Сегодня Церковь вспоминает пророка Аввакума. В день именин клирика Успенского кафедрального собора города Кременчуга архимандрита Аввакума (Давиденко) публикую его интервью трехлетней давности, которое вошло только в самое первое издание книги «Духовники о духовничестве» («Благочестие», 2017). Тираж этого издания всего 300 экземпляров
Архимандрит Аввакум (в миру Вячеслав Иванович Давиденко) родился 25 октября 1959 года в Воркуте. В 1964 году переехал с родителями на их родину, в село Андрияшевка Роменского района Сумской области. С 1977 по 1980 год – послушник Почаевской лавры. В 1980 году поступил на службу в Полтавскую епархию. 15 декабря 1980 года архимандритом Нектарием (Голубояровым) пострижен в монашество. В 1981 году епископом Полтавским и Кременчугским Дамаскином (Бодрым) рукоположен в иеродиакона, в 1982 году направлен в город Кременчуг Полтавской области. В 1983 году рукоположен в иеромонахи. Все годы служит Успенском храме Кременчуга.
***
- Отец Аввакум, за 34 года служения менялись ли ваши представления о духовничестве?
- Естественно, менялись, но не кардинально. С проблемами духовничества я столкнулся еще в 1978 году, когда поступил послушником в Почаевскую лавру. Был там отец Палладий, очень строгий духовник. Я к нему не ходил, потому что слаб в коленках, но о его строгости все в монастыре знали. Помню, и монахи это обсуждали, говорили, что исповедоваться у отца Палладия – это всё равно что попасть на допрос. Наместник, отец Иаков, пару раз на моей памяти запрещал ему исповедовать, но потом восстанавливал.
Меня уже тогда такая строгость настораживала. Тем более что сам отец Палладий не был образцом добродетели. Он был ершист, задирист. Я уже писал об этом, но повторюсь: митру ему давали в два приема. Митрополит Львовский и Тернопольский Николай не хотел давать, говорил, что уж больно стервозный монах, но отец Иаков упросил: всё-таки старый насельник, давайте уж, владыка, дадим ему митру. В назначенный день и час выводят отца Палладия, выносят на блюде митру, и владыка Николай торжественно зачитывает, что насельник Почаевской лавры игумен Палладий… И запнулся, фамилию прочитал неправильно. Отец Палладий тут же свой норов показал: «Владыка, что вы там такое читаете? Если не видите, наденьте очки». Владыка замахал руками, говорит: «Не дам митры». Понесли митру назад.
Но через пару лет отец Иаков опять уговорил владыку. Выносят митру, владыка уже надел очки, чтобы зачитать указ, а отец Палладий и тут не сдержался: «Владыка, вы не забыли мою фамилию?» Митрополит отвечает: «Как забыть такую фамилию?» Но уже не стал отменять награждение.
Я почему часто вспоминаю эту историю? Мы, священники, бываем строги к другим и снисходительны к себе, а надо бы наоборот: к себе быть строже, а к другим снисходительней. И уже став священником, а кому-то и духовником, я старался претворять это в жизнь: быть строгим к себе.
- А у вас в Лавре духовник был? Да и до монастыря, наверное, тоже? Ведь в послушники вы поступили по благословению?
- Да какое тогда благословение? Тема духовничества и благословений у мирян стала популярной года с 1988, когда отпраздновали 1000-летие Крещения Руси, стали открываться храмы, монастыри, начались массовые паломничества. А в моем детстве – в шестидесятые-семидесятые – тема духовника не стояла. По крайне мере, у нас в Полтавской области, где мое село. Отец Иоанн в Лохвицах сказал мне: «Бог благословит. Хочешь – иди, не хочешь – не иди. Это твой свободный выбор». Вот и всё благословение.
А вот в монастырях и в советское время тема духовничества весьма людей будоражила. Я как раз пришел в Почаев в то время, когда там был насельником и очень популярным духовником иеромонах Амвросий (Юрасов). Сейчас он архимандрит, в Ивановской области служит, по «Радонежу» часто выступает. К нему огромнейшие очереди выстраивались. Перед исповедью он всегда говорил проповедь. Называлось это общей исповедью, но, по сути, было полноценной проповедью, то есть руководством к духовной жизни. Я нес послушание на кухне, но в дни, когда знал, что будет исповедь отца Амвросия (в основном он их принимал на вечернем богослужении), по возможности прибегал в храм послушать его. С превеликим удовольствием слушал, и потом, когда меня на Полтавщине рукоположили в священники, в первых своих проповедях я подражал отцу Амвросию. Сейчас, когда изданы проповеди митрополита Антония, отца Иоанна Мейендорфа, отца Александра Шмемана, выступления отца Амвросия по «Радонежу» воспринимаю спокойно – не ахти какая там высота и глубина, - но в конце 70-х для простого сельского хлопца его проповеди были огромнейшим духовным озарением.
