Влияет ли «богословие» на нравственность?
На сегодняшний день, к сожалению, многие верующие плохо представляют, что такое христианские догматы; не усматривают зависимости между знанием догматического учения Церкви и своим нравственным состоянием. Для христианина, считают они, важно быть добрым, порядочным, честным человеком, соблюдать Божьи заповеди (некоторые считают, что заповеди — это и есть догматы).
В качестве оправдания утверждения, что знание догматов несущественно для достижения нравственной зрелости, нередко указывают на христиан, в том числе на священников и епископов, которые хотя и имеют богословское образование, однако не являются образчиками благочестия, позволяя себе злоупотреблять званием христианина, совершать безнравственные поступки, аморальные действия.
Другим, не менее расхожим аргументом выступают слова Искупителя, предвзятая интерпретация которых даёт повод думать, что соблюдения нравственных заповедей достаточно для унаследования Царства Небесного: «Если... хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф.19:17).
Что можно на это сказать? Православная Церковь, в лице апостолов, а затем святых отцов, архипастырей, пастырей, всегда последовательно проводила учение о том, что для достижения главной цели христианской жизни необходимо и изучение догматов (Мф.28:19), и соблюдение заповедей (Иак.2:26). Ни исповедание догматов при неисполнении нравственных заповедей, ни исполнение нравственных заповедей при несоблюдении догматов не является самодостаточным условием для достижения личного спасения. Более того, это суждение можно усилить: полноценное исполнение христианских заповедей немыслимо без знания «верующим» основ догматического учения, равно как и полноценное постижение церковных догматов недосягаемо в условиях безнравственной жизни (вне покаяния).
Христианин, не знающий догматов веры, может, конечно, достичь определённого уровня нравственной состоятельности, стяжать признание в обществе, но будет ли превосходить эта нравственность нравственность иноверцев?
Весьма красноречивым ответом на данный вопрос служит оценка творчества известного русского писателя, Л. Н. Толстого, который, хотя и владел теоретическим знанием догматов, однако решительно отрицал за ними достоинство непререкаемых истин. Будучи человеком начитанным, образованным, ищущим, он деятельно трудился и в результате сформировал собственное представление о морали, о которой, затем, один из критиков его творчества метко заметил, что его (Л. Толстого) мораль есть «механическая смесь буддизма, стоицизма и других “измов” c урезанной и искаженной нравственностью Евангелия, благодатный дух которого заменен иудейским законничеством» [1, с. 36].
На фоне исторических примеров мы имеем случай убедиться, каким образом то или иное «богословие» влияет на формирование нравственности (понимаемой как в смысле комплекса правил и норм общежительного поведения человека; так и в смысле личностных качеств, основанных на идеалах добра, справедливости, чести и пр.).
В основе формирования гражданской нравственности усматривается несколько составляющих. Из них мы выделим три: 1) объективно существующий нравственный закон (его выразителем в каждом человеке является нравственное чувство (голос совести)); 2) греховность человека; влияние на человека лукавых демонических сил; 3) субъективное отношение общества или индивида, как члена этого общества, к понятиям добра и зла в их широкой, развернутой интерпретации (на формирование отношения к этим понятиям может влиять культурный, идеологический, религиозный и даже, как утверждается, классово-экономический контекст (в означенном смысле марксисты-ленинцы различали нравственность феодалов, крепостническую и буржуазную нравственность, наконец, нравственность коммунистического общества)).
Отбрасывая в сторону материалистическую идеологему о том, что нравственность — категория историческая, изменяемая по мере изменения экономического базиса, формы общественного устройства, понимаем, что из всех перечисленных факторов влияния на формирование нравственности (помимо объективно существующего нравственного закона) чрезвычайно важным является религиозный: на протяжении длительного периода истории на нравственное состояние людей, племён, народов, многонациональных сообществ оказывали воздействие их религиозные верования. Сказать по-другому, их нравственность зависела от того, каких именно «богов» они чтут. Объяснить это соображение не представляет большого труда: нередко почитатели тех или иных местных «богов» взирали на них, как на авторитетный пример и занимались «богоподражанием». Опять же, на формирование нравственности могли воздействовать религиозные взгляды на происхождение и природу самого человека.
