститься...
Особый статус российского монарха находит своё крайнее выражение в месте и времени его причащения, которое также входит в коронационный обряд. Как же причастили нашу Елизавету? Читаем.
После венчания и помазания на царство «Ея́ Императорское Величество Архиерейскою рукою Царскими дверьми введена внутрь Олтаря и, стоя пред святою трапезою на златом ковре, соизволила принять от него перваго Архиерея святых Таин тела и крове Господни причастие, по чину царскому, то есть как причащаются священнослужители: особь от тела и особь от крове Христовы... (выделено мною. – Ю. Р.)» [Описание коронации 1742 года; цит. по: 5, С. 138] {6} . Эти строки из официозного «Описания» звучат как кощунство. Что придает человеку столь ярко выраженное чувство собственной значимости при встрече с Богочеловеком Иисусом Христом? Неужели то, что евангельский Помазанник не владел даже крохотным Израильским царством и потому не знал, где «главы подклонити», а у русского «помазанника» – огромная империя и роскошные дворцы? Для христианина – более чем странная логика...
В алтаре причащались византийские императоры. У нас в алтаре впервые приобщается Алексей Михайлович, а с поставления Феодора (Фёдора) Алексеевича (1676) такое причащение связывается с помазанием на царство и символизирует особый статус «помазанника» [5, С. 138]. При этом царь, уподобившийся через помазание Самому Христу, подобно Христу – как «Царь славы»! – входит в алтарь Царскими вратами. Одновременно, в соответствии с византийской традицией, царь уподобляется диакону: Тело Христово даётся ему прямо в руки, а Кровь он испивает из потира {7} .
Причащение Екатерины II в алтаре Успенского собора в Москве
в день возведения на престол 22 сентября 1762 года.
Гравюра по рис. Ж. Л. Девейли{8}.(Причащение Елизаветы Петровны
не было зарисовано, но, судя по «Описанию», всё происходило так же.)
Но в XVIII столетии в алтарь для причащения стали вводить и коронуемых императриц: первой по диаконскому чину приобщилась Анна Иоанновна (1730). Протоиерей Алексей Мальцев полагает, что такое нарушение канонов, воспрещающих женщинам входить в алтарь, обусловлено тем, что императрица уподобляется диаконисе [5, С. 145]. Но это сервильное объяснение граничит с насмешкой: византийские диаконисы, имевшие право входить в алтарь, брать с престола потир, причащаться из него и причащать женщин, рукополагались на своё служение (хиротония практически идентична диаконской). При этом они были строгие монахини. Российские же императрицы из-за своей перманентно «неустроенной» личной жизни, которую они считали «естественной», присущей им «по статусу», вообще не имели права причащаться (даже как миряне)! Говорить же о возможности сурового пастырского вразумления, слезного покаяния (пусть и не в духе Марии Египетской), епитимьи и последующей целомудренной жизни – просто смешно...
Все-таки «крайняя судия»
Но не будем столь суровы. В целом же, исходя из «духа времени», Елизавета была, по словам А. В. Карташева, «церкволюбивая» императрица [2, С. 448], поэтому именно ей в период коронации архиепископ Новгородский Амвросий подал записку об упразднении синодальной формы правления. (Составителем был его друг архиепископ Арсений (Мациевич), непримиримый борец за достояние Церкви и будущий исповедник при Екатерине II.) В ней говорилось и об унизительной для архиерейского сана форме присяги императору как главе Церкви, особенно слов: «Исповедаю же с клятвою крайнего судию сея Коллегии (Синода) быти Самую Всероссийскую монархиню Государыню нашу всемилостивейшую» [цит. по: 2, С. 437] {9} . Взамен наивный иерарх предлагал такой текст: «Исповедаю же с клятвою Крайнего Судию и Законоположителя духовного сего церковного правительства быти – Cамого Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, полномощного Главу Церкви и Великого Архиерея и Царя, надо всеми владычествующего и всем имущего посудити – живым и мертвым» [там же]. В пояснении он даже указал, что термин «крайний судия» в приложении к императору – это «излишнее ласкательство во унижение или отвержение Крайнего Судии – Самого Христа»!