- Вы у него исповедовались?
- Всего пару раз. Он моим духовником не был, и я в чада ему не напрашивался.
- Практиковалось ли тогда в Почаеве абсолютное послушание духовнику?
- Нет, такого не было, нет и сейчас. Человеческая природа, психика подвижна, человек переменчив. Приходит человек в монастырь, выбирает себе духовника, какое-то время руководствуется его советами, потом меняет. Я и сам за два года, что жил в Почаеве, сначала окормлялся у одного насельника, потом у другого. Нет в современных монастырях той идеальной картинки, которую мы видим в патериках. Думаю, и в патериках это несколько идеализировано, преувеличено.
- А некоторые приходские священники требуют такого же послушания от мирян.
- Может быть, таким образом священник, сам этого не осознавая, вымещает на чадах боль каких-то своих задавленных переживаний, страстей, свое ущемленное эго. Некоторые чада, раскусив такого духовника, бегут от него. Конечно, это ненормально, когда духовник диктует своему чаду каждый шаг. Я всем, кто просится ко мне в духовные чада, сразу говорю, что мое духовничество – это не более чем беседа, наставление: что-то подскажу, где-то просто намекну, но не ждите от меня, чтобы я взял за шиворот и повел. Я столько лет продержался на одном приходе, и мне до сих пор кажется, что я только мешаю. У меня нет таких чад, чтобы прилепились и не отставали. Я стараюсь давать человеку такое направление, чтобы он сам мыслил, сам руководствовался Писанием. Наше прибежище, наша сила, наш величайший авторитет – Бог.
- Кременчуг город небольшой. Неужели нет прихожан, которые постоянно, годы и десятилетия, исповедуются у вас?
- Конечно, есть. Но я никогда не диктую, как некоторые: продавай дом и иди в монастырь, женись не на этой девушке, а на той. Владыка Антоний приводил пример, как к духовнику пришли две пары, чтобы он благословил их на брак, а он повелел им поменяться: ты иди за того, а ты за этого. Митрополит Антоний говорит: безумец повелел, а неразумные послушались, и закончилось всё это трагически. Браки заключаются на небесах, и не нам, грешным, в это вмешиваться.
- Вмешиваются не только в браки. Диктуют, куда пойти работать, куда ехать в отпуск, с кем дружить.
- Проблема серьезная. Надо быть рассудительными и не попадаться в лапы таким духовникам-вампирам. Иногда надо подсказать. Ведь бывает, и нередко, что приходят люди малоцерковные. Исповедуется, например, женщина моего возраста. «Ну что, - спрашиваю, - грешна?» Она отвечает: «Я никого не обидела, на работе у меня и похвальные грамоты есть, в суд ни на кого не подавала, когда встаю с кровати, всегда правой ногой попадаю в правый тапочек». Намекаю: «Может, что-то с аморалкой или с блудом?» «Батюшка! – возмутилась она. – Что вы всё о плохом да о плохом? Давайте мирно и полюбовно о хорошем».
Кто-то, конечно, посмеется, а ведь с церковными часто священнику не легче. Приходит женщина с горящими глазами: «Батюшка, назначьте мне епитимью!» – «А что вы такого сделали» - «Собирала колорадского жука на огороде и, представляете, я его топтала и уничтожала!» Я говорю: «Никакой епитимьи я вам не назначу, потому что это вредители». – «Да поймите вы – я же живое уничтожала! Свирепствовала и злобствовала, когда топтала!» Но я непробиваем: «В следующий раз, когда будете уничтожать, не свирепствуйте и не злобствуйте, а с радостью, благодушием и даже восклицанием топчите!»
И многие каются в том, что к грехам вообще никакого отношения не имеет. «Копал картошку на огороде, поломал держак. Каюсь!» Ну поломал, понятно, что это неприятность, но ни канонически, ни просто с точки зрения здравого смысла это нельзя назвать грехом, а люди настолько накручены, взвинчены, что на полном серьезе каются в этом.