Скажем, древние греки, воспитывавшиеся на мифологических сказаниях о похождениях «богов» и «богинь», не считали чем-то из ряда вон выходящим подражать и тому опыту чтимых ими «божеств», который был связан с разжиганием и удовлетворением низменных страстей, принимая их поведение за образец. В честь «божеств» устраивали торжества, обрядовое содержание которых отражало «личностные» особенности этих «божеств» и/или факты «истории» из их «жизни». Например, «праздники в честь Диониса носили большею частью нескромный и разгульный характер; важнейшую часть их составляли процессии с фаллосами, заканчивавшиеся попойками» [2, с. 252], «при отправлении фаллических культов было достаточно также проявлений полового разврата» [2, с. 242]. Так черты греческих «богов» прививались к «нравственной» основе их поклонников; так «греческое богословие» влияло на нравственность греков.
Имея в виду силу такого влияния на нравы язычников, раннехристианский писатель Климент Александрийский, взывал к их благоразумию: «Вот образцы вашего сладострастия, вот кощунственное богословие, вот учение богов, занимающихся вместе с вами блудом» [3, с. 96].
Нравственность даосистов тоже не отрицала возможности приумножения половых связей на стороне. Отчасти свойственную им мораль половых отношений можно было бы выразить в правилах: «Конкубинат допускается... Проституция нигде не возбраняется» [4, т. 1, с. 80].
Нравы и нравственное состояние иудеев времён Ветхого Завета главным образом формировались под влиянием веры в Единого Бога. Однако, когда они отступали от подлинной веры, склоняясь к язычеству, их нравы менялись, и они уклонялись от предписанных Богом нравственных норм. Характер их жизни менялся настолько, что уже «и судей они не слушали, а ходили блудно вслед других богов и поклонялись им [и раздражали Господа], скоро уклонившись от пути, коим ходили отцы их, повинуясь заповедям Господним» (Суд.2:17). Когда уровень падения нравов превышал допустимую меру, они дерзали убивать даже Божьих посланников, призывавших их к соблюдению закона. В конце концов, иудеи дошли до того, что осудили на смерть Самого Сына Божьего.
Красочной иллюстрацией зависимости нравственности от религиозных верований могут служить и еретики. Примечательно, что в отличии от язычников, еретики прикрывались личиной христианства.
Так, николаиты, имея неправильное религиозное представление о духовном и материальном, считая вещественную плоть презренной, стремились добиться свободы духа над плотью через её «умерщвление», и... погружались в разврат (ср.: словно в противовес воззрениям николаитов на тело как на нечто презренное, христианство настаивает, что тела христиан суть храмы Святого Духа; отсюда особый запрет на блуд (1Кор.3:16)).
Последователи еретиков Карпократа и Епифана, ложно трактуя учение о Боге и о Божественной справедливости, обосновывали этой трактовкой, довольно успешно, необходимость общности жен. «...Если Бог создал все общим для всех людей, — удостоверяли они свою паству, — то это относится также и к женщинам, и к мужчинам: и они имеют право сходиться, кто с кем желает, как это делают все животные, руководствуясь врожденным принципом равенства и справедливости» [5, с. 292].
Из представленной цитаты следует убедительно, что на искажение естественного для человека нравственного чувства могут влиять не только воображаемые, изначально ошибочные религиозные представления, но и те, которые сформированы на ложной интерпретации истинных догматов. В этом следует видеть сигнал и подсказку, что незнание догматов христианином, даже если он и стремиться к добросовестному соблюдению заповедей, может служить фактором его деградации из нравственного в безнравственного: ведь такой человек способен с легкостью обмануться либо стать жертвой чужого обмана.
В атеистических обществах мерилом того, что является нравственным, а что безнравственным, что — добро, а что — зло, служит сам человек. При таком положении дел чёрное может быть обозначено, как белое, и наоборот. Сегодня мы можем воочию наблюдать примеры агрессивного насаждения обществу новых «нравственных ценностей», совершенно чуждых Евангелию. Примечательно, что новые ценности принимают и некоторые (так называемые) «христианские» общины.
Что такое христианская нравственность и как на неё влияют христианские догматы?
— В отличие от нравственности вообще, христианская нравственность основывается на естественном и богооткровенном нравственном законе.
— Одним из ключевых понятий христианского нравоучения является понятие греха как нарушения воли Божьей, в то время как светской, или гражданской, этике это понятие чуждо.