Елизавета доклад приняла, но, разумеется, не отказалась от лестного права быть «крайним судиёй» Русской Церкви: всё осталось без изменений. При этом нельзя не отдать должное её «крайней» снисходительности по отношению к архиепископу Арсению, не только не подписавшему присягу, но и дерзко заявившему, что такая присяга не согласна «с верой в Главу Церкви Христа и более прилична присяге римскому папе» [2, С. 438]! Она милостиво отпустила владыку Арсения в его Ростовскую епархию, а лист с переделанной присягой был положен под сукно и позднее сожжён. Логика развития взаимоотношений между Церковью и государством была неумолима, и та же «церкволюбивая монархиня» указом 1757 года положила начало болезненному для Церкви процессу секуляризации церковных земель. Реализацию этого нового, европейски «просвещённого», принципа взаимоотношений Церкви и государства вскоре осуществит ярая поклонница Вольтера и Руссо немецкая княжна София Авгу́ста Фредери́ка А́нгальт-Це́рбстская из прусского Штеттина, ставшая у нас Екатериной Второй, и это будет величайшим гонением на Русскую Православную Церковь за всю историю её существования вплоть до 1917 года.
Выводы
История должна учить. Чему же учит нас жизнь этой «весёлой царицы», можем ли мы хоть как-то её судить (пусть не осуждать)? Даже став на сугубо историческую («нейтральную») точку зрения, можно повторить слова мудрого старца Варсонофия из гениальных соловьёвских «Трёх разговоров»: «судить мудрено, а похвалить никак невозможно» [3, С. 40]. А если посмотреть на её формально «христианскую» жизнь с позиций Христовых заповедей? И может ли быть у христианина иная «позиция»?
Согласимся, что женщина, которая, – по словам Василия Ключевского, – прожила жизнь «не сводя с себя глаз» [1, С. 350] и каждый день меняла наряды (реже – фаворитов, в этом её превзошла Екатерина II), – «странная» христианка. Россия – страна контрастов. Но самый резкий, даже кощунственный, – это контраст между статусом «уподобляемого» Христу царя, призванного быть примером (!) своим подданным, и его реальной жизнью. Сурово наказав двух первых Израильских царей – Саула и Давида, – Бог раз и навсегда подтвердил, что Его Законы одинаковы для всех без исключения. Иоанн Креститель никогда этого не забывал, потому и был столь «недипломатичен» по отношению к своему царю, за что и поплатился головой. Наши же цари, окружённые политически «мудрыми» в этом плане иерархами и духовниками {10} , соблазнились «красивой жизнью» языческих императоров по принципу «Quod licet Jovi, non licet bovi», собирая на свою главу горящие уголья. Власть, заставившая Церковь «освящать» языческий образ жизни своих «помазанников», была обречена. Бог поругаем не бывает.
Примечания
{1} Статья основана на тезисах моего доклада «"Весёлая царица" (К 250-летию со дня кончины Елизаветы Петровны)». В сб.: Бренное и вечное. Человек в пространстве российской государственности: мифология, идеология, социокультурная практика: Материалы Всероссийской научной конференции 13–14 декабря 2011 г. / Редкол. А. П. Донченко и др. – Великий Новгород: изд. НовГУ, 2012. – С. 264–267. Предполагалась к изданию в юбилейном 2013 году.
{2} Не будем забывать, что, в соответствии с логикой церковной истории, наша в то время огромная северная кафедра вплоть до первой половины XIX века именовалась Новгородской и Санкт-Петербургской. Затем возобладал светский принцип иерархии ценностей.
{3} См.: Книга пророка Исайи, 6 глава.
{4} Порочная логика осознания себя «главой» Церкви и «сугубым» (по сравнению со всеми людьми) «помазанником», нашла своё завершение у императора Павла I, который воспринимал себя в качестве священнослужителя: он хотел принимать исповедь и служить Литургию (уже заказал архиерейские облачения)!!! Отказался лишь после настойчивых уговоров Синода, который, в частности, обратил его внимание на то, что люди, вступившие во второй брак, не могут священнодействовать [5, С. 152–153].
{5} См.: Послание апостола Павла к Евреям 7:7.
{6} Следует отметить, что русские императрицы причащались в алтаре только в том случае, если они возводились на престол в качестве самодержавных правительниц; супруги императоров причащались у Царских врат.