- Таких взвинченных и нерассудительных людей в храмах много, и это естественно. Церковь не элитный университет, а врачебница, она для всех, потому что Христос пострадал за всех и желает спасения всем. И именно такие взвинченные, нерассудительные люди часто хотят, чтобы за них всё решали, чтобы их строили. Если они, приходя в храм, попадают к опытному и рассудительному духовнику, он может постепенно отрезвить их, приучить к самостоятельности, ответственности. Но велика вероятность, что человек попадет к апологету «послушаний».
- Ну, в какой-то период, начальный, он может захотеть быть в подчинении у такого строгого духовника. Но помните, Леонид, что человек переменчив. Вполне вероятно, что в определенный момент он бросит своего духовника с его строгими повелениями.
- Так ведь может не только духовника бросить, но и Церковь.
- И бросают. Это процесс неизбежный, неостановимый. Но я уже с высоты своих лет могу сказать: не надо делать из этого трагедии, все мы под Богом, всё непостоянно. Знаю прихожан, которые в девяностые годы взбунтовались против Бога. Жизнь была трудная, люди вмиг обнищали, кто-то в пирамиды типа «МММ» деньги вложил, и эти деньги тоже пропали. Многие тогда через эти трудности пришли в Церковь, но некоторые и отпадали. Одна бабушка мне прямо сказала: «Я на Бога сержусь! Почему Он меня не слышит?» И это не единственный случай Мне нечего было ей сказать, я только скорбел и молился. Радоваться тут нечему. Но проходит время, годы, и в какой-то день и час что-то в душе человека происходит, и он возвращается в Церковь. Такие случаи нечасты, но бывают.
- От священника в таких случаях что-то зависит?
- Когда человек уходит, я могу только молиться за него, чтобы он услышал призыв Божий и вернулся. Но вообще от священника, конечно, зависит немало. Многие люди, особенно теперь, уходят из Церкви, потому что разочаровываются в священнике. Например, у нас в Украине были случаи, когда протестантские пасторы обманывали своих верующих на крупные суммы. Теперь эти обманутые по домам сидят, никуда не ходят. Потому я и говорю, что никогда нельзя прикрепляться к священнику. Когда мы кого-то идеализируем, этот идеал, как всё земное, легко может оказаться ложным. Неложный идеал один – Господь.
А сколько людей осталось без жилья, потому что без рассуждения послушались борцов с ИНН, штрих-кодами. Когда их только начали вводить, к моей соседке из дома напротив заявился ее духовник, иеромонах из Почаевской лавры, говорит: «Пластиковые карточки и штрих-коды – признак того что начинается время антихриста, ты должна продать квартиру и жить в Почаеве, я там устраиваю дом престарелых, но никто с собой не берет ни паспорт, ничего. Ты будешь там жить и спасаться».
У нее хватило ума позвонить мне, хотя не я, а он ее духовник. Я сказал, чтобы она немедленно звонила сыну в Харьков. Она позвонила, и я постарался увещевать ее, в конце концов, дом она не продала и в Почаев не переехала. Всё-таки доля упреждающей тревожности была в ней, и это удержало ее в рамках здравого смысла. А многих не удержало – люди продали дома и квартиры и теперь бомжуют. Вот какие есть «духовники».
- Вы монах, но служите всю жизнь на приходе.
- Мне в Почаеве, еще когда я послушником был, архимандрит Василид (сейчас он схиархимандрит Афанасий – служит в Городнице) советовал: «Иди на приход, там ты сможешь реализовать свой идеал монашества. Будет тебе и духовник. Господь поможет». Монастырей тогда было мало, и власть имущие постоянно предупреждали монахов: вы здесь временно живете, скоро будем ваш монастырь закрывать, ликвидировать. Вплоть до 1985 года такое говорилось, до Горбачева.
Потом отношение власти к Церкви изменилось, стали восстанавливаться давно закрытые монастыри. Но современный монастырь – это отнюдь не идеальное убежище от мирской суеты, житейских невзгод, а огромный приход. Еще вопрос, где больше суеты: там или на приходе. Отец Василид был прав: на приходе можно реализовать идеал монашества. Насколько мне это удалось, не мне судить, но я не жалею ни о том, что выбрал монашество, ни о том, что служу на приходе.
- Что вы чувствуете, когда с вами советуются по семейным проблемам? Трудно монаху давать такие советы?
- Я думаю, людям от меня нужен не столько совет, сколько сочувствие. «И нам сочувствие дается, как нам дается благодать». Духовничество скорее не руководство, а участие. Ведь в чем заключается так популярный нынче психоанализа? Человек на приеме у психоаналитика выкладывает всю подноготную, и во время рассказа открываются какие-то замки, человек начинает понимать истоки своих проблем и комплексов. Это же украдено у Церкви. Украдено фактически и практически. Человеку надо выговориться.