— Тогда как опорой «нравственности вообще» является множество различных составляющих, опора христианского нравоучения — вероучение (догматическое учение Церкви).
Христианское нравоучение фундировано адекватным представлением о Боге и Его свойствах; учением о происхождении, естестве и высоком достоинстве человека (как созданного по образу Божьему), о его роли в мире, о его высшем предназначении; учением о происхождении зла; о грехопадении прародителей; о Спасении человека; о Церкви как хранительнице истинной веры и обладательнице даров Святого Духа, необходимых человеку для освобождения от власти греха, стяжания нравственного совершенства, достижения личного спасения, обожения.
Если взять сказанное в соображение, становится ясно до очевидности, в каком отношении находятся нравственность и догматы: через исследование догматов человек может выяснить, в чём именно состоит нравственное совершенство; каковы причины его личного несовершенства; каковы средства, в чём усматриваются цели нравственного преуспеяния; наконец, почему именно то, что понимает под нравственным совершенством Вселенская Церковь, действительно является таковым.
Кричащим негативным примером стремления сделаться нравственно зрелым вне православно-догматического пространства является упоминавшийся ранее граф Л. Толстой. Формально он принимал нравоучение Христа. Однако, отвергнув догматическое учение (о Троице, о Лице Господа Иисуса Христа, о Спасении, о Воскресении, о Церкви, о Страшном Суде), Христа он почитал не более чем как гениального реформатора, выдающегося гуманиста. В результате писатель пришёл к заключению, что никакого Воскресения не было, и что распространение этой вести апостолами противоречило самому существу Евангельской проповеди. И это при том, что догмат о Воскресении является одним из краеугольных камней нашей веры: «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (1Кор.15:14).
(Вот дословное воспроизведение его слов: «Для тех, которые божественность Иисуса видели в том, что он не такой, как все люди, воскресение его могло иметь убедительность, т. е. могло им доказать, что он не такой, как все люди, но только то, что он не такой как все люди, и больше ничего; но и только для тех, которые видели, как Иисус умер, убедились, что он умер, и потом видели, что он жив, и убедились, что он жив. Но и таких людей, по описанию евангелистов, не было; по описанию их, он является, как сон, как видение... Чудо воскресения прямо противно учению Христа» [6, с.610]).
— Разность между нравственностью вообще и христианской проступает ещё более рельефно, если учитывать, что признаком нравственности человека как гражданина служит наличие у него таких психологических качеств, которые соответствуют представлениям о́бщества о морали, а критерием нравственности христианина является добродетельность.
В более строгой формулировке (может быть даже чрезмерно строгой), нравственно здоровыми христианами вправе называться святые, а тот, чье нравственное состояние не соответствует состоянию святости, является нравственно неполноценным. Эта оценка обусловлена тем, что склонность ко греху артикулируется в христианстве как греховная зависимость, нравственное заболевание. Примечательно, что некоторые психологи и психиатры выдвигают святость даже и в качестве медицинского критерия психического здоровья (ср.: «Любая нравственная неполноценность (даже ничтожно малая) становится отклонением от сознательной нормы и выступает (хотя и незаметно) как симптом душевной болезни. Выдающийся русский психиатр В. Ф. Чиж рассматривал душевное равновесие Православных праведников в качестве эталона психического здоровья. Уровень личности ниже святости уже не является совершенным, хотя и считается практически нормальным» [7, с. 44]).
В ещё более строгом осмыслении, эталоном христианской нравственности признаётся Сам Господь Иисус Христос: «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет.2:21).
Леонов А. М. Преподаватель Православного Догматического Богословия СПб АТиИ
1. М. А. Новосёлов. Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантизме. М.: Лепта; Атлас-Пресс, 2004,
2. А. В. Смирнов. Курс истории религий. М.: ФондИВ, 2007.
3. Климент Александрийский. Увещевание к язычникам. Кто из богатых спасется. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2006.
4. Иллюстрированная история религий в двух томах. Под редакцией проф. Д. П. Шантепи де ля Соссей. Изд. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1992.
5. Климент Александрийский. Строматы. Книги 1 — 3. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2014.
6. Л. Н. Толстой. Четвероевангелие. М.: ЭКСМО, 2007.
7. Г. Михайлов. Три слова в психологии. СПб.: Русская симфония, 2005.