{7} Судя по свидетельствам современников, царь Алексей Михайлович причащался так постоянно, но с конца XVII века причащение по чину священнослужителей вводится в коронационный обряд, и монархи причащаются так только при коронации [см.: 5, С. 142–143].
{8} Подробнее см.: http://www.raruss.ru/ceremonies/592-caterinaii-coronation.html.
{9} Как отмечает известный православный историк, «присяга эта почти 200 лет смиренно переживалась русской иерархией как кровоточащая, незараставшая рана, как незаслуженное наказание со стороны светской власти всегда лояльного духовенства, как мрачный памятник ожесточения Петра против своего сына, пока не сделалась совершенно нестерпимой даже для сознания такого знаменитого консерватора, как К. П. Победоносцев». 23 февраля 1901 года «кошмарная присяга бесшумно была погребена в Архиве Синода» [2, С. 363].
{10} А ведь они прекрасно знали, что людей нельзя слушать «больше, чем Бога» (Деяния Апостолов 4:19). Обличали ли они наших «христианнейших» императоров или «гламурных» императриц словами Иоанна Предтечи: «Не должно тебе прелюбодействовать с фавориткой (фаворитом)!» (а для них это было делом обычным, санкционированным языческим по происхождению «штатным положением» самодержца)? Нет! Не обличали! За свои головы (в буквальном смысле) они уже не боялись (всё-таки другое время), но вот своих высоких церковных престолов точно бы лишились! А ведь политика «двойных стандартов» присуща светской дипломатии, направленной на достижение лишь земных успехов, но никак не христианской миссии, основанной на Небесном Откровении. Вряд ли это можно оспаривать, поучаясь жизнью нашего Господа, Его Предтечи, Апостолов и бесчисленного сонма мучеников. А мы ещё удивляемся катастрофе, постигшей нашу Церковь и державу в 1917 году! Быть может, дав нашим предкам гораздо больше времени на покаяние, чем современникам Ноя, Бог просто не захотел далее терпеть «двойные стандарты», от которых так и не отказались люди, считавшие себя православными христианами?...
Литература:
1. Анисимов Е. В. Елизавета Петровна // Три века Петербурга. Энциклопедия в 3-х тт. Т. I. Осьмнадцатое столетие. Книга первая. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001. – С. 348–351.
2. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Том II. – СПб., 2004.
3. Соловьев В. Три разговора. – М., 2000.
4. Требник в двух частях. М., 1991.
5. Успенский Б. А. Литургический статус царя в Русской Церкви: Приобщение Святым Тайнам (Историко-литургический этюд) // Ученые Записки Российского Православного университета апоcтола Иоанна Богослова. Вып. 2. – М., 1996. – С. 130–170.
6. Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и её русское переосмысление). – М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
Приложение
Монархия – закономерное порождение языческих цивилизаций: она священна, ибо царь – божественное существо: «сын Ашшура» в Ассирии или «земной бог Гор» (фараон) в Египте. Напротив, богооткровенный Закон Моисея предполагает теократию как идеальное мироустройство и потому отрицает божественность любой земной власти. Перед Законом Божиим все люди равны, и появление в Израиле монархии Библия рассматривает как «грехопадение» – вынужденную уступку Бога Своему «жестоковыйному народу», завидовавшему пышным дворцовым культам своих соседей-язычников. «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в
Раму, и сказали ему: "…Поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов". И не понравилось это слово Самуилу <...>. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: "Послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними"» (1 Цар. 8:4–7). Древнееврейская монархия исчерпала себя с падением Иерусалима в 587/6 году до н. э., и пророк Иезекииль чётко это зафиксировал. (Династии Маккавеев и Ирода были, строго говоря, нелегитимны.)
Примечательно, что лидер Второй Иудейской войны (131–135 гг.) Симеон Бен-Козеба, овладевший Иерусалимом и торжественно провозглашённый иудеями "мессией" (отсюда его прозвище Бар-Кохба – "Сын Звезды"; см. мессианское пророчество: Числ. 24:17), не посягнул на титул царя, но именовался лишь "князем". Римляне вновь захватили Иерусалим в 134 году, а в августе 135 года Бар-Кохба погиб. Император Адриан, подавивший восстание, навсегда изгнал иудеев из Палестины (возвращение каралось смертью). Это было окончанием истории «библейского Израиля». Её продолжением стала история Христианской Церкви (как «Нового Израиля»).