Вот приходит мальчик, исповедуется, просит: «Помолитесь, батюшка, за папу, за маму. Я за них тоже молюсь утром и вечером и говорю Богу: “Береги, Господи, и Сам Себя, потому что кто же станет нас спасать?”». Это говорит маленький ребенок. Наивно, но как трогательно, непосредственно!
- А потом наступает переходный возраст, и от такой наивной трогательной веры не остается и следа. Многие подростки из церковных семей бунтуют, уходят из Церкви.
- Очень часто. А что делать? Вот приводят родители ребенка и говорят: «Батюшка, сядьте в церкви на скамеечку и расскажите ему, как правильно жить». Объясняю родителям, что так не бывает, невозможно за один присест всё ребенку рассказать. То есть рассказать я, конечно, могу, но взгляды, система ценностей формируются годами. А дети меняются быстрее и кардинальнее, чем взрослые. У взрослых хоть какая-то стабильность есть, когда жизнь уже перетерла на решетах.
Трагедии из того, что люди бунтуют, уходят из Церкви, делать нельзя. Это неотвратимо. Нет у нас механизмов и методов, чтобы удержать молодого человека в Церкви. Уходят – значит, уходят. Уходят в атеизм, в готы и прочие неформалы. Никакой духовник, даже самый опытный, не может остановить человека, если он внутренним чутьем выбирает свою дорогу. Это надо признать как данность. Ясно, что бывают трагедии. Но вся наша жизнь по сути трагедия – это не рай, а изгнание из рая. Поэтому невозможно устроить некий идеальный духовнический анклав и держать там духовных чад - без падений, без трагедий. Придумать такой мирок и написать о нем в книжечке можно, но в реальной жизни ничего похожего не бывает.
Нам остается только молиться за отпавших, а потом пройдут годы, жизнь перетрет на решетах этого молодого человека, и посевы (азы христианского воспитания), если они были, дадут всходы – человек уже в зрелом возрасте вернется в Церковь. Не все возвращаются, но есть такие случаи.
- Бывает, что ходили к вам в детстве и потом возвращаются именно к вам?
- Да. Очень редко, но бывает. Некоторые батюшки заставляют ползти вернувшихся от порога до солеи, где их встречает священник с крестом. Ну точно как монашеский постриг. Это, простите, безумие. Мне такое в голову никогда не приходило и никому не советую это практиковать. Господь в притче о блудном сыне показывает нам пример, как надо радоваться таким возвращениям, но если священник в прелести, ему и Писание не указ.
- Считаете ли вы, что у супругов должен быть один духовник?
- О духовниках, как и о вкусах, не спорят. Естественно, лучше, если у мужа и жены один духовник. Но человек не запрограммирован на единство, поэтому бывает, что даже если муж с женой одновременно приходят к Богу, выбирают себе разных духовников. Например, муж ходит ко мне, а жена в другой храм. Не прикажешь же им: либо оба ко мне, либо оба к нему.
Есть и немало семей, где жена православная, а муж пятидесятник, или наоборот. Кременчуг город с давними протестантскими традициями. Рядом Кировоградчина – родина доморощенного украинского баптизма. Был такой Иван Рябошапка, сидел на мельнице и читал Библию. Вдруг нашло на него «озарение», взял Библию, мешок и пошел по Украине проповедовать. В Кременчуге, в Крюкове много сектантов.
Упомянутый мной ранее отец Палладий говорил женщине: ты должна обратить своего мужа-атеиста в православную веру. Я таких указов не даю, наоборот, говорю своим чадам, живущим с атеистом или с сектантом: «Вы с мужем (женой) люди взрослые, разумные, не пытайтесь насильно обратить друг друга в свою веру».
- Но бывает, что приходят к вам на беседу вместе с неверующим супругом или супругом-сектантом? Просто чтобы лучше понять друг друга. Ведь часто конфликты возникают на почве мировоззрения, а когда семейный конфликт заходит далеко, урегулировать его без посторонней помощи крайне сложно.
- Вместе такие пары редко приходят. Да и не думаю я, что если конфликт зашел далеко, смогу предотвратить развод. Столько примеров, когда православный муж и православная жена – православные не только по крещению, но верующие, церковные, - и разводятся.
Есть одна пара – он вернулся в православие из харизматов. Вот их песнопение: «Восклицай, ликуя и танцуя: Дух Святой Сошел на нас! Мы идем провозглашать спасение, спасение от греховных уз». Всю жизнь не протанцуешь, вот этот Саша вернулся. Жена его приходила с ним и на мои литературные церковные вечера, которые я провожу по воскресеньям, и на службе была несколько раз, но ни разу не исповедовалась и не причащалась, продолжает и к харизматам ходить.