На сегодняшний день, к сожалению, многие верующие плохо представляют, что такое христианские догматы; не усматривают зависимости между знанием догматического учения Церкви и своим нравственным состоянием. Для христианина, считают они, важно быть добрым, порядочным, честным человеком, соблюдать Божьи заповеди (некоторые считают, что заповеди — это и есть догматы).
В качестве оправдания утверждения, что знание догматов несущественно для достижения нравственной зрелости, нередко указывают на христиан, в том числе на священников и епископов, которые хотя и имеют богословское образование, однако не являются образчиками благочестия, позволяя себе злоупотреблять званием христианина, совершать безнравственные поступки, аморальные действия.
Другим, не менее расхожим аргументом выступают слова Искупителя, предвзятая интерпретация которых даёт повод думать, что соблюдения нравственных заповедей достаточно для унаследования Царства Небесного: «Если... хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф.19:17).
Что можно на это сказать? Православная Церковь, в лице апостолов, а затем святых отцов, архипастырей, пастырей, всегда последовательно проводила учение о том, что для достижения главной цели христианской жизни необходимо и изучение догматов (Мф.28:19), и соблюдение заповедей (Иак.2:26). Ни исповедание догматов при неисполнении нравственных заповедей, ни исполнение нравственных заповедей при несоблюдении догматов не является самодостаточным условием для достижения личного спасения. Более того, это суждение можно усилить: полноценное исполнение христианских заповедей немыслимо без знания «верующим» основ догматического учения, равно как и полноценное постижение церковных догматов недосягаемо в условиях безнравственной жизни (вне покаяния).
Христианин, не знающий догматов веры, может, конечно, достичь определённого уровня нравственной состоятельности, стяжать признание в обществе, но будет ли превосходить эта нравственность нравственность иноверцев?
Весьма красноречивым ответом на данный вопрос служит оценка творчества известного русского писателя, Л. Н. Толстого, который, хотя и владел теоретическим знанием догматов, однако решительно отрицал за ними достоинство непререкаемых истин. Будучи человеком начитанным, образованным, ищущим, он деятельно трудился и в результате сформировал собственное представление о морали, о которой, затем, один из критиков его творчества метко заметил, что его (Л. Толстого) мораль есть «механическая смесь буддизма, стоицизма и других “измов” c урезанной и искаженной нравственностью Евангелия, благодатный дух которого заменен иудейским законничеством» [1, с. 36].
На фоне исторических примеров мы имеем случай убедиться, каким образом то или иное «богословие» влияет на формирование нравственности (понимаемой как в смысле комплекса правил и норм общежительного поведения человека; так и в смысле личностных качеств, основанных на идеалах добра, справедливости, чести и пр.).
В основе формирования гражданской нравственности усматривается несколько составляющих. Из них мы выделим три: 1) объективно существующий нравственный закон (его выразителем в каждом человеке является нравственное чувство (голос совести)); 2) греховность человека; влияние на человека лукавых демонических сил; 3) субъективное отношение общества или индивида, как члена этого общества, к понятиям добра и зла в их широкой, развернутой интерпретации (на формирование отношения к этим понятиям может влиять культурный, идеологический, религиозный и даже, как утверждается, классово-экономический контекст (в означенном смысле марксисты-ленинцы различали нравственность феодалов, крепостническую и буржуазную нравственность, наконец, нравственность коммунистического общества)).
Отбрасывая в сторону материалистическую идеологему о том, что нравственность — категория историческая, изменяемая по мере изменения экономического базиса, формы общественного устройства, понимаем, что из всех перечисленных факторов влияния на формирование нравственности (помимо объективно существующего нравственного закона) чрезвычайно важным является религиозный: на протяжении длительного периода истории на нравственное состояние людей, племён, народов, многонациональных сообществ оказывали воздействие их религиозные верования. Сказать по-другому, их нравственность зависела от того, каких именно «богов» они чтут. Объяснить это соображение не представляет большого труда: нередко почитатели тех или иных местных «богов» взирали на них, как на авторитетный пример и занимались «богоподражанием». Опять же, на формирование нравственности могли воздействовать религиозные взгляды на происхождение и природу самого человека.