Христианские народы, жившие в условиях монархического строя (христианские императоры стали преемниками языческих), долго не представляли себе иной власти. К тому же на Востоке делали всё, чтобы Церковь знала своё место в отведённом ей гетто, а царь играл первую скрипку. Историки именуют такое взаимоотношение государства и Церкви "цезарепапизмом" ("Каносса" здесь невозможна). Это прекрасно отражено в полемике священномученика митрополита Филиппа (Колычева) и "христианнейшего" царя-садиста Ивана Грозного в Неделю Крестопоклонную 22 марта 1568 года в Успенском соборе Кремля. «Державный царь, ты облечён от Бога самым высоким саном и потому должен чтить более всего Бога. Но скипетр земной власти дан тебе для того, чтобы ты соблюдал правду в людях и царствовал над ними законно... Подобает же тебе, как смертному, не превозноситься и, как образу Божию, не гневаться, ибо только тот может называться властелином, кто сам не работает позорным страстям, но побеждает их с помощью своего ума…». Царь не выдержал и в ярости закричал: «Филипп! Не прекословь державе нашей, а не то гнев мой постигнет тебя, или оставь свой сан». Обратим внимание, что он отождествляет себя с «державой», подобно тому, как языческие императоры были воплощением Римской империи и потому обожествлялись. Поскольку Святитель не изменил своего мнения и продолжал «досаждать» царю евангельскими заповедями, то участь его была решена…
Царь Петр Первый стремился, чтобы в монастыри уходили только увечные солдаты и старики, то есть негодные к государственной службе люди, «отработанный материал». Патриарх Адриан (+1700) напрасно пытался пристыдить царя, доказывая, что наибольшей свободой Русская Церковь пользовалась – как это ни парадоксально! – при монголо-татарах, освободивших её от податей... Вольтерьянка Екатерина II, считавшая, что религия – лишь «полезное орудие для управления народами», в ходе Секуляризационной реформы 1764 года из 954 действующих монастырей упразднила 567 (по другим данным, было закрыто 754 монастыря). У Церкви изъяли 9 млн гектаров земли, которая накапливалась веками из добровольных пожертвований и обеспечивала возможность широкой благотворительности. В результате этого разгрома Церковь лишилась даже возможности к самостоятельному существованию. Ещё в XIX веке дворянин, пожелавший стать священником, обращался за разрешением лично к императору: переход в замкнутое «поповское сословие» негласно считался «мезальянсом», недостойным благородного человека на службе государства.
Некоторые замечания историка по теме "Христос и/или император", основанные на фактах, представлены мной в нижеследующих этюдах.
https://azbyka.ru/forum/threads/ekaterina-vtoraja-krasivoe-kino-i-pechalnaja-realnost.18816/
https://azbyka.ru/forum/xfa-blog-entry/chto-na-samom-dele-izobrazheno-na-kartinax-perova.2279/ (мой краткий отклик в конце).
Крайняя, но логичная для монархиста позиция - в том, что благодатная жизнь Церкви обеспечивается её пребыванием в православном монархическом государстве под началом императора - её "главы". В противном случае евангельский Христос бессилен, и доступ Святому Духу к таинствам закрыт. Церковь превращается в лучшем случае в театр, в худшем - в то, о чем говорили непримиримые карловчане (не хочется повторять хульные слова глупцов).
Наш замечательный митрополит Сурожский Антоний (Блум) вспоминал о встрече с "митрополитом" Виталием (главой карловчан). Тот ему сказал: «Если бы я хотел быть вежливым, я бы сказал: "Вы просто не священник, но я Вам правду скажу: Вы - священник сатаны…"».
В хрущевское время Димитрий Поспеловский, православный профессор из Канады, говорил тому же отцу Виталию: "Как ужасно, что в России закрываются храмы!" - А тот ответил: «Пусть все закроют! Разве вы не понимаете, что это капища сатанинские?»
Комментарии излишни. Это - материал не для историка, а для психиатра.