А чаще женщины, у которых мужья неверующие или сектанты, приходят ко мне за советом одни. Я всем говорю, что мы должны понимать друг друга, уважать свободу другого. Никто не может запретить видеть Бога там, где человек хочет Его видеть, и запретить не видеть Его вообще мы не можем. Ни духовник не может, ни самый опытный психолог. Духовные поиски – это всегда жизнь, процесс, который никогда не остановится.
- Кстати, о психологах. Я в прошлом году подготовил цикл интервью с психологами о страстях. Мои собеседники – все люди православные – говорили, что бывают ситуации, когда и верующему, давно воцерковляющемуся человеку необходимо сходить к психологу. Необходимо, чтобы понять себя, чтобы исповедь действительно стала покаянием, чтобы человек менялся, а не перечислял на каждой исповеди одни и те же, постоянно повторяющиеся, грехи.
- Всё правильно! Я духовничество и психологию не противопоставляю, как некоторые батюшки. В психологии есть наработки, и хороший психолог может помочь человеку купировать острую душевную травму. У Церкви есть двухтысячелетний опыт душепопечения. Жизнь многообразна, человек сложен, и ему нужна разнообразная помощь. Не надо ничего отрицать.
- Вы кому-нибудь из прихожан рекомендовали обратиться к психологу?
- Не раз. И к психиатру. Много людей психически нездоровых, а некоторые батюшки и к врачам запрещают обращаться. Как так можно, я не понимаю.
- А согласны ли вы с мнением, что с духовником не должно быть душевных отношений, что с ним нельзя дружить?
- С некоторыми людьми, которые у меня исповедуются, у меня очень близкие отношения, дружеские. Другие исповедуются, но мы не так близки. Я для всех открыт, просто все мы разные, у кого-то есть потребность дружить со мной, а кому-то достаточно исповедоваться. Это нормально. Не помню, кто из великих говорил, что человеческое общение – один из величайших даров Творца. Мне близки эти слова. Я и исповедь рассматриваю как общение.
- У вас сейчас есть духовник?
- Да, отец Михаил, он служит в Лохвицах, на моей родине. Хотя мы почти ровесники, я с ним советуюсь, руководствуюсь его советами. В восьмидесятые мы вместе пономарили и были иподиаконами в Макарьевском кафедральном соборе в Полтаве.
Необходимо, чтобы было не только кому исповедаться, но и с кем посоветоваться. Это не церковное повеление, просто сама душа просит, чтобы такой наставник был.
- Были ли в первые годы вашего служения случаи, когда вы понимали, что по молодости и неопытности не знаете, что посоветовать человеку, и перенаправляли его к более опытному священнику?
- Да. Сейчас уже подробностей не помню, но бывало, что обращались с какими-то неразрешимыми вопросами, и я направлял людей к отцу Василию, нашему благочинному. Но это единичные случаи, потому что начинал я служить в совсем другое время, советское. Наш приход был единственный на три района. Как-то в середине восьмидесятых Благовещение совпало с Входом Господним в Иерусалим. Полный двор народу, как на Пасху. Причащалось 416 человек. Один священник служил, другой исповедовал. Как он исповедовал 416 человек? У входа в храм, на пороге, стоял аналой, на нем крест и Евангелие. Подходили по одному. «Каешься, чадо?» - «Каюсь». - «Прощает тебя Христос». Заходили, причащались и через другие двери выходили, потому что в храме было столпотворение. Сейчас даже в праздники наш храм полупустой, потому что открылось много других храмов, и они тоже не наполнены. Пришло время полупустых храмов. А я помню, как в храме не было свободного места.
- Сейчас вам не бывает страшно что-то советовать?
- Есть упреждающая тревожность, смущение, есть то, что подсказывает сердце, а страха нет.
- Откуда берете силы?
- Ой, да какие силы? Сколько живу, столько и борюсь со своими болячками. Вчера приехал из соседнего села, из Вознесенского храма, и лежал до вечера. Физических немощей множество, но силу духа стараюсь в себе созидать.
- Я про дух и спрашиваю. Где духовные силы берете, чтобы потом что-то советовать людям? В молитве?
- Ну, о молитве вам десятки батюшек скажут, что да, они служат литургию и от этого воодушевляются. А я вам так скажу: это искра Божия. Либо она дана, либо не дана.