Скажем, древние греки, воспитывавшиеся на мифологических сказаниях о похождениях «богов» и «богинь», не считали чем-то из ряда вон выходящим подражать и тому опыту чтимых ими «божеств», который был связан с разжиганием и удовлетворением низменных страстей, принимая их поведение за образец. В честь «божеств» устраивали торжества, обрядовое содержание которых отражало «личностные» особенности этих «божеств» и/или факты «истории» из их «жизни». Например, «праздники в честь Диониса носили большею частью нескромный и разгульный характер; важнейшую часть их составляли процессии с фаллосами, заканчивавшиеся попойками» [2, с. 252], «при отправлении фаллических культов было достаточно также проявлений полового разврата» [2, с. 242]. Так черты греческих «богов» прививались к «нравственной» основе их поклонников; так «греческое богословие» влияло на нравственность греков.
Имея в виду силу такого влияния на нравы язычников, раннехристианский писатель Климент Александрийский, взывал к их благоразумию: «Вот образцы вашего сладострастия, вот кощунственное богословие, вот учение богов, занимающихся вместе с вами блудом» [3, с. 96].
Нравственность даосистов тоже не отрицала возможности приумножения половых связей на стороне. Отчасти свойственную им мораль половых отношений можно было бы выразить в правилах: «Конкубинат допускается... Проституция нигде не возбраняется» [4, т. 1, с. 80].
Нравы и нравственное состояние иудеев времён Ветхого Завета главным образом формировались под влиянием веры в Единого Бога. Однако, когда они отступали от подлинной веры, склоняясь к язычеству, их нравы менялись, и они уклонялись от предписанных Богом нравственных норм. Характер их жизни менялся настолько, что уже «и судей они не слушали, а ходили блудно вслед других богов и поклонялись им [и раздражали Господа], скоро уклонившись от пути, коим ходили отцы их, повинуясь заповедям Господним» (Суд.2:17). Когда уровень падения нравов превышал допустимую меру, они дерзали убивать даже Божьих посланников, призывавших их к соблюдению закона. В конце концов, иудеи дошли до того, что осудили на смерть Самого Сына Божьего.
Красочной иллюстрацией зависимости нравственности от религиозных верований могут служить и еретики. Примечательно, что в отличии от язычников, еретики прикрывались личиной христианства.
Так, николаиты, имея неправильное религиозное представление о духовном и материальном, считая вещественную плоть презренной, стремились добиться свободы духа над плотью через её «умерщвление», и... погружались в разврат (ср.: словно в противовес воззрениям николаитов на тело как на нечто презренное, христианство настаивает, что тела христиан суть храмы Святого Духа; отсюда особый запрет на блуд (1Кор.3:16)).
Последователи еретиков Карпократа и Епифана, ложно трактуя учение о Боге и о Божественной справедливости, обосновывали этой трактовкой, довольно успешно, необходимость общности жен. «...Если Бог создал все общим для всех людей, — удостоверяли они свою паству, — то это относится также и к женщинам, и к мужчинам: и они имеют право сходиться, кто с кем желает, как это делают все животные, руководствуясь врожденным принципом равенства и справедливости» [5, с. 292].
Из представленной цитаты следует убедительно, что на искажение естественного для человека нравственного чувства могут влиять не только воображаемые, изначально ошибочные религиозные представления, но и те, которые сформированы на ложной интерпретации истинных догматов. В этом следует видеть сигнал и подсказку, что незнание догматов христианином, даже если он и стремиться к добросовестному соблюдению заповедей, может служить фактором его деградации из нравственного в безнравственного: ведь такой человек способен с легкостью обмануться либо стать жертвой чужого обмана.
В атеистических обществах мерилом того, что является нравственным, а что безнравственным, что — добро, а что — зло, служит сам человек. При таком положении дел чёрное может быть обозначено, как белое, и наоборот. Сегодня мы можем воочию наблюдать примеры агрессивного насаждения обществу новых «нравственных ценностей», совершенно чуждых Евангелию. Примечательно, что новые ценности принимают и некоторые (так называемые) «христианские» общины.
Что такое христианская нравственность и как на неё влияют христианские догматы?
— В отличие от нравственности вообще, христианская нравственность основывается на естественном и богооткровенном нравственном законе.
— Одним из ключевых понятий христианского нравоучения является понятие греха как нарушения воли Божьей, в то время как светской, или гражданской, этике это понятие чуждо.
— Тогда как опорой «нравственности вообще» является множество различных составляющих, опора христианского нравоучения — вероучение (догматическое учение Церкви).
Христианское нравоучение фундировано адекватным представлением о Боге и Его свойствах; учением о происхождении, естестве и высоком достоинстве человека (как созданного по образу Божьему), о его роли в мире, о его высшем предназначении; учением о происхождении зла; о грехопадении прародителей; о Спасении человека; о Церкви как хранительнице истинной веры и обладательнице даров Святого Духа, необходимых человеку для освобождения от власти греха, стяжания нравственного совершенства, достижения личного спасения, обожения.
Если взять сказанное в соображение, становится ясно до очевидности, в каком отношении находятся нравственность и догматы: через исследование догматов человек может выяснить, в чём именно состоит нравственное совершенство; каковы причины его личного несовершенства; каковы средства, в чём усматриваются цели нравственного преуспеяния; наконец, почему именно то, что понимает под нравственным совершенством Вселенская Церковь, действительно является таковым.
Кричащим негативным примером стремления сделаться нравственно зрелым вне православно-догматического пространства является упоминавшийся ранее граф Л. Толстой. Формально он принимал нравоучение Христа. Однако, отвергнув догматическое учение (о Троице, о Лице Господа Иисуса Христа, о Спасении, о Воскресении, о Церкви, о Страшном Суде), Христа он почитал не более чем как гениального реформатора, выдающегося гуманиста. В результате писатель пришёл к заключению, что никакого Воскресения не было, и что распространение этой вести апостолами противоречило самому существу Евангельской проповеди. И это при том, что догмат о Воскресении является одним из краеугольных камней нашей веры: «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (1Кор.15:14).
(Вот дословное воспроизведение его слов: «Для тех, которые божественность Иисуса видели в том, что он не такой, как все люди, воскресение его могло иметь убедительность, т. е. могло им доказать, что он не такой, как все люди, но только то, что он не такой как все люди, и больше ничего; но и только для тех, которые видели, как Иисус умер, убедились, что он умер, и потом видели, что он жив, и убедились, что он жив. Но и таких людей, по описанию евангелистов, не было; по описанию их, он является, как сон, как видение... Чудо воскресения прямо противно учению Христа» [6, с.610]).
— Разность между нравственностью вообще и христианской проступает ещё более рельефно, если учитывать, что признаком нравственности человека как гражданина служит наличие у него таких психологических качеств, которые соответствуют представлениям о́бщества о морали, а критерием нравственности христианина является добродетельность.
В более строгой формулировке (может быть даже чрезмерно строгой), нравственно здоровыми христианами вправе называться святые, а тот, чье нравственное состояние не соответствует состоянию святости, является нравственно неполноценным. Эта оценка обусловлена тем, что склонность ко греху артикулируется в христианстве как греховная зависимость, нравственное заболевание. Примечательно, что некоторые психологи и психиатры выдвигают святость даже и в качестве медицинского критерия психического здоровья (ср.: «Любая нравственная неполноценность (даже ничтожно малая) становится отклонением от сознательной нормы и выступает (хотя и незаметно) как симптом душевной болезни. Выдающийся русский психиатр В. Ф. Чиж рассматривал душевное равновесие Православных праведников в качестве эталона психического здоровья. Уровень личности ниже святости уже не является совершенным, хотя и считается практически нормальным» [7, с. 44]).
В ещё более строгом осмыслении, эталоном христианской нравственности признаётся Сам Господь Иисус Христос: «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет.2:21).
Леонов А. М. Преподаватель Православного Догматического Богословия СПб АТиИ
1. М. А. Новосёлов. Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантизме. М.: Лепта; Атлас-Пресс, 2004,
2. А. В. Смирнов. Курс истории религий. М.: ФондИВ, 2007.
3. Климент Александрийский. Увещевание к язычникам. Кто из богатых спасется. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2006.
4. Иллюстрированная история религий в двух томах. Под редакцией проф. Д. П. Шантепи де ля Соссей. Изд. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1992.
5. Климент Александрийский. Строматы. Книги 1 — 3. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2014.
6. Л. Н. Толстой. Четвероевангелие. М.: ЭКСМО, 2007.
7. Г. Михайлов. Три слова в психологии. СПб.: Русская симфония, 2005.
